Шедлер. "То было тогда, сейчас — так". Психоанализ
https://ironhead.ru/this-is-now-1
Бессознательное 1
Все психическое не тождественное сознательному. Кажется что есть пробелы в сознании? Что-то непонятное, неподконтрльное (оговорки, сны, речь натыкается на барьер, я не могу сказать то что хочу. я не могу вспомнить слово). Есть тёмная область для нас. Фрейд делает революцию. Все психическое бессознательное, а сознательное - это качество психических процессов. Вся психическая жизнь - по сути сновиденческая, это жизнь наших желаний и влечений. Некоторые из них доступных осознанию. Психическое поэтому не знает пробелов, потому что все имеет историю в глубинах психики, в тайных желаний.
Бессознательное это не остатки, не ошметки сознательного...это не просто какой-то мусор или системные ошибки. Оно реальная сила, оно структурировано как язык. БЗ - это не котел, куда все ненужное психике сбрасывается и превращается в хаос.
"Сгущение и смещение" - это механизмы бессознательного.
Вся современная разговорная психотерапия так или иначе основывается на идеях, которые озвучил Фрейд. Различные подходы либо продолжают эти идеи, либо критикуют и отвергают их (что тоже неплохо). Если какой-то подход полностью игнорирует идеи Фрейда, то последователям просто приходится выдумывать их заново.
У меня непростое отношение к психоанализу, но я убежден, что для того, чтобы обоснованно критиковать какие-то идеи, неплохо бы понимать, в чем они заключаются.
Джонатан Шедлер написал, мне кажется, самое ясное и понятное объяснение ключевых идей: о бессознательном, о влиянии прошлого, о переносе в терапевтических отношениях и о психологических защитах. Мне так понравилось, что я даже решил его перевести. Это не полный текст, я взял только основные главы, а введение сильно сокращено.
«А вы фрейдист?». На этот вопрос невозможно внятно ответить, и, боюсь, любой мой ответ будет неправильно понят. Вообще-то все специалисты в сфере психического здоровья — «фрейдисты», потому что многие концепции Фрейда просто растворились в культуре психотерапии. Многие из его идей сейчас выглядят настолько очевидными и само собой разумеющимися, что люди не осознают, что они были предложены Фрейдом и были радикальными для своего времени.
Например, для большинства людей очевидно, что психологическая травма может вызывать эмоциональные и физические симптомы, что то, как с нами обращались в раннем детстве, сильно влияет на нашу взрослую жизнь, что у людей бывают сложные и часто противоречивые мотивы, что сексуальное насилие над детьми влечет за собой катастрофические последствия, что эмоциональные проблемы можно решить разговором, что иногда мы видим в других те недостатки, которые не хотим замечать у себя, что сексуальные связи с пациентами — это эксплуатация со стороны терапевта и так далее. Эти и многие другие общеизвестные в психотерапевтической культуре идеи — «фрейдистские». И в этом смысле любой современный психотерапевт — фрейдист, нравится ему это или нет. Даже практика регулярных встреч с клиентами началась с Фрейда.
С другой стороны, на вопрос «Не фрейдист ли вы?» ответить не получается, потому что никто из современных психоаналитических терапевтов «фрейдистом» не является. Я имею в виду, что психоаналитическая мысль сильно развилась со времен Фрейда — хотя это не так-то просто понять, судя по большинству учебников. За последние десятилетия и теория и практика радикально изменились. Область развилась и вышла далеко за пределы исторических работ Фрейда. В этом смысле никто не является фрейдистом. Психоанализ постоянно разрабатывает новые модели и парадигмы. Развитие психоаналитической мысли не закончилось на Фрейде, так же как развитие физики не закончилось на Ньютоне, а развитие бихевиористской традиции в психологии не закончилось на Уотсоне.
[...]
Современный психоанализ это не теория об ид, эго и суперэго (эти термины не использовал и Фрейд, их ввел переводчик). Не является он и теорией о «фиксации», сексуальных и агрессивных инстинктах, вытесненных воспоминаниях или об Эдиповом комплексе, зависти к пенису и страхе кастрации. Вполне можно обойтись без всех этих идей и суть психоаналитической теории и практики останется нетронутой. (Удивлены?) Некоторые психоаналитики могут иногда пользоваться этими концепциями. Многие психоаналитики отвергают их все.
Если психоанализ это не теория обо всех этих концепциях, то о чем он? Идеи, о которых дальше пойдет речь, являются основными для большинства практикующих психоаналитиков.
Бессознательное
Мы не знаем до конца ни нашего ума, ни нашего сердца; не осознаем множества важных вещей. Это высказывание уже ни у кого не вызывает сомнений, даже у самого упертого эмпирика. Исследования в области когнитивной науки неоднократно демонстрировали, что мышление и чувства происходят и за пределами осознавания (Bargh & Barndollar, 1996; Kahneman, 2011; Nisbett & Wilson, 1977; Westen, 1998; Wilson, Lindsey, & Schooler, 2000).
Обычно когнитивные ученые не используют слово «бессознательное», а говорят об «имплицитных» ментальных процессах, о «процедурной» памяти и так далее. Терминология не так важна. Важнее сама концепция: память, эмоции, процессы восприятия, оценки и мотивации могут быть недоступны сознанию. Для психоаналитического понимания бессознательных процессов важен один аспект, который когнитивных ученых волнует в гораздо меньшей степени. С психоаналитической точки зрения дело не только в том, что мы не знаем всего, что происходит в нашем уме;
есть то, о чем мы и не хотим знать.
Нечто угрожающее, противоречивое или заставляющее чувствовать нас уязвимыми. Поэтому мы предпочитаем туда не смотреть.
Яркий пример — случай, который произошел в самом начале моей карьеры. Я проводил интервью с участниками программы по исследованию развития личности, и моей задачей было узнать как можно больше о личной истории участников. В основном проводить такие интервью было достаточно просто. Большинству людей нравится рассказывать о себе тому, кто слушает вежливо, с пониманием, искренним интересом и обещает конфиденциальность. Но одно интервью было на удивление нудным. Девушка, у которой я брал интервью — назовем ее «Джилл» — была привлекательна и умна, но несмотря на то, что она, казалось бы, охотно отвечала на все мои вопросы, я совершенно не чувствовал себя вовлеченным в этот разговор. Не сразу, но я стал замечать, что ответы Джилл на мои вопросы сводились к набору абстракций, клише и банальностей. И я никак не мог составить впечатление ни о Джилл, ни о значимых для нее людях.
Наш разговор выглядел примерно так:
— Могли бы рассказать подробнее о своей сестре? Что она за человек, какие у вас были отношения?— Она невротик.— Что в ней невротичного?— Ну, просто невротичная.— Я не уверен, что понимаю, что значит «просто». Можете помочь мне понять что в ней невротичного?— Вы же психолог, вы знаете что значит «невротик». Это слово лучше всего ее описывает. Я уверена, что вы видели много таких же, как она.
После длительных расспросов Джилл наконец сказала мне, что ее сестра была язвительной и говорила гадости про их отца, чтобы опозорить его. Джилл описывала своего отца как доброго, заботливого человека, который никак не заслуживал такого жестокого отношения от неблагодарной дочери. Я раз за разом просил Джилл привести конкретный пример того, на что жаловалась ее сестра. В конце концов Джилл описала случай, который произошел, когда ей было пять лет, а ее сестре — семь. Семья была на пляже, и ее сестра вела себя «стервозно и сама напрашивалась». Ее добрый, заботливый отец вышел из себя и удерживал свою семилетнюю дочь под водой так долго, что та чуть не утонула.
Рассказывая эту историю, Джилл подчеркивала, что сестра сама провоцировала отца. Джилл как будто не осознавала, что только что описала случай жестокого обращения с ребенком. Она приводила и другие примеры «невротичного» поведения своей сестры, каждый из которых заканчивался насилием со стороны вышедшего из под контроля отца.
Я не думаю, что Джилл пыталась обмануть меня или утаить правду. Что меня поразило — Джилл, похоже, не осознавала, что из этих событий можно сделать какие-то другие выводы, кроме того, что ее сестра — невротик. Это довольно яркий пример того, что я имею в виду, когда говорю, что есть вещи которые мы, судя по всему, знать не хотим.
Прошу вас обратить внимание на то, что этот эпизод никак не связан с «вытесненными воспоминаниями», которым уделяется много внимания в учебниках и при изображении психоанализа в медиа. «Вытесненные воспоминания» не имеют никакого отношения к современной психоаналитической терапии. Выявление вытесненных воспоминаний не является целью психоаналитической терапии и не являлось с начала 1900-х. Цель терапии — свобода и возможность выбора через более полное осознавание собственного опыта здесь и сейчас. Насколько мне известно, никто из терапевтов, замешанных в скандально известных случаях о «ложных воспоминаниях», не был психоаналитиком.
Проблема была не в том, что Джилл чего-то не помнила. Напротив, воспоминания были четкими и ясными. Но Джилл была ограничена единственной интерпретацией тех событий и не позволяла себе рассмотреть другие возможные интерпретации своего опыта. Такой жестко зафиксированный взгляд на вещи, несомненно, когда-то был нужен Джилл. Например, в детстве, в ужасающе опасной обстановке, он позволял ей сохранять чувство безопасности, в котором она отчаянно нуждалась. Это важная мысль для психоаналитической терапии: большинство психологических проблем когда-то были способами справиться с жизненными обстоятельствами. Способы были, может, и затратные, но все же они работали. Проблемы возникают, когда обстоятельства меняются, и старые способы перестают работать или вредят больше, чем помогают, но мы все равно продолжаем их использовать.
Противоречивый ум
Другая центральная идея заключается в том, что у человека может быть одновременно два (а то и больше) мнения по одному и тому же поводу. Мы можем испытывать и любовь и ненависть к одну и тому же человеку, мы можем желать чего-то и одновременно бояться этого, мы может хотеть несколько противоречащих друг другу вещей сразу. Нет ничего удивительного в том, что люди испытывают сложные, противоречивые чувства. Поэты, писатели и вообще размышляющие над жизнью люди всегда это знали. Психоанализ предложил словарь, с помощью которого можно говорить о внутренних противоречиях, и способы работы с этими противоречиями, помогающие облегчить страдание.
Джордж Бернард Шоу однажды написал: «Мудрость — это способность удерживать в уме две противоречащие друг другу мысли одновременно, не теряя при этом возможности действовать». [На самом деле это несколько искаженная цитата из «The Crack-Up» Ф.Скотта Фицджеральда. — примечание переводчика] Психоаналитическая психотерапия направлена на взращивание такой мудрости.
Термины «амбивалентность» и «конфликт» обозначают внутреннее противоречие. В этом контексте конфликт означает не разногласие между людьми, а противоречие, диссонанс в нашем уме. Мы можем пытаться разрешить противоречие, не признавая один из аспектов наших чувств — пытаясь исключить этот аспект из осознавания — но непризнанные чувства все равно прорываются наружу.
Мы просто спорим сами с собой
В работе со своими пациентами я иногда привожу такую аналогию: это как ехать на машине, поставив одну ногу на газ, другую на тормоз. В конце концов мы, наверное, куда-то и доедем, но не без дерготни и нервотрепки.
Многие люди испытывают конфликт по поводу близости. Наверное, у всех есть знакомый, который жаждет близких отношений, но снова и снова испытывает романтические чувства к недоступным для него людям. Такие чувства могут указывать на бессознательный компромисс между желанием близости и страхом привязанности. Мой друг постоянно испытывает романтический интерес одновременно к нескольким людям. Он страшно мучается по поводу того, кто из них ему больше подходит, но одновременное увлечение двумя людьми гарантирует ему, что он не окажется в более глубоких отношениях ни с одним и них.
Один из первых моих пациентов не мог позволить себе признать собственное желание заботы. Он приравнивал это желание к слабости и выбирал холодных, отстраненных и даже жестоких женщин. Эти женщины никак не могли удовлетворить его стремление получить заботу. Не удивительно, что он был разочарован в близких отношениях. На терапии он осознал свое желание эмоциональной близости и теплоты. И только тогда он смог выбрать любящего и заботливого партнера.
Когда оба в паре испытывают конфликт по поводу близости, мы часто можем видеть танец, в котором партнеры бесконечно притягивают и отталкивают друг друга. Как только один движется навстречу, второй стремиться прочь, и наоборот. Дебора Лейпниц написала проникновенную книгу по психоаналитической терапии как раз об этой дилемме — «Дикобразы Шопенгауэра». Название отсылает к истории, рассказанной Шопенгауэром, о дикобразах, которые пытаются согреться холодной ночью: они прижимаются друг к другу, но колят друг друга своими иглами. Поэтому им приходится разойтись в разные стороны, но вскоре они начинают замерзать, поэтому снова прижимаются, снова ранят друг друга, и цикл начинается сначала.
Конфликты, связанные с гневом, тоже очень частое явление. Некоторые люди, особенно те, кто склонен к депрессии, неспособны признать или выразить гнев в отношении других людей и вместо этого клянут себя. Уильям Стайрон в книге Darkness Visible: A Memoir of Madness описывает как он выиграл литературную премию, получил чек на $25 000 и сразу же его потерял. Позже он осознал, что случай не был таким уж случайным, но был проявлением глубоко укорененного ощущения собственной ничтожности.
Есть много причин, чтобы не признавать гнев. Мы можем бояться возмездия или бояться, что наш гнев ранит того, кого мы любим, мы можем бояться, что из-за этого нас бросят, отвергнут. Гнев может быть просто несовместим с нашим образом себя как любящего человека, мы можем испытывать вину или стыд за то, что у нас есть злость на человека, который заботился о нас, и так далее.
У меня был пациент, чьи родители пережили холокост и многим пожертвовали ради того, чтобы у их сына была лучшая жизнь. Они не покладая рук трудились на неприглядных работах, чтобы он мог поступить на медицинский и стать успешным человеком. И поэтому гнев на любого из родителей оборачивался сокрушительной виной. Мой пациент не мог позволить себе злиться на родителей, но ужасно относился к друзьям, коллегам и к самому себе. Нам потребовалось много работать, прежде чем он смог осознать свой гнев и понять, что любовь и благодарность могут сосуществовать с гневом и обидой. Он понял, что его злость на родителей не умаляет его любви к ним, его горести по поводу того, что им пришлось пережить, и его благодарности за то, что они для него сделали.
Некоторые выражают непризнанный гнев через пассивно-агрессивное поведение (еще один психоаналитический термин, который проник в более широкий терапевтический словарь). Например, тот, у кого регулярно подгорает семейный ужин, возможно таким образом одновременно выражает и любовь к семье, и обиду. Готовя ужин, он выражает любовь и преданность семье; делая его несъедобным — выражает гнев.
Моя мама часто пассивно-агрессивно выражала гнев, заставляя людей ждать ее. Она собиралась забрать меня из аэропорта, когда я прилетал домой из колледжа, а потом опаздывала на пару часов. Для нее встретить меня в аэропорту было проявлением преданности, что соотносилось с ее образом себя как любящей, самоотверженной матери. А опоздание — просто случайностью. К сожалению, эта «случайность» повторялась из раза в раз. У нее, без сомнения, было множество причин для обиды, но я думаю, что одной из причин был сам факт того, что я вообще улетел.
Очаровательным примером такого противоречивого отношения стал случай, который произошел, когда я редактировал эту главу. Я сидел с ноутбуком в уличном кафе, ко мне подошла девочка полутора лет с соседнего столика, подобрала с земли красивый листочек и, широко улыбаясь, протянула его мне. Как только я сказал «спасибо» и потянулся, чтобы взять его, она тут же отдернула руку и очень радовалась по этому поводу. Такое же поведение я вижу и у взрослых, но обычно это выглядит не так очаровательно.
