Виктор и Лаванда
Пэйринг и персонажи:Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер, Джинни Уизли, Рон Уизли, Лаванда Браун, Виктор Крам
Fix-it Обоснованный ООС От друзей к возлюбленным Отклонения от канона Первый поцелуй ПостХог Психология Ревность Романтика Элементы флаффа Эпилог? Какой эпилог?
Взгляд в глаза или парочка случайно прочитанных строк иногда способны в корне изменить твою жизнь.
✅Огромное спасибо Сквозь нейросеть чат (телеграм) за обложку.
✅Фанфу-вдохновителю https://ficbook.net/readfic/018ea708-bbfc-7a4a-853c-7cbb184a8c2d и его потрясающему автору.
✅Всем, любящим гармонию так же сильно, как и я.
Публикация на других ресурсах: Запрещено в любом виде
Глава 1. Лаванда Браун
Кто бы мог подумать, что именно ненавистная соперница откроет тот самый ящик Пандоры, который самая умная ведьма столетия столько времени усиленно старалась держать закрытым. Недалёкая, прилипчивая, легкомысленная, глупая… Сколько нелестных эпитетов крутилось в голове Гермионы тогда — на шестом курсе, когда после того квиддичного матча Лаванда повисла на Роне и затянула его в непродолжительный, но яркий роман. Тот самый роман, который в своё время заставил Гермиону испытать незнакомое ранее чувство ревности, ударил по самооценке и привел к неверным выводам.
Оказывается, умные девушки тоже совершают ошибки. Уверенные в одном, они могут быть дико неуверенными в другом. Имея смелость пойти против врага, превосходящего по силам в десятки, а то и в сотни раз, они могут трусливо прятаться от самих себя. Не желая слышать внутренний голос. Не желая замечать очевидного.
В этот самый момент, стоя у алтаря рядом с вожделенным буквально до предыдущей секунды женихом, Гермиона смотрела в заплаканное лицо Лаванды, влетевшей в небольшую церквушку в самый последний момент. Опухшая от слёз, взъерошенная, со шрамом на щеке после нападения оборотня — она уже не выглядела той гламурной кокетливой пустышкой, которой когда-то давно казалась. В её глазах было столько боли, столько горя и отчаяния… А её надрывное: «Нет!» — до сих пор звучало в голове Гермионы каким-то пророческим колокольным звоном.
Лаванда смотрела на Рона с таким неприкрытым и глубоким обожанием — она действительно любила его. Любила настолько, что готова была пройти через очередное унижение и явиться сюда с глупым протестом, выставив себя на посмешище толпы приглашённых на свадьбу волшебников.
Её сердце кровоточило, душа рвалась на куски, а самоуважение давно было утрачено. Видно, подростковая влюбленность с годами не сошла на нет. Наоборот, она проросла корнями в каждой клетке её тела, превращаясь в такую больную, невзаимную любовь, которая мучает и вытягивает последние силы.
Гермиона столкнулась с её заплаканными голубыми глазами и замерла, не слыша дальнейших вопросов церемониального служащего. Будто бы сам Зевс метнул в неё свою молнию и попал в цель. Она поняла всю нелепость сложившейся ситуации. Она занимала чужое место. Она никогда не полюбит Рона так, как любила его эта смелая и одновременно раздавленная девушка, стоявшая на другом конце красной ковровой дорожки. Она не сможет сделать его счастливым и не в её силах посмотреть на него хоть раз в жизни так, как смотрела Лаванда.
Звуки вокруг внезапно стихли. Люди перешептывались, оглядывались, качали головами, украшенными замысловатыми головными уборами. В проход выбежала миссис Уизли, но Артур тут же схватил её за руку и затянул обратно. Раскрасневшийся Рон что-то мямлил себе под нос, явно смущенный таким поступком своей бывшей девушки.
Гермиона наконец оторвала взгляд от Лаванды и повернула голову. Рядом, всего в нескольких шагах от неё, как раз стоял человек, на которого она всегда смотрела именно так, как Лаванда на Рональда. И этот самый человек был в шаге от того, чтобы стать мужем Джинни Уизли. Красивый, зеленоглазый, с привычной слегка небрежной причёской даже на собственной свадьбе. Ему потрясающе шёл фрак, бабочка, а белая рубашка выгодно оттеняла полученный за лето загар.
Предательская влага выступила на глазах, и Гермиона моргнула, отчего слеза сорвалась с пушистых ресниц и покатилась по щеке. Сердце защемило. Она поняла то, что не хотела понимать и от чего отмахивалась много лет. Поняла, почему раздражалась на Рона и Джинни, почему равнодушно относилась к подготовке своей свадьбы, просто плывя по течению. Ей было откровенно всё равно. Они только что пережили войну, и Гермиона не хотела вступать в новую, не хотела воевать ещё и с собственными чувствами. Она их прятала так усиленно, так глубоко, что почти что справилась с этой задачей.
Так нельзя. Нельзя использовать одного, чтобы заглушить чувства к другому. Нельзя делать человека несчастным. Рон достоин большего. Достоин того, чтобы на него смотрели так, как смотрит сейчас Лаванда Браун.
