Двадцать четыре с половиной//24,5
Моё тело дрожит, не из-за мыслей, не из-за будущего, просто ветер слишком холоден ко мне. Он залезает под слишком лёгкую одежду, щекочет кожу, будто человек пятернёй приводит по темным спутанным волосам он развивает их в стороны. Когда-то давно в детстве они были светло-русые, сейчас же они наподобие ночи. Может они почернели из-за изменения выработки мелатонина? А может из-за выхлопных газов, что испускают больше одного миллиарда машин? Или же производители шампуня для взрослых добавляют туда ещё и краску?
- Да уж,все мои теории слишком бредовые. Но это точно не первый вариант. Точно..
Очередная сигарета, раздаётся щелчки зажигалки, но ветер быстрее. Он задувает каждый маленький язычок пламени, не давая ни шанса поджечь никотиновую палочку. Может оно и лучше? Я бы не остановился пока пачка бы не опустела. Мои ноги свисают с края, тёмно-фиолетовые почти новые кроссовки, - что я купил пятнадцать дней назад, ведь мои уже вышли из моды - бьются об панельную стену чьего-то дома. Прямо сейчас подо снизу кто-то готовит ужин или болтает по телефону, громко смеясь. Когда я вообще последний раз смеялся? Шнурок на правой ноге развязался, я поджимаю ногу к себе. Нельзя же умирать так неотёсанно, что подумают обо мне следователи, увидев это? Руки с огрубевшей кожей - сколько бы раз я не пользовался кремами всё бесполезно - нехотя перебирают верёвочки, делая из них на первый взгляд красивый, нет даже идеальный бантик. Но это только на первый взгляд. В реале люди посмотрят дважды, если не трижды и увидят, что один шнурок длиннее другого, левая петелька меньше, чем должна быть, а сам бантик повёрнут от меня не на сто восемьдесят градусов, а всего-лишь на сто пятьдесят шесть. Как точно, да? Видимо три года почти идеальной учёбы в колледже на инженера дают о себе знать, правда, девять дней назад я забрал свои документы и больше там не появляюсь. Я не опускаю ногу, вообще не двигаюсь с места, дверь в нескольких метрах от меня протяжно скрипит, - словно жалуясь на то что её петли никто никогда не смазывает - на крыше я больше не один. Его тяжелые шаги, будто бы маленькие взрывы внутри меня. Он останавливается в двести сорока трёх сантиметров от меня.
- Чего сидишь? - грубо раздаётся спустя двадцать семь секунд молчания. По голосу парню - хотя вернее будет сказать "мужчине" - двадцать четыре с половиной лет, это на пять без половины больше чем мне. Я не ответил, пожал плечами и снова начинаю чиркать зажигалкой. Пять попыток и все провальные. Мужчина садится по левую руку от меня в тридцати шести сантиметрах. Чужая ладонь - кажется на ней есть татуировка, которая больше походит на обычную каракулю, что рисуют на ненужных полях тетрадки во время самой скучно лекции - забирает мою сигарету, ловким движением пальцев разламывает на две части и мусор летит вниз, падая на чью-то дорогую, но грязную машину. Я ничего не говорю, глаза сами опускаются во двор, где обычно должны играть малые дети вместе со своими одноразовыми друзьями, однако сейчас там никого, ни единой души. Должно быть все уже дома. Кроме меня и его.
- Тридцать четыре.. - именно столько осталось мне жить. Я всегда думал, что нельзя выбрать дату своей смерти, но вот я сижу тут и отсчитываю секунды и минуты, чтобы умереть ровно в один час и десять минут. Какое-то время займёт полёт, я просчитал и это. Единственное, что не входило в мои планы это зрители, точнее зритель. Сам не знаю почему вообще заговорил. - Чего ты ждёшь?
- А ты? - его голос отстранён, будто его здесь и нет. Однако я чувствую его тяжелый взгляд и слышу размеренное дыхание.
- Свободу. - отвечаю, почти не задумываясь. Неужели я всё же боюсь? Иначе почему я перестал контролировать свою же речь?
- Думаешь получишь её просто так? - боковым зрением я вижу его светлые волосы, - крашеные ли они или он разгадал секрет светлых волос от природы? - они пострижены в стиле кроп, это было модно полтора года назад. Когда-то у меня тоже была такая же, но я променял её на модный чокобой, правда, он тоже вышел из моды буквально три дня назад, я до сих пор не успел постричься. Его голова чуть наклоняется вверх - на еле видную луну и блеклые, редкие звёзды.
