Глава 9: Безумие и безрассудство. Часть 6. Тени Жизни.
Исследовательница просыпается в своей пещере, которая ощущается пустой, как могила. Это было перед рассветом.
Кучи кассет заполнили ее дом; взбираясь все выше, те катушки рассказывали истории о том доме с голубой крышей.
Она слышала голос убитого ослятника сзади: "Я слышу все: смех и голоса прошлых поколений. Будто сухие листья, застрявшие в трещинах старых стен, шелестящие, только когда ветер дует на них. На твоем месте я бы не оставляла в том доме еду."
Попрошайка у двери тоже заговорил: "Я спал у порога каждую ночь. А каждое утро тусклый свет был виден из окна. Но никто не выходил через эту дверь… и ни разу в нее не заходил"
Дальше послышался голос Бэнка Клэрка: "Это история об "альтер эго". Этот дом, должно быть, кишит долгами, которые никто не в силах закрыть."
Больная старая леди, свернувшаяся на своей кровати, прошептала: "Дом помнит те дни, когда люди исчезли в темноте ночи, а дети были украдены штормом."
Исследовательница Паранормальности услышала достаточно и пошла обратно спать. Тогда только грохот Падения Вавилона раздавался эхом в ее пустой пещере.
В разрушающемся зале тысячи парящих бумажек принимают размытую форму огромного лица. Сложно представить, как заключенные превратили это место в то, чем оно является сейчас.
— Я всегда хотел использовать фантазию, чтобы лучше раскрыть нашу тему. И я был прав.
— Сейчас сцена выглядит захватывающе, время подобрано прекрасно, а зрители сидят идеально.
— Остался только один элемент – создатель, который не бросит свое творение.
Гарсия, куратор выставки, стоит перед своей работой, глубоко погрузившись в мысли и мучаясь из-за любого малейшего недостатка.
Его собратья-поэты шепчутся между собой.
— Ты хоть сам понимаешь, чем отличается вчерашняя и сегодняшняя композиции?
— Серьезно, Роберта? Это так грубо!
— Ну, я тоже не знаю. Но судить об искусстве по тому, как оно меняется за день? Это творческий процесс.
— Мы можем стоять хоть на краю света, но у искусства нет границ! Мы должны поддерживать его.
— Тебе легко говорить. Он возится с этим больше трех месяцев.
— Даже если сам Идеалист доверил ему эту выставку, он все еще мог ошибиться. Эта галерея превращается в свалку!
— Я вижу призраков, они все без различия во внешних признаках. Гарсия. Их слишком много, а потеряться в них – сил не займет особо.
Пройдя через лабиринт, Идеалист, лидер Общества, подошел ко входу на выставку, сопровождаемый несколькими новыми лицами и надзирателем.
— Идеалист! Ты вернулся. Это новые члены Общества? У тебя, должно быть, очень удачный день!
— Рад видеть тебя, Гарсия. Как твои дела здесь?
— Сначала салон, а теперь галерея? Это точно тюрьма?
Шок заметен на ее лице, но Гарсия игнорирует ее слова, выражая свое разочарование.
— Как видишь. Я хотел немного пофантазировать, чтобы достичь совершенства.
— Но почему оно выглядит не так, как в моей голове?
— Как будто бой с тенью – чем-то бесформенным, что меняется по часам. Идеалист, я снова облажался? Я принял таблетки, как и говорили.
— Вовсе не таблетки ослепили тебя, мой дорогой Гарсия.
— Ты не должен позволять рутине подавлять искренние чувства. Помни, твоя выставка, как и те старые поэмы, должна иметь свой ритм, который не должен теряться, несмотря ни на что.
Гарсия протягивает руки, будто пытаясь поймать что-то мимолетное, но не может это удержать.
— Мне жаль. Наверное, я просто не понимаю этого.
— Смотри! Вот твой ответ. Пусть солнце и встает каждый день в одно время, множество теней, которое оно создает, постоянно меняется.
— Разве единственное, что постоянно в жизни, это не изменения?
— Мы глупо стремимся к стабильности, но даже наш мир ее отрицает. Сделай шаг назад, сделай несколько, и увидишь свою правду, чтобы так же не затеряться среди непостоянных теней.
— Я понял! Непостоянный свет отличает выставку от того, что я ожидал.
— Я не должен тратить время на то, чтобы все уместить в один идеальный кадр. Нужно принять перемены.