Завершающим и более «клиническим» примером конфликта являются пациенты, страдающие булимией. С одной стороны, переедание может выражать отчаянное желание поглощать все подряд, чтобы, допустим, заполнить внутреннюю пустоту. Симптом словно говорит: «Я так отчаянно нуждаюсь во внимании и заботе, что эту жажду невозможно утолить». Процесс вызова рвоты выражает другую сторону конфликта: «У меня нет никаких потребностей, я все контролирую и мне ничего не нужно». Конечно, обычно все гораздо сложнее, и у внутреннего конфликта может быть много сторон, а не только две.
Этот пример иллюстрирует только два из множества возможных причин переедания и вызова рвоты. Психологические симптомы часто имеют одновременно много причин и нужны сразу по нескольким поводам. Мы используем термины «сверхдетерминация» и «множественность функции» чтобы это описать. Но к этому мы еще вернемся.
Психоаналитические терапевты первыми указали на то, что в основе психологических проблем лежит внутренний конфликт или противоречие, но стоит отметить, что каждая терапевтическая традиция тем или иным образом обращается к теме конфликта. Когнитивные терапевты могут говорить о конфликте в терминах противоречащих убеждений или схем, бихевиористы — о конфликте приближения/избегания и противоречии между краткосрочным и долгосрочным подкреплением, гуманистические терапевты могут рассуждать о противоборствующих системах ценностей, а системно-ориентированные терапевты — о конфликте ролей. Но всем известно, что внутреннее противоречие присуще человеку.
Когнитивный ученый Даниел Канеман получил Нобелевскую премию за исследование, описывающее конкурирующие когнитивные процессы принятия решения, которые он назвал «Система 1» и «Система 2» (Kahneman, 2003, 2011). Система 1 работает интуитивно, автоматически и относительно невосприимчива к новой информации или изменению обстоятельств. Она работает «обычно быстро, автоматически, не требуя усилий, ассоциативно, имплицитно (недоступно для интроспекции)» и часто эмоционально заряжена. Напротив, «Система 2 работает гораздо медленнее, последовательно и требует усилий, за этим процессом с большей вероятностью удастся наблюдать и сознательно его контролировать» (Kahneman, 2003, p. 697). Эти когнитивные системы работают в тандеме и часто противоречат друг другу. Возможно, эти противоречия имеют основания в самой структуре мозга, и две системы принятия решения описывают активность базальных ядер и префронтальной коры, соответственно.
Эти открытия когнитивной науки, основанные на строго контролируемых экспериментах, поразительно рифмуются с описанными Фрейдом больше века назад сознательными и бессознательными процессами. Когнитивные и нейронаучные исследования не дискредитировали ключевые психоаналитические идеи — напротив, они предоставили эмпирическую базу для многих предположений психоанализа. Это помогает психоаналитикам лучше понимать психические процессы и находить эффективные методы терапии (Gabbard & Westen, 2003; Westen & Gabbard, 2002a, 2002b).
1. Перенос
Прошлое в настоящем
Наш ранний опыт формирует шаблоны или сценарии, из которых состоит наше понимание мира (когнитивный терапевт называл бы их схемами). Мы понимаем, к примеру, чего ожидать от других людей, как вести себя в отношениях, как получить внимание и заботу, как вести себя, когда кто-то на нас злится, как выражать свой собственный гнев, за что люди могут нами гордиться, как ощущается успех в любом деле, как ощущается неудача, что значит любить, и так далее. Мы продолжаем применять эти шаблоны и сценарии к новым ситуациям в жизни, даже когда они уже больше не применимы. Иначе говоря, мы видим настоящее через призму прошлого опыта и поэтому склонны воссоздавать и повторять аспекты давно минувшего.
Словами поэта Уильяма Вордсворта:
ребенок взрослому отец.
Есть множество примеров того, как мы воссоздаем прошлое.
Отец маленькой девочки эмоционально холоден и отстранен. Поэтому ее первый опыт любви эмоционально окрашен определенным образом. Во взрослом возрасте она чувствует влечение к неотзывчивым мужчинам, а те, кто проявляет эмоции, ей не интересны и совершенно ее не волнуют. Она может воссоздать тот же сценарий и в терапии. Если ее терапевт выглядит скучающим и отвлекается, то она воспринимает его как властного и важного. Когда же тот внимателен и заботлив, то он кажется ей пресным, скучным и бесполезным.
Представьте себе девочку, которая получает полное внимание мамы, только когда болеет. В эти моменты мама утешает ее и заботится о ней. Во взрослой жизни у нее проявляются физические симптомы, когда она чувствует, что муж не уделяет ей достаточно внимания — возможно, это бессознательная попытка получить его заботу. (К несчастью, муж не начинает с ней нянчиться, что приводит ее в замешательство; для нее это немыслимое предательство.) На терапии она говорит о своих физических симптомах, и у нее как будто нет слов для выражения чувств. Она предполагает, что ее терапевта интересуют только ее боли и хвори, и его попытки заговорить с ней об эмоциях совершенно сбивают ее с толку.
Другой пример — жертва сексуального и физического насилия в детстве. Основные действующие лица в ее жизни — преследователи, жертвы и спасители. Во взрослом возрасте она воспроизводит эти сценарии и роли, попадая в ситуации, в которых она чувствует себя обманутой и преследуемой; ищет спасителей, которые освободили бы ее, а потом играет роли жертвы и преследователя с тем, кто должен ее спасти.
В терапии она сначала идеализирует своего терапевта и относится к нему как к избавителю. Терапевт отвечает на ее идеализацию и явную потребность во внимании, назначает дополнительные сессии, не заканчивает встречи вовремя, отвечает на поздние звонки и неохотно, но поддается на ее просьбы обняться в конце терапевтических сессий. В конце концов терапевт чувствует себя опустошенным и пытается восстановить рамки. Пациентка злится, чувствует себя брошенной и преданной. Она направляет жалобу по поводу нарушения терапевтом этических норм, демонстративно указывая на несоблюдение им профессиональных границ (тем самым становясь преследователем и превращая терапевта в жертву), после чего находит следующего наивного терапевта, который бы спас ее от предыдущего. Пример может казаться преувеличением, но бывалый терапевт сразу узнает знакомый сценарий (Davies & Frawley, 1992; Gabbard 1992). Именно такое поведение характерно для некоторых пациентов, которых мы описываем как имеющих пограничную организацию личности.
Невозможно воспринимать и интерпретировать происходящее не через призму прошлого опыта. Просто не существует никакого другого способа. Прошлое задает контекст текущему опыту и формирует наше восприятие, наши интерпретации и реакции.
Человек, который в детстве чувствовал, что о нем заботятся, что его любят и ценят, переживает смерть супруги. Он глубоко горюет какое-то время, проходит через период скорби, но в конце концов снова возвращается к любви. Человек, для которого детство — это отвержение, череда неудач и поражений, тоже переживает смерть супруги. Для него эта потеря становится повторением более ранних потерь и доказательством того, что все его усилия тщетны и ведут только к разочарованию. Он тонет в горечи, озлобленной подавленности и не может оправиться от удара. «Объективный» опыт утраты тот же самый, но психологическое значение события — совершенно иное.
Каждая школа терапии принимает в расчет влияние прошлого на настоящее. Когнитивные терапевты говорят о включении нового опыта в существующие схемы, системно-ориентированные терапевты могут указывать на повторение семейной динамики в разных поколениях, бихевиористы говорят об обусловливании и генерализации раздражителя.
Цель психоаналитической психотерапии — ослабить путы прошлого, чтобы дать место жизни.
Перенос
Человек, начинающий терапию, попадает в незнакомую ситуацию, оказывается в новых отношениях и неизбежно использует сформировавшиеся ранее шаблоны, сценарии и схемы, чтобы упорядочить свое восприятие нового человека — терапевта — и осмыслить новую ситуацию. Нет другого способа, кроме как смотреть на эти новые отношения через призму прошлых отношений; это не вопрос выбора. Поэтому разные пациенты совершенно по-разному реагируют на одного и того же терапевта.
Я всегда одинаково начинаю терапию со всеми новыми пациентами: здороваюсь, предлагаю присесть и прошу рассказать, с чем они пришли ко мне. Но я не один и тот же человек в глазах пациентов. Некоторые воспринимают меня как доброжелательного специалиста, который сможет успокоить и дать совет; для некоторых я безгранично всеведущ и вижу их насквозь; некоторые видят во мне соперника или конкурента, которого надо впечатлить или победить; для одних я некомпетентный балабол, иногда — опасный враг, для других — строгий родитель, которого надо задобрить; некоторым я кажусь сексуальным и привлекательным, кому-то — холодным и безразличным, и так далее, и так далее.
Эти и тысячи других вариантов возникают по ходу терапии. Каждый, кто достаточно долго был терапевтом, знает, как на удивление разнообразно реагируют на нас пациенты и как сильно может расходиться мнение пациентов с нашим собственным самоощущением и с восприятием людей, с которыми мы общаемся при других обстоятельствах.
(Обратное тоже верно и обескураживает еще больше. Некоторые пациенты обладают необъяснимым шестым чувством, которое позволяет им с точностью лазера попадать в наши реальные болевые точки, видеть наши недостатки и чувствовать нашу неуверенность.)
Когда я учился в аспирантуре, моя подруга пошла на терапию к человеку, фамилия которого звучала примерно как «Гиллер». Практически все воспринимали доктора Гиллера как чуткого и сопереживающего мужчину, который был весьма кроток и скромен. Продолжительную часть терапии моя подруга воспринимала его как злостного мучителя и называла его не иначе как «Гитлер». И это была только наполовину шутка. Подруга со временем изменила свое мнение, но я думаю, что ей нужно было пройти через эту стадию, и было критически важно, что терапевт смог выдержать такое восприятие себя. Вместо того, чтобы переубеждать ее, он позволил ей иметь собственное мнение и терпеливо исследовал ее мысли, чувства и воспоминания, которые сформировали такое восприятие.
Термин «перенос» означает именно такое воспроизведение существующих ожиданий, шаблонов, сценариев, страхов и желаний в контексте терапевтических отношений, когда пациент смотрит на терапевта через призму значимых отношений из раннего детства. В психоаналитической терапии то, как нас воспринимают наши пациенты, напрямую соотносится с тем, что мы пытаемся сделать. Это не помеха и не препятствие для работы. Это самая суть терапии. Именно потому, что старые шаблоны, сценарии, ожидания, желания и схемы (называйте как хотите) «оживают» во время сессии, мы и имеем возможность помочь пациентам исследовать, понять и пересмотреть их.
Недавно у меня был пациент, над которым эмоционально и физически издевался отец алкоголик (скорее всего, с биполярным расстройством). Отец ругал его, стыдил и бил по любому поводу. И одно дело было сказать мне, что он не доверяет людям и относится к ним с подозрением. И совсем другое — когда этот сценарий отношений возник на терапии, и он стал реагировать на меня так, как если бы я был непредсказуемым, коварным врагом. Осознанно он воспринимал меня как помощника, который больше всего озабочен своим благосостоянием (и он платил мне действительно хорошие деньги за мою помощь). И в то же время он делал все возможное, чтобы «защититься» от меня: закрывался, посылал куда подальше и вел себя так, как будто я готов использовать все, что он мне говорит, чтобы ранить его. Он реагировал автоматически и машинально; его реакции были настолько привычными, что он не видел в этом ничего необычного.
Я не расценивал отношение моего пациента ко мне как препятствие для работы. Наоборот, проживание и пересмотр этого сценария отношений был ключевым моментом терапии. Снова и снова я осторожно указывал, что он реагирует на меня так, будто я злостный враг. Я говорил: «Когда ты обращался к своему отцу за помощью, он унижал тебя. Учитывая то, что ты пережил, не удивительно, что ты ожидаешь от меня такого же отношения.» Или: «Ты говоришь, что наша работа ничего для тебя не значит, и что тебе плевать увидишь ли ты меня снова. Возможно, ты уверен, что я разочарую тебя и причиню тебе боль, и отвергаешь меня заранее, чтобы защитить себя».
Прошло время, и он стал понимать — не на интеллектуальном уровне, а непосредственно, на уровне эмоций, — что он относится ко мне (и к другим значимым в его жизни людям) так, как приходилось относиться к совершенно другому человеку, в другом месте и в другое время. Постепенно он стал подвергать сомнению свои ожидания, реакции и интерпретации событий. При этом я выдерживал его подозрения, обвинения и ярость, не огрызаясь и не уклоняясь (по крайней мере, большую часть времени). Так наши взаимоотношения стали образом новых отношений, не похожих на предыдущие. Спустя время он стал смотреть на отношения другими глазами. Мир перестал казаться таким опасным, и его отношения стали более наполненными.
В психоаналитической терапии мы делаем все возможное, чтобы позволить переносу раскрыться. Мы стараемся сделать так, чтобы ожидания, шаблоны и схемы наших пациентов выпукло и ярко проступали во время работы.
Отличительная черта психоаналитической терапии в том, что мы используем перенос (и контрперенос, то есть наши собственные эмоциональные реакции на пациентов) как способ понять пациента и помочь ему измениться. Основная идея психоаналитической терапии заключается в том, что проблемные паттерны проявляются и в отношениях с терапевтом. Так мы можем узнать наших пациентов, к этому мы и стремимся.
Эмпирические исследования показывают, что самые эффективные терапевты — те, кто распознает перенос и использует его в терапии, независимо от того, какой терапией , по их мнению, они занимаются. Энрико Джонс с коллегами (Ablon & Jones, 1998; Jones & Pulos, 1993) изучали записи психотерапевтических сессий из NIMH Treatment of Depression Collaborative Research Program (исследовательская программа Национального института психического здоровья, США) и оценивали сессии по 100 параметрам, описывающим то, что терапевты делали на сессии. Терапевты с лучшими результатами регулярно замечали эмоциональную реакцию пациентов на них и проводили параллели между этими реакциями и реакциями на других значимых людей в жизни пациентов. Так делали даже те терапевты, которые проводили стандартизированную когнитивно-поведенческую терапию (КПТ), которая «официально» не признает необходимости работы с переносом. Терапевты были эффективны, потому что отступали от протокола.
Возникает закономерный вопрос: происходит ли в терапии что-то особенное, что вызывает перенос, или же он присущ всем нашим отношениям? Ответ — и то, и то.
Все наши отношения мы воспринимаем через призму значимых отношений в раннем возрасте. В то же время на терапии эти чувства могут проявляться особенно ярко. Потому что терапия — это не просто очередные отношения. Это продолжительные взаимоотношения между человеком, который, возможно, отчаянно нуждается в помощи, и человеком, который может помочь. Такая ситуация обнажает нашу потребность в других и зависимость от них. По сути, терапевтическая ситуация воссоздает отношения с теми, кто заботился о нас в самом раннем детстве, и поэтому ощущается особенно остро. Терапевт притягивает все желания и страхи, и процесс терапии может пробуждать любые, а иногда и все сразу, бурные чувства, которые мы испытывали по отношению к тем, кто заботился о нас: ощущение их всемогущества, тоску по ним, любовь и ненависть к ним.
Горе тому терапевту, что не осознает власти собственной роли
Некоторые аспекты терапевтической ситуации дополнительно способствуют этому. Более частые встречи усиливают перенос. (Это одна из причин, по которой психоаналитическая терапия работает лучше, если встречи происходят несколько раз в неделю. И по той же причине некоторым более тяжелым пациентам, которые не могут выносить такой интенсивности, больше подходят встречи раз или два в неделю.)
Общение в терапии по большей части направлено только на одного участника разговора, что тоже порождает регрессивные фантазии. В обычной жизни люди по очереди обмениваются фразами, но на терапии говорит в основном пациент. Терапевт много знает о жизни пациента, а пациент может почти ничего не знать о жизни терапевта. Отсутствие информации люди склонны восполнять своими желаниями, страхами и ожиданиями (поэтому те фигуры, которые мы видим в пятнах Роршаха, говорят о нас не меньше, чем о самих чернильных пятнах).