Гермиона двинулась вперёд. Шаг, второй третий… Соперница у двери замерла статуей, а Рон что-то кричал вслед, но Гермиона не разбирала слов. Грудь сдавило металлическими обручами, стало трудно дышать, пульс стучал в висках. Она буквально бегом сократила расстояние между собой и Лавандой.
В глазах той мелькнул неподдельный страх, ведь Гермиона Грейнджер действительно была страшна в гневе. Но вместо этого она сунула свадебный букет из белых лилий Лаванде и кинулась наружу. Прочь с этого места. Гермиона поняла, что тонет… Медленно идёт ко дну, задыхаясь в этой мишуре роскошной свадьбы, совсем недавно казавшейся желанной и закономерной.
Она слабо отдавала себе отчёт в дальнейших действиях. Позади послышался топот ног, за ней вероятно кто-то бежал, но было уже всё равно. Иногда ты осознаёшь то, что не хотел осознавать, но пути назад уже нет.
Гермиона сорвала с головы мешающую фату и швырнула её прямо на аккуратный газон. Закрыла глаза. Сделала пару глубоких вдохов, пытаясь привести мысли в порядок и почувствовала, как её крюком вздёрнуло в воздух, а тело сдавило настолько сильно, что из глаз, казалось, вместо слёз польются струи крови.
Своё имя было последним, что она услышала при трансгрессии. Ей казалось, что это был голос Гарри, хотя это было маловероятным. Скорее всего ошибка подсознания или галлюцинация. Вероятно, кричал Рон, который и бежал за ней и который после всего произошедшего будет ненавидеть её до конца жизни.
Всё было будто в тумане. Даже сейчас, когда основные страсти улеглись, Гарри никак не мог привести хаос в своей голове к логической цепочке. Перед глазами всё ещё стояло лицо лучшей подруги. Её взгляд… Почему перед своим странным побегом она так посмотрела на него? Почему плакала?
Гарри помнил, как загудели гости, как схватилась за сердце миссис Уизли, а Джинни вцепилась в лацкан его фрака. Возможно, он был слишком резок, даже, наверное, груб, когда чуть ли не оттолкнул её от себя и просто инстинктивно кинулся за Гермионой.
Интуиция просто вопила, что он должен её остановить, что в этот самый момент произошло что-то важное, чего нельзя упустить ни в коем случае.
Гарри злился на Рона, который, выпучив глаза, отчего-то стоял на месте как вкопанный и не реагировал на его слова. Ведь именно тот, будучи женихом, должен был догнать Гермиону и не дать ей совершить глупость. Но глупость ли? Гарри ни капли не сомневался в разумности своей подруги, он слишком хорошо её знал. Значит, было что-то, что он либо не знал, либо упускал из вида. Что-то чрезвычайно важное.
Он ведь почти догнал её. Если бы не драгоценные секунды, потраченные на выпутывание из хватки Джинни и попытка привести в чувства Рона, он бы успел… Если бы…
Беспокойство за близкого человека овладело им в полной мере. Он помнил, как влетел обратно в церковь, схватил за грудки Рона, пытался выяснить, что произошло, но тот действительно был не в курсе и пребывал в не меньшем шоке, чем сам Гарри. Ошарашенная Лаванда, с неожиданно вручённым букетом, опустилась на лавку около выхода, явно не понимая, что произошло. Гарри даже стало жаль её. В данный момент она напоминала нашкодившего котёнка, ждущего наказания.
Джинни что-то кричала, указывая на церемониального служащего, но Гарри не слышал. Он быстро отыскал в толпе приглашённых Кингсли и потребовал подключить авроров к поиску Гермионы, но не получил одобрения.
— Гарри, у девушки предсвадебный мандраж. Нервы сдали. Успокоится и вернётся. Это не повод срывать с мест и так немногочисленных стражей порядка, — заявил министр, похлопывая его по плечу.
Мистер Уизли топтался около плачущей жены, Рон схватил с подноса бокал шампанского и тут же осушил его. Гарри в панике вертел головой, пытаясь сообразить, куда же могла отправиться его лучшая подруга. Он даже на какое-то время позабыл и о своей собственной невесте, пока та не напомнила о себе звонкой пощёчиной. У всех на глазах.
Гарри впал в ступор. Уже позже состоялась не особо приятная сцена на Гриммо, где Джинни озвучила ему своё недовольство. Прошла неделя с того злополучного дня, а он всё ещё помнил каждое колкое слово. Помнил, но не понимал, почему ничего не чувствует. Он же любил её, мечтал жениться и провести с ней остаток жизни: мирной, спокойной, без всяких там Волан-де-Мортов, наконец. Но, судя по всему, он действительно был проклят и не заслуживал счастья даже после долгожданной победы.
— Джинни, пожалуйста, успокойся, — Гарри в очередной раз попытался схватить невесту за руку, но та дёрнулась словно дикая кошка и зашипела.
— Опусти! Не смей прикасаться ко мне!
— Ты… ты… ты опозорил меня! Выставил посмешищем! Идиоткой! — она толкнула его в грудь и принялась прямо руками запихивать вещи в небольшой чемодан. Туда полетела и свадебная фата и весьма эротичный комплект белья, который планировался для первой брачной ночи.