- Отказаться от всего, что нужно людям и получить всё о чем они забыли. Вот мой план. - нерасторопно говорю я, пока в голове крутятся обрывки одного когда-то популярного фильма. Название говорить нельзя, ведь я не хочу нарушать первое и второе правило.
- Что это "всё, что нужно и что забыли" ? - он не просит рассказать, он не лезет не в своё дело, он просто спрашивает. Я могу сказать "нет", могу просто молчать оставшиеся двадцать восемь минут и пятьдесят три, две, одну секунду. Но я продолжаю.
- "Всё, что нужно" - не нужно. Людям не нужна: модная одежда, что перестаёт быть ею через пару недели и становится тем за что осуждают. Красивые и элегантные статусы в обществе. Сторисы блогерш, что рассказывают о любви к себе, хотя сами делали несколько пластических операций лица, чтобы убрать ни кому не любимую горбинку на носу или слишком популярный и колхозный разрез глаз. - возможно мне хочется поделиться с кем-то своими собственными идеалами, точнее их отсутствием. Донести хотя бы до одного ничтожного человека о смысле, о том как люди издеваются сами над собой, прикрываясь словами о том что они сами так захотели, а не из-за мнения общества. Мужчина протяжно мычит три секунд, после роняет слова:
- А то что "не нужно" на самом деле нужно? И что же это? - в его голосе появились искринки смеха. Он смеётся надо мной или над ними? Скорее первое, чем второй, хотя откуда мне знать? - Долгожданная смерть в юности? Или может быть.. - я прерываю его, мне не интересны эти догадки:
- Людям нужно быть собой. И всё. Больше ничего. - голос двадцать четыре с половиной лет замолкает. Его густые темные брови, - что совсем не уместны по общественным стандартам со светлыми волосами - хмурятся, меж них появляется маленькие не идеальные, но природные морщинки. Двадцати три минуты, двадцать две минуты, на двадцать одной минуте я поджимаю к свой груди ещё одну ногу. Пальцы с аккуратно подстриженными ногтями и убранной кутикулой крепче сжимают маленький выступ бетонной крыше на котором мы сидим.
- А сам? - раздается очень тихо, я мог бы спутать эти слова со свистом ветра, если бы мужчина не пододвинулся на пять сантиметров и не наклонился бы головой чуть вперёд, ожидающие смотря на меня.
- Что? - с непониманием вырывается.
- Кто ты сам? Ты судишь всех вокруг за то как они живут свою жизнь, а на самом надеты брендовые джинсы и модный свитер. А марку этих кроссовок я знаю, сам такие хотел. - будто бы выплёвывая желчь, каждое слово направлено прямиком в меня. Оторопело осматриваю себя. Действительно, эти черные бэги джинсы были куплены из-за поста какого-то рэпера о новой коллекции отего любимого бренда, а этот тёмно-синий свитер с непонятным рисунками я ухватил в тц в самый пик его популярности.
Я попытался, что-то сказать, но слова сами застряли в горел. Нет, я знал и до нежданного зрителя о том что ношу, о том какая техника и мебель у меня в квартире. Но я только недавно смог победить и проиграть сам себе в своей же войне о том что я такой же как другие. А признаться в этом кому-то ещё намного тяжелее.
- Я знаю. Я такой же "никто" как и все. - медленно, проговаривая каждое слово с повышенной чёткостью и сосредоточением, говорю я. - Но я исправляюсь. Я больше не живу иллюзиями и ненужной рутиной. - глаза смотрят на обувь. Тёмно-фиолетовый с лёгкостью переливается под Луным светом, становясь больше похожим на синий. Я снимаю один кроссовок, шнурки нехотя, но поддаются. Правый кроссовок с не идеальным бантиком тоже больше не на мне, теперь они стоят рядом, по левую руку от меня и по правую руку от него. - Мне они не нужны. Забери. - это не предложение, это не приказ. Это просьба, что вырвалась сама собой. Мне хочется откатить время назад, на три секунд, чтобы не просить, а лучше и вовсе на двадцать три минут, что он тут находится или же на все двадцать семь минут, которые я тут сижу и выбрать другую крышу.
