another story

***

Алине семь и ей кажется, что она — самый одинокий человек в этом огромном мире.

За окном поют птицы, ревет метель, поры года сменяют друг друга, но Алина продолжает не вписываться. Для нее нет места в кругу общительных обитателей Керамзина. Она ходит бледной тенью по приюту, занимает себя книжками (простыми, ей ведь всего семь) и пытается быть веселой и жизнерадостной. Но у Алины не получается.

— Маленькая уродина! — ворчит как-то Ана Куя, экономка князя, владеющего Керамзином. — Бледная и кислая, как стакан свернувшегося молока. Дети не должны так выглядеть.

Алина прячется в кухонном буфете. Ее глаза застилают слезы обиды.

— А какая она тощая! — поддакивает повариха. — Девчонка никогда не доедает свой ужин.

Алина сжимает маленькие кулачки и со злостью трет припухшие глаза, желая стереть следы слабости. Она не должна расстраиваться из-за глупых слов женщин, которые никогда не проявляли к ней и толики доброты. Она не бледная и не кислая, просто мало загорает. Мало смеется. Мало улыбается. Мало живет.

Алина до красноты трет лицо и глубоко дышит. Не важно, что они говорят. Алина самая красивая. Девочка твердо кивает самой себе и мысленно клянется, что отныне не усомнится в собственной красоте. От этого становится немножечко легче, но ком все еще стоит поперек горла и мешает полноценно дышать.

Алине семь, но она уже борется.

***

Алине восемь и она понимает, что мир не так прост, как кажется.

Звезды ярко сияют каждую ночь, если небо не утопает в тяжелых облаках. Солнце восходит и заходит, окрашивая мир в причудливые тона. Дети в Керамзине все также сторонятся Алины, а прислуга недовольно брюзжит, только завидев ее. Алина по-прежнему одинока, но теперь это не так сильно ее расстраивает. Потому что Алина знает, что она — особенная.

Алина часто сидит в заброшенных комнатах поместья одна. Старшие дети постоянно учиняют склоки и драки от скуки, те, что помладше играют своей компанией. Алине к ним нельзя или они снова начнут смеяться над ее внешностью и отчужденностью. Алина устала это терпеть, устала стараться выглядеть равнодушной, когда слышит, что именно шепчут за ее спиной, устала тихо плакать, скрывшись от чужих глаз. Теперь, после занятий, после обязательной помощи по хозяйству, Алина всегда приходит в заброшенную комнату северного крыла, закутывается в старый, поеденный молью плед и садится на деревянный подоконник. Ей нужно буквально пару минут, чтобы сосредоточиться и заставить солнечный свет играть на ее ладонях. В темное время суток сложнее, но у Алины есть тайник со свечами и спичками, украденными у Аны Куи. Девочка заворожено наблюдает, как свет играет, подчиняясь ее воле. Как лучики скачут по серым стенам заброшенной комнаты. В такие моменты Алина чувствует себя самой особенной, самой красивой, самой сильной. Она искренне смеется, когда свет, будто маленький зверек, ластится к ней.

Алина знает, что у обычных людей нет таких способностей. Она прочла много книг, где рассказывались сказки о зовах, одаренных или, как их чаще всего называли, гришах. Алина уже полгода скрывает свои способности от остальных обитателей Керамзина и это оказывается достаточно просто, учитывая, что всем на нее плевать. Тайна придает ее жизни чуть больше красок, а те часы, что она пользуется своей силой вызывают неподдельный восторг. Теперь Алина не грустит, когда одна. Теперь она почти счастлива. Ее здоровье улучшается, как и внешность. Каштановые волосы наполняются жизнью, струятся шелком. Излишняя бледность не проходит, но приобретает некий лоск. Глаза сияют. И теперь Алина чаще улыбается.

В тот день, когда приезжают экзаменаторы-гриши, девочка сидит в заброшенной спальне на излюбленном подоконнике и учится жонглировать шариками из света. Завидев сани, запряженные тройкой черных лошадей, проезжающий через белокаменные ворота поместья, она теряет концентрацию и прижимается к стеклу, жадно следя, как сани скользят по снегу к главному входу княжеского дома. Как только три человека в элегантных меховых шапках и тяжелых шерстяных кафтанах: красном, темно-синем и фиолетовом, заходят в поместье, Алина вскакивает, кидает на подоконник старый плед и летит в гостиную первого этажа. Она очень спешит, боясь опоздать и упустить заветный шанс изменить свою жизнь.