— Но что я должен был сделать?! — Гарри вцепился в собственные волосы. — Что?
— Издеваешься? — медовые глаза Джинни презрительно сощурились. — Ты должен был остаться со своей невестой, а не бежать за чужой!
— Гермиона! Гермиона! Тошнит от одного упоминания её имени!
— Джин, прекрати! — Гарри всё-таки поймал её и тряхнул за плечи. — Она…
— Она специально все это устроила, до тебя это не дошло?! Сорвала нашу свадьбу! Выставила Рона полным дураком и исчезала, чтобы вы ноги в кровь сбили, разыскивая принцессу!
— Ты не в себе. Замолчи! — прошипел Гарри. — Ты же сама видела, что Лаванда…
— Да плевать на Лаванду! Ну примчалась и хрен с ней! Мало ли, с кем там мутил раньше мой братец. Гермиона, между прочим, была в курсе! Это прошлое, понимаешь?
— Раз Гермиона это сделала, у неё была причина, и я должен её узнать! — вспылил Гарри, у которого голова и так шла кругом.
Самый долгожданный день жизни обернулся сущим кошмаром. Откровенно говоря, Гарри так устал при подготовке к этой свадьбе, что уже был рад, что это, наконец, закончится, и они с Джинни спокойно переедут на Гриммо, где заживут счастливо подальше от миссис Уизли. Гарри любил эту женщину, она относилась к нему, как к сыну, но последнее время её стало чересчур много в его жизни.
После победы он хотел одного — покоя. В Норе же добиться этого было практически невозможно. Первый месяц все оплакивали Фреда, а Гарри сходил с ума от разъедающей нутро вины. Он даже выдохнул, когда миссис Уизли взялась за организацию двойной свадьбы. Идея переженить всех до начала нового учебного года хотя бы немного отвлекала её от пережитого горя.
Гарри с Гермионой даже возразить не успели, как оказались втянутыми в эту круговерть свадебной подготовки. Приглашения, списки гостей, выбор нарядов и ещё куча каких-то планов, от которых кружилась голова. Но зато переживания о погибших немного притупились. Рефлексировать и заниматься самобичеванием времени не оставалось. И Гарри решил, что всё к лучшему. К тому же Джинни кружила голову, и он не мог дождаться, когда же она окончательно станет во всех смыслах его. Ведь не мог же он затащить в постель младшую сестрёнку лучшего друга, не взяв на себя обязательств. Хотя сама Джинни, судя по всему, была бы вовсе не против подобного поворота событий. Но раз уж свадьба была не за горами, то все смиренно решили подождать и сделать всё по правилам.
Кикимер привёл в порядок дом на Гриммо, куда были перевезены вещи будущей миссис Поттер, хотя и жили они пока в Норе. И вот теперь Джинни демонстративно закидывала свою одежду обратно в чемодан.
— Конечно! Сначала я ждала, пока ты болтался с ней в палатке непонятно где, а теперь я должна ждать, пока ты будешь её разыскивать?! Она когда-нибудь оставит нас в покое? Пусть уже катится хоть к кентаврам в Запретный лес!
— Джинни! Гермиона — моя лучшая подруга! Без неё я бы не выжил, я должен хотя бы узнать, что с ней всё в порядке.
— О… не беспокойся! С ней точно в порядке! А ты не хочешь узнать, как чувствует себя Рон после всего?! Или я?! А мама, которая все силы положила на эту свадьбу?! И это ведь ещё не считая того, что напишут в прессе… — Джинни смахнула слезу, размазав тушь по лицу, захлопнула чемодан и потащила его по лестнице прямо к камину.
— Да подожди же ты! Мы с Роном отыщем Гермиону и организуем свадьбу ещё лучше этой! Джинн…
Она не хотела ничего слышать и понимать. Джинни Уизли знала себе цену. Она была красивой, популярной и имела множество поклонников. Ну почему именно чёртов Гарри Поттер ни во что её не ставил?! Она устала быть мудрой, не высказывать недовольства, не возмущаться, не истерить, не покушаться на святое. Она старалась изо всех сил явно не для того, чтобы Гарри Поттер оставил её у алтаря, на глазах у всех приглашённых кинувшись догонять свою ненаглядную подругу.
И каждый раз, как Гарри произносил имя Гермионы, Джинни Уизли ощущала, как внутри неё просыпается огромный ревнивый дракон, пусть даже Гермиона и была невестой её брата. С одной стороны, Гарри, вроде бы, никогда не интересовался ею, как девушкой, с другой же, что-то не давало Джинни покоя. На этот раз она не хотела спускать всё на тормозах. Она хотела проучить его, хотела сделать больно, хотела напугать. Пусть даже тот самый Гарри Поттер, герой волшебного мира, знает, что может её потерять.
Джинни решительно шагнула в камин и исчезла в зелёных всполохах. Гарри же какое-то время неподвижно смотрел на пылающее пламя. Перед его глазами мелькали кадры сегодняшнего дня. Почему Гермиона так странно посмотрела на него прежде, чем сбежать? Почему плакала?
