Besos en guerra
Автор: Margosha Kalugina
Им по одиннадцать, и они рубятся в видео-игры до самой ночи. Объедаются попкорном, спорят, кто сильнее, и иногда проверяют это на практике — в основном, конечно, Гусман и Андер, потому что Поло против такого ребячества. Они проводят вместе выходные и каникулы, называют себя «непобедимыми», а потом, когда Поло начинает увлекаться комиксами, «непобедимые» превращаются во «мстителей». Они подбирают себе супер-способности, придумывают, как будут спасать мир вместе, когда вырастут, и даже не подозревают, что попробовать взрослую жизнь на вкус получится только у одного из трех.
Гусман с трудом выбрался из терпких мыслей-воспоминаний и перевел взгляд на большие стеклянные двери, выходящие в сад. На детской площадке, которую они установили в саду пару лет назад и постоянно совершенствовали под возраст дочки, с самого утра развлекалась Моника. И хотя внешне она была идеальным миксом обоих родителей — у нее были большие карие глаза от мамы, каштановые локоны, которые она предпочитала собирать в высокие хвосты или пучки, чтобы они не мешались ей во время самых безумных игр, папина улыбка и россыпь бледных веснушек на щеках — характером она явно пошла в Гусмана. Моника была траблмейкером, не могла сидеть на месте ни минуты и вечно рвалась в приключения. Она была неуклюжей, падала на ровном месте, быстро начинала сердиться, но также быстро и отходила. С ней было нелегко, но Гусман уже не представлял себя без нее — это была какая-то безусловная любовь, о которой он узнал лишь с рождением дочери.
— Я все еще против того, чтобы мы брали с собой Монику, — раздался сзади голос его жены, и Гусман невольно обернулся. Лу, облаченная в черное платье с пышной юбкой, с темной шелковой повязкой на голове, быстро преодолела расстояние от лестницы, ведущей на второй этаж, до кухни. У нее на руках сидел полусонный малыш Адриан, явно недовольный тем, что его куда-то несли. Как и Моника, он мог похвастаться густой каштановой шевелюрой, только глаза у него были светлые, как у папы, и вообще он был маленькой копией Гусмана, и разве что улыбкой напоминал Лу. Кроме того, в отличие от своей старшей сестры, Адриан почти всегда был на чилле. В свои полгода он довольно редко устраивал истерики родителям, без лишних рыданий ездил с ними по делам и вообще был очень удобным ребенком — к величайшему удивлению Лу и Гусмана, которые пережили все круги ада с маленькой гиперактивной Моникой и даже не представляли, что такие спокойные дети существуют.
Гусман поднес к губам сжатый кулачок сына и, поцеловав его, усмехнулся. Адриан лишь флегматично зевнул ему в ответ, едва не выронив изо рта любимую соску. Лу на автомате подхватила ее и, вернув на место, хмуро добавила:
— Ей четыре с половиной, и похороны не место для ребенка.
— Брось, Лу, она уже знает, что такое смерть, и хочет попрощаться со своим дядей, — покачал головой Гусман, отвлекаясь на то, чтобы немного подразнить сына — легко перехватить его за ножку, скорчить смешную рожицу, которая обычно приводила Адриана в восторг и заставляла хохотать, запрокинув голову, — все, что угодно, лишь бы не думать больше о друзьях детства, которые ушли из жизни так рано.
— Она рыдала четыре дня после просмотра «Тайны Коко», — устало напомнила ему Лу, — ты хочешь повторения?
— Я хочу, чтобы она поняла, что смерть — это естественная часть жизни.
— Ты бы понял это в ее возрасте? — Взгляд Лу упал на часы, и она охнула. — Fuck, у нас осталось пятнадцать минут! — Она сделала пару глотков крепкого черного кофе, чашку с которым ей тут же протянул Гусман, и полюбопытствовала: — Твоя мама подъезжает?
