Венок из одуванчиков
Автор: Azulaja
Серёжа обожает весну — с каждым днём пробирающий до костей холод всё реже мешает спать, и можно не сжиматься в комок и не кутаться под одеялом и пледом в потёртый свитер. Природа просыпается, щебечут птицы, солнце уже греет, но нос ещё не сгорает в первую же минуту, как летом, а главное — распускаются листья и цветы.
Олег весну терпеть не может, особенно позднюю. Он не помнит ни одного года, когда мог спокойно дышать майским воздухом — постоянный насморк не даёт проходу. Помнится ещё, на свой первый юбилей Олег решил полакомиться апельсином — от одного ломтика ничего же не будет — и начал задыхаться, синея на глазах. Обидно было, конечно, провести праздник в больнице, но ещё обиднее, как тонко подметил врач, было бы умереть прямо в день рождения. Нельзя было не согласиться — спасти Олега удалось только благодаря быстрой и правильной реакции взрослых, сразу же вызвавших скорую.
С наступлением апреля Олег становится всё мрачнее, предвидя долгие мучения, а Серёжа улыбается всё шире и каждый день бегает во двор детдома — или в соседний парк, если отпускают — посмотреть, не проклюнулась ли наконец молодая травка. Олег всегда ходит с ним. Он не может оставить Серёжу одного ни на минуту — а вдруг что? — поэтому лишь вздыхает, тщательно умывается перед прогулкой — и обязательно после, только это помогает от пыльцы — и догоняет друга, которому не терпится гулять.
Олег ненавидит весну, но обожает видеть искреннее детское счастье в этих улыбающихся голубых глазах. Ради Серёжи он, кажется, готов на всё: избить, убить, даже умереть (правда, пока приходилось только пару раз отлупить трёх особо обнаглевших хулиганов, остальным было достаточно сурового взгляда), а уж насморк потерпеть — и вовсе дело плёвое.
Бесспорно, серёжин любимый день наступает, когда большая поляна в парке окрашивается в золотисто-жёлтый — распускаются в первый раз одуванчики. Это его любимые цветы — никому не нужные сорняки, которые несмотря ни на что дарят всем прохожим свой свет и хорошее настроение. В этом году поляна желтеет семнадцатого мая — в день рождения Олега. Обычно в праздник друзья не ходят гулять — именинник сам придумывает, чем заняться, но сегодня Серёжа так жалобно смотрит на него — ещё утром заметил одуванчики в окно спальни — что Олег не может устоять.
— Эх, ладно, в конце концов, традиция есть традиция, Серый, — говорит он и идёт собираться.
— Спасибо! — Серёжа догоняет его, порывисто обнимает со спины, и Олег улыбается — вот оно, счастье.
Они выбегают из здания, держась за руки. Серёжа заразительно смеётся, и от этого у Олега сердце бьётся часто-часто.
В парке Олег привычно садится на скамеечку подальше от цветущих деревьев, и наблюдает за другом, который с разбегу ныряет в золотое море. Серёжины длинные волосы, сегодня завязанные в хвостик, гармонично и в то же время ярко смотрятся на фоне одуванчиков. Он как маленькая лисичка в пшеничном поле. Олег пытается представить себе хмурого волчонка и лисёнка с искринками в глазах, играющих в догонялки между колосьев, и тихо хихикает — чего только ни рисует воображение.
Радостное «с днём рождения» отвлекает от мыслей. Перед ним стоит Серёжа и держит в руках что-то жёлтое и круглое.
— Я тебе венок из одуванчиков сделал, это подарок. Можно надену?
— Конечно! Очень красиво получилось, у тебя настоящий талант, — Олег слегка наклоняет голову, чтобы Серёже было удобнее. — Ну как я?
— На принца похож, ну или на рыцаря. Тебе идёт, — улыбается друг.
— Сейчас, только немного поправлю сзади.
Олег встаёт со скамейки и разворачивается к Серёже спиной. Пока тонкие пальцы копошатся в прядях, он чувствует, что нос закладывает, а глаза начинает противно щипать. Олег трёт лицо и тут же понимает, что зря — на ладонях пыльца, он ведь потрогал «корону» у себя на голове.
— Готово! Дай на тебя посмотреть, — Серёжа обходит его, а Олег старательно делает вид, что всё хорошо — не стоит расстраивать друга своей аллергией.
Восхищение на серёжином лице сменяется тревогой.
— Олег, что с тобой? — взволнованно спрашивает он.
— Ничего, Серёж, я в порядке, — Олег улыбается, но получается неискренне, да и слёзы выдают.
— В каком порядке, ты весь красный…
— Это толстовка, а не я, — отшучивается Олег.
— Аллергия, — больше смысла всё отрицать нет, и Олег смущённо отводит взгляд.
— На одуванчики? — Серёжа, кажется, готов заплакать — ему больно видеть страдания друга.
— Не только на них, — Олег пытается хоть как-то исправить положение и усмехнуться, но воздуха вдруг отчаянно не хватает. Он падает на скамейку, силясь вдохнуть глубже — не получается. Испуганный Серёжа расплывается в рыжее пятно, на краю сознания эхом раздаётся вскрик. Все чувства стремительно схлопываются в одну пульсирующую точку, а потом взрываются ярким светом, резкими запахами, громкими звуками.
Олег приоткрывает один глаз и тут же его закрывает — неприятно. Делает глубокий вдох, заходится в сухом кашле — кольнуло в горле. Рядом слышится облегчённое «живой!», затем — тихие всхлипы. Запястья мягко касаются пальцы.
— Живой, куда ж я денусь? — шёпотом заверяет Олег.
Он открывает-таки глаза, хотя всё ещё щурится, и видит заплаканного Серёжу, склонившегося над больничной постелью. Олег поднимает руку и аккуратно стирает слёзы с его щеки.
— Я так испугался, Олег, — Серёжа нервно сжимает его ладонь. — Ты весь покрылся красными пятнами, а потом упал на скамейку, как будто тебя кто-то за ниточку держал и отпустил, и захрипел. Я думал…
— Тихо, Серый, всё обошлось, — Олег приподнимается и обнимает дрожащего Серёжу. — Я так просто не сдамся. И знаешь…
— Я чувствую, что умру как-то по-особенному. Но задохнуться от аллергии — слишком слабо для меня, мелко. Вот героически пожертвовать собой — это да, это мой масштаб.
— Олег, давай обойдёмся без жертв? — Серёжа отстраняется и умоляюще смотрит на него. — Господи, я ведь тебя постоянно таскал на улицу в самый разгар цветения, ещё и удивлялся, почему тебе неохота.
— Я ведь вижу, что ты улыбаешься только ради меня, а не потому, что тебе нравится. Пожалуйста, не молчи, когда тебе плохо.
— Я постараюсь, Серёж, — честно отвечает он.
— Можешь обещать мне, что ты никогда не умрёшь?