Мучаясь вопросами, Гарри устало опустился на старое потрепанное кресло и устремил взгляд на кончики своих начищенных свадебных туфель. В них, словно в кривом зеркале, отражалось вихрастое лицо в круглых очках. Гарри казалось, он упускает что-то важное. Гермиона не совершила бы подобный поступок без веской причины. Ревность к Лаванде таковой Гарри не казалось. Его подруга была мудрой и давно переросла обиды шестого курса. Здесь дело было явно в другом, и Гарри вознамерился во что бы то ни стало докопаться до правды.
Но прошла уже неделя, а он не продвинулся в своих поисках ни на шаг. Единственное, что удалось выяснить — пока все пребывали в шоке, Гермиона переместилась в Нору, забрала свои вещи и снова исчезла, оставив лишь короткую записку Рону. Уизли был настолько взбешён, что хотел сжечь её даже не читая, но Гарри отобрал её в последний момент. И даже сохранил.
«Дорогой, Рон. Вряд ли ты когда-нибудь простишь меня, но знай, я не хотела тебе зла. Ты достоин лучшего. Прошу, не сердись на Лаванду, она на самом деле тебя любит. Не ищи меня. Мне действительно жаль, что я позволила этому зайти так далеко и не остановилась раньше. Извинись за меня перед мистером и миссис Уизли. Мне действительно ужасно стыдно, но так будет лучше. Для всех».
Гарри перечитал её миллион раз, пытаясь увидеть разгадку между строк. Но та упорно ускользала от него. Ему Гермиона ничего не написала, видимо, торопилась или не сочла нужным. И это отчего-то задевало Гарри побольше прилюдной пощёчины Джинни и последующей ссоры.
Глава 2. Виктор Крам
Ровно через десять дней и двадцать два часа он получил письмо из Австралии. Несколько скупых строчек, но, благодаря им, от сердца отлегло. Радовало то, что подруга хотя бы жива, здорова и в относительной безопасности. Она извинилась за свой спонтанный поступок и сообщила, что занимается восстановлением отношений с родителями. По поводу возвращения информации не было, отчего Гарри заметно приуныл.
Он впрямь сбился с ног, пытаясь разыскать её. Даже примирение с Джинни отошло на второй план. Наверное, где-то глубоко Гарри надеялся, что его невеста просто успокоится и всё поймет, таким образом и проблема разрешится, и их глупая ссора забудется. Но не тут-то было. В этот раз Джинни продолжала упорно держать оборону.
Гарри быстро написал ответ, где как раз и задал все интересующие его вопросы. В конце концов, они с Гермионой всегда были особенно близки, и он надеялся, что дождётся откровенных ответов. Причина её странного бегства со свадьбы продолжала волновать его больше личных отношений, которые в данный момент висели на волоске.
Джинни упорно с ним не разговаривала. Рон так сначала вообще ушёл в запой на несколько дней, а затем заявил, что никогда не простит Гермиону и не хочет её больше видеть. Гарри против своей воли оказался между двух огней. С одной стороны — семья Уизли, к которой он был бесконечно привязан, с другой — Гермиона. Он помнил, чем она пожертвовала ради того, чтобы отправиться с ним за крестражами. Знал, что не выжил бы без её знаний, веры, поддержки.
Гарри просто сломал голову, как же вернуть всё на свои места. В голове мелькали мысли метнуться в Австралию и просто притащить подругу обратно. Там, глядишь, и Рон остынет, и она всё объяснит… Но… Было слишком много этих самых «но». Её личные мотивы, которые так и оставались для него загадкой, слёзы на её лице и её семья. Грейнджеры на данный момент находились в Австралии, и Гарри молил Мерлина, чтобы у Гермионы получилось вернуть им память и помириться с ними. Он и так был слишком во многом виноват. Совесть беспощадно напоминала, что именно из-за него подруга осталась без родителей, и это буквально убивало Гарри, всегда мечтавшего о семье.
Была ещё и третья сторона. Скандальные статьи во всех магических изданиях по поводу сорванной свадьбы героев волшебного мира. Это как раз было то, что мало волновало самого Гарри, но доводило до слёз миссис Уизли. Как-то раньше не представлялось, что обычные бытовые проблемы могут взрывать мозг похлеще противостояния с Волан-де-Мортом.
Гарри ещё не знал, что в следующем письме действительно получит ответы на все свои вопросы. Однако причиной этого была вовсе не откровенность лучшей подруги, а одна роковая случайность.
Виктор? Что…? Какого…? Гарри чертыхнулся себе под нос и ещё раз пробежался глазами по конверту, полученному из Австралии. Он был адресован ему. Гермиона там что, с ума сошла? Или солнечный удар схлопотала под жарким австралийским солнцем?
Гарри дёрнулся, но всё-таки вернулся к злополучному письму.
«Дорогой Виктор. Я, право, удивлена, что до тебя так быстро дошли данные новости и очень благодарна за поддержку и тёплые слова. Мне сейчас действительно нелегко, а поделиться сильно не с кем…»
Ну это уже ни в какие ворота не лезет! Не с кем, значит?! Гарри швырнул пергамент на стол, понимая, что данный текст писался вовсе не ему. Конечно, ему было невдомёк, что всему виной был Живоглот, который поигрался со свёрнутыми письмами, пока Гермиона отвлеклась на телефонный звонок из клиники, где находились Грейнджеры. Хозяйка после разговора была немного расстроена и просто на автомате запечатала письма в конверты, отправив те на следующий день. Один — лучшему другу. Другой — Виктору Краму, который, как только узнал о сорванной свадьбе, тут же вышел на связь с достаточно привлекательными предложениями.