В гостиной Ана Куя разливает по чашкам кипяток из самовара, похожая на ворону в своем черном платье. Большая связка ключей позвякивает на ее талии.

— Итак, только один ребенок в этом году? — говорит утонченная женщина с надменным лицом в красном кафтане.

«Корпориал», отмечает Алина машинально, застывая за колонной, прежде чем спуститься. Ей все еще немного страшно.

— Да, — отвечает Ана Куя. — Девочка. Мы думаем, что ей около восьми.

— Думаете? — вскидывает голову статный мужчина в синем кафтане, сидящий у камина.

«Эфиреал», подмечает Алина.

— Поскольку ее родители мертвы…

— Мы понимаем, — лениво перебивает женщина-корпориал. — Конечно, мы большие почитатели вашего учреждения. Если бы только больше знати интересовалось судьбой простолюдинов…

— Наш князь — великий человек, — благосклонно кивает Ана Куя.

Алина совсем не по-детски закатывает глаза и спускается по узкой спиральной лестнице. Ей хочется поскорее убраться из этого места.

— Добрый день, — говорит она.

Гриши переглядываются, понимающе усмехаясь. Ана Куя недовольно щурит глаза, но ее голос спокоен, когда она представляет воспитанницу экзаменаторам:

— Это Алина Старкова.

Женщина в красном подходит к девочке и спрашивает, присев перед ней на колено:

— Знаешь ли ты, кто мы такие?

— Гриши, — кивает Алина и тут же добавляет: — Как и я.

В комнате становится тихо. Гости Керамзина улыбаются, с интересом разглядывая расправившую плечи Алину.

— Ты так в этом уверена? — перед ней присаживается на корточки парень с золотистыми волосами в фиолетовом кафтане.

«Фабрикатор», понимает Алина и тоже начинает улыбаться.

— Проверьте, — твердо говорит девочка и протягивает руку вперед.

Женщина в красном аккуратно сжимает ее руку и в ту же секунду Алина чувствует неожиданный поток искренней уверенности. От незнакомки идет какой-то зов для силы Алины, скрытой внутри. Девочка задерживает дыхание, позволяя силе идти на зов, и комнату озаряет ослепительный солнечный свет. Женщина-корпориал изумленно ахает и отдергивает руку, глядя на Алину, как на святую.

— Заклинательница Солнца, — шепчет подскочивший к ней эфиреал.

— Святые… — вторит ему парень в фиолетовом кафтане.

Алина растерянно смотрит на Ану Кую, как на единственного знакомого человека в гостиной. Но экономка в смятении прижимает руку к губам и тихо шепчет молитву. Сердце Алины наполняется тревогой. Она не понимает, почему у собравшихся такая реакция. Да, в книгах ни разу не говорилось о гришах, управляющих светом, но Алина думала, что это нормально. Может авторы просто забыли указать такую разновидность силы. Но сейчас, стоя перед перекрестными взглядами экзаменаторов и Аны Куи, Алина понимает, что ее сила не очень распространена.

— Я София, — представляется женщина-корпориал, нервно улыбаясь.

— Алина Старкова, — повторяет девочка хоть что-то, в чем она уверена.

Мужчина в синем подскакивает к Ане Куе и что-то яростно шепчет. Лицо экономки бледнеет, но она быстро кивает, не сводя потрясенного взгляда с Алины. Девочка растерянно наблюдает за поднявшейся суматохой в гостиной. София и парень-фабрикатор тихо переговариваются, эмоционально жестикулируя.

Алине позволяют быстро собрать свои вещи, а после спешно кутают в большое теплое пальто («Не хочу, чтобы ты простудилась», нервно улыбается София) и на всех парах сани несутся по заснеженным дорогам с подгоняемой тройкой лошадей. Весь путь гриши вокруг нее слишком возбуждены. