Сигизмунд после убийства Кхарна.
Сигизмунд уставился на чёрный клинок. Сражение давно закончилось, но меч до сих пор оставался обнажённым. Первый капитан раскачивался в такт движению бронетранспортера, двигатели которого уносили его прочь от поединка, наконец-то доведённого им до совершенства. Его выжившие братья-храмовники сидели рядом. Уровень потерь был выше, чем в большинстве прежних сражений, однако число убитых ими, в свою очередь, было… абсолютно поразительно. Сигизмунд убирал ключевые фигуры врага – капитанов, преторов – сколько их было и не сосчитать. Теперь за ним придут другие чемпионы. Они устремятся навстречу своему концу через острие его клинка.
Для него не существовало больших различий между убийствами. Он, конечно, помнил Кхарна, потому что его убийство было действительно трудным. Но даже тогда он мало что чувствовал по этому поводу – только то, что теперь все кончено – что он победил, и ещё одна угроза Трону устранена. Он не испытывал гордости за победу над противником, даже таким, который его превосходил. Гордость осталась в прошлом. Стыд – да – он всё ещё мог его чувствовать. Но гордость казалась неким анахронизмом, частью мира светских условностей, но не духовным стержнем.
– Я даже не был уверен, подчинишься ли ты приказу, – сказал Ранн, сев напротив. – Отступить.
Сигизмунд не поднял глаз. Его взгляд был прикован к мечу.
– Приказ есть приказ, – решительно сказал он.
Слово его примарха всё ещё что–то значило. Святость этого в прошлом могла быть следствием связи между ними: генетическим прародителем и подчинённым. Теперь это было нечто более глубокое. Теперь Дорн являлся для Сигизмунда не столько отцом, сколько сыном Императора – живым воплощением воли Трона. Не могло быть и речи о том, чтобы не подчиниться его приказу. Не только из-за субординации внутри легиона, но и потому, что примархи находились всего в одном шаге от источника всецелой праведности. Они были созданы Им по Своему образу и подобию на Земле, дабы вдохнуть решимость в слабых.
Наконец Сигизмунд вернул клинок в ножны и посмотрел на Ранна. Штурм-капитан получил несколько тяжелых ранёний. Без шлема его лицо представляло собой сплошной грязно-желтый кровоподтёк из повреждённых тканей, укрытый лоскутным одеялом из струпьев и шрамов.
– И всё же ты хорошо повеселился, – сказал Ранн.
Может быть, в прошлом это и вызвало бы скупую улыбку. Но не сейчас. Сигизмунд уже думал о следующей операции. Им придется пополнить запасы в пределах Палатинской зоны(если, конечно, они там ещё остались), затем получить указания из Бхаба о том, что им предстоит, наметить план действий и нанести как можно больше разрушений.
– Это… не имеет значения, – прошептал он вслух, сам того не желая.
– Они... животные. – Сигизмунд снова вернулся к мыслям о Кхарне, о том, как тот истекал слюнями и рычал. Он думал о других сражённых им ужасах и демонах.
– Тогда чего ты хочешь? – спросил Ранн. Он выглядел так, словно даже его безграничное терпение истощалось под напором этой ледяной угрюмости.
Сигизмунд задумался. Чего он хочет? Теперь, когда он сбросил с себя ограничения, наложенные им самим, и его трансформация завершилась, он всё ещё чувствовал потребность развиваться, оттачивать и дальше новообретённые способности.
Ему нужен был противник, достойный траты его времени. Космический десантник, а не поглощённый варпом монстр. Кто-то из старой гвардии, а не выскочка-лейтенант в капитанских доспехах. Он хотел положить к подножию самого Трона достойный трофей и объявить, что зачинатели этой галактической ереси наконец получили по заслугам.
– Абаддон, – мрачно сказал он, сцепляя пальцы в окровавленных перчатках. – Вот кто мне нужен.
Транспорт начал замедлять ход. Они приближались к воротам бастиона. Там они высадятся, вооружатся и снова отправятся в бой.
– Отныне я не познаю покоя, – начал Сигизмунд достаточно спокойно, но с чувством такой непоколебимой уверенности, от которой обдало бы холодом даже тех, кто сражался на его стороне. – Я не познаю покоя ни в этом мире, ни в пустоте над ним, пока не доберусь до Первого Капитана.