— Не знаю, как отблагодарить тебя! Я не подведу. Я должен завершить эту выставку.
— Завершить свое "альтер эго".
Выбор слова заставляет глаза писательницы расшириться.
— И он назвал тебя Гарсией. Это твое имя?
— Гарсия, откуда ты знаешь про это "альтер эго"? Ты когда-нибудь писал под именем–
Но куратор уже вернулся к своей работе, незаинтересованный в беседе или просто не обращающий внимания на своих гостей.
— Прошу, Реколета! Дай артисту немного места. Не видишь? Он уже вернулся к своему времени и пространству. Он не слышит ничего из того, что ты говоришь.
— Он прав. Гарсия с головой погружен в это. Он не хочет ничего слышать, пока не закончит начатое.
— Даже если пол провалится под нами, думаю, он продолжит стоять там в воздухе, не заметив.
— Хорошо. Мои дорогие гости! Прошу простить за позднее знакомство. Добро пожаловать в Галерею Недоумения.
— Спасибо за приглашение сюда, мистер Идеалист.
Исследователи Основания внимательно следят за каждым действием заключенных все время, что тут находятся. Но, к сожалению, здесь нет и следа мисс Дорес.
— Представляю, насколько вам любопытно, что же мы делаем тут, в сердце Общества Поэтов Америки.
— Мы читаем вместе журналы, сборник поэм Комалы, нашего Дома Америки.
— Так точно. Назван так в честь своего великого предшественника! Как гениально! Прямо сейчас все наши друзья работают над этим.
— Выставка Гарсии, "Альтер Эго", посвящена рождению этого сборника.
— Здесь вы можете увидеть подписи всех поучаствовавших поэтов и пару слов для книги от них же.
— Читайте это так, будто смотрите в душу нашего общества.
Сонетто подходит ближе, чтобы рассмотреть загадочное "творение". Под тусклым светом кажется, что огромное лицо пристально пялится, нависая над комнатой.
Парящие листы бумаги привлекают ее внимание.
— Хронометрист, сюда! Здесь псевдоним Доктора Дорес – Урд!
Сонетто спокойно кладет листок в карман.
— Именно. Она была одной из нас, и все еще является, если позволите.
— Можете поспрашивать здесь. Может, кто-то знает, куда она ушла.
— Не все ли мы скучаем по знакомым лицам старых друзей? Уверен, они сделают все, чтобы помочь вам в поисках.
Когда он договорил, несколько заинтересованных заключенных подошли ближе, чтобы поздороваться с Идеалистом.
— Мистер Идеалист, я закончил свой рассказик. Он называется "Невесомость". Он парит вокруг темы, как овца в воздухе! Читатели могут начать, откуда захотят, и читать в том порядке, который им нравится!
— Прошу, посмотри и на мою пьесу "Вне Ограничений!". Каждое запрещенное слово стерто или зашифровано символами. Это удивительный опыт!
— А я закончил еще один абзац! Только сегодня дописал.
Заключенный, завернутый в метры бумаги, словно странная мумия, протискивается сквозь толпу.
— О! Новые лица! Добро пожаловать!
Без малейшего предупреждения он начинает рвать бумагу.
Падающие обрывки похожи на искры от фейерверков.
Внезапная "церемония приветствия" поражает новеньких, в то время как "местные" делятся понимающими улыбками.
— Он пишет пролог к нашему сборнику.
Лидер Общества, то ли не поняв вопроса, то ли его избегая, отвечает с энтузиазмом.
— Пролог состоит из двух тысяч строк и вступления, написанного на 86 языках, чтобы избежать недопонимания. Он олицетворяет каждую секунду, проведенную нами здесь.
— Естественно, приход новых людей нарушает здешнюю структуру, и поэтому мы должны начать все с самого начала
— Получается, он все разорвал только потому, что подумал, что мы присоединились?
— При всем уважении, разве это не слишком? Видит Бог, не мне судить. Я кучу раз портила текст своего романа.
— Прошу, не заостряй на этом внимания. Это не самая легкая задача, но он выполняет свою работу.
— Разрушать сложно, но гораздо более необходимо, чем ты думаешь. Без этого мы все застряли бы в застоявшем пруду со всеми соответствующими запахами.
— Это все звучит очень сложно. И когда ваш сборник будет готов?