Читать чужое письмо было подло и низко, но пальцы снова потянулись к злополучному пергаменту. В конце концов, Гермиона же сама ему его отправила!
«Родители пока в клинике. Колдомедики обещают сделать всё возможное, но, как оказалось, стереть воспоминания гораздо проще, чем восстановить, и делать это нужно очень аккуратно.
Я благодарю тебя за приглашение — всегда хотела посетить Болгарию, но сейчас правда нет возможности уехать. Я должна быть здесь, пока родителей не выпишут.
О дальнейших планах пока не думала. Если честно, голова просто идёт кругом. Однако, я не хочу внушать тебе ложной надежды или обманывать. Один раз я уже поступила так с хорошим парнем, о чём сейчас сильно жалею. Ты правильно заметил, что раз я убежала со свадьбы, то значит не люблю Рона, но это вовсе не значит, что моё сердце свободно. Оно всегда было занято другим человеком…»
Гарри сглотнул и нервно смахнул со лба выступившие капельки пота. Его пульс казался бешеным, будто бы он улепётывал от венгерской хвостороги. Пальцы задрожали. Что за чертовщина? Кого могла любить его подруга все эти годы? Он помнил её детскую увлечённость Локонсом, а дальше… Дальше всегда был только Рон. Или же он что-то упустил? Был настолько невнимательным?
Гарри поправил очки и снова вернулся к тексту письма. Совесть давно заткнулась и сейчас даже сам Волан-де-Морт не смог бы помешать ему узнать правду.
«Я и сама долгое время не хотела признавать, что безумно влюблена в лучшего друга…»
Ебать! Что за ребусы?! То пишет, что не любит Рона и убегает со свадьбы, то… И тут до Гарри медленно, но верно докатился смысл происходящего. Ноги подкосились, и он практически рухнул в кресло, едва не выронив из липких пальцев пергамент. Это не могло быть правдой! Не могло… Он точно что-то не так понял! Глаза Гарри тут же метнулись к следующим строкам.
«Да, я действительно люблю Гарри. Люблю больше собственной жизни, больше своей семьи, больше всего, что мне было когда-либо дорого. Я очень ценю нашу дружбу и не хочу потерять хотя бы её, поэтому никогда не скажу ему об этом, тем более сейчас. Я и так испортила ему свадьбу. Надеюсь, они с Джинни быстро исправят этот момент и будут счастливы.
Я не знаю, вернусь ли когда-нибудь в Англию, смогу ли снова взглянуть ему в глаза. Чувствую себя ужасной бесхребетной лгуньей. Предательницей. Трусихой. Но теперь я не знаю, смогу ли находится там, не испытывая ревности. Я слишком долго прятала это внутри себя, но рано или поздно всё тайное вырывается наружу. Сначала мы были детьми и всякие влюблённости казались мне глупостью. Потом, на войне, стояла задача выжить и спасти Гарри, и я тоже сильно об этом не задумывалась. К тому же, он никогда мной не интересовался, а я достаточно умна и практична, чтобы строить песочные замки и надеяться, что они выстоят при приливе. Я никогда не варилась в глупых мечтах, у меня были планы на каждый шаг своей жизни. Сейчас же наступила неопределённость».
Гарри откинул голову назад и закрыл глаза. Правда, такая вожделенная ещё недавно, теперь буквально вспарывала ему вены тупым ножом. Он до сих пор не верил, что его можно полюбить на самом деле. Джинни… Да, Джинни была влюблена в него с детства, считала каким-то идолом, героем, совершенством… Гарри на самом деле не был уверен, что она любит его настоящего, но так хотел забыться и испытать это сладостное чувство, что решил не докапываться до истины.
Другое дело — Гермиона. Уж она-то знала его как облупленного. Видела любым. Слабым, разбитым, побеждённым. Не раз испытывала на себе цену его вспыльчивости и ошибок. Она дружила не с героем волшебного мира, а с простым парнем по имени Гарри, который слишком разнился с тем образом, что рисовали в книгах о нём. Нет, Гермиона не могла его любить. Она ведь действительно такая… Такая умная, целеустремлённая, красивая, чёрт возьми! Да Гарри в сравнении с ней порой чувствовал себя настоящим балбесом. Но письмо в его руке вовсе не походило на шутку.
«Ты замечательный человек, Виктор. Ты интересен, умён и мудр. На самом деле мне бы очень хотелось выкинуть из сердца эту бестолковую, никому не нужную влюблённость и впустить туда другого человека. Будь это так просто, я бы завтра примчалась к тебе в Болгарию. Но, боюсь, это чувство слишком глубоко проросло во мне. Я не хочу снова бежать от себя, делая больно другим людям. Рон достоин большего. Он заслуживает того, чтобы его любили. И ты тоже. Я не готова лгать ни тебе, ни себе. Надеюсь, ты поймёшь меня и, возможно, даже останешься другом по переписке.