— Да, будет через пару минут, — кивнул Гусман и выставил обе руки вперед, — отдай мне его и позавтракай спокойно, — Лу послушно опустила ему на руки малыша и, подойдя к стеклянным дверям, уточнила:
— Нет, она хотела немного поиграть сначала, — усмехнулся Гусман, и Лу тут же распахнула дверь, привлекая к себе внимание дочери. — Моника, завтракать! — крикнула она, и Моника, на мгновение отвлекшись от раскачивания и повиснув на одних веревках, крикнула ей в ответ:
— Мы опаздываем, никаких «пять минут»! — Лу сделала еще несколько глотков кофе и выдохнула:
— Ну хотя бы минуточку! — заканючила она, строя рожицы маме в ответ — у нее была такая живая мимика, она смешно поднимала брови, изображая мольбу на лице. Лу мысленно сосчитала до трех — тупая мантра, которая иногда срабатывала — и терпеливо отозвалась:
— Хорошо, но через минуту ты уже должна сидеть за столом.
Моника радостно улыбнулась и, вдохновившись последней минутой свободы, начала раскачиваться сильнее. Лу, поднеся к губам чашку, невольно вспомнила, как еще несколько месяцев назад они с Омаром сидели на детской площадке и беспечно обсуждали будущее. Моника тогда точно также носилась рядом, только в компании парочки других детей, с которыми успела познакомиться на площадке, и Лу периодически отвлекалась, чтобы проследить за тем, не забралась ли ее дочь слишком высоко и не разбила ли коленки второй раз за день. Омар смеялся, наблюдая за ней, и говорил: «поверить не могу, что скоро мы тоже будем родителями». Они с Андером собирались усыновить ребенка и, естественно, обратились за помощью к Лу, ведь ее отец мог облегчить процедуру усыновления благодаря своим связям в Мексике.
Лу передергивало, когда она думала об этом. Вспоминала, какие счастливые они были, когда все документы уже были собраны, а потом — через гребаных три дня — Андеру вновь стало плохо, и доктора вынесли неутешительный вердикт: «рецидив». Моника услышала это слово в разговоре родителей, и оно показалось ей ужасно смешным. Она засмеялась, но они почему-то не засмеялись в ответ. Сказали, что рецидив — это плохо; значит, что болезнь, от которой дядя Андер страдал в школе, вернулась, причем в более агрессивной форме. Моника спросила, какие таблетки нужно пить, чтобы ее вылечить, и Лу с Гусманом тогда растерянно переглянулись.
Они не понимали, как объяснить Монике это. Нет, она знала, что люди умирают — Гусман рассказывал ей о Марине, и она очень любила слушать истории про свою бедовую тетю — теоретически, где-то в прошлом, но не сейчас, не у нее на глазах. Лу показала ей «Тайну Коко», потому что этот пиксаровский мультик максимально бережно и вместе с тем не так сказочно, как остальные, объяснял тему смерти, но, видимо, это было немного не по возрасту. Моника рыдала и четыре вечера подряд заставляла родителей звонить по FaceTime всем бабушкам и дедушкам, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.
— Ну, как вы тут, дети? — голос Лауры вывел Лу из задумчивости. Родители Гусмана жили всего в получасе езды от них, поэтому Лаура частенько приезжала, чтобы посидеть с Моникой и Адрианом. Она немедленно подхватила на руки внука и улыбнулась: — Кто проведет сегодня все утро с бабушкой? Адриан проведет? — у нее заметно менялся голос, когда она разговаривала с малышами — становился мягче и умилительнее. — А где Моника? — оглядываясь по сторонам, уточнила она.
— Я тут! — Моника, заметив бабушку через стеклянные двери, спрыгнула с качелей и, едва удержав равновесие, на первой космической полетела встречать ее. — Тут, тут, тут! — радостно сообщила она, врезаясь в бабушку и слыша ее смех в ответ. Лаура тут же расцеловала внучку и, пригладив ее слегка растрепавшийся пучок, подняла взгляд на Гусмана с Лу: — Вы вообще уверены, что вам нужно брать Монику с собой? Может, я посижу сегодня с обоими?
Лу выразительно покосилась на мужа — он знал этот ее взгляд в стиле «я-же-тебе-говорила», но только решительно покачал головой в ответ:
— Нет, мам, спасибо, но мы поедем втроем.
— Я хочу проводить дядю Андера, — сказала Моника, смотря на бабушку. — А еще там будут все-все-все из школы мамы и папы, и я хочу со всеми познакомиться!