Осталось просидеть ещё восемнадцать минут и пятьдесят пять с половиной секунд, ведь мне еще будут нужны четыре с половиной секунд, чтобы упасть.
- Что? - теперь уже он ничего не понимает, хотя не думаю, что он вообще понимает хоть что-то того что я говорю.
- Забирай, если хочешь. - отличный шанс, чтобы исправить свою ошибку.
- Зачем? У меня есть своя обувь. - в его голосе звучит недоверие и что-то похожее на сочувствие.
- Мне оно ни к чему. - именно "оно" это - сочувствие. Сами кроссовки мне действительно нужны. Что обо мне подумают работники скорой и полицейские, когда увидят, что у меня вообще нет обуви? А если они потом ещё и узнают, что я отдал их первому встречному и даже не потому, что тот их захотел, а я оказался добрым своим самаритянином, а потому, что я хотел доказать, что мне они не нужны?
- Мне они тоже, да и куда я дену свои. - продолжает тему кроссовок.
- И тебя это устраивает? - он наклоняется ближе, его правая рука ложится на моё правое плечо. Со стороны это похоже на товарищеские объятия, на деле же крепкая хватка. Я поднимаю взгляд с аккуратных и нетронутых людьми крон берёз, что растут у подъезда и смотрю в его зелёно-карие глаза. В ночной темноте они не выглядят так же чудно, как днём, они больше напоминают грязное и не нужное болото, чем густые леса и кору крепких дубов.
- Да, я же сказал они больше не мои.
- Парень, я не про это. - и тут в зрачках напротив, что суженны до крошечных черных точек, начинает сверкать что-то непонятное мне. Неужели двадцать четыре с половиной лет действительно попробует меня переубедить? Тогда эта встреча - мой самый страшный ночной кошмар, ведь именно этого я не хочу слышать. Почему? Может я боюсь, что у него получится? Нет-нет-нет.. Наверное мне просто не хочет терять последние минуты и секунды на эту бесполезную тему.
- Да? - я больше не чувствую его руку и не отвожу взгляда от его лица. Он действительно старше, его нос слишком длинный для стандартов красоты, а губы искусаны до мелких кровавых ранок. Прыщей практически нет, - и в этом я завидую ему, ведь на моих щеках ярко-богровые прыщи и воспаления из-за акне, которое появилось еще в шестом классе - однако кожа лица не гладкая, шершавая из-за слегка отросшей щетины. Спустя двенадцать секунд он отклоняется и снова сидит в тридцати одном сантиметре от меня. - Ладно, всё же это твой выбор. - молчаливая пауза в размере одной-двух минут. - Но скажи, чем тогда ты лучше них?
- Они гоняются за популярностью, модой и идеалами красоты. И ты тоже гонялся, после чего решил покончить буквально со всем. Но это не значит, что ты одержал верх над всеми, ты просто сдался. - в словах звучит уверенность, пренебрежение ко мне, под конец и вовсе осуждение.
- Какой большой спектр эмоций меньше чем за минуту. - произношу вслух для самого себя, ведь по правде, мне больше нечего сказать. В моей голове шум, будто бы кто-то включил радио, что не может поймать ни одну волну и всё что остаётся делать радио так это метаться из стороны в сторону, пытаясь зацепиться хотя бы за самый слабый сигнал.
- Я.. - слова еле как собираются в единое целое предложение. И оно такое же бредовое как ситуация, как мы оба, как весь этот мир. - Люди слишком глупы, чтобы понять меня.
- Звучишь прям, как не до понятый гений, что идет против всего мира. - слегка посмеиваясь озвучивает он. Я и сам это знаю, однако на большее моей фантазии не хватило, да и сил тоже. - Я же понял тебя, так почему ты думаешь, что другие не смогут?
- Понял? Не думаю. - я закатываю свои льдиво-голубые глаза, - одна из малых вещей во мне, что приятна людям и была дана мне с рождения - и чуть содрогаюсь от новой волны холодного ветра, без обуви действия не очень. - В любом случае, так или иначе большинство людей будут придерживаться идеалов.
- Например, брендовые фирмы, блогерши, что зарабатывают на своей "идеальности". В общем, все кому это выгодно. - мужчина прищурил глаза и отвернулся обратно ко двору. У траура припаркованы машины и старые, и новые.