С уважением и благодарностью, Гермиона Грейнджер».
Гарри наконец разжал пальцы, выронив пергамент. Тот заскользил по полу, подгоняемый тёплым ветерком, залетевшим в открытое окно. Взгляд Гарри устремился в одну точку, сердце бешено колотилось, в голове царила вакханалия мыслей, картинок, образов, воспоминаний.
Он помнил их первое знакомство в поезде. Свои сломанные очки и умелое заклинание, произнесённой девчонкой-зазнайкой. Битву с троллем в туалете для девочек. Бесконечные разговоры в гостиной Гриффиндора, крепкие объятия… Все те моменты, когда она обрабатывала его раны, плакала, поддерживала, шла следом туда, куда ни один нормальный человек в здравом уме и шагу не сделает.
Гарри тяжело вздохнул, снял очки и растёр уставшие глаза, которые защипало от внезапно выступивших слёз. Он действительно был слеп. И эту слепоту не могли исправить даже самые сильные линзы.
Обрушившаяся на голову правда всё ещё не укладывалась у него в голове. Такая ошеломляющая, неожиданная и… прекрасная.
Гермиона окинула скептическим взглядом свои тыквенные кексы, которые больше напоминали бесформенные лепешки. Н-да… Готовка никогда не была её коньком. Она отломила кусочек, сунула в рот, сморщилась и выплюнула. На вкус это было ничуть не лучше, чем на вид. Лучше заказать доставку из закусочной и не мучиться.
Она швырнула противень в раковину и нахмурилась. Почему она может справиться со сложнейшими зельями, но при этом абсолютно беспомощна перед какими-то кексами?
Неожиданный стук в дверь заставил её вздрогнуть. Гостей Гермиона не ждала, родители до сих пор были в больнице, кого там кентавры принесли под вечер? Она бросила на спинку стула кухонное полотенце, проверила наличие в кармане палочки — на всякий случай — и, резко отворив дверь, вцепилась в неё обеими руками, забыв про дыхание.
Гость так же замер, жадно всматриваясь в её лицо, по которому тут же пополз предательский румянец. Они не виделись около месяца. Всего месяц, но почему-то Гермионе показалось, что друг заметно возмужал. Или же просто ему так шла белая рубашка, верхние пуговицы которой были небрежно расстегнуты, открывая загорелую шею и грудь. Совсем ведь не по погоде… По лицу хлестал довольно холодный ветер, заставляя волосы Гарри смешно топорщиться, вставать дыбом, словно шерсть у напуганного котёнка.
Ноги предательски подгибались, а слова застряли комом в горле. Его глаза, нереально яркие, напоминающие изумруды, казалось, сейчас прожгут в ней дыру. Сначала, не моргая, он изучил до боли родное лицо, затем переключился на побелевшие пальцы, которые буквально приросли к двери. Гермиона была уверена, что, если разожмёт их, просто рухнет на пол от переизбытка чувств. До появления лучшего друга на пороге её дома она готова была поклясться, что при желании сможет держать себя в руках и даже, возможно, когда-нибудь вернётся в Британию, где они продолжат дружеское общение. Как же она ошибалась… Не хотела она с ним дальше дружить. Совсем не хотела.
Девичья фантазия тут же пустилась в пляс, рисуя ей привлекательные картины того, чего бы ей хотелось. Мерлин, да откуда же в её голове столько неподобающих мыслей?! Она же приличная девушка! Девственница ещё! С Роном о таком до свадьбы и не помышляла, сколько бы тот не настаивал. А вот Гарри и настаивать бы не пришлось. Лишь разок проявил бы свою пылкость, которая порой просыпалась в нём в самые неожиданные моменты, и она бы не устояла…
«Господи! Дыши, дыши!» — хотелось закричать Гермионе самой себе. Ведь если так откровенно пялиться на него, он же всё поймёт. И, вообще, сколько они уже вот так разглядывают друг друга? Казалось, прошло несколько часов.
— По-моему, ещё пару минут на этом ветру и тебе придётся отпаивать меня бодроперцовым зельем, — наконец, произнёс Гарри, так и не отводя взгляда от её лица.
— О! Да. Прости, — Гермиона сделала шаг назад. — Заходи. Просто я не ждала тебя.
Хлопнула дверь и теперь они оказались вдвоём в замкнутом пространстве. Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь к объяснениям. Ведь он же за ними явился, правда? Нужно было что-то сочинить на ходу. Что-то, во что Гарри поверил бы и не стал бы докапываться до истины. Господи! Это было так трудно, ведь никогда ранее врать ему не приходилось. Она ведь и сама умела чуть ли не мысли его читать порой, да и друг мог быть очень проницательным, если хотел.