— Моника, любовь моя, мы уже обсуждали это, — Лу опустилась на корточки перед дочерью и принялась аккуратно поправлять ее прическу. — Мы едем попрощаться с дядей Андером, и это будет совсем не весело. Там нужно вести себя тихо и не подбегать ко всем, как на званых ужинах. Хорошо?
— Ну хотя бы с тетей Карлой можно поговорить?
— Конечно, малыш, — ответил ей Гусман. — Тетя Карла наверняка очень соскучилась по тебе.
— Она твоя любимая тетя? — улыбнулась Лаура, стараясь разрядить обстановку и отвлечь ребят от тяжелой темы.
— Да! — не задумываясь, ответила Моника.
— Кто твой любимый дядя? — продолжала спрашивать Лаура.
— М-м-м… — протянула Моника, пытаясь сделать этот непростой выбор у себя в голове. — Дядя Саму! — наконец, решила она.
— Вот это парочку ты подобрала, — хмыкнула Лу, целуя сына на прощание и протягивая руку навстречу дочери, чтобы она никуда не убежала перед самым выходом из дома.
— Почему парочку? — искренне удивилась Моника, но родители ничего на это не ответили.
Самуэль застегнул последнюю пуговицу на нелюбимой черной рубашке и окинул свое отражение не самым радостным взглядом. Назвать это утро добрым у него бы точно не повернулся язык. Поначалу они были не особо близки с Андером, но после того, как вместе остались на второй год, как-то невольно стали общаться чаще. Они много пересекались вчетвером — с ним, Омаром и Гусманом, — а потом и втроем, когда Гусман улетел за Надей в Нью-Йорк (а четыре года спустя вернулся с Лу и маленькой дочкой; странная была история, но Самуэль старался не заморачиваться и просто радовался за лучшего друга, у которого, вроде, все сложилось отлично).
— Самуэль, ты еще долго? — в дверь ванной раздался дробный стук. — Мне нужно выпрямиться! — в проеме появились спутанные темные кудри, а следом Самуэль через отражение в зеркале увидел лицо своей девушки и едва заметно улыбнулся. Они познакомились с Бланкой полтора года назад — она занималась журналистскими расследованиями для одного довольно известного в Испании СМИ, и ей постоянно требовались консультации от экспертов в разных сферах, но больше всего — в криминалистике и праве. И так как Самуэль, как и мечтал в старшей школе, закончил в итоге юридический, а после, по выражению Лу, «закрутел в адвокатском деле не хуже, чем Джамбаттиста Валли в создании одежды», Бланке посоветовали обратиться именно к нему, когда она работала над очередным журналистским расследованием.
Самуэль был дотошным адвокатом. Он не знал, что именно влияло на это — его врожденная сосредоточенность и серьезность, или тот случай, когда его старшего брата едва не осудили за убийство, которое он не совершал. В школе Самуэль наивно мечтал о том, как будет спасать ребят, вроде Нано. Будет вытаскивать их из-за решетки и, может, даже немного направлять после («ну вы посмотрите на него, просто Сэнди Коэн какой-то!», — фыркала Лу, слушая его рассуждения на общих ужинах, но Самуэль редко понимал ее сериальные отсылки). Реальность, однако, внесла свои коррективы. Делами таких ребят — из бедных районов, тех, у кого не было денег, чтобы обеспечить себе нормальную защиту — занимались государственные адвокаты. Самуэль мог бы пойти по этой дорожке, но, к своему ужасу, уже в университете понял, что амбиции и желание хорошо зарабатывать в нем перевешивают.
Он никогда не думал о себе как о человеке, который может предать свои принципы ради квартиры в центре города, полетов бизнес-классом и путешествий в любое время года. Ну ладно, предать это громко сказано, но суть от этого особо не менялась. Окружение тянуло Самуэля наверх — Гусман почти сразу после окончания школы начал развивать свой бизнес. У него был стартовый капитал от родителей, но какая разница, к началу второго курса он уже прилично зарабатывал, и это не могло не подстегивать Самуэля. Лу с первого года обучения в Нью-Йорке уже гоняла на стажировки в разные глянцевые издания, и рассказы о ее времяпрепровождении там напоминали Самуэлю какой-то микс из фильмов с Энн Хэтэуэй. Теперь она руководила fashion-отделом в испанском Vogue, но, честно говоря, с ее темпом и амбициями вполне могла бы стать и главным редактором в этом возрасте (если бы не два отвлекающих маневра, которых она обожала больше жизни). Однокурсники Самуэля тоже довольно быстро начали искать стажировки в крутых компаниях, ну и он, в конце концов, решил не отставать.
