Глава 9: Безумие и безрассудство. Часть 4. Гости Комалы.
День за днем Исследовательница Паранормальности пряталась в пустыне за городом Амальфитано, изучая собранные ею данные.
Одним сумеречным вечером ее из пещеры позвал голос. Она положила оборудование и ленты и вышла наружу. За дверью стоял любопытный мужчина.
"Что ты здесь делаешь?" – спроси он, поднимая брови. «За эти дни ничего не происходило в Амальфитано».
Местный представился как Бэнк Клэрк. Возможно, у него самое дружелюбное лицо из всех здесь: яркие глаза, подтянутые щеки, мягкая линия подбородка. Это лицо сияло надеждой.
Исследовательница показала ему спектры, которые составляла. "Я коллекционировала истории о Смерти" – объяснила она. Возможно, они держал ключ к объяснению случайности судьбы.
"Ах, это так интригует!" – оживленно ответил Бэнк. "Я бы хотел послушать все об этом. Но мне уже пора. Мне не следует опаздывать на похороны Дюна Пискатора". После этого он ушел.
Спустя три дня послышались те же шаги в пещеру.
"Ты вернулся! Как ты там? Успел на похороны?".
"Я понятия не имею, о чем ты говоришь," – коротко ответил он. "Я не тот, о ком ты думаешь". Его лицо было тощим и мрачным, его глаза глубоко запали в глазницы. Казалось, что из него вырвали искру, оставив только пустую оболочку.
Исследовательница понимала, что не ошибалась. "Я знаю людей и их глубокую природу, вплоть до синхронности их спектров. Я никогда раньше не ошибалась."
"Как скажешь". Мужчина грубо бормочет. "Я не понимаю ни одной твоей высокоинтеллектуальной идеи. Просто отпусти меня. Я весь этот день был на рыбалке и сейчас хочу свалиться на свою шаткую кровать". Когда он поплелся назад, его шаги звучали точно так же, как шаги Бэнка Клэрка.
— Как вы могли заметить, мисс Вертин, это не просто тюрьма. Это также исследовательский центр.
— Полностью он называется "Паноптикум Комала". Его основала Ассоциация Фуко в 1975.
— Мы ввели мастерские, академические сессии, и даже лекции о Паноптикуме. Вы могли видеть некоторые записи о нас.
— Эксперты психоанализа и ученые различных направлений собирались здесь, чтобы обмениваться идеями и сотрудничать в своих исследованиях.
— Во многих отношениях Паноптикум не похож на другие тюрьмы, которые вы когда-либо видели.
— Поняла. Неудивительно, что мисс Реколета приложила столько усилий, чтобы попасть сюда.
— Мы с моей ассистенткой здесь для того, чтобы узнать о заключенной по имени Дорес. Это имя не звучит для вас знакомо?
— Не припоминаю. Может, она использовала другое имя? Как она выглядела?
— Хмм. Она прибыла сюда около трех дней назад. Также есть возможность, что она здесь как посетитель, а не заключенный.
— Это слепая женщина, постоянно таскающая старую печатную машинку.
— Она доктор в резиденции Ветеранов Сан Паулу в Бразилии.
— И говоря о других именах, однажды она писала для УТТУ под именем "Урд".
— Не думаю, что видела кого-то, подходящего под это описание. И как я сказала, у нас не было посетителей некоторое время. Тем более последние три дня.
— Но я видела ее! Я видела, как она шла в сторону тюрьмы Комала!
— Чьи-то воспоминания, похоже, перемешались. Проще говоря, я не помню никого с таким именем или таким описанием здесь.
— Я поняла. Спасибо, мисс. Возможно, мы ошиблись.
Почувствовав, что этот разговор ни к чему не приведет, она решила сменить тему.
— Мисс Реколета, ты, похоже, немало усилий вложила в то, чтобы пробраться в Паноптикум. Не хочешь объяснить, зачем?
— Ну наконец-то! Я ждала, пока ты спросишь!
— Я здесь, чтобы найти своего друга по переписке из Комалы!
— У тебя друг по переписке… здесь?
— Да. Шесть месяцев назад я пошла на выставку книг в Гвадалахаре и наткнулась на контакты некоторых писателей. Я отправила им свой роман и попросила мнения.