Гарри и сам не знал, с чего начать разговор. Право сказать, он очень соскучился и кучу всего передумал за последние дни. Даже ездил объясниться с Джинни. Не помириться, а именно попрощаться окончательно, чтобы она не держала на него зла. Прощание вышло не очень мирным, пришлось улепётывать от её летучемышиного сглаза. Но, зато, Гарри теперь чувствовал себя свободным. И, наконец, имел в голове новую цель. Жизнь больше не казалась ему серой, скучной и бессмысленной. Удивительно, но именно подобные эпитеты приходили ему на ум после победы. Сейчас же, глядя в до боли родное лицо, Гарри чувствовал, как всходит солнце там, где ещё недавно была вечная мерзлота. Как на выжженной потерями и разочарованиями душе даёт первые ростки надежда на что-то действительно хорошее. Как появляется вера в то, что он всё-таки не проклят окончательно и ещё может найти то, к чему он стремился всю сознательную жизнь. Ведь та самая любовь, по которой он изголодался, живя с ненавистными родственниками, к которой тянулся и искал во всех Уизли, Сириусе, да даже в том же Дамблдоре, была совсем рядом. Всегда.
— Я должен вернуть тебе это, — наконец произнёс он, протягивая ей свёрнутый пергамент.
Гермиона непонимающе вскинула брови. Что не так с её письмом? Оно было слишком сухим или неинформативным, раз он решил не писать ответ, а явился лично в Австралию? Но когда её взгляд зацепился за верхнюю строчку, где её почерком было выведено «Дорогой Виктор» сердце Гермионы на мгновение перестало качать кровь. Этого не могло случиться! Нет! Ей кажется! Точно кажется!
Она подняла глаза на Гарри, который внимательно изучал её реакцию, а затем снова переключила внимание на письмо и судорожно всхлипнула, прикрывая рот ладошкой. Хотелось убежать, исчезнуть, просто рассыпаться на молекулы и испариться. Как такое могло произойти? Как? Её мозг усиленно искал ответы, но не находил их. И Гермиона поняла, что сейчас разрыдается.
— Ты… ты прочёл это? — упавшим голосом произнесла она, уже понимая, что услышит в ответ.
— Да, — кивнул Гарри. — И я весьма огорчён, что ты доверяешь какому-то Виктору больше, чем мне.
Она резко развернулась, намереваясь хотя бы скрыться в соседней комнате. Нет, она точно не готова сейчас к подобным объяснениям. Гермиона с радостью бы трансгрессировала прочь, но в подобном состоянии был велик риск расщепления. Однако, побег не удался. Гарри быстро вцепился в её руку и потянул на себя.
— Отпусти, — умоляюще пропищала Гермиона, пряча глаза в пол. Она больше не могла смотреть на него. — Дай мне сохранить хоть остатки самоуважения, пожалуйста… Гарри, ну… Или я сейчас всыплю тебе за чтение чужих писем!
— Ты сама мне его прислала, — парировал он, притянув её настолько близко, что она почти что уткнулась лицом в его рубашку.
Всё, она сейчас точно разрыдается, как какая-то Чжоу или плакса Миртл. Но последняя нелепая попытка вырваться закончилась тем, что Гарри окончательно прижал её к себе, заключая в крепкие и такие родные объятия. Гермиона захныкала, ненавидя себя за слабость, тупость и невнимательность. Вот что она натворила? И как теперь выпутываться из всего этого? Только жалости со стороны Гарри ей не хватало!
— Дурёха, — произнёс Гарри, уткнувшись лицом в её волосы, пахнущие чем-то цитрусовым. — Я-то думал, из нас двоих тупой только я…
Она не понимала, к чему он клонит. Да уже и не важно. Стиснула его до боли в ребрах в ответ и продолжила плакать. В конце концов, она безумно соскучилась за этот месяц, а объятия Гарри всегда были её маленькой слабостью.
— Ты не очень-то рада меня видеть, судя по реакции, — прошептал он, нежно поглаживая спину, и Гермиона отметила, что в этом жесте было гораздо больше интимности, чем обычно. Гарри всегда был весьма сдержан в прикосновениях. Или она просто фантазирует?
— Дурак! — пробубнила она, не собираясь отстраняться. Мало ли когда ещё удастся обнять его вот так. До неприличия сильно. Будь тут Джинни, не избежать бы ей летучемышиного сглаза.
— Дурак, — согласился Гарри. — Но у меня есть оправдание, я не очень разбираюсь в любви, на самом деле. Видишь ли… не было перед глазами достойных примеров.
— Думаю, Джинни вполне достойный пример, — Гермиона нашла в себе силы высвободиться из столь желанных объятий и растёрла лицо ладонью, смахивая слёзы. — Прости, что и твою свадьбу испортила. Я не хотела, правда. Просто… Я увидела, как Лаванда смотрит на Рона и поняла, что я никогда не буду так на него смотреть. Мне лучше держаться от него подальше. Да и от тебя тоже…
— Мы расстались с Джинни. Окончательно. — Гарри продолжал с силой сжимать её предплечье. Его пальцы были длинными, красивыми и горячими, несмотря на то, что она и сама пылала похлеще Адского пламени.
— Потому что я тоже никогда не буду смотреть на неё так, как на тебя.
— Что? — ошалела Гермиона. — Нет! Бред! Ты… ты меня жалеешь, да?! Гарри, не надо делать из меня идиотку! Я видела, как ты смотришь на меня и как на неё. Я же просто пустое место, свой парень… А Джинни… Да ты раздеваешь её глазами каждый раз!