— Ты поедешь сегодня на работу? — Бланка зевнула, пробираясь в ванную, чтобы забрать свой стайлер для волос. — После похорон, я имею в виду, — уточнила она и тут же помрачнела. Самуэль с удивлением отметил, что, кажется, впервые за год их отношений (и три месяца совместного проживания) видел ее в черном. Стиль Бланки был далек от total black — она обожала пастельные тона и минимализм, бежевые кардиганы в ее гардеробе смешивались с бесконечными белыми майками, светлыми льняными брюками, кремовыми пальто и еще миллиардом нежных оттенков, названия которых Самуэль не знал.
Бланка в принципе не была похожа ни на одну из его бывших девушек, и Самуэль понятия не имел, хорошо это или плохо. Все его прошлые отношения были максимально драматичны, и иногда он скучал по огоньку и адреналину, которые ему приносили школьные и студенческие любовные истории. С Бланкой ему было… спокойно. Она бы вряд ли обрадовалась, услышав, какой эпитет он подобрал для их отношений, поэтому он старался не рассуждать об этом вслух.
— М-м-м, нет, — отозвался Самуэль, помогая ей вытащить стайлер из-под груды чистого белья, которое оба ленились донести до спальни со вчерашнего вечера. Он поймал напряженный взгляд ее больших карих глаз и ободряюще улыбнулся ей навстречу. — Мы договорились с ребятами собраться после этого, проводить Андера в более… близком кругу, — с трудом подобрал определение он.
— Да нет, человек десять, может, меньше, — пожал плечами Самуэль.
— Та самая странная компания из Лас-Энсинас? — Бланка невольно фыркнула.
— Почему странная? — поморщился Самуэль. Он не любил рассказывать о том, какое безумие происходило с ним в старшей школе, но с Бланкой все же решил поделиться этим однажды. Больше в общих чертах и без личных подробностей, но этого было достаточно для того, чтобы она на пару мгновений засомневалась в его адекватности.
— Потому что такие вещи не происходят с обычными людьми, — пожала плечами Бланка, включая стайлер для того, чтобы он нагрелся, и начиная разделять свои кудри на мелкие пряди. — Типа… прости, но иногда мне все равно кажется, что ты либо немного приукрасил действительность, либо просто выдумал все, чтобы поразить меня на четвертом свидании.
Самуэль усмехнулся. На самом деле, он приуменьшил, но говорить ей этого, конечно, не стал.
— И потом, если остальная часть вашей компании такая же, как Лукреция… — Бланка закатила глаза. — То это гиблое дело. — Они с Лу не поладили с первой встречи, поэтому двойные свидания, на которые так рассчитывали Самуэль и Гусман, организовывать не получалось. Бланка была более дипломатичной по натуре, поэтому просто предпочитала избегать общество Лу, а та, в свою очередь, не стеснялась в открытую говорить Самуэлю, что его новая девушка ему не подходит. «Еще ни одна девушка Саму не прошла твой строгий отбор, Лу, — как-то с усмешкой заметил Гусман, — мне начать ревновать, или что? В чем твой секрет?». Самуэль и сам не понимал, почему Лу с такой неприязнью относится ко всем его вторым половинкам. Ну ладно, в большей части случаев она оказывалась права, но Бланка… он не мог понять, чем ей не угодила Бланка.