Многие школы терапии сходятся во мнении, что в отношениях со своими терапевтами люди воссоздают проблемы, повторяющиеся в любых других отношениях, и что это стоит использовать в терапевтических целях. Когнитивные терапевты обращают все больше внимания на эмоциональные реакции пациентов по отношению к терапевту и не рассматривают эти эмоции просто как помеху в работе (Safran, 1998; Safran & Segal, 1990). Я был весьма удивлен, когда услышал, как мои студенты, называющие себя «радикальными бихевиористами», обсуждали нечто, что они называли «КРП» (клинически релевантное поведение). КРП означает симптоматическое поведение, проявляющееся в отношении терапевта на терапевтической сессии. Другими словами — перенос. С точки зрения радикального бихевиоризма, эффективное лечение предполагает помощь пациентам в осознании КРП и выработке новых способов взаимодействия (Kohlenberg & Tsai, 1991).
Такие пересечения между школами терапии не особо-то и удивительны. Вполне ожидаемо, что думающие профессионалы, стремящиеся понять одни и те же психологические дилеммы, рано или поздно придут к схожим выводам. Но, вынужден признаться, я не совсем понимаю, почему приверженцы других терапевтических традиций, придумывая новые названия для вещей, известных уже целым поколениям психоаналитиков, продолжают настаивать на том, что это какие-то невероятные открытия.
Было бы упущением завершить этот разговор о переносе, не упомянув о более новых, постмодернистских течениях в психоаналитической традиции, которые уточняют и корректируют старые, механистические и давно отброшенные идеи о том, что перенос создается исключительно пациентом.
В руках догматичного, деспотичного, бездумного терапевта (такому, конечно, не место ни в одной терапии) концепция переноса может принести много вреда. В худшем случае это понятие может использоваться для перекладывания вины за наше собственное поведение на пациента. Если терапевт бездушно обращается с пациентом, называть боль и злобу, которую в этом случае испытывает пациент, «патологическим переносом» — кощунство.
Психоаналитики постмодернистской направленности, сторонники реляционных и интерсубъективных подходов (я уже говорил о разнообразии психоаналитических теорий?) напоминают нам, что реакции наших пациентов не возникают в вакууме, пациент и терапевт в равной степени взаимно влияют друг на друга. По сути, они вместе создают и конструируют каждое взаимодействие. В свое время в психоаналитической литературе бушевали штормы по этому поводу, но это тема для отдельного разговора.
Что можно сказать с уверенностью: пациенты привносят свои истории в терапевтическое взаимодействие, шаблоны ранних отношений повторяются и снова проигрываются в отношениях с терапевтом, застарелая боль и неудовлетворенные желания направляются на терапевта. При этом так же уверенно можно сказать, что то, каким образом терапевт себя ведет и как отвечает, влияет на то, каким будет терапевтическое взаимодействие, какие шаблоны будут проявлены и каким образом. Ведь не только пациенты, но и терапевты приносят в кабинет свое прошлое.
3.Защиты
В предыдущих частях есть две основные мысли. Первая: мало того, что люди не все про себя знают, есть нечто, о чем они и знать не хотят. Это называется «бессознательное». Вторая: у людей часто возникают проблемы в отношениях с другими людьми, поэтому они идут на терапию. Но терапевт, оказывается, тоже человек, а терапия — это отношения, поэтому там возникают те же проблемы, только еще хуже. Это называется «перенос».
Третья мысль — самая важная (будет и четвертая). Я считаю, что это вообще самая главная терапевтическая идея. Настолько важная, что основная часть терапии и заключается в том, чтобы действительно понять, о чем она.
Человек хочет измениться, но готов на все, лишь бы остаться прежним.
Если есть вещи, о которых мы предпочитаем не знать («бессознательное»), то как нам удается не знать о них? Все, что человек делает, чтобы отвлечь свое внимание от чего-то пугающего, несет защитную функцию. В защитных процессах нет ничего загадочного. Защита — это просто возможность не замечать чего-то, не думать о чем-то, не делать очевидных выводов или просто отвлекаться.
Психоаналитик Герберт Шлезингер (2004) предложил рассматривать защиты с точки зрения теории систем. Системы (биологические и психологические) саморегулируются, сохраняя устойчивое равновесие или гомеостаз (например, процессы биологической регуляции поддерживают температуру нашего тела в районе 36,6 градусов по Цельсию, несмотря на значительные перепады температуры снаружи). Когда что-то идет вразрез с нашим привычным образом мысли и настолько выбивается из привычного восприятия, что может нарушить психологическое равновесие, мы склонны избегать этого, отрицать, игнорировать или подавлять это.
Системные семейные терапевты пытаются нарушить процессы гомеостаза, поддерживающие проблемные семейные паттерны, чтобы система смогла реорганизоваться лучшим образом. Психоаналитические терапевты пытаются нарушить процесс гомеостаза, поддерживающий проблемы в жизни пациента.
В ранней психоаналитической литературе упоминалось вытеснение (repression) чувств и мыслей, но мне не очень нравится этот термин, и мне кажется, другие современные психоаналитики тоже пытаются подобрать слово получше. Я думаю, что этот термин слишком загадочен для чего-то настолько простого, обычного и повседневного. Бруно Беттельгейм (1982) пишет, что «вытеснение» (repression) — это плохой перевод немецкого слова, которое использовал Фрейд, и предложил термин «непризнавание» (disavow) как более полезный перевод. В моем словаре «не признавать» означает «отрицать знание о чем-либо, отвественность за что-либо и любую связь с чем-то; отказываться; отвергать».
Вытеснение - действие посредством которого субъект старается устранить или удержать в бессознательно представления связанные с влечениями.
Не признавать опыт — совершенно обычное дело. Джилл, случай с которой я использовал в качестве примера в разделе про бессознательное, не признавала, что ее отец был жесток. Она защищалась от этого понимания, думая о своей семье только общими фразами, игнорируя детали. Люди часто говорят и думают обобщенно, когда внимание к деталям способно подвергнуть сомнению бережно хранимые убеждения. Джилл не принимала сознательного решения думать и говорить только общими словами. Она делала так по привычке, машинально, не осознавая, что она это делает. Это стало частью ее личности.
Позже, в том же разговоре, для Джилл стало очевидно, что ее отец терял над собой контроль. Но даже когда неприглядная правда была высказана, Джилл пыталась сохранить психологический гомеостаз, занижая значимость этого факта. Заметив, как пристально я пытаюсь рассмотреть ее версию событий, при которых ее отец чуть не утопил ее сестру, Джилл тут же попыталась заверить и себя, и меня, что ничего особенного тогда не произошло. Снова подчеркивая, насколько непослушно вела себя ее сестра, она добавила: «Любой отец поступил бы так же, верно?»
Чуть раньше я упомянул пациента, который не мог осознать и признать свою потребность в заботе и постоянно выбирал холодных, отстраненных женщин. Его выбор партнеров тоже выполнял защитную функцию, потому что помогал избегать сложных чувств, которые вызывали у него добрые, любящие женщины. Он привык считать себя сильным, жестким и независимым и не признавал более мягкую, нежную сторону своей натуры. Я нравился ему как терапевт, потому что я казался ему рациональным и трезво мыслящим, не то что предыдущий «слащавый», «сюси-пуси» терапевт, от которого он сбежал.
Разнообразие защит
Любые мысли или чувства могут использоваться для защиты от любых других мыслей и чувств. Чувство гнева может защищать от ощущения покинутости и отверженности, депрессия может защищать от гнева, высокомерие может защищать от самоуничижения, непонимание может защищать нас от горькой правды, а упорное цепляние за логику (как делает Спок в «Стар Треке») может помогать игнорировать ощущение позора и чувство ярости.
Мы поразительным образом можем не замечать собственные недостатки и вместо этого приписывать эти недостатки другим (проекция). Мы можем скрывать свое отношение к чему-либо, впадая в другую крайность: как борец с порнографией показывает свою одержимость темой, сначала выискивая порнографические материалы, потом негодуя и порицая их (реактивное образование). Мы можем просто не обращать внимания на то, что находится прямо у нас под носом, как мать, которая не замечает, что ее анорексичная дочь голодает, или как терапевт, который не слышит, что его пациентка говорит о том, что собирается что-то сделать с собой (отрицание). Мы можем холодно и отстраненно думать об эмоционально значимых темах, как мой пациент, который пытался решить любит он или нет, проводя анализ затрат и выгод (интеллектуализация). Мы можем убеждать себя, что не боимся, безрассудно ввязываясь в ситуации, которые нас пугают (контр-фобическое поведение). Мы можем перенаправлять чувства на другого человека, как женщина, для которой была очевидна неверность ее мужа, но в ярость она пришла, когда узнала об измене ее подруги (проективная идентификация). Мы можем не признавать ответственность за собственное поведение, ссылаясь на непреодолимые обстоятельства (экстернализация). Мы бесконечно изобретательны в способах избегания и не признавания беспокоящих нас мыслей и чувств.
В последние несколько лет мне все чаще стала встречаться особо неприятная форма защиты, которая очень затрудняет психотерапию. Депрессивный пациент на первой консультации сообщает мне, что причина его проблем — «химический дисбаланс». Это может означать, что пациент даже не предполагает, что его восприятие, ожидания, выборы, конфликты, повторяющиеся паттерны в отношениях или что-либо еще, что он может понять и на что он может повлиять, возможно, являются причиной его страдания или продлевают и усугубляют его. Настаивая на том, что все проблемы возникают исключительно из-за «химического дисбаланса», такие пациенты часто дают нам понять, что они не хотят изучать себя.
(Это особенно зловредная защита, поскольку она подпитывается сообщениями фармацевтических компаний (у которых, очевидно, есть экономическая заинтересованность в том, чтобы приравнивать эмоциональное страдание к биологической болезни) и нередко врачами (которые получают большую часть информации от тех же фармацевтических компаний).)
Для таких пациентов любое предположение о том, что в их страдании есть психологическая составляющая, может звучать как обвинение в слабости или личной несостоятельности. Жесткая самокритика и самообвинение, которые за этим кроются, возможно, и являются причиной продолжающейся депрессии, но их неготовность к самоисследованию блокирует терапию, которая могла бы помочь им измениться. Я считаю, что в таких случаях лучше не оспаривать убеждения пациентов напрямую, а попробовать пробудить их интерес и способность к саморефлексии другими способами. (На всякий случай: я не говорю, что нам следует игнорировать биологические факторы или что не стоит использовать фармакологическое лечение. Я говорю о том, что восхищение биологией не должно приводить к игнорированию психологических феноменов.)
«Защитный механизм»
Вузовские учебники по психологии обычно содержат списки «защитных механизмов», но такое представление не дает глубокого понимания психоаналитической терапии.
Одна из проблем с термином «защитный механизм» заключается в том, что он звучит, ну, механистически, а психическая жизнь ума максимально далека от механики. К тому же слово механизм — существительное, что как будто означает, что защита — это вещь. Гораздо полезнее думать о защите как о глаголе, как о том, что люди делают — защищаются.
Другая проблема — термин «защитный механизм» как будто подразумевает некий обособленный процесс или событие, что тоже не совсем верно. Способы защиты — это не отдельные процессы, они вплетены в нашу жизнь и проявляются в характерных для нас мыслях, чувствах и действиях и в том, как мы взаимодействуем. Наши способы защиты становятся частью нашей личности, нашего характера.
Например, некоторые люди в свойственной им манере настолько погружаются в детали, что за деревьями не видят леса — акцент на деталях уводит их внимание от сложных эмоций. Другие, наоборот, совершенно не могут фокусироваться на деталях. Их восприятие себя и других поверхностно и мимолетно, и такой стиль защиты позволяет им игнорировать неприятные факты. Некоторые люди считают себя лучше других и ведут себя высокомерно, чтобы изгнать из осознавания болезненное ощущение внутренней пустоты и собственной никчемности. Некоторые же жутко невнимательны к собственным потребностям и вместо этого самоотверженно заботятся о других (что распространено среди специалистов в сфере психического здоровья). Защиты и индивидуальность неразрывно связаны.
Психоаналитическая психотерапия помогает нам понять, как нам удается не признавать аспекты собственного опыта, чтобы мы смогли получить или вернуть то, что нам принадлежит. Это дает нам больше свободы и больше выбора. То, что казалось нам обязательным, становится добровольным, и жизнь расширяет свои границы. Конечно, свобода и выбор — это тоже дилемма. С выбором приходит ответственность, что иногда вселяет ужас. Но желание сбросить ответственность препятствует изменению.
Мне кажется, именно об этой дилемме думала Эрика Йонг, когда писала:
«Некого винить!... Вот почему большинство людей живут ненавистную им жизнь с ненавистными им людьми... Как хорошо, когда есть кого винить! Как хорошо жить с собственным врагом! Ты, может, и несчастлива, но всегда права. Может, ты и разбита на части, но не виновата в этом. Но что случится, если ты возьмешь жизнь в свои руки? Случится ужасное: некого будет винить.»
В разделе про перенос я упоминал исследование, которое показывает, что самые эффективные терапевты используют перенос в психотерапии (Ablon & Jones, 1998; Jones & Pulos, 1993). В том же исследовании было обнаружено, что наиболее эффективные терапевты также помогают пациентам осознать собственные защиты, обращая внимание на их проявления.
Сопротивление
Если мы размышляем о защитах в терминах теории систем — как о способах сохранения динамического равновесия и гомеостаза, — то заметим парадоксальность терапевтической ситуации. Люди приходят на терапию, чтобы измениться, но изменение — это угроза равновесию и гомеостазу. Поэтому у каждого пациента двойственное отношение к терапии: его кидает от желания измениться к желанию сохранить статус-кво.
Это особенно отчетливо ощущается в начале терапии. Из всех, кто записывается на прием в нашей университетской клинике, примерно половина не приходит на первую встречу. Я думаю, это типичная ситуация для многих клиник. Когда пациенты звонят записаться, они выражают одну сторону внутреннего конфликта — ту, которая хочет изменений. Когда они не приходят в назначенное время, они выражают другую сторону конфликта, которая хочет сохранить гомеостаз.
Я помню, как начиналась моя собственная терапия. Я записался на неделю вперед. День и ночь думал о предстоящей встрече, всю неделю. Тем не менее в назначенный день это совершенно вылетело у меня из головы. Когда мы с психоаналитиком все же встретились, он спросил, свойственно ли мне забывать о встречах. Я со стыдом признался, что нет, не свойственно. «Что ж, похоже, и у вас есть бессознательное», — пожал он плечами.
Психотерапия — это постоянное перетягивание каната между той частью нас, которая жаждет изменения, и той, которая пытается сохранить все как есть, как бы это ни было больно. Как терапевты, мы стремимся к союзу с силами, которые хотят изменений.
Думаю, именно этот парадокс имел в виду Фрейд:
ЗИГМУНД ФРЕЙД
О динамике переноса (1912)
Сопротивление сопровождает лечение на каждом его шагу. Каждая мысль, каждое действие лечащегося должны считаться с сопротивлением и выступают как компромисс между силами, стремящимися к выздоровлению и противодействующими ему.
Термины «защита» и «сопротивление» тесно связаны. Они указывают на попытки не признавать или отрицать мысли, чувства и ответственность. Формально, сопротивление — это защитные процессы, возникающие в самих терапевтических отношениях, которые препятствуют совместной работе по исследованию и изучению внутреннего мира пациента.
Не стоит думать о сопротивлении как о противостоянии между терапевтом и пациентом. Сопротивление, скорее, возникает из внутреннего конфликта самого пациента. Об этом бывает сложно помнить, когда сопротивление принимает формы, неприятные терапевту: когда пациент опаздывает, пропускает встречи, умолкает, заполняет время сессии разговорами о погоде, игнорирует реплики терапевта и так далее. Это может раздражать терапевта, но такое поведение просто отражает попытки пациента сохранить равновесие. Лучше всего терапевту в этой ситуации пытаться объединиться с теми частями пациента, которые хотят изменений и развития. В идеале пациент и терапевт совместно, с интересом и без осуждения относятся к защитным процессам и просто хотят изучить и понять их.
