Капитализм — отец нации
Национализм есть дитя и орудие капитализма. Становление наций, национальных государств было бы невозможно без развития буржуазных отношений. Феодальные хозяйства, обычно слабо связанные с рынком и с необходимостью свободного перемещения рабочей силы, примитивное аграрное производство, не требующее высокой квалификации и образования, породить ни нации, ни национальные государства не могли. Должен был зародиться мощный рынок.
Несомненно, что и Древний мир, и Средневековье могут дать множество примеров крайнего шовинизма, но нации как таковые в те времена ещё не сложились.
Греки дают нам массу примеров откровенно шовинистического отношения к народам, не принадлежащим к так называемому эллинскому миру. Их писания, особенно о временах греко-персидских войн и походов Александра, полны чувства превосходства, доходящие до самолюбования. Восток — варварский, отсталый, раболепный и т. д.
Между тем греки тогда не составляли никакого языкового единства, а иногда с трудом понимали друг друга. Философов пифагорейской школы называли непонятными не только из-за сложности их текстов, но и потому, что они писались на дорийском наречии, не совсем понятном для носителей ионийского или элейского диалекта. Даже имена олимпийских богов в разных городах писались и читались по-разному.
Насколько долгим и непростым был процесс складывания единых языковых общностей, можно проследить, к примеру, у Толстого. В одном месте он пишет о том, что крестьяне могли отличить жителя той или иной деревни по его говору. Даже во второй половине девятнадцатого века в России (cтране, ещё окончательно не покончившей с феодальными пережитками) диалектное разнообразие русского языка было ещё настолько заметным, что нельзя было вести и речи о русских как о нации.
Известно, что для средневековой Европы вопрос «свой — чужой» решался с помощью религии. Реформацию, таким образом, можно считать одним из начальных этапов образования наций. Особенно ярко это можно проследить на примере Англии, где англиканская церковь стала церковью именно национальной (шотландцы — пресвитериане, ирландцы — католики), резко подчёркивающей отличие англичан от своих соседей и противников.
Не всегда нации формировались эволюционным путём параллельно с капиталистическим прогрессом. Эпоха буржуазных революций дала немало примеров прямого насилия.
«Нация может создать себя только с помощью горы трупов»,
— говорил революционер-якобинец и соратник Робеспьера Сен-Жюст.
Можно сказать, что борьба монтаньяров и жирондистов в Конвенте была не только борьбой двух революционных буржуазных партий за власть, но и борьбой за французскую нацию. Монтаньяры выступали за централизованное унитарное государство, тогда как жирондисты были федералистами, защитниками обособленности, своеобычности различных регионов Франции. Можно с уверенностью сказать, что Жиронда, несмотря на свой республиканизм, была тормозом революционного прогресса и развития буржуазного строя. Говоря иначе, сторонники федеративной Франции ставили палки в колеса развитию общенационального рынка. Жирондистская партия в итоге была обезглавлена в буквальном смысле слова. «Архангел террора» оказался прав: французская нация родилась из горы трупов, которую воздвигли революция, гильотина и наполеоновские войны. Впрочем, Наполеон вывел значение нации уже на другой уровень, пойдя в этом смысле дальше, чем это сделала революция.
Приведу обширную и довольно любопытную выдержку из работы, посвящённой развитию французского языка:
«Результаты анкетирования, проведённого одним из деятелей французской революции аббатом Грегуаром, показали, что из 26 млн жителей страны французский язык был родным лишь для 11 млн. 6 млн его совсем не знали, 6 млн едва могли на нем объясняться, 3 млн говорили на нём как на втором. Именно тогда была предпринята попытка разработки и проведения в жизнь широкой языковой политики. Диалекты рассматривались как пережиток старого режима, единство языка — как основа гражданского единства и равенства. Первоначально предусматривалось переводить постановления революционного правительства на местные языки. В 1793 г. эмиссары правительства, посланные в отдалённые районы страны, констатировали, что контрреволюция пользуется незнанием местным населением французского языка для ведения своей пропаганды. К тому же некоторые национальные окраины были охвачены контрреволюционным движением. У якобинцев возникла идея полного уничтожения местных языков и введения французского языка как единственного национального языка свободы. Выступая на заседании Конвента от имени Комитета общественного спасения, Барер в своём докладе „О языке“ заявил: „Свет, посылаемый на окраины Франции, приходя туда, гаснет, поскольку законы остаются непонятными. Федерализм и суеверие говорят на нижнебретонском языке, эмиграция и ненависть к революции говорят по-немецки, контрреволюция говорит по-итальянски, а фанатизм говорит по-баскски... Язык свободного народа должен быть един и одинаков для всех“. По этому докладу 27 января 1794 г. Конвент принял постановление, предполагавшее учредить в каждой коммуне должность учителя французского языка (в областях национальных меньшинств). Обучение этому языку, изучение „Декларации прав человека и гражданина“ и других документов революции объявлялось обязательным для всех молодых граждан. В июле 1794 г. (2 термидора II года Республики) особым декретом было постановлено, что все официальные документы в стране должны составляться только по-французски. Такая политика ставила в приниженное положение целые группы населения, не говорящие на общефранцузском языке. Некоторые авторы называют её „лингвистическим террором“. Якобинцы не могли правильно поставить и решить языковую проблему. Они верно почувствовали, что для развития страны, для укрепления нового революционного порядка необходимо единое средство общения для всех групп населения. Но они пошли по пути провозглашения французского языка единственно допускаемым в жизни страны языком и устранения местных языков».
Итак, первая историческая задача, которую решала новая историческая общность «нация», — консолидация населения на государственной территории на основании общности языка, истории и культуры, способствующая созданию развитого внутреннего товарного рынка и рынка наёмной рабочей силы.