Инкский «социализм»
Миф о «социализме» в империи Инков не является выдумкой посторонних любителей, а порождён самими учёными. Естественно, соответствующим образом ангажированными.
Бывший советский «перековавшийся» в горбачёвское время ученый Юрий Берёзкин в работе «Инки. Исторический опыт империи» (1991) называет формации «неадекватной реальности системой понятий» и также проводит некоторые параллели между СССР и империей инков:
«Сходство проявляется несмотря на эти различия, что само по себе свидетельствует о его существенности и неслучайности».
«Специфические характеристики общества, возникшего в СССР, а затем и в других коммунистических странах, определяются прежде всего не локальными производственными отношениями внутри отдельных коллективов, а существующей в масштабах всего государства в целом (при фактически едином собственнике и распорядителе — том же государстве) системой управления, организации, контроля, отчуждения продуктов труда и распределения жизненных благ — системой имперской, командно-бюрократической»,
— пишет Берёзкин.
То есть вначале Берёзкин отказывается от «неадекватной реальности» системы формаций, которую он понимает несколько странно как «производственные отношения внутри отдельных коллективов», но тут же предлагает другую систему «формаций» — на основании сходства систем управления. Это, естественно, ведёт к примитивнейшему разделению обществ на белые и пушистые «демократии» и общества «тоталитарные». При этом он повторяет распространённый миф о внеклассовом характере государства. Для него «государство» — абстракция. В СССР господствовала государственная собственность и в Перу — тоже. Вот вам и прямое сходство.
Иногда дело доходит просто до смешного. Берёзкин утверждает, что есть «далеко не столь уж поверхностное сходство между инкской митой и её разнообразными поздними аналогами вплоть до ежегодной принудительной мобилизации части городского населения СССР для работы на государственных полях и плантациях». То есть съездить один раз на картошку — это то же самое, что всю жизнь ходить на отработки во благо монархического семейства.
Чешский учёный Мирослав Стингл в книге «Государство Солнца» пытается разоблачить миф о «социалистическом» характере перуанского общества и посвящает этому целую главу.
«Известно множество определений социализма, однако ни одно из этих определений не даёт нам основания квалифицировать как социалистическое или даже просто как социально справедливое такое общество, в котором существовал привилегированный класс во главе с сыном Солнца“, „Единственным Инкой“. Этот класс присваивал себе бо́льшую часть продукции, произведённой многомиллионным народом… Социализм предполагает общественную собственность на средства производства. В Тауантинсуйу средства производства, и прежде всего основное из них — земля, — принадлежали не всем, а лишь одному Инке, который давал землю пурехам как бы в долг, во временное пользование»,
— писал Стингл.
В то же время Стингл не даёт ответа на вопрос: к какой формации относилось инкское общество? Он и не ставит перед собой такой задачи, что делает его возражения не вполне завершёнными: если не социалистическое, то какое?
Н. Кремлёв в «Исторической социологии» замечает, что «империю Тауантинсуйу можно отнести к ранней стадии античных государств», что отчасти верно, если принимать в расчёт материальную культуру (неолит и бронза) и некоторые особенности надстроечных социальных явлений, но прямого ответа на вопрос о формации, господствовавшей в Перу, это замечание не даёт. Лишь зная, что ранние античные государства являлись рабовладельческими, можно предположить, что и в инкской империи также было рабовладение. По крайней мере, на ранней стадии.
Вне всякого сомнения, что определённое сходство между Перу и европейской ранней античностью есть. Да и не только ранней. Некоторые дорийские государства классической эпохи (Спарта, Крит и Фессалия) долго сохраняли архаические черты. И там, и там основой государства была господствующая община: в Спарте — её граждане, в Перу — община инков (род монарха плюс несколько близких к ним родов), Афинах — община граждан, Риме — патрицианские роды и т. д. В свою очередь, покорённые или добровольно присоединившиеся общины (айлью) в Перу находились примерно в таком же положении, как и спартанские илоты, афинские метэки или римские плебеи и перегрины. Естественно, речь об общих чертах, а не о сходстве один в один.
Несмотря на появление классов и государства, община ещё является главной основой общества что в Перу, что в Греции. Из этого факта исходит и право. Например, законы критского города Гортины, покорённого дорийцами, различают свободных граждан гетерии, апетайров (свободных людей, не принадлежащих к господствующей общине), войкеев (крепостных или полукрепостных, фактически илотов), рабов. Похожее разделение общества можно видеть и в древней Мексике, и в Перу. Любопытно, что наказания за один и тот же проступок были более тяжкими для лиц знатного происхождения и менее — для рядовых общинников-пурехов.
О перуанских рабах — янаконах — вспоминают не очень часто, но ко времени прибытия испанцев это был не такой уж малочисленный слой населения. Один из подручных Писарро вспоминал, что в Кито, где был пленён Инка Атауальпа, находились тысячи янаконов.
Как писал советский историк Кузьмищев в книге «Царство сыновей Солнца», «именно наличие янаконов служит неопровержимым доказательством того, что институт рабства как таковой был известен инкам и, следовательно, само рабовладение не может быть исключено из общественных и экономических отношений инкского общества как некий чуждый ему по духу или природе элемент».
Нельзя не отметить и другой похожий на европейскую античность момент. Речь о так называемых «митимаках», колонистах-переселенцах.
«Короли инки переселяли индейцев из одних провинций в другие, чтобы они заселяли бы их; [разные] причины побуждали их делать это; одни — ради блага своих вассалов, другие — для собственного блага, чтобы предохранить свои королевства от восстаний и бунтов»,
— писал испанский писатель и политик Гарсиласо де ла Вега.
Рим и Афины выводили колонии с той же целью. Афины для контроля над «партнёрами» по Делосскому союзу устраивали клерухии — поселения на землях союзников, отчего последние были настолько в «восторге», что во время сумятицы Пелопонесской войны в первую очередь уничтожали клерухов из этих поселений.
Владимир Кузьмищев не без оснований утверждал, что «созданное инками из Куско общество было раннеклассовым, всё ещё окончательно не освободившимся от элементов предшествующей формации в виде родовой общины — айлью, процесс разрушения которой буквально происходил у них на глазах».
«Таким образом, классовый характер инкского общества не вызывает сомнений. Не вызывает сомнений и то, что к моменту прихода европейцев на земли Тауантинсуйю там господствовал рабовладельческий строй, своеобразные черты которого не меняют его классовой антагонистической сущности. Из этого следует главный и самый важный вывод: при всём своеобразии и кажущейся необычности социально-экономическое развитие царства сынов Солнца было подчинено общим законам развития человеческого общества»,
— писал он в «Царстве сынов Солнца».
Не менее интересен вопрос отставания американских культур от азиатских и европейских. Первые индейские цивилизации появились задолго до начала нашей эры, но к приходу европейцев большинство из них по своей материальной культуре не поднялись выше неолита и бронзового века, особенно это касается Мексики, где до бронзы дотянули только тараски, тогда как более известные ацтеки и майя так и остались в неолите. Этот вопрос подталкивает к другому. Почему европейский неолит не дал таких впечатляющих цивилизаций и государств как Америка? Отчасти это можно объяснить тем, что о европейском неолите в силу его хронологической отдалённости мы знаем ещё меньше, чем об американском, из-за этого полагаться приходится больше на археологию, а не на прямые свидетельства.