Пасха Базарова, или как Пушкин повлиял на Тургенева

Эпиграф: «Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лука. 6: 36)

В своем учебнике по литературному мастерству я неоднократно повторяю мысль, что творчество – это часто заражение, в прямом и переносном смысле. Писатель не может творить в вакууме, чувства и образы, которые он облекает в текст, приходят к нему не по щучьему велению, а потому, что он их уже где-то видел и слышал. Пережил сам или вычитал в книгах. Вот почему любой хороший писатель – это прежде всего внимательный, вдумчивый читатель, перечитывающий величайшие книги по нескольку раз. Как Цветаева, которая зачитала до дыр Пушкина, как сам Пушкин, читавший современных ему авторов в разных переводах по нескольку раз.

Заражение творчеством – это и желание подражать понравившемуся писателю.

Как следует из заглавия, Тургенев действительно «заразился» Пушкиным. И Гоголем, но об этом в другой раз. Стал писателем благодаря прочитанным пушкинским книгам. В романе «Отцы и дети» современные тургене- и пушкиноведы находят массу отсылок к творчеству и жизни (!) Пушкина. И к другим мыслителям. Например, к Блезу Паскалю.

Все эти факты позволяют утверждать, что: а) писательству Тургенев целенаправленно учился, в том числе у Пушкина; б) Пушкин оказал существенное влияние на мировоззрение Тургенева, служил ему референтной моделью, примером подражания.

Особенно заметно это в «Отцах и детях».

Отдельные литературоведы заявляют, что Пушкин присутствует в романе буквально в каждой сцене. Хорошо, что не в каждой строчке. С другой стороны, а почему нет, пусть бы и в каждой строчке, он ведь никому не мешает... Речь и о прямых цитатах из Пушкина, и о реминисценциях, вшитых в текст явно или скрытно (имплицитно, как сказали бы филологи).

Мы никогда не узнаем, сознавал ли Тургенев, что перенимает пушкинские мысли и образы, или это происходило неосознанно, автоматически. Пушкинское творчество постоянно влияло на Тургенева, становилось органичной составляющей стиля, воспринималась как собственная философия. В этом нет ничего плохого, ровно наоборот. Любой человек – средоточие разных позитивных и негативных влияний, которые оказывает на него среда. И лучше, если на нас влияет Пушкин, чем, например, Сталин.

Самое главная пушкинская мысль, отраженная в «Отцах и детях» — о трагичности человеческого существования. Кто писал в школе сочинение на тему «Базаров — лицо трагическое» — поймет.

Тургенев в отличие от своего героя-нигилиста был христианином, хотя и умеренным, он терпимо относился к верующим людям. Ходил в церковь, отпеваем был по православному обряду. По воззрениям, однако, писатель был агностиком, для него вопрос о существовании Бога и бессмертной души однозначно и уверенно решен не был. Он искал ответа на него, и неизвестно, нашел ли.

Сомнения в существовании Бога, который управляет всем миром и которому все подчинено, вызывали у писателя приступы тревоги. Вполне возможно, что это было то, что сегодня называют паническими атаками. Трагичность, хрупкость человеческого бытия приводила его в трепет, он страшился смерти, а вернее небытия. Тех самых сакраментальных вопросов, который задаст Лев Толстой устами своего героя:

Меня не будет, так что же будет? Ничего не будет. Так где же я буду, когда меня не будет? Неужели смерть? Нет, не хочу.

Страх автора передался герою. Одинцова разбила Базарову сердце, в связи с чем тот пересмотрел свои взгляды на жизнь и смерть и возопил:

Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет... А в этом атоме, в этой математической точке, кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже... Что за безобразие! Что за пустяки!

Один дотошный литературовед (А. И. Батюто) раскопал, что эти слова Базарова крайне похожи на слова Паскаля, французского математика, философа и теолога XVII века. Судите сами, вот отрывок из «Мыслей» Паскаля:

Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не в другом месте целой вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я не знаю, откуда я пришел, так же точно не знаю, куда уйду... Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака. Мы беззаботно катимся в пропасть закрыв глаза, чтобы не видеть ее.

Очевидно, что в поисках смысла жизни и тайны смерти Тургенев обращался к трудам Паскаля, читал и перечитывал их. Они так сильно повлияли на него, что он вложил их в уста главного героя.

Теперь о Пушкине. У Пушкина есть несколько стихов, в которых о жизни сказано почти теми же словами, что у Паскаля. Например, стихотворение «Дар напрасный, дар случайный», на которое поэту ответил тоже в стихах сам митрополит Филарет (Дроздов), озадаченный таким атеизмом:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана;
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал;
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забытый мною!
Просияй сквозь сумрак дум,
И созиждется тобою
Сердце чисто, светел ум.

На это Пушкин отвечает стихотворением «В часы забав иль праздной скуки…», в котором, по его же словам, «внемлет, охваченный священным ужасом, арфе серафима».

Пушкин не был верующим, этот факт он декларирует уже в раннем своем стихотворении «Безверие», однако же внимает словам митрополита, соглашается с ним. Раз такой уважаемый человек, как Филарет, утверждает что Бог есть, и что жизнь человеческая не напрасна, значит такова истина, он готов этому поверить.

Тургенев не только читал пушкинскую лирику и прозу, но интересовался и жизнью поэта.

Обстоятельства последних дней Пушкина хорошо задокументированы. В. А. Жуковский вспоминал, что перед смертью он предложил Пушкину исполнить долг христианина, что означало исповедаться и причаститься. Пушкин на удивление согласился. Когда спросили его, за кем из священников послать, он велел взять самого первого, ближайшего. Им оказался отец Петр из Конюшенной церкви.

Княгиня Е. Н. Мещерская, дочь Карамзина, вспоминает:

Он исполнил долг христианина с таким благоговением и таким глубоким чувством, что даже престарелый духовник его был тронут и на чей-то вопрос по этому поводу отвечал: «Я стар, мне уже недолго жить, на что мне обманывать? Вы можете мне не верить, когда я скажу, что я для себя самого желаю такого конца, какой он имел».

И теперь вспомним, как умирал Базаров:

— Евгений, — продолжал Василий Иванович и опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал глаз и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь лучше; ты, Бог даст, выздоровеешь, но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее... ведь навек, Евгений... ты подумай, каково-то...
Голос старика перервался, а по лицу его сына, хотя он и продолжал лежать с закрытыми глазами, проползло что-то странное.
— Я не отказываюсь, если это может вас утешить, — промолвил он наконец, — но мне кажется, спешить еще не к чему.

Жесткий Базаров, который смеялся над всем на свете на смертном одре проявляет милосердие, эмпатию. Чувствует страдание близких. Поворачивает лицо к Богу, признает, что Он, возможно, существует, а если так, то и для него не все потеряно.

Последний день Базарова становится его личной Пасхой, переходом от смерти физической к духовному воскресению. И катализатором этого перехода выступает Любовь, та самая, которую проповедует Пушкин. Именно поэтому «Отцы и дети» самый «пушкинский» роман Тургенева.

Подводя итог. Все писатели учились и творили под влиянием других писателей. И только Гомер, самый первый автор (но это не точно), писал, опираясь на фольклор, а все остальные на фольклор и на Гомера, и так по цепочке, от одного поколения писателей к другому.

Поэтому все, кто учится писать, не должны отказываться от подражания. Подражание, заражение, восприятие идей других авторов – это нормальный этап в писательской карьере. Без него не обошелся ни один мастер.

А вы помните тему своего сочинения по «Отцам и детям»? Перечитывали тургеневский роман во взрослом возрасте? Какие впечатления?