Защиты, конфликты и бессознательные процессы связаны друг с другом. «Бессознательное» — это просто условное обозначение для мыслей, чувств и поступков, которые мы не признаем, отвергаем или от которых мы защищаемся. Мы можем наблюдать активную борьбу между защитными процессами и теми мыслями и чувствами, от которых мы пытаемся защититься. Как бы настойчиво мы их не отталкивали, они так же настойчиво возвращаются, давят, ищут выхода или способа быть выраженными. В нас существует конфликт или динамическое напряжение между частями, которые отвергают, и частями, которые отвергаются.
Теоретики психоанализа используют термин «динамическое бессознательное», напоминая нам о том, что бессознательные мысли и чувства не дремлют и не бездействуют, но активно ищут самовыражения. И исподволь влияют на наши мысли, чувства и действия.
*Обратите внимание, что слово «бессознательное» имеет конкретное значение в психоаналитической теории. Множество психических процессов происходит за пределами осознавания, но мы используем термин «бессознательное» для обозначения тех мыслей, чувств и действий, которые мы активно отвергаем и которые активно ищут выхода. Таким образом, под «бессознательным» на самом деле имеется в виду «динамическое бессознательное». В психоаналитической теории для обозначения психических процессов, происходящих за пределами осознавания, но не вызывающих конфликтов и защит, обычно используются другие термины, например «неосознаваемое» (non-conscious).
4. Причины
Краткое содержание предыдущих серий. Первая: мало того, что люди не все про себя знают, есть нечто, о чем они и знать не хотят. Это называется «бессознательное». Вторая: у людей часто возникают проблемы в отношениях с другими людьми, поэтому они идут на терапию. Но терапевт, оказывается, тоже человек, а терапия — это отношения, поэтому там возникают те же проблемы, только еще хуже. Это называется «перенос». Третья: человек хочет измениться, но готов на все, лишь бы остаться прежним. Это «сопротивление» (как частный случай «защиты»).
Теперь о смысле и причинах симптомов, и о том, что с этим делать (понимать).
Психологические симптомы, казалось бы, не имеют никакого смысла. Они будто бы ни для чего не нужны и ощущаются чужеродными для того, кто страдает от них. Многие депрессивные пациенты говорили мне, что печаль и ощущение безысходности приходят словно ниоткуда. Тревога и даже паника тоже накатывают внезапно. Более того, «внезапность» панической атаки, то есть отсутствие явной причины, — это один из диагностических критериев панического расстройства в DSM (Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам, принятое в США).
Но какими бы случайными или бессмысленными ни казались симптомы, наша рабочая гипотеза заключается в том, что у симптомов может быть некий смысл, что у них есть психологическая функция и они возникают в психологическом контексте. Поскольку психологические обстоятельства, то есть контекст, в котором проявляется симптом, могут быть недоступны сознанию, симптом может выглядеть бессмысленным и случайным. Когда у человека увеличивается объем осознаваемого, и он может объять и осмыслить собственный опыт в большем диапазоне, смысл симптома и его функция могут стать понятными. Как правило, когда это происходит, пациент может найти новые решения для старых проблем, и симптом отступает.
Сеть ассоциаций
Чем меньше мы себя знаем, тем более спонтанным, случайным и бессвязным может казаться наш опыт. Психоаналитическая терапия помогает нам заметить, как именно связаны мысли, чувства, действия и события. Например, если пациент говорит мне: «Я не знаю, зачем я это сделал», я могу ответить: «Давайте подумаем, есть ли что-то кроме „я не знаю“. Давайте проследим, что произошло перед этим.» Это может быть как внешнее событие, так и мысли или чувства об этом событии.
Пациент, восстанавливающийся после сердечного приступа, постоянно «забывал» принять медикаменты. Слово «забывал» я заключил в кавычки, потому что пациент (которого я буду называть Стив) был умным человеком, и его память уж точно была в порядке. Лечащие врачи Стива в ответ на ситуацию пытались заниматься «информированием пациента», объясняя ему, почему медикаменты необходимы. Стив хотел позаботиться о своем здоровье и старался следовать плану лечения. Тем не менее он продолжал забывать.
Я предложил Стиву подумать над тем, что, возможно, у его забывчивости могут быть еще какие-то причины, и спросил, что он думает по этому поводу. Стив через некоторое время ответил, что прием таблеток вызывает у него какое-то неприятное ощущение, но он не может сказать, какое именно. И он действительно не знал. Я попросил его озвучить любые мысли и чувства, которые при этом приходят ему в голову, — неважно, насколько бессмысленными они кажутся, и имеют ли они, по его мнению, отношение к делу. Стив ответил, что не знает почему, но сейчас он думает о своем младшем брате. Ребенком Стив был популярным, спортивным и хорошо учился. А его брат был болезненным и слабым, плохо учился в школе и совсем не дружил со спортом. Брат был разочарованием для родителей.
Обратите внимание на последовательность мыслей Стива. Его первая мысль была о приеме медикаментов. Следующая его ассоциация была о болезненном младшем брате. Мы называем мысли «ассоциациями», потому что предполагаем, что они могут быть связаны, то есть ассоциироваться с предыдущими мыслями. На первый взгляд две темы могут не иметь между собой ничего общего, но рабочая гипотеза заключается в том, что они все же как-то связаны. В этом случае последовательность мыслей укладывается в гипотезу так: в представлении Стива принимать таблетки — значит быть как его младший брат: слабым, болезненным и нелюбимым. Если гипотеза верна, то сколько бы врачи не «информировали пациента», это не поможет. В итоге Стив перестал забывать о приеме медикаментов только после того, как смог обсудить свой страх потерять любовь значимых для него людей. В частности, Стив понял, что прием медикаментов не превратит его в младшего брата. Да, это была иррациональная фантазия. Фантазия, которая существовала за пределами осознавания, но влияла на поведение Стива и могла стоить ему жизни.
Другая пациентка, у которой были проблемы с лишним весом, периодически срывалась, тайком приезжала в МакДональдс и объедалась чизбургерами и молочными коктейлями. А потом ненавидела себя за это. Она годами пыталась контролировать себя, но безрезультатно. После очередного эпизода я попросил ее озвучить все, что приходит ей в голову, — независимо от того, насколько это связано с перееданием. Мысли приводили к ее мужу. Она говорила, что он был самовлюбленным, властным и не признавал ее потребностей. Она также сказала, что он использовал ее как трофей, которым можно хвататься, не считаясь с тем, что она тоже человек и у нее есть чувства. Были и другие ассоциации: ее муж был счастлив, когда она была стройной, потому что тогда она была более ценным трофеем, и что она чувствовала себя как взаперти, заброшенной, нелюбимой и зависимой от мужа.
«Может ли быть так», — размышлял я вслух, — «что ваше переедание это способ отомстить мужу?» Моя реплика была направлена на то, чтобы проявить возможную связь между чувствами, мыслями и действиями, которая до этого момента была скрыта или неосознаваема. Моей пациентке было сложно признать гнев в отношении своего мужа, несмотря на то, что она постоянно на него жаловалась, и ей стоило большого труда рассмотреть мое предположение. В конце концов, она начала находить слова для своего гнева, проговаривать фантазии о мести и выражать мысль о том, что ее муж был «козлом, не заслуживающим стройной жены».
Переедание моей пациентки было включено в сложную сеть ассоциаций и смыслов. Как выяснилось, ее поведение было одновременно и способом наказать мужа, и способом наказать себя за мысли о мести мужу (потому что она ненавидела свой лишний вес); помогало подавлять фантазии о том, чтобы бросить его (потому что лишний вес делал ее менее привлекательной для других мужчин); служило подтверждением собственной независимости; компенсировало ее эмоциональную неудовлетворенность (потому что она ассоциировала еду с любовью).
Эта множественность причин и значений — пример концепций сверхдетерминации и множественности функций, о которых я упоминал ранее. В психике мы находим не только простые причинно-следственные связи. Симптом или поведение могут быть вызваны многими причинами сразу (сверхдетерминация) и могут быть нужны сразу по нескольким поводам (множественность функции). Все грамотные психоаналитики с уважением относятся к сложности психической жизни. Поэтому психоаналитическая психотерапия не может быть шаблонной. Это не набор техник, которые мы можем механически применять, и она не может быть сведена к пошаговому руководству. Терапия основывается на эмпатическом исследовании самых личных, глубоко субъективных аспектов внутреннего опыта. И в этом смысле нет и не может быть двух одинаковых случаев лечения.
Моя пациентка не переживала внезапного озарения, не было и мгновенного излечения, и ко мне она обратилась не из-за тайных походов в МакДональдс. Тем не менее спустя время мы смогли выследить некоторые связи в сложном переплетении смыслов, из-за которых она срывалась. Постепенно она смогла начать признавать и выражать гнев, стала более внимательна к своим эмоциональным потребностям и смогла лучше говорить о них с мужем и другими людьми. Ее отношения с мужем улучшились, и срываться она стала реже. Она рассказывала, что в первый раз за много лет она смогла сбросить вес и не набрать обратно, и это не было так мучительно. Она так и не преодолела проблему полностью. Впоследствии она иногда срывалась и объедалась — каждый раз потому, что злилась на мужа.
Эти примеры нужны были для того, чтобы показать, что психологические симптомы вплетены в сеть мыслей, чувств, ощущений и воспоминаний, которые и задают контекст симптомам и наделяют их смыслом. Это применимо не только к симптомам, но и ко всем психическим феноменам. Рабочая гипотеза психоанализа состоит в том, что ничто не случайно в жизни ума. Разум — это сложная сеть ассоциаций, и психические феномены связаны друг с другом хоть и запутанными, но имеющими смысл способами. Если говорить обобщенно, вся психическая активность следует логике ассоциативной сети независимо от того, являются ли соединяющие связи явными и осознаются ли они.
Это относится не только к мыслям, чувствам и воспоминаниям, но и ко снам, мечтам, ошибкам и оговоркам (пресловутая «оговорка по Фрейду»). Можно начать с любого ничего не значащего на вид психического феномена и проследить множество связанных с ним ассоциаций. Зачастую феномен становится понятен, когда проявляется более широкая сеть ассоциаций.
Аналогией для сети ассоциаций является интернет: страницы связаны между собой сложной сетью ссылок. Мы можем зайти на одну страницу, перейти по ссылке на следующую, потом на следующую, потом еще на одну. В несколько кликов мы можем оказаться очень далеко от начальной точки. Мы можем начать со страницы о глобальном потеплении, а через несколько кликов окажемся на странице о сонетах Шекспира. Тот, кто в этот момент посмотрит на наш экран, возможно, никогда не поймет, как мы тут оказались. Но если нужно, мы можем проследить последовательность ссылок, по которым мы прошли, и объяснить, почему мы переходили по ним.
В этой аналогии не хватает, конечно, чего-то, похожего на аффект. В отличие от интернета, где связи основаны на содержании, психические ассоциативные сети организованы по аффекту. То есть объекты связаны общей эмоцией или чувством. Ассоциативные пути стремятся в сторону наиболее эмоционально заряженных или проблемных областей. Это принципиально важно для терапии: если мы позволим себе наблюдать наши мысли, не пытаясь их сдерживать и не подвергая цензуре, и будем просто следовать за ними, то, скорее всего, они приведут нас к сути проблемы.
Современные исследования в области когнитивистики и нейронауки основываются на концепции разума как ассоциативной сети, и когнитивные ученые разработали множество методов экспериментального изучения ассоциативных связей (например, эксперименты, связанные с фиксированными установками и временем реакции). Любопытно, что концепция ассоциативных путей всегда была центральной для психоаналитической теории и практики. Фрейд мастерски распутывал ассоциативные связи и находил психологические значения феноменов с ловкостью детектива. Понятнее и доходчивее всего его идеи изложены в монографии 1904 года, «Психопатология обыденной жизни», которую я рекомендую студентам. Конечно, были случаи, когда Фрейда заносило, и он высказывал весьма сомнительные интерпретации ассоциаций своих пациентов. Те, чья задача — раскритиковать Фрейда, найдут в его работах целое изобилие таких примеров, но это не меняет сути.
Метод свободных ассоциаций
Чтобы помочь пациентам проследить ассоциативные связи, мы просим их говорить все, что приходит на ум, не редактируя и не пытаясь сдерживать свои мысли, предлагаем им безоценочно наблюдать за своими мыслями (как в некоторых формах буддийской медитации) безотносительно того, выглядят ли мысли не имеющими значения, и являются ли они социально приемлемыми. Формально это называется методом свободных ассоциаций. Его цель — помочь проявить ассоциативные связи, которые обычно скрыты. У каждого психоаналитического терапевта есть набор фраз, которые используются, чтобы продлевать свободный поток мыслей. Мы постоянно говорим что-то вроде: «Можете рассказать подробнее?» и «Что вы думаете по этому поводу?», или «Что еще приходит вам в голову?», а иногда просто «ага» и «угу».
В повседневных разговорах мы автоматически редактируем и сдерживаем наши мысли. Мы пытаемся придерживаться темы, выдерживать структуру повествования и произносить понятные предложения, отбрасывая все, что может звучать оскорбительно или постыдно. Метод свободных ассоциаций предполагает отключение обычного процесса цензурирования и сдерживания и часто приводит нас в области, о существовании которой мы и не подозревали. Поэтому свободные ассоциации особенно сложно даются людям, которым важно чувствовать себя уверенно и контролировать свои эмоции. Когда пациенты описывают терапию как способ «выговориться» или сравнивают ее с обычным дружеским разговором (оба сравнения звучат для меня как обесценивание терапии), то это явный признак того, что они не участвуют в осмысленном терапевтическом процессе. Никто, ни один человек, кто хоть раз по-настоящему использовал метод свободных ассоциаций, не стал бы сравнивать терапию и обычный разговор. Психоаналитическая терапия происходит на острие, на краю бездны, на границе между известным и неизвестным. В таком общении нет ничего «обычного».
Один мой пациент, гей, однажды оговорился и назвал меня другим именем — скажем, Джеймсом. Я спросил его, что он думает об этом, и он сразу стал отнекиваться, как это обычно бывает, что это была чистая случайность и оговорка совершенно ничего не значит. Я предложил проверить, просто понаблюдав за тем, куда нас выведут его мысли. Что приходит на ум при упоминании имени «Джеймс»? Он вспомнил друга друга, которого звали Джеймс, но поспешил заверить меня, что этот человек ничего для него не значит. «Хорошо.», — согласился я, — «Может и не значит. Но какие еще мысли есть по этому поводу?» Мой пациент замолчал, потом смущенно покраснел. Джеймс, оказывается, испытывал интерес к нему и хотел его соблазнить. Я спросил: «Почему сейчас это вас смущает?»
Его смущало не то, что Джеймс пытался его соблазнить. Просто мой пациент усердно пытался изгнать из головы другую мысль. О том, что, возможно, я — гей и хочу соблазнить его. Более того, у него была красочная фантазия по этому поводу, которую он обсуждал с партнером, которому идея понравилась. Мой пациент решил больше не думать об этом и не упоминать этого, но это не помогло. Его ассоциации к его «случайной» оговорке привели прямиком к самой эмоционально заряженной мысли — как это часто и бывает.
Тем читателям, которым этот пример кажется неправдоподобным, надуманным и искаженным теоретическими предустановками, я скажу: «Просто попробуйте». В следующий раз, когда вы ошибетесь или оговоритесь, забудете слово или имя, попробуйте свободное ассоциирование, проследуйте за своими мыслями и посмотрите, куда они вас приведут. Можно попробовать записывать мысли. В тот момент, когда вы почувствуете, что записали все что могли и захотите остановиться, спросите себя, какая следующая мысль приходит в голову. И какая после нее. Заставьте себя преодолеть внутреннее сопротивление («какое дурацкое упражнение», «скучно», «мои мысли никуда не ведут») и следуйте по цепочке ассоциаций туда, куда она ведет. Я прошу вас, просто попробуйте. Нельзя получить данные, не проведя эксперимент.