— Да там будут все наши, ты их знаешь, — пожал плечами Самуэль. — Валерио, правда, еще в рехабе, поэтому вряд ли почтит нас своим присутствием. Еще Надя, она прилетела поддержать брата, хотя не представляю, как она смогла вырваться, с ее-то работой, — он покачал головой. Надя работала в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке и прилетала в Мадрид раз в пару лет; у нее не всегда получалось вырваться даже на праздники к семье, хотя, улетая, она обещала, что такого точно никогда не случится. Кажется, мало кто из Лас-Энсинас сдержал свои школьные обещания в итоге. — Каэтана тоже будет… и еще одна девчонка, — сказал он неопределенно, и Бланка удивилась.
— Да просто… еще одна бывшая одноклассница, — Самуэль посмотрел на Бланку, которая старательно выпрямляла свои локоны (хотя он любил ее утренние кудряшки и искренне не понимал, зачем ей мучиться каждый день с этим стайлером). — Ты еще долго?
— Пятнадцать минут, — пообещала Бланка, на мгновение отвлекаясь от выпрямления и быстро целуя Самуэля.
«Еще одна бывшая одноклассница» прибыла на место проведения церемонии одной из первых. Она собиралась заехать домой после аэропорта, но в очередной раз поссорилась с отцом по дороге и уже на въезде в родной особняк попросила водителя развернуться. «Как скажете, сеньорита Росон», — вежливо пробормотал водитель, хотя она всегда просила называть ее просто Карлой.
— Вы надолго в Мадриде на этот раз? — приветливо улыбнулся он ей через зеркало заднего вида. Карла равнодушно пожала плечами в ответ:
Она могла вести дела винодельни из любой точки мира — храни господь современные технологии — и предпочитала делать это откуда угодно, только не из Мадрида. Во время учебы в университете она редко покидала Нью-Йорк, а на каникулы улетала куда-нибудь в Калифорнию и проводила долгожданные пару недель отдыха в спа-отелях вместо того, чтобы возвращаться домой.
Исключение составляла лишь ее спонтанная лав-стори во время учебы, когда Карла отправилась в Мексику и осталась там на год. Говорила, что ради классного опыта учебы в разных странах, но, на самом деле, ради парня. Это были самые токсичные отношения из всех, что Карла помнила на своем веку — токсичнее, чем с Поло, хотя она и не думала, что это возможно. Он был красавчиком — таким, что когда Карла скинула его фотки Лу, та прислала ей кучу рыдающих эмодзи и написала «кажется, это единственный вечер, когда я жалею, что снова сошлась с Гусманом». Они познакомились в Нью-Йорке, но он был из Мехико, поэтому уже через месяц предложил ей переехать к нему. Вот тут уже Лу крутила пальцем у виска и предлагала подруге хоть немного подумать, прежде чем бросаться в омут с головой.
Но Карле не хотелось думать. Ей хотелось простого человеческого счастья. Она была влюблена, свободна, финансово независима — черт, ей казалось, что у нее есть все, и остается только сделать этот решительный шаг навстречу своему прекрасному будущему. Но ничего прекрасного в этой истории не случилось — он оказался простым ревнивым мудаком, который не сразу продемонстрировал свою истинную сущность, и ей пришлось улететь из Мехико обратно в Нью-Йорк буквально ни с чем.
На горизонте пока не виднелось знакомых, поэтому Карла решила дойти до памятника Поло — не была там уже много лет, и ее слегка передернуло, когда она вновь увидела его имя, выбитое на холодном белом камне. Иногда ей почему-то казалось, что с ним все в порядке. Просто они в разных странах, не могут встретиться, потому что давно вычеркнули друг друга из своих жизней; но с ним все хорошо. Он учится в Оксфорде, может, даже живет счастливо с Каэтаной. Каждые выходные выслушивает от мам что-то про отсутствие амбиций и ведет самую обычную жизнь — не стараясь преуспеть в своей сфере и не желая быть знаменитым.
Карла провела пальцами по выгравированным буквам. Л е о п о л ь д о. Иногда она вспоминала тот вечер. Он остался в ее памяти миллионом осколков и мигающими огнями — сначала клубными, а потом теми, которыми могли похвастаться владельцы полицейских автомобилей и машин скорой помощи. Вспоминала и в минуты особого отчаяния думала: может, было бы лучше, если бы на его месте тогда оказалась она. И ей не пришлось бы барахтаться в этой сложной, непонятной и — ладно уж — не такой счастливой взрослой жизни.
— Ну, надо же! — раздался вдруг за ее спиной смутно знакомый хриплый голос. — Маркиза! — удивительно, но этот человек больше не вызывал у нее раздражения. Школьные обиды, ревность, непонятные рокировки — все это казалось таким далеким, почти ненастоящим. Поэтому Карла поднялась на ноги и, развернувшись, позволила себе едва заметно улыбнуться.
— Привет, Ребекка, — сказала она, с любопытством оглядывая бывшую одноклассницу. Она мало изменилась. Пришла на похороны в черном спортивном костюме от Nike — Карла с удивлением отметила, что он уже довольно старый и даже немного выцветший, хотя раньше Ребекка топила за fast-fashion и меняла эти чертовы костюмы чуть ли не каждую неделю. Кроссы от Prada на внушительной подошве сменили какие-то потрепанные кеды, да и в целом… в целом, Ребекка выглядела так, словно жила от зарплаты до зарплаты и уж точно не была дочкой нарко-баронессы. Хотя кто знал, во что превратился ее бизнес за столько лет. — Как поживаешь? — вежливо добавила Карла, и Ребекка тут же хлопнула ее по плечу — то ли в знак приветствия, то ли, чтобы показать свой дружелюбный настрой.
— Не жалуюсь, — с легким смешком отозвалась Ребекка, хотя это была неправда. В последнее время она жаловалась почти постоянно — сама не поняла, как это дурацкое действие вдруг вошло в привычку.
Она жаловалась на большие налоги, на вечно скачущие цены в супермаркетах, на отвратительный автомат с кофе у них на работе и еще на миллион разных вещей. И она знала, в чем была ее единственная проблема — чертовы деньги — но старалась не цепляться за это. В конце концов, раньше они жили с родителями вполне счастливо и без кучи этих бумажек. Папа покупал ей жвачку за пятнадцать центов и фруктовый лед, и это было верхом счастья для нее. Конечно, она могла пережить дешевый кофе и отсутствие брендовых шмоток в гардеробе.
Только как-то сложно это переживалось.
— Видела в Инсте твои фотки с… Нано? — Карла произнесла это полувопросительно, словно сама не верила в то, что говорит. Ребекка дерзко усмехнулась:
— Ну да, не получилось с младшим братом, решила попробовать со старшим. — Заметила какое-то странное выражение лица Карлы и рассмеялась: — Да расслабься, я шучу. Да, мы давно встречаемся, — она неопределенно повела рукой в воздухе. — Года три? Наверное. Я не веду счет, честно говоря.
Карла решила не комментировать эту реплику, только поджала губы, и Ребекка просверлила ее испытующим взглядом. Она уже и забыла эту дурацкую особенность маркизы — делать такое лицо, будто все вокруг ее не достойны.
Инспектор Айноа Фернандес любила субботние вызовы. В отличие от большинства своих коллег, которые каждый вечер спешили домой к семьям, а по выходным стремились выбираться с детьми и многочисленными родственниками из города, она проводила это время в одиночестве. Ну, или в баре с подругами, когда у тех находилось время отвлечься от своих бесконечных романов, бытовых забот и детских кружков, о которых инспектор Фернандес, если честно, терпеть не могла слушать.
Выбравшись из большого черного джипа, она окинула место преступления внимательным взглядом. Во дворе особняка уже вовсю работали криминалисты; здесь явно был праздник — территория была украшена охапками шаров в бело-золотой гамме, полицейские вели к дому аниматоров в костюмах каких-то мультяшных персонажей (инспектор Фернандес не разбиралась в современных мультиках), на улице был расположен кэнди-бар, диджейская будка, батуты и еще куча развлечений для детей, которые теперь пустовали. Инспектор Фернандес сощурилась и прочитала надпись, которая приветствовала гостей при входе: «С днем рождения, Адриан!».
— Инспектор Фернандес! — к ней тут же подлетел ее помощник, детектив Медина. Это был способный молодой парень, который всегда приезжал на место преступления раньше нее и, разведав обстановку, тут же спешил доложить все, что ему удалось узнать.
— Что тут, Медина? — спросила инспектор Фернандес.
