Глава 9: Безумие и безрассудство. Часть 1. Пролог.
Вот так Платонов год,
Свершая круг, добро и зло прогонит вон
И к старому опять вернётся;
Все люди — куклы; хоровод несётся,
И нить их дёргает под дикий гонга звон.
У. Б. Йейтс – 1919
Последние дни марта, а светлые деньки в Ушуае отступают.
После напряженного сезона город померк, затих. Сейчас же, в кафе на краю света беседы и смех запечатаны в герметичном стеклянном куполе.
— "Несколько лет назад я работала лесничим в лагере в Куэрнаваке. Там я встретила мексиканского поэта-сюрреалиста."
— "Он был очень признателен тому, что я была там. Некоторые животные бродили по лагерю, и я прогнала их для него. Ничего необычного, серьезно."
— "В знак благодарности он прояснил эту странную для меня историю – то, что случилось в Амальфитано, городе в пустыне Сонора, в 1975."
— "Люди там придерживались самой неортодоксальной вере, основанной на Падении Вавилона."
— "Однажды исследовательница с чемоданом прибыла в город. Она приехала, чтобы изучить их местные обычаи – неудивительная причина для ученого интеллектуала появляться в удаленном пустынном поселении."
— "Но она и не подозревала, что этот пыльный старый город и этот своеобразный обычай поведут ее по неожиданному пути–"
— Постой. Прости, что перебиваю, Реколета. Есть ли у исследовательницы имя?
— Она могла бы быть Норой, Джоанной или Терезой. Любое имя, действительно. Я понимаю, что ты хочешь, чтобы люди сосредоточились на истории, а не на том, кто есть кто.
Замешательство и шок перемешиваются на лице рассказчицы.
— Но она не Нора, не Джоанна и не Тереза. Она – просто она.
— Исследовательница парадоксальности.
— Хахахаха! Видишь этот взгляд? Она на полпути от того, чтобы съесть тебя живьем!
— Прими это, Мария. Она не была бы той чудачкой, которую мы знаем, если бы прислушивалась к кому-то.
— А, хорошо! Так, тебе не нравится начало, ладно. Я придумаю что-то новое.
— Может, начну с капельки описания Падения Вавилона? Начиная с возникновения его как реликвии, созданной ацтекским жрецом, заключенным за решетку Конкистадором–
Загадочная смерть никогда не получит разгадки, так как ее история прерывается второй раз.
— Я не знаю, поможет ли это, сестра. Я начинаю думать, что мы никогда не поймем, что ты пытаешься сказать нам этим романом.
— О, боги! Просто скажи ей, Мария. Мы возвращаемся в Буэнос-Айрес!
— Возвращаетесь в Буэнос-Айрес? Просто вот так внезапно?
— Панчо, Мария, что происходит? Я сделала что-то не так, пока мы путешествовали?
Пораженная рассказчица смотрит на своих друзей, ища причины за последние два месяца.
— А, да, я поняла. Я достала вас со своими постоянными бреднями насчет этого романа.
— Нет, Реколета. Это никак не связано с твоим романом.
— Ты не поняла? Мы разорились!
— Почему, ты думаешь, мы застряли здесь, начищая столы?
Мужчина хлопает мокрой тряпкой по столу, подтверждая свои слова. Его голос ломает иллюзию тишины в кафе.
— Потому что мы не можем платить за весь выпитый нами мате.
— Это не вопрос, Реколета. Мы обошли континент, читали все эти "престижные поэмы" и жили так, как жили реальные звезды. И, я признаю, это было просто потрясающе, как ты и говорила.
— Но мы не можем продолжать жить так.
— Ты знаешь, что нам не все равно на тебя. И на твой роман тоже.
— Я бы солгала, если бы сказала, что эти путешествия ничего для меня не значат. Кататься по континенту на мотоцикле, как сам Че Гевара? Я никогда и не представляла, что смогу путешествовать так. Мы, должно быть, жили мечтой!
— Реальной мечтой, кроме дней, когда мотоцикл ломался. Хотя это также дань уважения путешествиям Че.
— Реколета, с тех пор как ты пригласила нас присоединиться к висцеральным реалистам, мы оба нашли замечательными новые возможности направлять нашу внутреннюю поэзию.
— Хотя и все еще не понимаю, что ты пытаешься сказать своим романом, или, если уж на то пошло, что вообще такое висцеральный реализм.
— Ты сказала нам не волноваться о мелочах, чувствовать и жить одним словом. Мы просто сделали, как ты сказала, и это было отлично! Но…
Она смотрит на Ушуаю, чувствуя прохладу.
Снег падает с потемневшего неба. Сезон меняется. Скоро серый и белый покроют разноцветные дома этих заброшенных земель.
— Зимний холодок уже наступает, а, кажется, единственная вещь, о которой ты беспокоишься, – этот маленький вымышленный город.
Рассказчица отступается от их обвинений, подбирая слова.
— Я ценю вашу честность, друзья. Я волновалась, что проблема гораздо хуже, чем все это!
