О советской ностальгии
С момента крушения Советского Союза прошло около трети века. Сменились поколения. Не будем говорить о ностальгии заставших Союз, лучше обратим внимание на умы новых людей, которые совершенно не застали советский строй, но до сих пор ощущают его инерцию.
Сейчас уже вполне ясно, что на советской ностальгии далеко не уедешь, не сподвигнешь людей к какому-либо осмысленному действию или устойчивому мировоззрению. Тем не менее, это явление — ностальгия — практически имманентно присуще нашему обществу и оно неизменно воспроизводится снова и снова в подрастающей смене. Думается, в будущем такой мировоззренческий шлейф вполне оценят историки. А пока присмотримся к бытовым проявлениям и истокам советской ностальгии.
Всплывают в памяти моменты…
Помнится, с самого детства начинаешь ощущать смутное чувство противоречий в реальности. Родители воспитывают тебя на советских детских кинофильмах и мультипликации, приводят к деду — а там советские детские книги. В книжках — стихотворения про Великий Октябрь и октябрят, про защитников отечества от белых и про бравых пионеров, помогающих старикам... А книжки, к слову, повсюду советские — от Жюля Верна до Бориса Полевого, за редким исключением. В это же время начинаешь замечать, что нет вокруг не только красивых красных флагов, но и молодёжи, помогающей кому-то.
Чуть подрастаешь, и всё чаще замечаешь, как вокруг циркулирует слово «советский». Приходишь домой — стоят советские вещи, дед ездит на советском автомобиле, который получил по инвалидности. В городе есть советский бассейн, советский стадион и советская лодочная станция. «Это ещё с советских времён» — привычная фраза, а лучше сказать —обыкновенное положение вещей.
Иногда бабушка спросит, отчего ты не идешь на 7 Ноября, и вдруг осекается, узнав, что нынче же не празднуют. Идёшь в школу — на уличных фонарях, тоже советских, остались ржавые звезды. Не вполне понимаешь, к чему бы это, ведь теперь этот символ неясен молодым. Но это уже в порядке вещей для юного человека — вокруг есть остатки чего-то старого и пока неведомого, что для всех выглядит вполне обыденно. Поэтому становится привычным и тебе. Вот на доме надпись «Слава труду» Отец говорит, что тоже советская. Вот памятник Ленину у красивого ДК. В школе надпись: здание построено в 1970-х годах. Рядом бывший красный уголок и памятные плиты воинам-интернационалистам. Правда, никто не может внятно объяснить значение этого странного слова «интернационал».
Когда начинаешь понемногу самостоятельно анализировать окружающий мир, то внезапно осознаёшь, что вокруг тебя буквально всё — советское. Многоквартирные дома, проложенные дороги, железнодорожная магистраль, фонари на улицах, парки, дома культуры, школы и детские сады, больницы и электрические подстанции… Из интереса ищешь старые фотографии города. Вот чёрно-белая. На ней надпись — комсомольская площадь, постановка памятника — бронзового солдата Отечественной войны. Окраина города, за ним — лес. Сейчас там целый район города, где ты живёшь. Подумать только, девственный лес сменился городом…
Интересуешься историей родных краёв, и узнаешь, что отец работает на советском заводе, а мать — в советском детсаду. Вообще, все предприятия города (некоторые из них крупнейшие в стране) построены в СССР. Всесоюзные комсомольские стройки. Более того, четыре градообразующих предприятия — «сталинские». Кстати, о стройках. Отец, бывает, вспоминает, что раньше в городе постоянно что-то строилось, город рос. Даже он, будучи комсомольцем, ходил одно лето на строительство дома.
В то же время замечаешь в своём настоящем постоянное разрушение и деградацию. Например, закрылся бассейн, в котором бывал в детстве. Руины детсада (а говоря вообще — 5 детских садов), заброшенная больница, что стоит неподалёку от школы (послевоенная, говорит учитель), которую в один день сносят и начинают строить магазин.
Летом родителям дают путёвку от завода, они отправляют тебя в лагерь. Он тоже советский, как скоро выясняется. В нём есть заброшенные объекты, когда-то работавшие. Например, летний бассейн под открытым небом, нынче заросший травой. Виднеется ржавый флагшток и угадываются картинки из детских книжек — вот здесь стояли пионеры с горном, поднимали красный флаг. Вот тут — явно была линейка тимуровцев. А здесь, прямо как в советских фильмах, веранды, летние сцены, спортивные площадки.
Но попытки власти сымитировать возрождение советского наследия неправдоподобны, они отдают наигранностью. Всякие военизированные отряды молодёжи — аналоги комсомола и пионерии лишь по форме. Сейчас под административным давлением насаждают Российское движение школьников и юнармию. Только в содержании этих новоиспечённых структур нет идей, которые были в советских фильмах и книгах — нет коллектива, нет жизни ради будущего. Уже в юношестве несложно заметить, что в обществе уже совершенно нет того, что смотрел и читал. Ловишь себя на мысли: это общество — наследники «Молодой гвардии»? Они — потомки тех, кто пел «прекрасное далёко»?
Как-то родители берут тебя в лес. На трассе в городской округе ты видишь длинные руины коровников — отец говорит, что тут был колхоз, а это поле в время его детства полностью засаживали капустой. Они бегали сюда с пацанами, после того, как собирали металлолом. Зачем собирали? Ну, они же были комсомольцами, таково было задание. Что это за старый охранный плакат в лесу? Да советский ещё, местного лесничества. На выезде стоят брошенные избы — была деревня. Умерла в девяностые. Вот ещё одно знаковое слово для русской провинции — «девяностые».