Она вздёрнула носик и, набравшись смелости, перехватила его взгляд. Всё-равно гордость уже растоптана, карты раскрыты, юлить и отпираться бессмысленно. И, увидев в его глазах настоящий огонь, она теряется, замолкает и судорожно стискивает в кулак его рубашку, грозясь оторвать пуговицы. Он ведь никогда не смотрел на неё так! Забег мурашек проносится по коже, ноги становятся совсем ватными — ведь между ними было всякое, но подобное откровение выходило за пределы дружбы. Или ей кажется? Фантазия разыгралась? Мечты расплавили мозг?
Гарри же тем временем усмехается, так знакомо, ведь его мимика давно изучена ею вдоль и поперёк, проводит пальцем по её щеке, осторожно оглаживает скулу, откидывает назад выбившийся локон и наклоняется. В глазах темнеет, и Гермиона закрывает глаза.
И, ощутив его губы на своих, понимает, что всё сделала правильно. От одного лёгкого касания её мир заиграл новыми красками. Рону не хватило бы жизни, чтобы заставить её испытать подобное. Она обнимает его за шею, притягивая к себе, отчаянно ловит своими губами его губы, отвечает с такой пылкостью и страстью, существование которой в себе и не подозревала.
Гарри же, наткнувшись на подобную реакцию, окончательно теряет голову, позволяя себе нешуточно увлечься. И как он раньше не подумал, что целовать Гермиону будет настолько упоительно? Они ведь всегда прекрасно дополняли друг друга абсолютно во всём, так почему же именно эта сторона так старательно им игнорировалась?
Две стороны одной медали. Два идеальных пазла. Настолько разные и, одновременно, похожие. Её признание что-то всколыхнуло в самой глубине его личности. За шоком пришло понимание, а затем долгие часы одиночества на Гриммо заставили его осознать и всю степень скучания, и их близости, и её несомненной нужности. Джинни затрагивала в нём определённые струны, заводила, волновала, но мог ли он представить без неё свою жизнь? Мог… Глупо было бы это отрицать.
Гермиона же была неотделимой частью его самого. Гарри ведь тоже любил её, только сам не понимал как именно. Вовсе не как сестру. Подобную чушь он брякнул тогда Рону, чтобы друг лишний раз не надумывал лишнего и не злился. Святой Мерлин! Чтобы окончательно разобраться во всей этой круговерти эмоций нужно было всего раз её поцеловать. Один раз… И всё моментально встало на свои места. Стало просто и понятно.
Его губы действуют всё настойчивее, даже грубее, но Гермиона не только не тормозит его, а наоборот — с лёгкостью подхватывает новую игру. Руки опускаются чуть ниже спины. Он с трудом сдерживается, чтобы не подхватить её под бёдра и не усадить на ближайший стол. С Гермионой вовсе не страшно. Не страшно показаться неопытным, неумелым или сделать что-то не идеально. Не страшно ошибаться, не страшно быть собой. Страшно только одно… Не понять этого вовремя, запутаться, свернуть не в ту сторону и сделать неверный выбор.
Великий Мерлин! Вознагради Лаванду и Виктора за подаренное озарение!
Когда возбуждение доходит до пика, и Гарри почти теряет контроль, он останавливается. Дышит тяжело и сбивчиво. Смотрит в её карие глаза с расширенными от возбуждения зрачками и улыбается. По-мальчишески счастливо, словно ребёнок, нашедший настоящий клад.
— Ты всё ещё думаешь, что я не хочу тебя раздеть? — игриво подмигивает он, глядя на слегка припухшие зацелованные губы.
Гермиона снова вспыхивает, хотя думала, что больше краснеть уже невозможно. Но он действительно теперь смотрит на неё абсолютно по-другому. Так, что даже в своих достаточно скромных брюках и рубашке она чувствует себя почти голой.
— Точно дурак, — улыбается она и тянется за новым поцелуем, уже понимая, что ещё немного и она сама стащит с него одежду.
В течение следующего года магам было что обсудить и о чём посплетничать. Знаменитый Рональд Уизли получил повышение в аврорате и сделал предложение Лаванде Браун, для которой он всегда был героем, каковым и хотел себя ощущать. Джинни Уизли прошла отбор в одну из лучших квиддичных команд и колесила по миру. Ходили слухи, что она завела роман с самим Виктором Крамом, и теперь все с нетерпением ждали официального подтверждения.
Имя Гарри Поттера не раз мелькало на первых полосах газет с разными заголовками. Правдивыми и не очень. Порой даже весьма странными, но его это ни капли не волновало. Они с Гермионой поженились через несколько месяцев после выписки её родителей из больницы. Эта свадьба очень сильно отличалась от предыдущей: и подготовка была не столь выматывающей, и гостей намного меньше — только самые близкие. Но те ощущения, взгляды, клятвы, касания рук и первый поцелуй в качестве мужа и жены они безусловно запомнят на всю жизнь. Несомненно долгую, наполненную прекрасными эмоциями, семейным теплом и светом. Потому что…
После всего, через что им удалось пройти, они прекрасно понимали ценность приобретённого счастья и никому не позволят его разрушить.