Гарри Харлоу, природа материнской любви и ее суррогаты
«Есть разумный способ обращения с детьми. Обращайтесь с ними так, как если бы они были молодыми взрослыми … Никогда не обнимайте и не целуйте их, никогда не позволяйте им сидеть у вас на коленях … Пожимайте им руки утром. Погладьте их по голове, если они необычайно хорошо справились с трудной задачей».
Этот диковатый по нынешним временам совет дал американский психолог Джон Уотсон. Уотсон был одним из основателей и идеологов бихевиоризма. Это течение стало противоположностью фрейдовского подхода, пытавшегося объяснить поведение людей через глубинные психические процессы. Бихевиористы, наоборот, совсем отказались от попыток изучить загадочную внутреннюю жизнь человека, вместо этого они решили свести поведение к набору условных рефлексов и реакций на внешние стимулы. То, что мы видим в поступках животных и поступках людей, есть результат обучения с подкреплением – положительно подкрепляемые действия сохраняются, отрицательно подкрепляемые видоизменяются, чтобы избежать неприятных последствий.
Бихевиоризм быстро набрал популярность. Бихевиористы проверяли свои гипотезы в опытах на животных, и их подход оказался очень действенным. Стремясь получить лакомство, голуби, крысы и кошки обучались поистине цирковым трюкам, и на это требовалось не так уж много времени. Бихевиористы были убеждены, что именно внешние факторы определяют поведение людей. Все, что нельзя пронаблюдать в опыте, – например, чувства и мысли, – не имеет особого значения.
Бихевиористская поп-звезда Беррес Скиннер сказал как-то “Дайте мне ребенка, и я сделаю из него кого угодно”. Внутренний мир ребенка при таком подходе сводился к чисто биологическим потребностям. Тело должно быть накормлено, напоено, выспато и здорово. Этого вполне достаточно, чтобы вырастить здорового человека и полноценного члена общества.
Чтобы наглядно показать бесчеловечность такого подхода, потребовался бесчеловечный эксперимент — в том смысле, что его автор, Гарри Харлоу, использовал в работе детенышей макак-резусов, а не детей, и в том смысле, что эксперимент действительно был очень жестоким.
Чтобы показать, что потребности ребенка не сводятся к одному только «благополучию тушки», Харлоу разлучал новорожденных обезьянок с матерями и отсаживал в клетки-одиночки. Внутри голого сетчатого вольера, куда заточали обезьяньего детеныша, располагались два сетчатых цилиндра из проволоки, увенчанные пластиковыми масками – Гарри Харлоу назвал эти проволочные манекены «материнскими суррогатами».
Голый каркас левого цилиндра был укомплектован бутылочкой с молоком, правый цилиндр был задрапирован плюшевой тканью. Исследователи наблюдали за поведением обезьяньих младенцев: обезьянки насыщались в стальных объятьях кормящей мамы и тут же бросались к плюшевой, цепляясь за ворсинки на ее теле — мягкие, теплые, приятные наощупь и дарившие восхитительное чувство безопасности. В ее объятьях они проводили по 22 часа в сутки.
С точки зрения прагматиков-бихевиористов, малыш должен был привязаться к кормящему манекену мамы, удовлетворяющей потребность в калориях. Однако детенышам обезьян требовалось нечто большее, чем просто питание. Они неизменно возвращались к плюшевому манекену, предпочитая еде тактильный контакт. Обезьянки привязались к мягкому манекену, возле которого они чувствовали себя в безопасности, а не к проволочному манекену, от которого, казалось бы, зависело их физическое выживание. Это совсем не укладывалось в теории бихевиористов.
Попадая в незнакомые условия, выращенные без матерей обезьяны пугались, пытались забиться в угол и спрятаться. Но если поблизости был плюшевый манекен, обезьяна кидалась к нему в объятья, прижималась всем телом и замирала, словно впитывая в себя нежное прикосновение плюшевой драпировки. Посидев так какое-то время, обезьяний детеныш мог расслабиться и начинал изучать пространство вокруг, время от времени оглядываясь на укутанный плюшем каркас.
Более поздние эксперименты показали, что лишенные матерей обезьянки, отсаженные из вольера с манекенами, раз за разом открывали дверцу, просто чтобы увидеть одним глазком плюшевый манекен через небольшое окошко. Один вид плюшевой мамы помогал им немного унять тревогу.
Подросшие макаки-резусы не смогли влиться в стаю других обезьян. Они не знали, как вести себя с другими, не могли постоять за себя, и в итоге либо агрессивно нападали на соседей, либо забивались в самый дальний угол вольера. Если самка беременела и рожала, она не понимала, что делать с новорожденным. Изоляция от других превратила обезьян в социальных калек, не способных жить в стае.
Эксперименты Харлоу стали хрестоматийными. Он показал, насколько жестоко сводить потребности живого существа к биологическим нуждам вроде еды, питья и сна. Социальные животные получили свое название не просто так; точно так же, как голод и жажда, в нашу психику зашита и потребность в других. Мы нуждаемся в контакте с близкими – и эмоционально, и физически.
Спустя век наши представления о том, что нужно для комфорта, полностью перевернулись. На смену идее, что ребенок – это маленький взрослый, и не стоит с ним особо сюсюкаться, пришла идея, что в каждом взрослом живет большой ребенок, нуждающийся в ласке и заботе.
Теперь мы постоянно заботимся о психическом комфорте, а порой даже чересчур им озабочены. Вокруг задетых чувств то и дело раскручиваются оживленные дискуссии, ожесточенные споры, мелкие склоки и грандиозные скандалы; культура отмены набирает силу. Однако это не помогает справиться с неврозом, скорее наоборот, подстегивает его еще сильнее. Интернет, объединивший людей по всему миру и создавший невероятные возможности для обмена информацией, разъединяет нас физически. Мы рискуем превратиться в одиноких и потому очень невротичных и задерганных приматов. Пожалуй, чтобы стать немного спокойнее и счастливее, нам стоит не забывать о том, чтобы почаще обнимать близких.