Обусловленность
Официально эта не-случайность психических процессов называется психическим детерминизом. Термин означает, что мысли, чувства, поведение и симптомы не случайны и не являются совпадениями, а определяются или возникают под воздействием предыдущих психических феноменов. Термину «психический детерминизм» я предпочитаю другой — «психическая связность» (continuity). Он напоминает нам о том, что мысль следует за мыслью, и что мысли и чувства сцеплены в имеющие смысл последовательности ассоциаций, даже если кажется, что они никак не связаны. Термин «детерминизм» уходит корнями в механистическое, материалистическое научное понимание, свойственное XIX веку, и я не уверен, что в наше время эти коннотации могут быть полезны.
Я встречал студентов, которые отвергали психоаналитический подход, потому что верили, что психоанализ отрицает свободу воли и считает, что любое поведение продиктовано неподвластными нам силами. На самом деле, обратное понимание было бы ближе к правде. Психоаналитические терапевты верят, что более полное понимание смысла и осознание причин нашего поведения дают нам свободу — в том числе свободу выбора. Люди могут меняться, люди меняются, и психоаналитическая терапия помогает людям меняться, иногда — глубочайшим образом. Любой психотерапевт глубоко внутри верит в способность человека к развитию, изменению и переживанию большей свободы и невозмутимости перед лицом неминуемых жизненных невзгод. Если бы поведение было неизбежно детерминировано, не было бы никакого смысла заниматься психоаналитической или любой другой терапией, раз уж на то пошло.
Один мой пациент однажды был глубоко поражен, когда я указал ему на повторяющийся паттерн в его жизни. Это было для него настоящим прозрением и потрясло его до глубины души, он понял, что снова и снова повторял одну и ту же ошибку. Он был очень умен, но не слишком осведомлен в психологии. Шокированный, он выпалил: «Так и есть. Так и есть! Все как ты говоришь! Именно так я веду себя! Я понял!» И потом, испуганно: «Зачем я так делаю? Почему я продолжаю это делать? Это, значит, я такой?»
А я ответил:
«Таким ты был».
И это один из моих любимых моментов в терапии.
5. Все мы люди.
Краткое содержание предыдущих серий. Первая: мало того, что люди не все про себя знают, есть нечто, о чем они и знать не хотят. Это называется «бессознательное». Вторая: у людей часто возникают проблемы в отношениях с другими людьми, поэтому они идут на терапию. Но терапевт, оказывается, тоже человек, а терапия — это отношения, поэтому там возникают те же проблемы, только еще хуже. Это называется «перенос». Третья: Человек хочет измениться, но готов на все, лишь бы остаться прежним. Это «сопротивление» (как частный случай «защиты»). Четвертая: У психологических симптомов есть смысл и они для чего-то нужны («функция»). Чтобы изменить ситуацию, надо осознать смысл и назначение симптома, а для этого надо понимать его психологический контекст.
Читатель мог заметить, что в этом тексте я постоянно использовал местоимение «мы». Это не случайность. Я делал это для того, чтобы подчеркнуть, что концепции и идеи, которые мы применяем к нашим пациентам, точно так же следует применять и к себе. Психоаналитическая восприимчивость предполагает, что психологические принципы применимы и к пациентам, и к терапевтам, и не проводит меджду ними четкой границы. Как заметил психоаналитик Гарри Стак Салливан (1954) десятки лет назад: «Все мы, по большому счету, просто люди». Пациент и терапевт оба видят себя и других через призму прошлого опыта, у обоих есть бессознательное и перенос, оба не признают всего, что кажется угрожающим, и играют привычные роли в отношениях.
Некоторые мои студенты были убеждены, что психоанализ предполагает строго иерархические, односторонние отношения между отстраненным авторитарным врачом и подчиняющимся пациентом. При всем желании, я не могу сказать, что такого никогда не было; было время, когда многие психоаналитики принимали остраненную , сдержанную позицию по отношению к пациентам. Но с полной уверенностью могу заявить, что это впрямую противоречит духу психоанализа.
Психоаналитическая терапия — это не то, что терапевт делает с пациентом. Терапия — это то, что они делают вместе.
Это не значит, что терапия — это равные или симметричные отношения. Нет никакого смысла отрицать реальность: один человек пришел за помощью, а другой предлагает ее оказать, и первый платит второму. Эти обстоятельства могут и создают асимметрию в отношениях.
Но терапия — это совместное, общее дело двух людей, которым придется постараться сработаться (Buirski & Haglund, 2001).
Психоаналитические терапевты, которых я знаю и уважаю, считают за честь, что им дозволено так глубоко разделять личные переживания другого человека. Есть что-то в этой работе, что порождает чувство глубокого смирения и дает понимание, что есть вещи, которые мы можем знать, а есть то, чего нам знать не дано. Эта работа взращивает скромность в отношении нашей способности помогать.
Лично мне по натуре совершенно не свойственны ни скромность, ни смирение. Тем не менее могу честно сказать, что чем дольше я работаю и чем больше я узнаю, тем больше во мне скромности при работе с моими пациентами и с тем большим уважением я к ним отношусь. Я и мои пациенты испытываем те же сложности, у нас те же внутренние конфликты, и я вижу в них боль, которая так мне знакома. Каким бы тяжелым ни был пациент, не бывало такого, чтобы я не видел чего-то от него или от нее в себе. И правда, все мы просто люди.
Психоаналитическая терапия требует от терапевта ума, профессиональных знаний и навыков, способности к эмпатии, готовности погружаться в личный, субъективный мир другого человека, неостановимого намерения исследовать себя и, за неимением лучшего слова, человечности. Из всех качеств, которые необходимы терапевту, все решает вот это, последнее, самое невыразимое из них.
Что же касается намерения исследовать себя, очень сложно, если вообще возможно, заниматься осмысленной психоаналитической работой без опыта прохождения собственной терапии. Более того, это просто лицемерие — просить наших пациентов делать что-то, что мы не готовы сделать сами. Неправильно и нечестно просить пациентов следовать за своими мыслями, куда бы они ни вели, когда мы сами не можем следовать за своими. Только побывав в роли пациентов, мы сможем понять, каково приходится нашим пациентам, и какую бурю иррациональных чувств может вызывать терапия. Мы не можем в полной мере понять перенос или сопротивление, читая об этом в книгах и даже наблюдая их в ком-то. Мы должны сами пережить это. И нет смысла проходить терапию для «профессионального развития». Мы должны проходить ее так же, как и наши пациенты — как страдающие люди.
Помимо прочего, чем больше мы понимаем собственные конфликты и паттерны отношений, тем с большей вероятностью нам удастся не повторять их с нашими пациентами. Личная психотерапия или психоанализ не гарантируют нам этого, но у нас хотя бы появляется шанс. Слишком часто я видел, как терапевты воссоздают свою личную патологию со своими пациентами.
Терапевты, пережившие сексуальное насилие, не проработавшие свой опыт в личной терапии, склонны немедленно объявлять своих пациентов жертвами, объясняя своим пациентам их опыт вместо того, чтобы дать им возможность самостоятельно его исследовать. Я думаю, что терапевты (если они достойны того, чтобы так их называть), вокруг которых разгорелись скандалы о ложных воспоминаниях, относятся к этой же категории. Терапевты, у которых есть нерешенные проблемы с противоположным полом, быстро присоединяются к пациентам в мужененавистничестве и женоненавистничистве, вместо того чтобы помочь им понять свою потребность в близости и психологические препятствия, мешающие этому. Терапевты с проблемной самооценкой могут незаметно унижать своих пациентов или предлагать им глупые «аффирмации», вместо того чтобы дать им возможность исследовать и пересмотреть собственное отношение, соответствующее их истории и личному опыту. Это довольно очевидные и грубые примеры. Обычно терапевты привносят свои конфликты и паттерны отношений гораздо более скрытным образом.
И, наконец, осмысленная личная терапия зарождает веру в терапевтический процесс, и нам нужна крепкая вера, когда нас несет по течению в море терапии. Как выразительно заметила Нэнси МакВильямс (2004):
НЭНСИ МАК-ВИЛЬЯМС
Психоаналитическая психотерапия
Опыт эффективной личной терапии или психоанализа оставляет нам чувство глубочайшего уважения к силе процесса и действенности лечения. Мы знаем, что психотерапия работает. Наше тихое восхищение нашей дисциплиной может придать уверенности клиентам, для которых надежда — самая важная часть излечения от эмоционального страдания.
Без надежды нет и терапии
Новаторство Фрейда
- Страдающую душу можно лечить беседами (конечно об этом догадывались пасторы).
- Регулярность встреч (бесед) повышает эффективность терапии. В идеале нужны отношения - но не романтические, а особые терапевтические. Многие школы терапии сходятся во мнении, что в отношениях со своими терапевтами люди воссоздают проблемы, повторяющиеся в любых других отношениях, и что это стоит использовать в терапевтических целях.
- Болезненные симптомы имеют свои причины, но это не сглаз, не грех и не одержимость бесами. Крутая же идея. И симптомы имеют смысл и функцию. Чтобы изменить ситуацию, надо осознать смысл и назначение симптома, а для этого надо понимать его психологический контекст.
- Бессознательное как сфера психики активно отвергающая то, что человек не хочет знать. Это очень странно, потому что мы привыкли думать что человек стремиться к знанию. Но не все так просто. Например, человек отвергает злую-на-отца-часть-своего "я", потому что он должен любить родителей и никогда не гневаться на них. Бессознательное по-Лакану это система означающих(любой знак который что-то значит для вас, жест, символ, слово), это непроизвольная спонтанная речь проговаривающая тайну. Нежелание что-то признавать выражается не молчанием, а речью. Например, "нет, я не могу сказать, что я не люблю отца". Человек на самом деле не хочет признать, что он не любит отца. Бессознательное проявляет себя в многозначности слов.
Основные законы логики в бессознательном ничего не значат; его можно назвать царством нелогичного. В бессознательном без всякой необходимости согласования бок о бок существуют противоположно направленные влечения. Они не оказывают никакого влияния друг на друга, а если оказывают, то никакого решения не принимается, а возникает бессмысленный компромисс, охватывающий несовместимые детали. Это связано с тем, что противоположности не отделены друг от друга, а рассматриваются как тождественные, п...
то что бессознательное противоречиво, это не значит что оно никак не структурировано. Оно структурировано по законам языка.
Механизм последействия. То что разрывает хронологию времени. Травматизация происходит не тогда когда она происходит, а после (могут последствия быть, а может нет). Есть время латентности.
Все следы памяти (впечатления) перерабатываются, переделка сообщает либо смысл либо патогенную силу. МП не хронологический.
Не прошлое предопределяет будущее. А будущее выбирает прошлое, и превращает его или в ресурс или патогенную силу.
В бессознательном психики содержатся только представления, именно они вытесняются по какой-то причине (травмирующее воспоминание, запретное влечение), аффект же не может быть бессознательным. Говорить «бессознательное чувство вины» - ошибка.
Представление вызывает аффект, далее аффект и представление расходятся: представление может уйти в бессознательное. Аффект появляется, присоединяясь к другому представлению. Яркой иллюстрацией такого явления, на мой взгляд, являются страхи и фобии. Например, человек боится своего отца, но сознательно он считает своих родителей очень хорошими, идеализирует их и не может допустить, что отец вызывает у него страх. Тогда у него возникает, как вариант, необъяснимый страх находиться рядом с высоким деревом. Мы видим, что страх никуда не делся, но присоединился к другому представлению, представление, которое породило данный аффект вытеснено, не осознается.
Вытеснение – процесс, который совершается над представлениями на границе сознательного и бессознательного. В бессознательном представление активно, оно стремится вернуться в сознательное, но наталкивается на противодействие. С точки зрения экономического подхода вытеснение происходит в том случае, когда представление лишено предсознательной активности (аффективной, либидиозной энергии), оставаясь без заряда или получая заряд из бессознательного. Система предсознательного защищается от натиска бессознательного представления, создает первичное вытеснение и поддерживает его длительность. Чтобы обеспечить непрерывное противодействие, энергия отнимается у вытесненного представления. Именно поэтому вытесненное представление не может возобновить попытки проникнуть в сознание, благодаря своей активности.
Какими свойствами обладает система бессознательного? Ядро бессознательного состоит из желаний, которые не связаны друг с другом, но и не противоречат друг другу, существуют вне всякого влияния друг на друга.
-В этой системе нет отрицания. Человек, говоря о том, что он не хотел обидеть, только оглашает свои бессознательные намерения обидеть.
-Бессознательное существует вне времени, в системе отсутствует хронология. То, что было раньше в бессознательном существует в настоящий момент времени. То, о чем мы мечтаем в будущем, в бессознательном существует так же в настоящий момент, примером тому могут быть сновидения, в которых осуществляется желание, или разыгрывается травма из прошлого здесь и сейчас.
-Процессы бессознательного мало принимают во внимание реальность. Внешняя реальность заменена реальностью психической, и деятельность бессознательного подчинена лишь принципу удовольствия.
-Мы узнаем о бессознательных процессах через сновидения и симптомы (аффекты, телесное проявление), переводя эти явления на язык сознания (слово).
Говоря о продуктах бессознательного, Фрейд использовал слово отпрыски, возможно, показывая нам то, что продукты бессознательного – это результат действия, функционирования двух инстанций психики. Сначала представление вытесняется в бессознательное, потом, стремясь вернуться назад, проявляется в искаженном виде, нуждается в переводе. Это и есть продукты бессознательного, о которых уже не раз в эссе упоминалось: фантазии, случайные мысли, ассоциации, оговорки, ошибочные действия, сновидения.
Продукты бессознательного являются звеном между сознательным и бессознательным, именно она дают возможность для психоаналитической работы.
Бессознательное и психоз. В речи шизофреника наблюдается дезорганизация построения фраз, из-за чего содержание становится непонятным, воспринимается окружающими как нелепое. В речи часто проявлено отношение к телу, отдельным органам. З.Фрейд называет шизофреническую речь языком органов. У шизофреника нет метафорического понимания, воспринимаются слова буквально. Речь шизофреника можно сравнить со сновидением: присутствует бессвязность, нелогичность, сгущение.
При шизофрении слова не имеют перевода от словесного перевода к предметному; от слова идет движение к другому слову. Одно слово может заменить целую цепь мыслей.
Нет перевода из бессознательной системы в сознательную. Нет очевидной разницы между сознательным и бессознательным, бессознательный материал как бы напрямую проступает в речь.
Представления находятся в движении, сознательное и бессознательное обмениваются ими. Бессознательные представления являются образными, сознательные – словесно-предметные, то есть слово и предмет связаны между собой. При психозе эта связь восстанавливается посредством бреда.
5. Понятие влечение вместо инстинкта. У человека нет инстинктов. Есть влечения связанные с телом и душой.
Фрейд помещает влечение на границу сомы и психики. Оно принадлежит и телу и психике.
До 20 года у Ф. теория влечений из 2 влечений: влечение к самосохранению и сексуального влечения. Ф. предельно расширяет понятие сексуального влечения - это любое удовольствие. "Миром правит любовь и голод, которые скрещиваются у женской груди" Шиллер. Изначально эти 2 влечения сплетены у оральной зоны. Акт приемы пищи (удовольствия и неудовольствие) и нарушение акта приема пищи (булимия, анорексия).
Мыслительную функцию (задержки и торможения мыслительного процесса) Фрейд выводит из сексуального влечения.
Влечение к познанию , выводится из влечение к смотрению. Все остальные влечения производные от базовых 2-ух.
Вторая теория влечения. Теория к жизни и влечение к смерти. Очень много критики влечения к смерти. Фрейд занимается активно военными неврозами и меланхолией, и поэтому он говорит о влечении к смерти. Что такое влечение к жизни, это влечение к образованию и поддержанию боле крупных единствен.
Влечение к смерти направлено на разрушение живых организмов до неорганического состояния полного покоя.