— Сейчас мне кажется, что это было немного не к месту. Но между писателями нет ничего не услышанного. Часто дружба начинается с писем, понимаешь.
Реколета достает толстую стопку писем из своего пальто.
Адрес получателя меняется с каждым письмом, показывая странствующий образ жизни писателя, пока адрес отправителя остается неизменным – Комала.
— И как много ты знаешь об этом друге по переписке?
— О, ну. Он назвался "Алефом", что, если смотреть по грамматике, является словом мужского рода, так что..
— Так, ты предполагаешь, что Алеф – мужчина.
Предположение обоснованно, но, полагаясь на ее опыт, не стопроцентно.
— Да. Он, может быть, поэт, писатель, может быть, даже алхимик. Он один из умнейших людей, которых я знаю. Нет ни одного вопроса, на который он не смог бы ответить!
— Я спрашивала его о религии, политике, истории, зельях, даже о криттерах во всех подробностях. Вы можете представить кого-то, кто знал бы все это, еще и так подробно?
— Еще он помог мне с моим романом. Он, кажется, всегда знает лучший исход для жизни моих персонажей.
— Честно, он такой понимающий. А я даже не знаю, не всеведущий ли он.
— С его помощью мои истории стали разнообразнее и целостнее, как хорошо выращенное растение. Странно, но я, похоже, больше не могу продолжать. Будто корней лишили их силы.
— Не могу понять почему. Итак, я решила, что хочу увидеть его вживую, чтобы выяснить.
— Опять эта история про твоего жуткого друга. Я уже говорила тебе кучу раз.
— Это все очень трогательно, но не оправдывает твои действия.
— Писатели постоянно сталкиваются с ментальными проблемами. И все же ты не увидишь, что они пытаются выбраться из этой тюрьмы.
— Пожалуйста, Вертин, Надзирательница! Смилуйтесь немного, а?
— Постой-ка. Я хотела спросить. Почему ты называешь ее только надзирательницей?
— Ты не знаешь ее имени? Или просто предпочитаешь называть людей по их профессии?
Внезапно ягуар заговорила сама.
— Все в порядке, мисс Вертин. Я не против, когда меня называют по профессии. Я горжусь тем, чем занимаюсь.
— Я могу быть просто "надзирательницей".
— Точно! Исследовательница – это исследовательница, а надзирательница – это надзирательница!
— Титулы и кодовые имена всегда говорят нам о человеке больше, чем их обычные имена, не думаешь? Вот Сонетто, например.
— Твое имя идет от сонат, да? Отличная форма поэзии из Италии.
— Некоторые люди ошибочно считают, что Шекспир придумал ее. Некоторые говорят, что Петрарка… Но никто не знает, когда была написала первая соната.
— Простите, отвлеклась. Ты из Италии, да, Сонетто? Это твое настоящее имя или кодовое? Твои родители были поэтами?
— Эмм. Я бы очень хотела ответить на твои вопросы, но я не знаю, кто мои родители.
— Мои ранние воспоминания начинаются со Школы Первичной Защиты Человечества. Я жила там, когда была маленькой.
— А. Извиняюсь. Беспечно с моей стороны.
— Все нормально. Уверена, ты не имела в виду ничего плохого.
— Хронометрист, если мисс Реколета была права насчет местоположения Доктора Дорес, возможно, Надзирательница что-то скрывает от нас, или, возможно, Доктор Дорес навещала Паноптикум без ее ведома. В любом случае, нам следует здесь покопаться.
— Соглашусь. Давай посмотрим, сможем ли мы поговорить с кем-то из заключенных и узнать, что знают они.
Коридоры, казавшиеся бесконечными, закончились, пока они болтали, а впереди эхом разносились голоса.
— Леди, мы около входа в основной холл Паноптикума.
— Это одно из мест, где законченные отдыхают. В этот час они должны быть в своих камерах. Но что это за шум?
Надзирательница, похоже, напряглась из-за шума.
— Мисс Вертин, не могла бы ты присмотреть за Реколетой, если что-нибудь случится?
Реколета старается избежать пристального взгляда Надзирательницы изо всех сил, сливаясь с командой из Основания.
— За кого вы меня держите? Я не собираюсь убегать!
— Это банальный способ начать историю!