Как мозг адаптируется к изменениям. Часть 2

Мозг в стрессе

Как мы помним, мозг - орган для предсказания будущего. Поэтому мы любим стабильность и стремимся к тому, чтобы ее себе обеспечить: мы любим договоренности и предпочитаем установленные правила, а еще обычно исходим из того, что мир завтра будет примерно таким же, как и сегодня. В таких условиях нам проще прогнозировать и работать на то, чтобы по возможности сбывались те прогнозы, которые сулят нам хорошее (или, во всяком случае, не сулят слишком много неприятностей).

Мы стараемся предсказывать себе позитивное будущее, потому что оно мотивирует нас действовать и прикладывать усилия к тому, чтобы его достичь. При этом обычно мы вполне адаптированы к сравнительно предсказуемым неприятностям, с которыми нам уже приходилось сталкиваться. Мы примерно представляем себе, что будет, если опоздать на работу на 10 минут, черпнуть воды в обувь, наступив в лужу, или проснуться с болью в горле, заложенным носом и температурой 37,2 (хотя иногда даже такое событие может нас подкосить и стать последней каплей, спровоцировав бурю эмоций). Однако иногда в жизни происходят события, последствия которых нам трудно предсказать.

Собственно, такое внезапное и ощутимое нарушение прогнозов – сигнал о том, что в наших предсказаниях есть изъян: мы не учли чего-то очень важного, и теперь оно вмешивается в нашу жизнь. Предсказывая будущее, мы опираемся на модель мира, которая есть у нас в голове и которую мы выстраиваем в течение всей жизни, извлекая из своего опыта знания о закономерностях и связях между явлениями. Именно на этом фундаменте мы выстраиваем наши представления о текущем положении дел, а затем уже прикидываем, чего можем достичь и чего бы нам хотелось. Если же неожиданно за прилавком магазина вместо продавца вы видите зомби – вероятно, текущая картина не отражает каких-то очень фундаментальных вещей, например, существования этих самых зомби в непосредственной близости от вас.

В тот момент, когда наблюдаемое выходит далеко за рамки того, к чему мы готовы, мозг сталкивается со слишком высокой неопределенностью прогнозов, в которой он не способен принять оптимальное решение и контролировать ситуацию. Тогда внутри нас запускаются компоненты стресс-реакции – неспецифического ответа организма, который призван, в том числе, мобилизовать ресурсы психики и снизить неопределенность в наших прогнозах, чтобы вернуть ощущение контроля.

Внимание

Чтобы адаптироваться к новым условиям, придется потратиться на необходимые изменения. Работа мозга очень энергозатратна даже в том случае, когда все вокруг стабильно, а для того, чтобы поменяться, потребуется еще больше энергии. Мозг переходит в режим повышенной бдительности, чтобы как можно быстрее собрать необходимую информацию, которая может помочь выбрать верную стратегию действий. Все это происходит под действием норадреналина, который вырабатывается в стволе мозга, в голубом ядре. Таким образом, норадреналин усиливает наше внимание и приводит к тому, что нейронные сети обрабатывают больше информации, чем обычно, – в условиях потери контроля ставки слишком высоки, и нам нужно знать как можно больше о текущей ситуации. Если мы “прохлопали” одну угрозу, вполне вероятно, что их там намного больше, просто все они плохо укладывались в нашу прежнюю картину мира, которой теперь нет веры.

В чем это проявляется в обычной жизни? В том, что нам сложно сосредоточиться: внимание становится очень широким, но неглубоким, малейший шорох нас отвлекает, мы постоянно лезем обновлять ленты, переписываемся в мессенджерах, скроллим новости, по десять раз перечитываем одни и те же фразы и пересматриваем одни и те же картинки, словно надеясь прочитать или увидеть там что-то новое. Так происходит почти всегда, когда мы нервничаем. Скроллите ленту и лезете в мессенджеры вместо того, чтобы сосредоточиться на рабочих задачах? Вероятно, вы в стрессе. Можно выйти и глубоко подышать, проветрить комнату, перекусить, если давно не ели, поговорить с другими о том, что вас беспокоит. Это не обязательно снимет тревогу, но скорее всего поможет почувствовать себя лучше.

Обучение

Если беспокоящая нас ситуация не разрешается, наступает черед второго этапа адаптации. Не можешь устранить неприятности – приучайся жить в новых условиях. Придется пересмотреть свои представления о мире и о том, как в нем действовать, – это и называется обучением, или, на языке нейронных связей, нейронной пластичностью. Ее контролируют кортикоиды, включая “гормон стресса” кортизол. Если кортизола немного, идет активное образование новых связей – небольшая встряска бывает весьма полезна для обучения и запоминания новой информации. Но вот когда кортизола очень много, эффект совсем другой: работа нейронов в коре мозга подавляется, обмен информацией и поддержание контактов между клетками ухудшается. Длительный сильный стресс приводит к тому, что слой серого вещества истончается во многих зонах мозга, и прежде всего это заметно в гиппокампе, отвечающем за новые воспоминания.

Высокий уровень кортизола сигнализирует о высоком уровне стресса, то есть о высоком уровне неопределенности и возможных угроз – получается, что до тех пор, пока мы не понимаем, что происходит, и не можем вернуть контроль над ситуацией, наша память предусмотрительно не сохраняет “лишние”, малополезные для выживания воспоминания. Преобразование впечатлений дня в долговременные воспоминания происходит во сне, и во время сильного стресса мы часто мучаемся бессоницей – в памяти мало что остается, потому что уровень неопределенности все еще слишком велик. Потом мы можем обнаружить провалы в памяти – целые дни и недели жизни могут впоследствии представляться сплошным сумбуром и туманом. В этот момент старые связи, отражающие опыт, не очень подходящий для новой ситуации, постепенно разрушаются – мозг “стирает” фрагменты прежней картины мира, освобождая место для новых связей. Они смогут образоваться тогда, когда мы адаптируемся и начнем возвращать себе чувство контроля, и уровень кортизола начнет снижаться.