Влечение к смерти: это рабочая гипотеза , выдвинутая Сабиной Шпильрейн в 1912г и подхваченная ЗФ в 1929г для обьяснения тенденции навязчивого повторения, не понятного с точки зрения принципа удовольствия.
- влечение к смерти: естественное предрасположение одушевленных существ к минимизации любого состояния напряжения
- сила, непрестанно толкающая к разрушению, упрощению, к снижению уровня организации. в том числе к переходу от органических к неорганическим формам. Отсюда проистекают связи между влечением к смерти и влечениями к разрушению, агрессии и обладанию, а так же его связь с садо-мазо
- влечение к жизни это сила, которая старается устранить результаты работы влечения к смерти, толкая к построению , к усложнению, к организации. Влечение к жизни представляет собой что-то вроде тормоза влечения к смерти.
- То есть позитивно - это влечение к энтропии, к хаосу, а влечение к жизни это реакция, противодействие хаосу и энтропии.
Влечение к смерти - это универсальный принцип постоянства пустоты (нирваны), это тенденция возврата в пустоту. Тогда как влечение к жизни это вторичная и временная попытка бегства из пустоты. Путем усложнения и организации материи.
Источник влечений влияющих на психику. "Во-первых, раздражение влечения исходит не из внешнего мира, а изнутри организма".
"Если мы начнем с биологической точки зрения рассматривать душевную жизнь, то "влечение" покажется нам понятием, стоящим на границе между душевным и соматическим, психическим представителем раздражений, исходящих из внутренностей тела и проникающих в душу"
Влечение же, напротив, никогда не производит действия мгновенного толчка, а всегда постоянной силы. Так как оно действует не извне, а изнутри организма, то против него не в силах помочь никакое бегство. Раздражение влечения лучше называть "потребностью", а то, что удовлетворяет этой потребности, "удовлетворением". Оно может быть достигнуто только целесообразным (адекватным) изменением источника внутреннего раздражения.
Итак, мы сначала открываем сущность влечения в его главных признаках, в происхождении из источника раздражения внутри организма, в проявлении в виде постоянной силы, и отсюда выводим один из его дальнейших признаков, состоящий в том, что бегством невозможно избавиться от его действия
Влечение имеет параметры: напряжение, цель (удовлетворение, которое может быть достигнуто только посредством устранения состояния раздражения в источнике влечения), задержка цели (Опыт позволяет нам говорить о влечениях с задержкой в достижении цели (Zielgehemmte) при таких процессах, при которых допускается известная часть удовлетворения влечения, а затем наступает задержка или отклонение от цели. Можно допустить, что и с такими процессами все же связано частичное удовлетворение.)
Объектом влечения является тот объект, на котором или посредством которого влечение может достичь своей цели. Это самый изменчивый элемент влечения, с ним первоначально не связанный, а присоединенный к нему только благодаря его свойству сделать возможным удовлетворение. Объектом не должен быть непременно посторонний предмет, а может быть также и часть собственного тела. В течение жизненной эволюции влечения объект может меняться сколько угодно раз; эта способность влечения перемещаться с одного объекта на другой может сыграть самую большую роль. Может случиться и так, что один и тот же объект служит одновременно для удовлетворения нескольких влечений: по A. Adler'y, это случай сплетения влечений (Triebverschrankung). Особенно тесная привязанность влечения к объекту отмечается термином фиксации. Часто такая фиксация создается в очень раннем периоде развития влечения, и этим кладется конец его подвижности, так как такая фиксация очень сильно сопротивляется отделению влечения от объекта.
Источник влечения. Под источником влечения понимают тот соматический процесс в каком-либо органе или части тела, раздражение которого в душевной жизни воплощается во влечении. Неизвестно, всегда ли это процесс химический, или он может соответствовать также и развитию других, например, механических сил. Изучение источников влечения уже больше не относится к области психологии; хотя происхождение из соматического источника и составляет самый решающий признак влечения, в душевной жизни мы его узнаём только по его целям. Для психологического исследования не требуется обязательно точного знания источников влечения. Иной раз можно, зная цели влечения, с полной уверенностью сделать заключение о природе и характере его источников.
вполне удовлетворительным кажется предположение, что все влечения однородны и действие их зависит только от заключающейся в них величины возбуждения, быть может, еще и от некоторых функции этой количественной величины. То, благодаря чему отличаются друг от друга психические влияния различных влечений, можно объяснить различием источников этих влечений.
Судьба влечений. судьба влечений может быть следующей:
Превращение в противоположное.
Обращение на собственную личность.
Вытеснение.
Сублимирование.
6. Утверждает концепт "Первичный Другой". познание себя через Другого. Человек никогда не тождественен самому себе. Потому что есть значимый Другой. Интерсубьективность. Потому что есть другая модель себя до которой нужно расти. Децентрированность человека, как утрата центра. Нет единого организующего центра "разум". Люди - эксцентрики. Психика не гомогенная, не однородная, есть расщеплённость, слепые пятна (они не могут быть обьектом нашей рефлексии).
7. Ценность сингулярности, субъектности клиента. Нет шаблона, нет типажей.
8. Историзация своего прошлого, которая рожает новые смыслы. Через акт проговаривания для другого. Пациент проговаривая создает нарратив, свою историю, в которой он главный герой, который проходит испытание и у которого есть миссия. Историзация прошлого в период кризиса, при получении нового статуса, при выборе, при рождении ребенка...чтобы обрести новое, нужно пересмотреть свое прошлое.
9. Граница между нормальным и ненормальным неопределенная, зыбкая. Все мы немного безумцы. "Психопатология обыденной жизни". Симптоматические действия обычных нормальных людей грохочет ключами, грызет ногти, паранояльная убежденность, повторы в речи, слова паразиты, оговорки. Разрушение бинарной оппозиции норма-патология.
10. Желание - это не потребность. Потребность удовлетворимо, желание не удовлетворимо никогда. Бессознательное проговаривается речью. Желания проговариваются речью. Или скрываются речью.
11. Детерминизма с прошлым не существует. Нет такого что первые 3 года жизни определяют всю жизнь у Фрейда. Есть механизм последействия.
12 Психика как эпифеномен.
Механизм последействия. То что разрывает хронологию времени. Травматизация происходит не тогда когда она происходит, а после (могут последствия быть а может нет). Есть время латентности.
Все следы памяти (впечатления) перерабатываются, переделка сообщает либо смысл либо патогенную силу. МП не хронологический.
Не прошлое предопределяет будущее. А будущее выбирает прошлое, и превращает его или в ресурс или патогенную силу.
Эдип
Эдипов комплекс, основа становления субъекта. Это второй мифологический пункт становления субъекта (1-ый Нарцисс). Именно с событием Эдипа связана структура субъекта. Рождение субъекта связано с позицией желающего субъекта. Это возможно только в Эдипе. До Эдипа - доисторический период. Нарцисс - это захваченность образом, идолы. А исторический период это переход в мир без-образности (запрет на образ), не сотвори кумира. Триумф духовности, абстрактность, символика, знаки, идеи, умозаключения.
Почему комплекс? Комплекс - это совокупность представлений, фантазий, воспоминаний, частично или полностью бессознательных (вытесненных), и аффективно нагруженных (амбивалентность чувств по отношению к одному лицу) - это все что нанизывается на желания.
Ключевое - проклятье каждого. Ты должен быть как отец, но ты не смеешь занять место отца.
Это далеко за пределы семейной ситуации. Неполная семья не проблема. Фигура отца - это закон, запрет, правила языка. Книга "Человек, Моисей и монотеистическая религия". Еврейский народ как субъект появился через Моисея. Суть. Запрет материнского начала (тело, чувственность) и переход к отцовскому (закон, дух, символический порядок). Эдипов комплекс связан с обретением пола (5-6 лет). Если Нирцисс заворожен образом , не важно какого пола, то в эдиповой стадии он обретает свой пол. До выбора пола Лакан говорит "инфанс" (дитё лишенное пола)
Психоанализ и искусство. Фрейд склоняется, что ПА это искусство толкования.
Некоторые говорят, что ЭК устарел, потому что много неполных семей, что женщины начинают доминировать. Это миф. ЭК не может устареть из-за трансформации института семьи. Так как отцовская фигура не сводится к человеку во-плоти. Функция отца в психоанализе не сводится к реальному человеку-отцу.
Инфантильная сексуальность (эрогенные зоны, контакт с телом мамы). Частичные влечения: оральное, анальное, зрительное влечение, голосовой влечение (по-лакану)
Латентный период (делает возможность 2ух-кратную сексуальность у человека) Уход в латент связан с вытеснением, все что связано с прежними способами удовольствий запрещается.
Взрослая сексуальность (ре-сексуальность) Запрет на инфантильную сексуальность, запрет на женское тело, запрет на инцест.
Три этапа (такта) Эдипа. Это 3 такта становления.
Спорно
А ещё не очень понятная теория "зависть к пенису",у девочек. Тогда , если на основе анатомической разницы, мы мужчины должны завидовать женщинам с большим бюстом!
Фрейд считал, что сексуальность основной источник мотивации - пансексуализм (опять же тоталитаризм). Мне ближе, что у человека могут быть разные источники в разное время жизни.
Детская сексуальность и ее фазы: оральная, анальная, фаллическая, латентная или эдипальная 4-6 лет, генитальная.
Детские фантазии на тему совращения и изнасилования.
Нарциссизм, его фазы - аутоэротизм, первичный нарциссизм, вторичный нарциссизм
АЭ - нет представления о самом себе, нет образа самого себя, тело фрагментировано, нет ощущения границ тела.
ПН - способность представить себя, присвоить образ через материнскую фигуру (я-ты), "я" возможно через говорящего другого " у тебя такие же глазки как у пары". "Стадия зеркала", собрать и интегрировать свой образ.
ВН - патологический процесс. Шизофрения, предвестник ш. потеря интереса к внешнему миру, уход в себя. Не нужны другие. Паранойя, образ другого меня преследует.
Нарциссизм нужен для становления личности-субъекта. Стадия Зеркала - с 6-18 мес. Узнает себя в зеркале. Интегрирует целостный образ себя.
Нарциссизм малых различий, вражда между близкими братьями (малые народы, которые похожи воюют)
С момента рождения до стадии «нарциссизма», выделенной З. Фрейдом, ребенок не имеет представления о самом себе, о собственном теле, и соотвественно, о существовании другого. Мир ребенка состоит из разрозненных влечений, импульсов, ощущений, эмоций, не связанных с конкретным образом или мыслью.
На самом деле, в такой психической реальности мы пребываем всю жизнь. Единственное, что нас отличает от грудного, беспомощного младенца, это иллюзия целостности своего тела и появление новой психической инстанции, которая называется «Я» (Эго).
Фрейд обратил внимание, что достаточно длительное время, человеческий субъект не знаком с собой. Такое знакомство происходит в возрасте 6-18 месяцев, на стадии «Зеркала», описанной Жаком Лаканом.
Точкой сборки, магнетическим полюсом в психической реальности принимающим образ отраженный в зеркале, является новая психическая единица «Эго». Благодаря фиксации либидо в этом месте, появляется возможность переместиться части либидо на зеркальный образ чужого, другого. Таким образом выстраивается первичная матрица дуальных воображаемых отношений, которая с каждым годом будет усложняться и субъект пребывает во власти зеркальных игр и мире кажимостей.
Мальчик хочет трахнуть мать??
Он хочет обладать ею физически, согласно своим представлениям, исходя из личных наблюдений и интуиции в отношении половой жизни. Он пытается соблазнить мать, показывая ей свой половой орган, обладанием которого гордится. Одним словом, его рано пробудившаяся мужественность хочет занять место отца по отношению к матери; во всяком случае до сих пор отец был для мальчика примером, которому он завидовал, благодаря той физической силе которую видел в нем, и власти, которой отец был облечен в его...
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443&page=2
Эдипов комплекс. Фрейд путем самоанализа вывел Эдипов Комплекс и решил, что у всех так: «Я также обнаружил на своем собственном примере влюбленность в мать и ревность к отцу… и теперь рассматриваю это в качестве универсального явления раннего детства»[4].
Из письма Вильгельму Флиссу в 1897 году.
Повиновение пациента своему отцу (если речь идет об отце), поиски расположения отца, коренятся в эротическом побуждении, направленном к нему. Рано или поздно это влечение проявится также и в переносе и будет настойчиво искать удовлетворения....
Вопрос. Если пациент мужчина, который в детсве повиновался отцу - причина повиновения эротичекая?
Сильнейшая травма детства - страх кастрации. Мать пугает что если будешь (трогать) маструбировать, то она попросит отца чтоб он отрезал пиписку.
Неполноценность девочек. Они видят что у них нет члена и завидуют мальчикам, что мальчики могут играть со своим членом. Чувствуют неполноценность и страстно хотят иметь член. Желание иметь член замещается фантазиями, что они завладеют свои отцом и получат от него подарок - ребеночка. Ребенок - фаллос.
В этом случае она выбирает мужа в зависимости от отцовских качеств претендента и готова признать его власть. Ее стремление иметь пенис, которое по сути является неутолимым, может найти удовлетворение, если ей удастся завершить свою любовь к этому органу, распространив ее на его носителя, точно так же, как это произошло раньше, когда она продвинулась от материнской груди к матери в целом....
Вы смотрели фильм "Антихрист"? Там это очень хорошо показано.
Доминирующие женщины, ярые "феминистки", мизандрички - все из этой темы.
Положения
Ранее детство влияет на взрослую жизнь.
Аналитический опыт убедил нас в абсолютной истинности распространенного утверждения, что ребенок психологически является отцом взрослому, и что события первых лет имеют первостепенное значение для всей дальнейшей жизни.
В душе существует борьба мотивов, противоположных стремлений. То есть душа динамическая сущность. Конфликт системы 1 и системы 2 по Канеману. Желание близости и страх близости (привязанности). Любовь к родителю и одновременно злость на него. Проблема возникает, когда мы признаем только одно стремление, а противоположное вычеркиваем, отвергаем, не признаем. Психоанализ говорит, что можно научиться жить с противоречием - это нормально.
Динамика - стлкновение неких сил основанных на влечениях. Динамическая точка зрения - это жизнь влечений.
Психоаналитические терапевты первыми указали на то, что в основе психологических проблем лежит внутренний конфликт или противоречие.
Перенос устойчивых сценариев отношений на новые ситуации (например в отношениях с терапевтом), отыгрывание прошлого опыта. У людей часто возникают проблемы в отношениях с другими людьми, поэтому они идут на терапию. Но терапевт, оказывается, тоже человек, а терапия — это отношения, поэтому там возникают те же проблемы, только еще хуже. Это называется «перенос». По сути, терапевтическая ситуация воссоздает отношения с теми, кто заботился о нас в самом раннем детстве, и поэтому ощущается особенно остро. Терапевт притягивает все желания и страхи, и процесс терапии может пробуждать любые, а иногда и все сразу, бурные чувства, которые мы испытывали по отношению к тем, кто заботился о нас: ощущение их всемогущества, тоску по ним, любовь и ненависть к ним.
На самом деле пациента не удовлетворяет отношение к психоаналитику как к помощнику и советчику, работа которого к тому же оплачивается, и которому было бы достаточно роли проводника на трудном горном подъеме. Напротив, пациент видит в аналитике возврат, перевоплощение какой-то важной фигуры из своего детства или прошлого, и вследствие этого переносит на него свои чувства и реакции, которые, несомненно, относились к этому прототипу. Вскоре этот факт переноса оказывается фактором, имеющим невоо...
Что дает Трансфер?
- Аналитик присваивает функции Сверх-Я и таким образом получает власть над пациентом и возможность освободить пациента от давления его Сверх-Я и корректировать его обучать заново, исправлять ошибки которые допустили родители. Минус: подавление инивидуальности пациента.