— Прошу прощения, но я не уверена, что понимаю, о каких резких ощущениях от чтения и парящих овцах идет речь, как и то, к чему приведет постоянное переписывание всего этого.
Надзирательница, до сих пор хранящая молчание, делает глубокий вдох и прерывает их.
— Как я и сказала, Комала не похожа на другие тюрьмы.
— Это место служит также исследовательским центром. И все заключенные здесь не просто поэты. Все они – преступники-арканисты, и каждому из них диагностировали психические расстройства.
Лидер Общества сохраняет спокойствие, как остров в бушующем море, оставляя свидетелей задуматься, действительно ли он болен или на самом деле самый разумный из всех.
— В чем-то ты и права, Надзирательница. Но давайте не забывать, что психические расстройства – всего лишь отклонение от нормы. И кто придумал эту норму? Ты? Врач? Или кто-то за этими стенами?
— Нас изгнали сюда по нормам современности, лишили возможности что-то значить для внешнего мира. Так что пожалуйста, как мы и договаривались ранее, я прошу тебя не вмешиваться в дела Общества!
— Эти люди – посетители, а не новые члены твоего Общества.
— А может, мы их послушаем для начала?
Идеалист поворачивается к посетителям с настоятельной просьбой.
— Друзья мои! Никому не избежать Ока Силы. Мы должны сопротивляться. Давайте с нами. Берите ручки и делайте поэзию своим щитом, пока еще не слишком поздно!
— Идеалист, меня восхищает твоя борьба. Но у нас здесь несколько другие цели.
Лидер Общества, охваченный пылом, игнорирует ее слова и продолжает.
— "Мы последние истинные владельцы старой легенды, слова остались только мифом."
— Мы должны придерживаться пути литературы до тех пор, пока я не найду универсальное решение…
— Ввести язык, который подойдет всем, и в то же время будет точным. Моя поэма будет написана на этом языке, не оставляя места для сомнения и недопонимания!
— Как благословлен человек с безупречной памятью! Он всегда держит все мельчайшие детали обо всем в голове, лучше, чем кто-либо другой. В конце концов, он не получит свой ответ, уж только если время скажет "нет"!
Мечтание появляется на его лице. На мгновение кажется, что он стал совершенно другим человеком. Но вскоре его мечта прерывается
— Милый танк! Сестра… ревет! Гермафродит-Танго…!
— Они превратят весь город… в психушку!
— С ним что-то не так. Пожалуйста, Хронометрист, держись от него подальше!
— Идеалист! У Пабло снова приступ!
— Множество… нас! Из-за вас от реальности тошнит!
Вспыхнула арканская энергия, после чего Надзирательница резко вмешалась.
Взбешенный заключенный утихомирен. Он лежит в конвульсиях в центре выставочного зала.
— Бедняжка. Я отнесу его в кровать.
— Отличная работа, леди! Вы полны сюрпризов!
— Похоже, у него случился нервный срыв, и он потерял контроль над использованием арканских навыков. Каждая написанная им строчка, видимо, обладала невообразимой силой.
— Обычно только определенные строчки обладают арканской энергией. Нельзя просто заложить силу в текст или написать поэму, чтобы достичь цели.
— Пабло, похоже, награжден редким даром распознавать строки. Когда он читал их вслух, они перегрузили его.
— Верно. Он – гений, управляющий эмоциями, как Артур Римбо.
— Мы всегда следим, чтобы он не навредил кому-то во время чтения или написания.
Роберта и Надзирательница с посетителями обменивается взглядами.
— Ты должна понимать, как сложно поэту не слышать слов со своих собственных уст.
— Значит, это не первый раз. И вы все понимаете, что это значит.
— Правильно ли я поняла, что вы сейчас признаете, что прятали заключенного с опасными припадками от нас?
— Согласно Правилам Безопасности Паноптикума Комалы, он должен быть отправлен Врачу для получения медицинской помощи.
Приказ надзирателя вызывает в комнате драматичные вздохи
— Нет, нет! Стойте! Мы можем объяснить!
— Он был в порядке! Мы знали, как ему помочь! Это просто инцидент. Мы.. мы отвлеклись на новых людей!
— Истинный писатель не позволит своему разуму – самому священному дворцу своих мыслей – открыться этому бессердечному палачу. Даже тот, кто верит, что вдохновение идет из источника вне мозгового вещества, откажется от этого!
Надзирательница хмурит брови и достает оружие. Воздух стягивается до размеров нити.