В обычном мире эта острая нехватка контроля зачастую приводит к тому, что мы возвращаемся к знакомым приятным занятиям: перечитываем любимые книги, пересматриваем фильмы, играем в игры 10-20-летней давности, наводим порядок и т.п. – короче, делаем то, что помогает нам хотя бы ненадолго вернуть себе чувство контроля и определенности, помогает нам побыть в ситуации, где мы на что-то влияем и чувствуем себя спокойно и уверенно. Эту деятельность сложно назвать высокоинтеллектуальной – однако в стрессе занимаемся мы ей именно потому, что пока не способны на высокоинтеллектуальную деятельность. Новое в эти моменты проходит мимо мозга, не оставляя в нем заметных следов – и это отнюдь не способствует обретению контроля. А вот в миллионный раз разложив пасьянс “косынка”, человек чувствует, что осталось еще что-то, в чем он разбирается и где может достигать своих целей - какими бы примитивными они ни были.

Привыкание

Когда какие-то события нарушают наши планы, есть и еще одна стратегия, чтобы справиться с неопределенностью нашего будущего. Можно пересмотреть свои взгляды не него. Если нам не удается достичь желаемого - может, не очень-то и хотелось? Может, “нас и тут неплохо кормят”? Если мы не понимаем, как нам добраться до желаемых целей, то можно просто от них отказаться.

Когда люди раз за разом сталкиваются с неблагоприятными событиями, некоторые каждый раз остро реагируют на угрозу, в то время как другие постепенно перестают отвечать сильным стрессом на новые неприятности. То, к какой категории относится человек, отчасти предопределяется генетически. Часть людей каждый раз отвечают на угрозу высоким уровнем кортизола, а часть довольно быстро адаптируется. У тех, кто легко приспосабливается, новая угроза поначалу тоже вызывает всплеск кортизола, но когда человек попадает в схожие обстоятельства с некоторой регулярностью, он быстро “привыкает”: в отличие от первой группы, у второй повторный стрессовый ответ не формируется.

Вероятно, один из компонентов стратегии “приспособленчества” – изменение своих долгосрочных целей. В ситуации, когда мы не очень понимаем, что происходит и плохо представляем себе, к чему могут привести те или иные наши действия, у нас остается последний “оплот” – отказаться от того, к чему мы стремились. Этот подход очень наглядно виден в выражениях вроде “не очень то и хотелось”, “не жили богато, незачем и начинать”,”лучше синица в руках, чем журавль в небе”, “если у вас нету тети, ее вам и не потерять…” – это все о том, чтобы отказаться от амбициозных целей в условиях высоких рисков и нестабильности, чтобы жить одним днем и никуда не стремиться.

У каждой из этих стратегий есть свои плюсы и минусы, каждая из них может оказаться и выигрышной, и проигрышной – в зависимости от обстоятельств. Пока один человек раз за разом пытается обрести хоть какой-то контроль за своей жизнью, чтобы что-то в ней изменить к лучшему, сталкиваясь с очередным провалом, но не оставляя попыток добиться желаемого, другой готов смириться с происходящим и удовлетвориться тем, что у него есть прямо сейчас, не спуская ресурсы на рискованные затеи. “Приспособленцы” отказываются от шанса добиться большего, но и риск “остаться ни с чем”, порушив свое здоровье в попытках что-то изменить, у них гораздо ниже.

***

В общем, и острый стресс на неожиданные угрозы, и угасание стрессового ответа, когда нас регулярно настигают неприятности, появились у нас не просто так. Наша жизненная стратегия и прогнозы на будущее обычно представляют компромисс между тем, чего бы нам хотелось добиться, и тем, какими ресурсами мы располагаем, чтобы продолжать идти к своим целям, когда правила игры поменялись. Мир изменчив, причем иногда непредсказуемо изменчив, и умение приспособиться к изменившимся обстоятельствам – супер-сила людей, обладающих одной из самых сложных нервных систем.

Важно еще понимать, что подобные “решения” – прогибаться под изменчивый мир или прогибать его по себя, – лишь отчасти плод нашего сознательного выбора. Физиологию нельзя сбрасывать со счетов: именно она “подсказывает” нам, как действовать. Кто-то, раз за разом сталкиваясь с неприятностями, каждый раз ощущает злость и азарт; тело и психика сами мобилизуются, давая возможность прикладывать усилия, чтобы идти напролом, добиваясь своего. Но когда очередная неприятность уже ничего не будоражит внутри, ни на что не заряжает, вызывая разве что усталую досаду, человеку чрезвычайно сложно настроиться на изменения в борьбе за светлое будущее. Прислушиваясь к своим ощущениям, он охотно готов признать, что его и так все устраивает. И если кто-то рядом недоумевает по поводу его безразличия и апатии, он пытается подобрать слова, чтобы донести это ощущение до других – однако вряд ли с помощью слов нам удастся “переубедить” древнюю гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую систему, отвечающую за выброс кортизола. Иногда цена изменений слишком высока, а у человека нет избытка ресурсов, чтобы перестраивать свою жизнь, – и поменять это далеко не всегда в наших силах.