- Перенос - это диагностика его детских травмотических отношений. Пациент проигрывает перед аналитиком драму детства. Опасность: любой трансфер амбивалентен. Обычно сперва хорошее отношение к аналитику, а потом отрицательное (претензии, злость, обида, бунт). Эротический перенос пациента на аналитика завершается разочарованием. Решение: аналитик должен заранее предупреждать пациента о природе переноса, чтобы избежать крайностей: любви и враждебности.
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443&page=2
Защиты. Человек хочет измениться, но готов на все, лишь бы остаться прежним. Когда что-то идет вразрез с нашим привычным образом мысли и настолько выбивается из привычного восприятия, что может нарушить психологическое равновесие, мы склонны избегать этого, отрицать, игнорировать или подавлять это. Наши способы защиты становятся частью нашей личности, нашего характера. Защиты и индивидуальность неразрывно связаны.
Сопротивление лечению и выздоровлению. В данном случае сопротивление лечению. Привычка оставаться дисфункциональным, страдающим, но привычным способом выносить жизнь и саботировать терапию. (Вот почему большинство людей живут ненавистную им жизнь с ненавистными им людьми... Как хорошо, когда есть кого винить! ) Формально, сопротивление — это защитные процессы, возникающие в самих терапевтических отношениях, которые препятствуют совместной работе по исследованию и изучению внутреннего мира пациента.
Источники сопротивления.
Их можно охватить одним названием — "потребность быть больным или страдающим", но они происходят из различных источников, хотя в остальном имеют родственную природу.
1. Первым из этих факторов является чувство или сознание вины, как его называют, хотя пациент ее не ощущает и не осознает. Очевидно, это часть сопротивления, которую привносит Сверх-Я, ставшее особенно суровым и жестоким. ...
Безропотная покорность несчастной судьбе. Пациент не должен выздороветь, он должен остаться больным, так как лучшего он не заслуживает. ...
Отражая это сопротивление, мы обязаны ограничиться тем, чтобы сделать его осознанным и попытаться вызвать медленное разрушение враждебного Сверх-Я....
2.Второй источник сопротивление- установка невротика на саморазрушение (патология инстинкта самосохранения).
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443&page=2 © Проект «Весь Фрейд»
Установка на самоисследование (анализант, это тот кто сам себя анализирует с помощью аналитика).
Нет подлинной самости, предназначения. Значит нет смысла в вопросе о моих подлинных (истинных или не истинных) желаний. Человек это система модулей.
Психоанализ работает с частностями, он не решает глобальных мировых и общечеловеческих задач, в фокусе его внимания всегда находятся обмолвки, детали, мелочи, о которых и «говорить-то не стоит», частности, рассыпание бисером по истории жизни одного конкретного человека. - Это и есть предмет психоанализа
Фрейд изобрел гениальную вещь. Он разделил психический аппарат на ЭГО, СУПЕР-ЭГО и ОНО. В этой конструкции где "я"? Это эго и супер-эго. Это наша тожественность, а ОНО получает статус отчужденных влечений. Поэтому мы не хотим признавать влечения, это не мы, это что-то чуждое. Происходит расщепление и вытеснение в теневую область наших желаний. Это и есть нвроз. И в этом случае Фрейд снова "приходит на помощь" - он предлагает алиби людям: ваши желания - это не вы, это "Оно", а вы - примерные граждане.
Фред протестовал против определения нормы и патологии в психоанализе. невротик может настолько сжиться со своим неврозом, что привыкает к нему. Его личность и поведение адаптируется, он перестает ощущать страдания. Нужно определять не патологию и норму, а страдает ли сейчас человек.
Половой акт является агрессивным (трахнуть, поиметь, завоевывать, уламать, взять, овладеть - это насилие), половое поведение демонстрирует настойчивость,а сам акт ритмично-экспрессивные фрикции часто выглядит как насилие- втыкание, протыкание. "Жертва" насилия женщина, но ей нравится, так как она хочет чувствовать себя объектом активного желания мужчины. Импульс разрушения - от мужчины. Импульс принятия, притяжения и обьединения - от женщины. Кстати феминистки говорят что секс это унизительно...это насилие над женщиной - мужик ее хватает и трахает членом...поэтому они многие лесбиянки- потому что тогда равенство
Детский нарциссизм. Нормальное состояние человека когда энергия либидо накапливается в "я". Затем либидо выводится на внешние объекты. Трансформация нарциссического либидо в объектное либидо. "Я остается огромным резервуаром, из которого катексы энергии либидо отсылаются другим объектам, и в который снова возвращаются, точно также как амеба поступает со своими ложноножками [6].... Лишь когда человек влюбляется полностью, основная часть либидо переносится на объект, и этот объект до некоторой степени замещает Я. Важной характеристикой либидо является его подвижность, легкость, с которой оно переходит от одного объекта к другому. Это должно контрастировать с фиксацией либидо на конкретных объектах, которая часто сохраняется на протяжении всей жизни....
Сексуальная жизнь шире чем половой акт для размножения.
1) Вызывает удивление, что некоторых людей привлекают только представители их собственного пола и их половые органы. (2) В равной мере удивительно и то, что есть люди, поведение которых совершенно соответствует сексуальному, но которые в то же самое время абсолютно игнорируют половые органы или их нормальное использование; такого рода люди известны как "извращенцы". (3) И наконец поразительно то, что некоторые дети (которые в этом отношении считаются недоразвитыми) проявляют очень ранний инте...
a) Сексуальная жизнь начинается не с наступлением половой зрелости, а явно проявляется вскоре после рождения. b) Необходимо четко различать концепции "сексуального" и "гениталий". Первая концепция намного шире и включает многие виды деятельности, которые ничего общего с гениталиями не имеют. c) Половая жизнь предполагает получение удовольствия от различных зон тела — функцию, которая впоследствии начинает служить в целях размножения. Эти две функции часто полностью не совпадают....
Фрейд выделил 2 фазы сексуальной жизни. До 5 лет и в пубертат. между ними затишье.
Психическая бисексуальность.
Ни один индивид не ограничивается типами реакции одного пола, а всегда проявляет и реакции противоположного пола, точно также как и его тело несет наряду с полностью оформившимися органами одного пола атрофированные и часто бесполезные рудименты другого. Для разграничения мужского и женского в психической жизни мы используем то, что, очевидно, является неадекватным эмпирическим и традиционным сравнением: мы называем все сильное и активное мужским, а все слабое и пассивное — женским.
Этот факт психологической бисексуальности к тому же усложняет исследования нашего предмета и затрудняет их описание....
Эрогенные зоны, связанные с развитием либидо. Фрейд увидел что дети испытывают удовольствия вне зависимости от физиологических функций. Например сосание соски или груди (когда ребенок уже сыт).
Ранний садизм (анальная фаза). Агрессивный инстинкт сливается с либидо. Ребенок получает удовольствие. Данная стадия заключается в том, что ребёнок вступает в противостояние со взрослым. Получение удовольствия от напряжения и боли может оказать влияние на появление и развитие садомазохистских наклонностей.
Детство не волшебный мир (Хрупкость детства?), а травматичный период жизни. Взрослость более счастливая пора. (Может быть потому что нас постоянно отрывают от материнской инстанции? Нас лишают бессмертия "неведение о смерти".) Фрейдистская этиология неврозов обьясняет их происхождение травматическим периодом детства до 6 лет. Именно травматика связанная с сексуальным влечением. Объясняет Фройд это тем что в детстве Я слабое, не способное еще как следует сопротивляться, поэтому внутренние и внешние воздействия травмируют, особенно если они накладываются на предрасположенности. Травматичной является навязываемая Я культура (табу, запреты). Длительность детского периода зависимости - так же определяет невротичность. Какое отношение имеют сексуальные стимулы?
Можно сказать, что симптомы неврозов являются, без исключения, или заменой удовлетворения какого-то сексуального влечения, или мерой предотвращения такого удовлетворения; и, как правило, они являются компромиссами между первым и вторым, компромиссами, возникающими в соответствии с законами взаимодействия противоположностей в бессознательном.
В культуре сексуальность подавляется больше всего. Поэтому неврозы- считает Фрейд.
Значение сновидений.
Сны имеют значение, они информативны. Сон - это возвращение в матку. Пробуждение - новое рождение.
Я доказывает свое первоначальное происхождение от Оно тем, что время от времени прекращает свои функции и возвращается в первоначальное состояние. Это логически вызвано разрывом его связей с внешним миром и отзывом его катексов от органов чувств. Мы вправе сказать, что во время рождения возникает инстинкт возвращения к внутри-маточной жизни, которая была оставлена - инстинкт сна. Сон является своеобразным аналогом возвращения в матку, так как бодрствующее Я управляет подвижностью, а эта функция во время сна становится парализованной, и соответственно значительная часть запретов, наложенных на бессознательное Оно, становится ненужной. Удаление или сокращение этих "антикатексов" дает Оно безопасную степень свободы. Доказательства той роли, которую играет бессознательное Оно в формировании сновидений, многочисленны и убедительны....
а) Память в сновидениях намного более обширна, чем в бодрствующем состоянии. Сновидения поднимают воспоминания, которые спящий забыл, которые недоступны для него в бодрствующем состоянии. б) В сновидениях неограниченно широко используются лингвистические символы, значение которых в большинстве случаев неизвестно спящему. Однако наш опыт позволяет определить их смысл. Они, вероятно, берут начало из ранних стадий развития речи.
в) Очень часто память воспроизводит в сновидениях впечатления из раннего детства спящего, о которых мы можемопределенно утверждать, что они не только были забыты, но и стали бессознательными в связи с подавлением. Это объясняет ту помощь — обычно незаменимую — которую дают нам сновидения в попытках восстановить раннюю жизнь спящего, которую мы производим во время аналитического лечения неврозов. г) Более того, сновидения выявляют материал, который не может относиться ни к взрослой жизни спяще...
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443 © Проект «Весь Фрейд»
Сновидения — это психоз, со всеми его нелепостями, маниями и иллюзиями. Психоз кратковременный и, несомненно, безвредный, даже выполняющий полезную функцию, вызванный с согласия субъекта и прекращающийся по его воле....
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443&page=2 © Проект «Весь Фрейд»
Задача психоанализа укрепить ослабленное Я. Эго находится под давлением требований ОНО, РЕАЛЬНОСТИ и СВЕРХ-Я. Если требования ОНО побеждают Я, то человек скатывается в психоз (сновидение), если требования СВЕРХ-Я побеждают Я, то человек скатывается в невроз.
Что значит "Я" ослаблено? Оно не справляется с задачей адаптации к миру.
Не весь его опыт находится в его распоряжении, значительная часть запасов памяти от него ускользает. Его деятельность подавляется строгими запретами Сверх-Я, его энергия растрачивается в тщетных попытках отражения требований Оно. Кроме того, в результате непрерывных вторжений со стороны Оно, его организация оказывается ослабленной, оно больше не способно ни к какому надлежащему синтезу, его разрывают взаимно противоположные побуждения, неразрешенные конфликты и не проясненные сомнения.
Для начала мы вовлекаем ослабленное таким образом Я пациента в чисто интеллектуальную работу толкования, направленную на условное заполнение брешей в его психических активах, и добиваемся того, чтобы оно передало нам полномочия своего Сверх-Я. Мы поощряем его бороться с каждым отдельным требованием, выдвинутым Оно, и преодолевать сопротивления, которые в связи с этим возникают.
В то же время мы восстанавливаем в Я порядок, выявляя материал и побуждения, которые прорвались сюда из бессознательного, и подвергаем их критике, прослеживая их до момента происхождения.
Мы по-разному служим пациенту в качестве авторитета и заместителя его родителей, в качестве учителя и воспитателя; и мы сделаем для него все возможное в качестве психолога-аналитика, если нам удастся поднять психические процессы в его Я до нормального уровня, преобразовать то, что стало бессознательным и подавленным в предсознательный материал, и таким образом снова вернуть его во власть Я пациента.
Со стороны пациента в нашу пользу работают несколько факторов, таких как: желание выздороветь, которое исходит из его страданий; и интеллектуальный интерес, который мы можем пробудить в нем в отношении теорий и откровений психоанализа. Но намного большее значение имеет положительный перенос, с которым пациент встречает нас. С другой стороны, нам противостоит отрицательный перенос; сопротивление Я по отношению к подавленному материалу, то есть его неудовольствие по поводу навязываемой тяжелойработы; чувство вины, возникающее влияния на него Сверх-Я; и потребность быть больным, обусловленная глубокими изменениями в экономике его [16] инстинктов....
Метод, которым мы укрепляем ослабленное Я, начинается с расширения его знаний о самом себе. Это, конечно же, не вся история, а лишь пери.вый шаг. Потеря этого знания означает для Я потерю власти и влияния; это первый ощутимый признак, что оно окружено и стеснено требованиями Оно и Сверх-Я. В связи с этим первой частью помощи, которую мы должны оказать, является интеллектуальная работа с нашей стороны и поощрение пациента к сотрудничеству. Как нам известно, деятельность первого типа состоит в п...
Читать далее: freudproject.ru/?p=7443&page=2 © Проект «Весь Фрейд»
Психонализ работает не с симптомом, не с причинами страданий, а с сопротивлением!
То что сопротивляется становится объектом интереса ПА. Гипноз подавляет сопротивление поэтому ПА отрицает гипноз. ПА родился когда Фрейд отказался гипноза.
Сопротивление все то, что мешает проникнуть к познанию бессознательного. Это сопротивление мы видим в речи. Чем ближе к ядру патогенному тем сильнее сопротивление. Свободные ассоциации умолкают.
Сопротивление и перенос это основа ПА.
ПСИХОАНАЛИЗ ОПРЕДЕЛЕНИЯ
ПА -искусство толкования с целью преодоления амнезии. Историзация нашего прошлого. Пока прошлое не историзировано (осмыслено) оно проявляется как симптом. Симптом - это речь которая невыговаривается.
ПА это теория бессознательного.
ПА метод терапии при котором обнаруживается перенос. А так же метод снятия вытеснений, для лечения неврозов.
"Психоанализ вполне справедливо крайне недоверчив. Одно из его правил гласит: то, что мешает продолжению работы, есть всегда сопротивление". Фройд
МЕТА-ПСИХОЛОГИЯ
С топической точки зрения, динамической, экономической...это синтез 3 точек зрения
Психоаналитическое понимание субъектности основано на идее расщеплённости (децентрированности)
Топическая модель это абстрактная, символическая модель психики, они нигде не локализована теле. ТМ вне пространства и времени тела. Части психики разделены по признакам и функциями. Психика неоднородна, она расщеплена. Первая неоднородность - сознательное и бессознательное.
Проблема памяти. Почему что-то не вспоминается упорно, но дает о себе знать окольным путем?
ЗАЩИТЫ
Вытеснение. три такта: первовытеснение , вытеснение в собственном смысле слова, возврат вытесненного
Реактивное образование, в предсознательном доминирует представление прямо противоположное вытесненному представлению (они сбалансированы в силу прямой противоположности). Когда есть чрезмерность. Изыточно жалостливый, значит в глубине жестокий. Активный чистюля, а в бессознательно стремление иметь дело с грязью. Чрезмерная стыдливость, а вытеснено эксгибиционизм (желание себя показывать, демонстрировать).
Изоляция. В неврозе навязчивых состояний. Представление (в сознании) изолировано от других, нет связей с другими. Значит у него нет смысла. Остановка в процессе мышления. "Потерял мысль", натолкнулся на барьер.
Идеальное Я, где можно ярче всего увидеть свой нарциссизм. Влюбленность. Другой - это функция моего идеального Я. Я желаю другого потому что в нем есть то чего мне не хватает или то кем я хочу быть. массовая психология, образ вождя.
Вытесненное и бессознательное не совпадают по объёму. В 15 году Фрейд говорит что объём бессознательного больше чем объём вытесненного. Что еще входит в бессознательное? То что не связано со словом. (опыт телесности, образы)
Большая часть инстанции Я бессознательна.
