«Иди и смотри». Не вместе с героем, но на его месте
Вступление
Фильм «Иди и смотри» давно уже сидел меня в голове. «Обязательно нужно посмотреть, но как-нибудь потом», — думал я. А тут, стало быть, ко Дню Победы его начали показывать в кинотеатрах, да ещё и отреставрированную версию. Ну, думаю, когда, если не сейчас? Поэтому я обратился к товарищу, у которого с этим фильмом сложились аналогичные отношения, и мы решили сходить в кино.
Если смотреть эту киноленту в кинотеатре, с правильной атмосферой, хорошим звуком и без отвлекающих факторов, то это дополнительно сказывается на уровне погружения и полученном впечатлении.
Я не читал ни истории создания картины, ни рецензий других людей. И таким образом хочу поделиться исключительно незамутненными впечатлениями и мыслями сразу же после просмотра фильма.
Зритель в роли протагониста
Несмотря на то, что нам формально представляют «протагониста» — Флёру, через которого зрители поначалу знакомятся с обстановкой, очень быстро становится ясно, что он не является ни «протагонистом», ни «главным героем».
Вокруг героя или протагониста обыкновенно крутится сюжет и на него завязан конфликт, он меняет мир вокруг себя и самого себя в этом мире, тем самым двигая вышеупомянутый сюжет и разрешая завязанный конфликт.
Флёра же выполняет совершенно иную функцию. Он — воплощение, манифестация зрителя внутрь мира картины — просто свидетель, бессильный объект, попавший под действие обстоятельств.
Технически зритель отделён от Флёры, но, тем не менее, благодаря мастерству режиссёра мы видим события его глазами, слышим его ушами и чувствуем то ощущение боли, ужаса, безысходности и безумия происходящего, что и он.
Таким образом, при помощи ряда художественных приёмов (от картинки до звука, к которым мы вернемся чуть позже) зритель погружается в события напрямую и в какой-то момент перестаёт полностью отделять себя от происходящего: оно более не воспринимается просто страшной картинкой, которую наблюдаешь на безопасном расстоянии.
Режиссёр заставляет эмоционально пережить тот ад, который переживали десятки миллионов таких Флёр в те годы — не вместе с героем, но на его месте.
Именно поэтому в картине нет ни настоящего протагониста, ни иных постоянных героев, за которыми следил бы зритель на протяжении всего фильма. Каждый персонаж здесь — это собирательный образ миллионов других таких же. Им не нужны имена, хотя некоторым они даны, для нас лишь, словно в притче, обозначают их роль в тех событиях.
Можно было бы поставить на их места — деревенского паренька, партизан, изнасилованной девушки, истребляемых людей, немецких карателей, коллаборационистов — конкретных персонажей с именами.
Эмоциональное погружение в безумие
В первой половине фильма сцены и переходы между ними иной раз напоминают горячечный кошмар, который сложно полностью когнитивно понять самому, и уж тем более внятным языком объяснить другому, передав при этом всю полноту ощущений.
Но такой задачи и не стоит — на эмоциональном уровне всё происходящее имеет внутреннюю логику и не вызывает вопросов. Тем не менее, зритель просто теряет почву из-под ног, когда из более-менее понятной завязки, ухода сельского паренька в партизанский отряд, кино внезапно начинает превращаться в психоделический бэд-трип.
Весь отрезок фильма до второй половины, начиная с первого разговора Флёры и Глаши в лесу, пробуждает совершенно неожиданные для такого рода фильма чувства — будто бы что-то из подкорки, непереносимый ужас, который я не могу передать человеческим языком.
Безусловно, у каждого возникнут свои ощущения при просмотре этой ленты, но я говорю именно о себе. Достигается такой эффект целым набором художественных приёмов. Я не кинокритик, поэтому по-простому расскажу только о том, на что я обратил внимание.
Во-первых, исключительная работа оператора, благодаря которой кадр почти всегда построен так, что он вызывает тревогу. Угол камеры, свет, какие-то мелочи — всё это создаёт кумулятивное напряжение. Оно усиливается использованием аудио-эффектов, начиная со «звука контузии» от разорвавшейся рядом с Флёрой бомбы, сменяющегося безумной негармоничной музыкой на фоне в момент его наибольшей эмоциональной и ментальной уязвимости.
Во-вторых, с этого момента фильм непрерывно повышает градус — мы видим десантирующихся нацистов. Пока лишь только их силуэты, но даже этих нескольких секунд в грамотном оформлении достаточно, чтобы понять, что они собой представляют.