- Пока у людей есть возможность они будут подстраивать всё под себя. - тихо, словно читая мантру. - Особенно, если это вещи, которые можно быстро сменить. Одежда, прическа, техника.. - перечень звучит ещё тише. Вдали слышится карканье ворон и рёв мотоцикла. - Такие люди будут всегда и были всегда. Но и такие как ты тоже есть и будут. - я глубоко вздыхаю свежий воздух, терпкий мужской одеколон незнакомца врезается мне в нос. Он слишком резкий, слишком дешёвый и простой для идеала. - Ты умрешь и что дальше? Таких как ты станет на один меньше. - он замолкает и мы сидим в тишине.
Один, два, три, четыре, а внутри меня царит хаус, настоящий хаус, который сегодня я боялся больше всего. Не хочу отступать назад, ведь всё уже просчитано. На моем счёту есть минимальные деньги на похороны, - только на самое нужное, без роскоши - дата выбрана двадцать пятое число и пятый месяц, время тоже. Но тело отказывается действовать, неужели это инстинкт самосохранения? Если да, то чего же он такой запоздалый?
- Что мне делать? - вырывается сквозь сжатые немного кривые и малость жёлтый - из-за сигарет - зубы. Если бы во мне были бы силы, я бы заплакал сейчас.
- Не знаю. Жить как хочешь? - пожимая плечами, доносится по левую руку от меня.
- Мне не нравится широкие вещи.
- Не люблю пластику лица, она убивает в людях их особенности.
- Покупай вещи, которые нравятся. Не делай ничего со своим лицом. - под конец своих слов двадцать четыре с половиной тихо засмеялся. Не идеальный смех, не нежный, но тот который нужен мне и тот который нравится мне. Через пять секунд и я стал смеяться, также, как и он.
- Возможно ты действительно в чем-то прав. - после того как мы успокоились, эти произносится легко и даже с каплей веры в хотя бы немного светлое будущее. Сейчас в голове слишком мало места из-за всех этих мыслей, потому я продолжаю говорить. - Слишком сложно так быстро согласиться и пересмотреть все свои решения. Но я попробую.
Бывший незапланированный зритель, а ныне мой Спаситель встаёт с крыши и чуть отойдя протягивает правую руку. Я тянусь к ней, но ту отдёргивают и убирают в карман темно-серых спортивных штанов с ярко красными полосами по бокам и с ужасно до одури вычурным декорным шрифтом фирмы, да так что невозможно разобрать, что там написано.
- А теперь сделай первый шаг и встань сам. - криво улыбнувшись, шутит мужчина. Я подхватываю его настроение.
- Окей.. И как я вообще не заметил этот идеально ужасный ужас на тебе.
- Ага, ага. Не забудь надеть свои ужасно идеальные кроссовки.
Я отворачиваюсь от Спасителя и смотрю на именно мою обувь. Не обувь популярного стримера или качка, мою. Она обувается с легкостью, будто бы рада снова быть на мне. Мои ноги встают на бортик крыше, но не за тем зачем я тут сидел даже не знаю сколько. Мы вместе вровень идём к старой двери, чтобы спуститься в
вниз. Только когда двадцать четыре с половиной хватается за ручку, я его останавливаю и прошу подождать. Разворот не на сто восемьдесят градусов, а на сто шестидесятых два - почти как бантик - правым кроссовкам ступаю обратно к крыше. Нет, я не передумал, я забыл о важной вещи, - телефон - не потому что он почти самый модный, просто он самый удобный для меня. Несколько секунд и он в правой руке, указательный палец включает телефон своим отпечатком. На экране время один час и тридцать четыре - почти пять - минут. Сам таймер, что я ставил ещё в ноль с чем-то сброшен.
- "Тридцать четыре с половиной".. Столько мне оставалось. "Двадцать четыре", столько сказал двадцать четыре с половиной. - бормочу себе под нос, пока сзади меня Спаситель негромко кашляет в кулак, пытаясь привлечь внимание.
- Парень, ты как? - резонный вопрос, ведь скорее всего со стороны я выгляжу, как поехавший на голову.
- Всё хорошо. - телефон уходит во тьму кармана бэги джинс и меня больше не интересует эти цифры.