Большая часть Я бессознательна. По Фрейду "Я" прежде всего телесно. Ребенок присваивает себе тело, границы тела. с 6-18 месяцев стадия зеркало. Потому что обретение границ тела - это бессознательно. В стадиии зеркала происходит оформления "Я"
Три модели психического аппарата (топики)
Психоаналитическое устройство психики начинается с нескольких принципов:
• Психические процессы бессознательны, осознаются лишь некоторые из них
• Строгая детерминированность психических процессов бессознательным (в психике нет ничего случайного)
• Влечения, названные сексуальными в широком смысле слова играют главенствующую роль в мотивах поведения, возникновении симптомов, создании культуры
• Бессознательное- «другая сцена» со своей логикой развития
• Принцип удовольствия: наслаждаться в данный конкретный момент (страдание тоже понимается как форма наслаждения). Принцип удовольствия работает на влечение к Смерти. Потому что удовольствие это обнуление всех напряжений, максимальная разрядка психическая приближение к смерти
• Принцип реальности: символический запрет на наслаждение
Первая топика
Бессознательное – Предсознательное – Сознание.
Все вращается вокруг сознания!!!
Бессознательное- область психики, включающая те содержания, которые были подвергнуты вытеснению.
Основные черты бессознательного:
• имеет структуру языка, но языком не является (структура означающего и означаемого)
• содержания бессознательного отражают влечения
• содержания регулируются механизмами смещения (метафора) и сгущения(метонимия)
• Бессознательное- дискурс Другого (Другой-психоаналитическое понятие)
• Проявляется в ошибочных действиях, сновидениях, симптомах, в речи субъекта
• Бессознательные содержания, будучи искаженными под действием цензуры, проявляются в виде символического образования в сознании
• Ограничено фантазмом
• Включает в себя инстанцию «Оно», «Сверх-я», и частично, «Я» из второй топики
Предсознательное- (или, латентное бессознательное), включает в себя те психические содержания, которые способны перейти в инстанцию сознания при преодолении сопротивления.
Сознание- часть психики, осознаваемая индивидом — определяет связь субъекта с внешним миром.
Вторая топика (в 23 году)
Оно- Я- Сверх-Я
Наследование от 1 топики: Оно = бессознательное (так и есть) , Я = сознательное? нет!!! Это ошибка. Фрейд говорит что большая часть "Я" - бессознательная. Поэтому Я = (не равно) сознанию в полном объеме! "Я" изначально телесно!
Оно- совокупность всех влечений личности, по большей части влечения бессознательны. Фрейд заимствует это понятие у Гродека. А Гродек у Ницше.
Оно- это источник психической энергии, и эта инстанция находится в тесной связи с другими инстанциями: Я и Сверх-Я
Я и Сверх-Я возникают из Оно.
В Оно сосредоточены два основных влечения: жизни и смерти. Причем влечение к смерти появилось в рамках анализа позже, в результате рассмотрения т.н. «военных неврозов».
Фрейд с удивлением обнаружил несостыковку в принципе удовольствия. Если этот принцип говорит, что неприятные впечатления нужно убирать, то отчего же солдаты навязчиво вспоминают раз за разом то, что приносит им столько страданий? Так было сделано предположение о влечении к смерти. Оно не сводимо к агрессии, скорее агрессия- это частный случай этого влечения.
Оба влечения сходятся в одном понятии- наслаждение.
Я- инстанция, отличная от Оно и Сверх-я. Представляет из себя сознательную часть по отношению к первой топике.
Я - это представление о связанности всех психических процессов, как едином целом.
"Я - это проективное образование", говорит Фрейд. Почему это проективное образование? Я рождается через Другого. Я это граница между внешним и внутренним.
Первый набросок Я происходит на стадии зеркала. Благодаря отождествлению образа себя с себе подобными, ребенок учится управлять собственным телом.
Основные механизмы защиты Я:
• Вытеснение
• Перенос
• Замещение
• Рационализация
• Регрессия
• Сублимация
• Отрицание
Сверх-Я наследник Эдипового комплекса. Результат интроекции родительских требований и запретов. Не с конкретным человеком (мама и папа) а родительской инстанцией Сверх-Я (инстанция порядка, закона, запретов).
Сверх-Я- инстанция, играющая роль цензора в психике. По отношению к первой топике, имеет влияние во всех сферах (от Бессознательного до Сознания). Именно в её обязанность входит предотвращение осознания желаний.
Сверх-Я означает и запрет и одновременно идеал. Впервую очередь Сверх-Я включает в себя индивидуальные запреты, которые отстраиваются по мере выхода из стадии Эдипа (Эдипова комплекса).
Сверх-Я не столько противоположно Оно, сколько соединено с ним. Лакан писал, что девиз Сверх-Я- «Наслаждайся!», но девиз этот звучит в форме требования.
Парадоксально, но все в жизни субьекта подчинено принципу удовольствия.
Сверх-Я и Я никогда полностью не обретают свой вид. Они всегда меняются под воздействием культуры, которая также меняется. Что было сегодня идеалом, завтра уже позор.
Третья топика
Символическое- Воображаемое- Реальное
Жак Лакан добавил в психоанализ третью топику, состоящую из трех психических структур – символическое, воображаемое и реальное.
Все три инстанции развиваются у субъекта одновременно, и взаимосвязаны.
Можно сказать что Воображаемое - это фантазии и сны, образы; Символическое - мир языка, мир символов; а вот Реальное - это то, что не прописано символическим, но присутствует в жизни субъекта.
Символическое задает «матрицу» видимости мира через символы.
Структура символа: означающее и означаемое. Это два понятия, не зависимые друг от друга, но имеющие связь.
Это можно показать на примере симптомов психического расстройства . Означающее (симптом) проявляется у многих больных одинаково, но причины появления симптома (означаемое) у всех разные.
Опираясь на третью топику, Лакан предложил трактовку понятия влечение.
«Влечение»- это символическое, культурное образование. В отличие от инстинкта, и потребности, его невозможно удовлетворить до конца, поскольку цель влечения не достижение цели, а бесконечное движение к ней.
Через третью топику можно дать понятие сознания
Сознание- психическая инстанция у субъекта, находящаяся на стыке Символического и Воображаемого.
Принципы психического
Особенности функционирования психического аппарата:
- Фрейд поставил удовольствие и неудовольствие в зависимость от количества возбуждения таким образом, что неудовольствие соответствует повышению, а удовольствие понижению этого количества;
- психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком или, по меньшей мере, постоянном уровне. Такое стремление психики к гомеостазу Фрейд назвал принципом постоянства или константным принципом, целью которого является сохранение возбуждения на более низком уровне.
- Принцип удовольствия. Высшая тенденция, которой подчинены первичные бессознательные процессы души. Конечная цель этого принципа – «избегание неудовольствия и получение удовольствия».
Принцип удовольствия описывает стремление психики к понижению напряжения до минимального уровня. Поэтому в работе 1920 года «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд делает парадоксальный вывод, говоря о том, что «принцип удовольствия находится в подчинении у влечения к смерти» — и тот, и другой стремятся привести организм к уровню минимальной — в идеале нулевой — психической нагрузки. В семинаре «Объектные отношения» Жак Лакан сопоставляет удовольствие с завистью, какими бы противоположными они ни казались: «…удовольствие связано не с праздностью, а именно с завистью или эрекцией желания», — говорит он в лекции от 5 декабря 1956 года.
2. Принцип постоянства. "Стабилизация" Согласно которому психический аппарат стремится поддерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком и устойчивом уровне.
3. Принцип реальности. "Чекай реальность" . "Принципом реальности", который, не оставляя конечной цели - достижения удовольствия, откладывает возможности удовлетворения и временно терпит неудовольствие на длинном окольном пути к удовольствию». Один из руководящих принципов регуляции психической деятельности, обеспечивающий приведение бессознательных индивидуалистических стремлений к получению удовольствия в известное соответствие с требованиями внешнего мира, с объективной реальностью
4.Принцип нирваны. "Обнуление напряжения" Используется Фрейдом для обозначения тенденции психического аппарата к полному устранению или по крайней мере к предельно возможному уменьшению внутреннего или внешнего возбуждения.
5. Принцип навязчивого повторения (по ту сторону всех остальных принципов, он замедляет короткий путь к смерти, как цели жизни).
Фрейд описывает две ситуации, в которых повторение используется, чтобы управлять болезненным опытом. Это – травматический невроз и детская игра.
Травматический невроз проявляется в тревоге, в разнообразных симптомах и в повторяющихся снах. Сны таких пациентов имеют свойство многократно воспроизводить травматическую ситуацию, символизируют силу «потребности повторения».
До этого Фрейд считал, что принцип удовольствия правит всей душевной жизнью. Но с течением времени он стал отмечать противоречия, нарушающие этот принцип повсюду и повсеместно. В частности, травматические неврозы, детская игра и явления переноса, наблюдаемые в клинической практике психоанализа, которые наглядно демонстрируют, как человек упорно, словно по принуждению повторяет и воспроизводит травматический опыт своей жизни.
В своих попытках понять явления, сопровождаемые травматические неврозы, детскую игру, явления переноса в психоанализе, Фрейд раскрывает принцип навязчивого повторения, который рушит первую теорию влечений, когда сексуальные влечения противопоставляются влечению к самосохранению. В работе " По ту сторону принципа удовольствия" Фрейд пишет о том, что в душе имеется сильная тенденция к удовольствию, но с сожалением признает, что навязчивое повторение перечеркивает всякое удовольствие и заставляет человека испытывать такие вещи, которые никакого отношения к удовольствию не имеют.
Навязчивое повторение – вечное возвращение: разрушение или созидание?
Фрейд обнаружил, что зачастую психические стремления человека не следуют принципу удовольствия, согласно которому психика стремится получать удовольствие и избегать неудовольствия.
Несмотря на доминирующую тенденцию в психике к получению удовольствия, в то же время мы не можем не видеть, что существует стремление и к неудовольствию, причем далеко не всегда оно обусловлено требованиями реальности, которых невозможно избежать. Дети, повторяющие в игре неприятные ситуации и опыт, истории жизни невротиков, которые воспроизводят в различных ситуациях опыт неудовольствия, отношения между людьми, складывающиеся по одному образцу, отношения переноса в клинической практике психоанализа, так называемые проявления невроза судьбы – во всех этих ситуациях речь идет о постоянном возвращении, повторении одного и того же.
Фрейд обнаружил, что все эти ситуации объединяет тенденция к навязчивому повторению, которая выходит за пределы принципа удовольствия. Речь идет о навязчивом повторении, которое обладает большей принудительной силой, чем отодвинутый им принцип удовольствия. Так, мучительная, тревожная ситуация будет повторяться в уме человека вновь и вновь, порой впоследствии воплощаясь в различных формах и разыгрываниях в тех или иных жизненных обстоятельствах.
Психологический смысл навязчивого повтора Фрейд видел в потребности овладеть травматическим опытом, который вызвал нарушение покоя. Это попытки связать энергию возбуждения, чтобы справиться с этим пугающим наплывом возбуждения психическими средствами. Травмирующее переживание нарушает состояние единства и связности в психическом аппарате, вызывая беспокойство и напряжение, в то время как в психике действует тенденция к статическому равновесию, т.е. потребность максимально снизить напряжение (принцип нирваны) или хотя бы поддерживать его на постоянном уровне (принцип постоянства).
Возникшее в результате травмирующего внешнего или внутреннего влияния возбуждение, беспокойство или напряжение психика стремится связать с помощью какого-либо психического содержания, т.к. со связанной энергией затем уже можно справиться психическими средствами, и это позволит снять возбуждение и ощутить желанное успокоение.
Принцип навязчивого повторения – ключевой принцип работы психического аппарата. Вернуться в то состояние, которое было раньше, чтобы вновь пережить его, стремление вернуться в прежнее состояние, предшествующее травмирующему напряжению.
Таким образом, открытием Фрейда стало обнаружение повторения как базовой формы психической работы. Но это компульсивное повторение имеет не ситуативный характер, оно носит очень жесткий, навязчивый, императивный характер. Именно это обстоятельство позволило Фрейду предположить, что за принципом навязчивого повторения стоит жесткий императив – инстинктуальное влечение, а не просто тенденция к повторению.
Эрос и танатос – стремление к восстановлению прежнего состояния
В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд обрисовал картину борьбы между жизненными процессами и статической неорганической природой. И это описание – прекрасная метафора происходящей в психике борьбы, битвы психического мира. Столкновение сил, стремящихся к нарушению покоя, к напряжению, к усложнению, с силами, сдерживающими эти устремления.
Все повторения следуют одной цели – вернуться к прежнему состоянию вещей. Перелеты птиц, миграции животных являются проявлениями тенденции к повторению. Фрейд приходит к мысли о том, что жизнь проявляет себя как нарушение покоя, которое было присуще состоянию неживой природы. Безжизненность – самое раннее состояние живого. Случайно возникнув из неживого, жизнь проходит долгим, окольным путем, возвращаясь к состоянию безжизненности.
Итак, в этой работе Фрейд вводит новый принцип – влечение к смерти, это бинарная оппозиция к влечению к жизни. Тенденциям жизни противодействует тенденция к снижению напряжения, т.е. влечение к смерти, которое стремится к возврату в неорганическое состояние. Влечения к жизни пытаются нарушить состояние равновесия, стремясь к повышению напряжения и к усложнению возврата к неодушевленному состоянию. Влечения к смерти стремятся восстановить статическое состояние и равновесие.
Эти две тенденции всегда сосуществуют в психике человека. Наши попытки жить спокойно являются проявлениями Танатоса, а устремления нарушить свой покой, направленные на поиск новых стимулов и интересов, на обогащение жизни – все это проявления Эроса.
Как же эти сюжеты могут проявляться и раскрываться в клинической практике?
Цель Танатоса в устранении нарушения покоя. Нарушение покоя вызывается травматической ситуацией, в связи с которой возникает поток несвязанной психической энергии, не имеющей явного психического содержания и формы. Избыток такой энергии в психике порождает переживание безымянного беспокойства, напряжения, паники. Повторение – это возможность связать эту либидную энергию с конкретными образами, сюжетами, тревогой, аффектами. Успокоение происходит через связывание этих образов и тревоги и означает развитие степени связанности.
И таким образом, влечение к смерти мы можем понимать, как силу, противостоящую несвязанному либидо, т.е. силу одновременно и деструктивную, вынуждающую человека прибегать к неадекватным, жестким и ригидным защитам, избегать любых напряжений, но и связывающую, т.е. способствующую психической переработке внутренних и внешних стимулов, опыта жизни.
Представление и аффект
Аффект живет своей жизнью, а представление своей. Это значит, что этот аффект может нагрузить любое другое представление ассоциативно с ним связанное.
Представление может быть 1) вытеснено, 2) превращено в свою противоположность, 3) обращение на себя и 4) сублимация.
Аффект может нагружать любое представление.
На пример есть аффект страха. Вы чувствует непонятный страх. Не можете его объяснить. Через какое-то время вы подыскиваете рациональное объяснение чего вы боитесь. Аффект просто связался с представлением. Например боюсь лошадей. Есть объективация страха. С этим можно работать.
Механизмы преобразования сновидения
Сгущение (метаформа, наложение). Из многого сохраняется 1 элемент, 1 тема, 1 персонаж. Или различные элементы складываются в новую совокупность. В словах это неологизм или слово которое соединяет 2 разные отсылки "безобрачно"..поломка в слове.
Смещение (метонимия). Независимость аффекта от представления. Сдвиг акцентов.
Учёт образности (театрализация). Сновидные мысли подвергаются отбору и преобразованию, которые обеспечивают их представленность в качестве зрительных образов. А логические связки опускаются. Полностью невозможно мысли перевести в образную форму.
Вторичная обработка.
Явное содержание С. - это то как сниться, как сон предстает перед сновидцем. Это то как сновидение явлено
Скрытое с.с. - совокупность значений к которым приходит анализ сновидения, это результат дешифровки.