Дальнейшее путешествие через дом и родную деревню Флёры, который отказывается даже не принять — увидеть, что все, кого он знал — убиты, путь через болото на остров, сожженный заживо староста и попытка самоубийства героя – сняты и воспринимаются, как в безумном тумане, когда оба персонажа, по сути ребёнка, за которыми мы наблюдаем, находятся на грани сумасшествия от всего, что обрушилось на них в одночасье.
Здесь я употребляю слово «мы наблюдаем» за неимением лучшего термина, но я возвращаю читателя к первой части обзора — погружение настолько глубоко, что на их место можно смело поставить зрителя.
Напряжению также способствует обилие специфических визуальных приёмов, добавляющих, словно этого мало, дополнительный гротеск: когда я, как зритель, уже начал сомневаться, вижу ли я действительные события, или это уже видения потерявшего рассудок от ужаса и горя Флёры.
Куда ни посмотри на острове — плотная гудящая толпа пожилых женщин, вызывающая причудливый приступ клаустрофобии, смешанной с геронтофобией.
Словно этого мало, мы видим откровенный макабр — череп на туловище с железным крестом на шее.
Потом проясняется, что это такое, но в моменте я был уверен, что это все уже происходит исключительно в голове у героя.
Каратели вчера, сегодня и всегда
Поначалу вторая половина фильма снижает обороты. Стиль повествования становится последовательным и логичным, уходит весь экзистенциальный необъяснимый ужас первой части, нам дают вздохнуть. Да, люди гибнут, но пока еще это просто часть войны на оккупированных территориях.
Всё это сделано лишь для того, чтобы мы, набрав воздуха от вздоха, нырнули на самую глубину. Вполне обыденную, без каких-либо потусторонних примесей из разгорячённого сознания. И от этого несоизмеримо более страшную.
Обыкновенно в кино злодеяния и жестокость, даже самая «натуралистичная», показываются с известной долей театральности. Поэтому, сколько бы литров крови в кино ни проливалось, театральная жестокость не пугает, а развлекает.
Разницу с реальными зверствами любой человек может почувствовать на себе, включив «Кошмар на улице Вязов» или «Красную свадьбу», а рядом — например, видео, где в Чечне отрезают головы срочникам. Или сожжение людей в Доме Профсоюзов. К последнему мы ещё вернемся.
Ещё один метод, с помощью которого достигается уровень вовлечения зрителя в реальность фильма — «вид из глаз». Но не глаз Флёры, а словно твоих собственных глаз. Прямо туда, к тебе, регулярно обращаются персонажи, особенно нацисты. И это сделано не в качестве слома «четвертой стены», когда герои обращаются к зрителю в кинозале.
Здесь обращаются к человеку, который находится прямо там, у них. Выполнено исключительно органично.
Кульминация разворачивается в деревне, оккупированной немцами. Здесь нацисты, ранее представленные лишь угрожающими силуэтами, летящими пулями из ниоткуда и давящей атмосферой, превращаются во вполне реальных, обычных людей. Не в инфернальных монстров, которые являются неким абсолютным Злом по своей сути. Просто в обыкновенных фашистов.
Их зверства, которые я не буду подробно описывать, показаны совершенно обыденно и буднично, с шутками и прибаутками, искренним смехом. Так общаются коллеги по офису, идущие с обеденного перерыва. Только для этих людей работа — пытки, изнасилования и массовые уничтожения людей, на которых им указали. Более того, в их представлении, это — вообще не люди. а полностью дегуманизированные унтерменши.
И именно это страшнее всего – обыденность, будничность зверств садистов. Они совершенно искренне не считают, что делают что-то плохое, для них это сочетание полезного и приятного, да ещё в такой славной компании. Именно так это всегда и происходит. Условное «зло» никогда не определяет себя, как «зло».
Более того, как показывает в фильме пример финального выступления нациста-фанатика, оно, более того, совершенно искренне считает себя «добром».
К тому времени, когда людей начинают загонять в амбар, эмоциональное восприятие происходящего на экране незаметно, но кардинально меняется.
С определённого момента ловишь себя на том, что смотришь, не мигая, на экран и не испытываешь ничего, кроме холодной ненависти. Вплоть до самого конца. Но и конец не принесет ни избавления, ни катарсиса после такого перенапряжения.