— Зима здесь не так ужасна, как вы думаете, и я знаю место, чтобы нам согреться!
— Это был 1520. Арканист Фернан Магеллан плыл по незнакомым водам по приказу Испанской короны.
— Над огромным серым морем он видел проблески света вдалеке – остров. Он назвал его Огненной Землей.
— В течение следующих 400 лет Ушуая добросовестно выполняла свою роль на краю света: она стала исправительной колонией континента, а самое большое здание даже служило тюрьмой!
— Много арканистов было сослано сюда. На рубеже веков охота на арканистов достигла своего пика и был построен санаторий в Комале.
— Ну, как вы уже можете знать, в это время множество арканистов считались жертвами безумия.
— Санаторий был их «Кораблем Дураков». Однако, как только люди начали понимать, что кровь арканиста не гарантировала безумие, все меньше и меньше становилось заключенных. В 1947 тюрьму официально закрыли.
— И так было до 1970, когда группа людей из Национальной Ассоциации Студентов Фуко вернулась с острова с новыми идеями для территории.
— Они говорили абстрактные термины и прозрачные теории, которые никто не мог понять. Они перестроили это место и дали ему новое имя.
— После длительного периода стройки санаторий Комала стал еще одной тюрьмой, разработанной для задержки преступников-арканистов.
— Их брали с улиц и психиатрических клиник, из тайных обществ и мятежных групп. Любой арканист, считающийся ментально или социально нездоровым, был бы заперт там.
— Эта ассоциация утверждала, что заключенные получат наилучшее к ним обращение и будут полностью «восстановлены», после чего их вернут в общество.
— Тюрьма, медицинская лаборатория, санаторий – называйте как хотите. Это то, чем является Комала сегодня.
— И мы могли бы провести всю зиму там. Возможно, это была бы легчайшая зима из всех, что когда-либо были. Все, что потребуется, – немного действий.
— Нет ничего сложного в том, чтобы притворится кучкой придурков. Доля безумия прилагается к статусу арканиста!
— И это твоя «гениальная идея»? Запереть нас в психушку?
— Ты понимаешь, что мы будем заключенными там? Это не о том, чтобы расслабляться возле костра!
Ее все более взволнованный друг поворачивает голову, улавливая размытый силуэт патрульного чарез замерзшее окно.
— Хочешь отправиться в тюрьму? Ну что ж, видишь того мужика? Иди поприветствуй его ударом в челюсть, тогда и будешь готова на всю зиму.
— Реколета, прошу. Мы не будем вмешиваться в дела жандармов.
— Мы пойдем к моей тетушке Джулии. Она сказала, что может пустить нас в свой виноградник на севере, недалеко от столицы. Но это сезон урожая. Они могли бы помочь всем, чем смогут.
— Мы вернемся в Ушуаю в следующем году, или когда зима пройдем. Это все еще будет отлично!
Выражение лица Реколеты холодное, как чай мате на столе.
— Но при всем уважении, я должна отказаться от вашего предложения.
— Это больше, чем просто поездка, для меня.
— Я знаю, что остаться здесь на зиму будет непросто. Но это может быть мой последний шанс. Что, если все снова изменится? Я не могу просто ждать весны.
— Что я говорил, Мария? Она никогда не слушает. Пустая трата времени.
— Пока, Реколета. Не думаю, что мы снова встретимся–
Извинения Панчо застыли на губах.
— Дерьмо! Тот жандарм смотрит прямо на нас!
— Стоять! Вы трое соответствуете описаниям некоторых преступников со Встречи Поэтов на улице Пионер!
Реколета собирается ответить, но вдруг слышит, как ее друзья выбегают через заднюю дверь.
— Прямо тогда, когда я думала, что хуже уже не будет.
Жандарм оставался на холоде, но взволнованная молодая писательница все еще осмеливается продолжать бежать.
До тех пор, пока она не споткнулась об мокрый и вязкий снег.
— Ох! Спасибо, Боже. Я думала, я потеряю их.
— Лучше целовать землю, чем ботинки жандарма, если уж выбирать.
— Подожди секунду. Дорес? Это ты?
— Смешно, как жизнь движется по кругу и ставит старых друзей на мой путь! Как ты там? Снова навещаешь Комалу?
Имя будто упало с небес, его произнесла девушка, которая только что упала и не может видеть человека перед собой.
— Хронометрист, может ли она говорить о нашей мисс Дорес?
Она отряхивает лицо от снега. Голова все еще кружится, когда она разглядывает незнакомку перед собой.
Ее зрение проясняется, и становится очевидным, что судьба неидеальна. По крайней мере, человек перед ней, держащий чемодан, – не та женщина, которую она встречала раньше.
— Как странно. Я никогда не встречала двух таких похожих людей.
— Но пожалуйста, простите. Это был длинный день.
— Не нужно извиняться. Как факт, человек, которого ты только что упомянула, похож на того, которого мы ищем.
— Ты могла бы рассказать мне, где последний раз видела ее?
— Конечно, я .. *чих* .. извиняюсь.
— Вы не отсюда, да? Ваш акцент и эти вещи вас сдают.