Недалеко от дома стоит пятиэтажка со странными окнами на первом этаже. Что там было? Больница. А теперь квартиры. «Всё продали, сволочи», — говорит отец. Ловишь себя на мысли, что часто слышишь эти слова в таком ключе: «всё продали». Проходя мимо свалки с бомжами, отец говорит с раздражением: «рукою неба не закроешь». Видно, что ему тоже жаль этих людей, но житейская мудрость приучила его не обращать на это слишком много внимания.
Все эти моменты всплыли именно в моей памяти. Но для многих читающих они будут так или иначе знакомы. Вполне возможно, что будут и те вещи, которые я даже не упоминал, но они соотносятся с советской ностальгией. Повторюсь, речь именно о молодых поколениях.
Такие настроения питает наша действительность и положение дел в российской провинции. Если центральные города края, а чаще — столица, ещё могут похвастаться какими-либо достижениями в послесоветский период, то в провинции все стремятся к ничтожно малым преобразованиям. Если и бывают важные свершения, то очень редко, а потом вновь — затишье с привкусом деградации.
Ностальгические моменты в сознании юношества будут возникать и дальше, и причина в том, что у провинции нет светлого будущего. От слова «совсем». Ситуация там будет в среднем усугубляться, а эксплуатация советского наследия — продолжаться. Даже если отдельные очаги смогут подняться, то в среднем по больнице (или, вернее сказать, «по болоту»?..) значительно ничего не изменится.
Таким образом, значительной посылкой к советской ностальгии служит материальный фактор. Мы живём на том, что построено в совсем другом обществе, несущем иные идеи. На это накладывается культурная инерция в самых разных областях, также идущая от СССР.
С материальным фактором всё понятно: люди смотрят по сторонам и видят деиндустриализацию, жизнь на всём готовом с советского периода, из чего выжимают последние соки. Что касается культурного, отчасти уже пояснённого на примерах выше, то здесь хорошей иллюстрацией служит любовь к советской эстетике у части молодёжи. Это превознесение человека труда, науки, прогресса, социальной справедливости. Ясность и реализм, научный футуризм, революция — как характерные моменты.
В условиях стабилизации нынешнего режима к просоветской ностальгии часто приходят люди, не испытывающие нужды и резкой социальной ущемлённости, а иногда даже и не сталкивающиеся лично с уродствами системы. Это духовные искания, мировоззренческий голод, культурные причины к просоветским взглядам — вот что занимательно! Ведь даже условно названный здесь «материальный фактор» выступает не как вопрос добывания средств к жизни.
Сегодня, когда российские власти насаждают с помощью госпропаганды патриотизм, мы видим интересное переплетение идеологий. А точнее сказать, эклектичный стихийный протест, часто крепко связанный с ностальгическими воззрениями на советский период нашей истории. В условиях России, в отличие от стран Восточного блока, не отказавшейся от некоторого «наследования» СССР (конечно, сугубо в рамках выгодного использования этого наследства), патриотизм и просоветские настроения спрессовались в очень странное явление — национал-коммунизм. Именно так можно назвать идеологию, характерную для многих оппозиционных организаций постсоветской России — от парламентской КПРФ до радикальной и ныне запрещённой НБП.
Ёмкую характеристику этой идеологии на примере НБП дал публицист Александр Тарасов:
«...национал-большевизм — это сложный феномен (довольно парадоксальный и, возможно, уродливый), порождённый распадом СССР и включением России в капиталистический мир в качестве страны периферии (то есть полуколонии). Подобного рода явление отсутствует в странах первого мира (метрополии) именно потому, что это — страны-метрополии, то есть страны — коллективные эксплуататоры стран периферии. Национал-большевизм соединяет идеи левого революционаризма, социализма, социальной справедливости с идеями национально-освободительной борьбы и советского патриотизма (ностальгии по СССР как сверхдержаве)».
Нацболы — только пример проявлений ностальгических тенденций (не только их, но в том числе). Именно ностальгических — научных взглядов и чёткой идеологии, которая обычно присуща около-социалистическим движениям, здесь нет. Но взяли мы их как пример для того, чтобы обозначить, как политизируются ностальгические мировоззренческие установки.
Новые поколения входят в силу и будут входить далее. Уже сейчас дети 90-х — взрослые люди, даже семейные. Значит, среди них будут так или иначе распространятся такие настроения. Особенно если молодёжь останется работать и жить в провинции. Пусть они, эти новые поколения, переселятся в крупные города, но то, что принесли они с собой из провинциального детства и юности, останется. Эти моменты надо уметь грамотно учитывать и понимать, а ностальгию конвертировать в определённые политические позиции. Вопрос в том, кто и как будет оказывать влияние на эту общественную прослойку, кто будет использовать её и в каких интересах.
Кажется, что в силу противоречивости советского государства, смешения в нём архаичных и прогрессивных явлений, тенденций, обилия искажений и ошибок, использовать ностальгию в качестве аргумента для нахождения сторонников неверно. При такой апелляции (к противоречивому СССР) люди смешивают все факты советской действительности в кучу, которая в их сознании и именуется социализмом, что заставляет их верить мифам и сомневаться. Получается, такая аргументация носит чисто идеологический характер, а потому не формирует твёрдой позиции у человека. Между тем, для многих наука — тёмный лес, который, скорее всего, так и останется недоступным. Именно поэтому стоит учиться умело обращаться с ностальгическими настроениями, не переоценивая эффективность их использования, но и не забывая об их существовании.