Конкретный отряд карателей расстреляют. Но, напоминаю, что в кино речь не о конкретных людях, а об их образах. Война продолжалась и вместе с ней другие отряды СС продолжали заниматься ровно тем же, чем и эти. А потом – как мы знаем уже сегодня — война закончилась. Но идейные последователи у палачей остались. И они не стесняются при каждом удобном случае словом и делом это доказать.
Я никогда не видел, чтобы в кино, после окончания фильма, минуты две была абсолютная тишина, а потом люди, в той же тишине, натягивая маски чуть не глаза, молча собирались и выходили, стараясь друг на друга не смотреть. У многих были видны слёзы, причем чувствовалось, что это не слезы жалости к трагической судьбе конкретных персонажей из фильма, но понимания того, сколько ещё людей было уничтожено, ощущения несправедливости и собственного бессилия. Как бессилия здесь и сейчас, так и будучи поставленным на место персонажей из фильма.
Картина даёт очень чёткое понимание того, что она не про конфликт протагониста и антагонистов. Показанное в ней – объективные следствия существовавшего тогда и существующего ныне мирового порядка, который поддерживает пещерный национализм во всем мире, стравливая народы друг с другом.
И кто-то непременно скажет: «ну это же было давно, сейчас все цивилизованные, да и нацистов давно нет».
Таким людям я отвечу: взгляните на военные преступления и зверства после окончания Второй Мировой. Что творилось в Корее, Вьетнаме, Ближнем Востоке и Латинской Америке. Ничуть люди не изменились и далеко они не отошли от сжигания амбаров, набитыми людьми.
Из последнего и наиболее для нас актуального — события на Украине. Марши откровенных СС-овцев, гитлеровцев, и бандеровцев, открыто выражающих симпатию и одобрение тех событий и методики действий.
Своё одобрение во время Майдана они выражали не только словами и маршами, но и вполне конкретными действиями по организации карательных бригад и пыточных подвалов.
Самой знаменательной точкой в новейшей истории стало 2 мая 2014 года – сожжение заживо 48 людей в Доме Профсоюзов. Если вы посмотрите кадры тех событий, то увидите ровно то же, что и в фильме «Иди и смотри». Совершенно не поддерживая сепаратизм «Новороссии» (в том стане тоже, кстати, есть и фашисты, но другого оттенка), невозможно не отметить очень большое сходство фильма и реальной жизни.
Весело и непринужденно, с шутками и в дружеской атмосфере, молодые ребята и девчата забрасывали коктейлями Молотова дом, где укрылись безоружные люди, и расстреливали тех, кто пытался оттуда вырваться.
Полиция не вмешивалась.
Люди, которые этим занимались, известны, уголовных дел против них не возбуждено, в отличие от другой стороны.
До сих пор у массы людей это событие вызывает искреннюю, садистскую радость и они пишут замечательные комментарии про «жареных колорадов» и хотят повторить.
Поэтому не нужно себя обманывать и думать, что «ну в наше время такого будет».
Зверьё, воспитанное капиталом для отстаивания своих классовых интересов путём террористической расправы со своими противниками и взрастившие в себе зоологическую ненависть к другим народам, – оно всегда одинаковое. И без разницы, под каким флагом оно идёт и на каком языке разговаривает.
Вот так это будет выглядеть и в нашем недалеком будущем.
Тут, кстати, можно обратить взгляд и на Россию — куда она стремится и кого выращивает внутри себя, а также на тех, кого уже вырастили.
На тех, кто круглогодично (но особенно — ко Дню Победы) постит сообщения о том, что нацисты были лучше коммунистов (во всяком случае, не хуже) и лучше бы они победили. На тысячи людей, которые это лайкают.
На тех, кто под хиханьки да хаханьки декламирует: «на деревьях вместо листьев мы повесим коммунистов».
На тех, кто уже сейчас входит в боевые группировки, тренируется и готовится прыгнуть на тех, кого посчитают нужным.
Всё это, как и у всех их предшественников, которых можно наблюдать в ленте «Иди и смотри», под риторику об их собственном человеколюбии, духовности и цивилизованности, а также под байки про «людоедский коммунизм».
И те, кто сегодня примеряет маски «либерального консерватизма» или даже «либертарианства», в один момент переобуются в фашистов обыкновенных для организации расправы с революционным движением или организации войны, чтобы помочь капиталу выйти из очередного кризиса. Как они неоднократно делали ранее.
Ну и, конечно, с будничным тоном, весельем и свежими мемами. Ведь the right can meme.