— Двойное исчезновение, — бодро доложил ей Медина и, разблокировав рабочий планшет, вывел на экран фотографию маленькой девочки. Ее озорные карие глаза и едва заметные веснушки, рассыпанные по щекам, показались инспектору Фернандес смутно знакомыми, но она не смогла вспомнить, где видела ее. — Моника Нуньер Монтесинос, пять лет, — сообщил он, и она тут же перебила его:
— Нуньер Монтесинос? — Ей были хорошо знакомы эти фамилии. Она еще помнила, как почти десять лет назад согласилась поехать на вызов в чертову элитную школу, и одно преступление за год превратилось в три; как же ей тогда хотелось вытрясти всю дурь из этих богатых и уверенных в своей неприкосновенности детишек. — Может быть, Нуньер Осуна? — почему-то уточнила она. Вспомнила перепачканные в крови рыжие кудри, блестящее черное платье, испуганные лица семнадцатилетних подростков, мелькавшие на допросе.
Медина растерянно почесал затылок.
— Нет, тут все верно, — возразил он, но неуверенно, все еще побаиваясь своего босса. — Нуньер Осуна — это ее отец. Гусман Нуньер Осуна.
Инспектор Фернандес удивленно подняла брови. Она помнила Гусмана — подростка, который страдал от приступов ярости и слишком сильно хотел отомстить за смерть сестры. Надо же, теперь он отец. Звучало так странно. Она все еще думала о нем как о школьнике — да обо всей этой компании — а они уже выросли; у кого-то даже были дети.
— Они отмечали день рождения сына, — продолжал вводить ее в курс дела Медина, листая фотографии, которые ему уже успели скинуть.
— Лукреция Монтесинос Хендрикс, — бодро вставил Медина, гордясь тем, что заучил все имена за такой короткий период, — и тут у нас возникает проблема.
— Второй ребенок тоже пропал? — перебила его инспектор Фернандес. Ее помощник отрицательно покачал головой:
— Нет, второй на месте. Проблема в том, что отец Лукреции — дедушка пропавшей — Фелипе Монтесинос. Он дипломат, — Медина выразительно приподнял брови. — Понимаете, чем это светит?
Инспектор Фернандес мрачно усмехнулась. Не хуже своего помощника знала, что такие исчезновения быстро превращаются в похищения и дела мировой безопасности. Но она выбросила из головы эту мысль и выдохнула:
— Пока у нас есть просто пропавший ребенок, Медина. И ты сказал, кто-то еще исчез с праздника?
— Верно, — кивнул Медина, показывая ей новую фотографию, — Это крестная мама девочки. Карла Росон Калеруега. Последний раз их видели вместе, неподалеку от выхода с территории. — Он указал на ворота, где все еще развевался постер с пожеланиями счастливого первого дня рождения Адриану.
— Два часа сорок шесть минут, — сверившись со своими старенькими Apple watch, на которых не помешало бы поменять хотя бы выцветший ремешок, четко сообщил Медина. Она удивилась:
— Погоди, что? Два часа? И ребенок ушел куда-то с крестной мамой? Какого черта, Медина?
— Перед тем, как зайти в дом, где именинник задувал свечи, один из аниматоров увидел, как Карла стоит неподалеку от выхода вместе с Моникой и беседует с каким-то непонятным типом — среди гостей его не было.
— И что? — нетерпеливо переспросила его инспектор Фернандес.
— После этого их никто не видел, телефон Карлы отключен и отследить местоположение невозможно, — на выдохе сообщил Медина. — Они позвонили в полицию, когда поняли, что Карла не отвечает, а на подъездной дорожке… — Он на мгновение замолчал и указал на место, которое было огорожено черно-желтой лентой. — Там была кровь.
Инспектор Фернандес задумчиво кивнула:
— Хорошо, Медина. Вы отправили кровь в лабораторию?
— Естественно, у нас уже есть результат, — энергично кивнул Медина, протягивая ей планшет. Инспектор Фернандес опустила взгляд на заключение из лаборатории и совсем не удивилась, увидев в нем имя Карлы. Значит, эти элитные дети — черт, уже не дети — снова влезли во что-то, и их игры зашли слишком далеко.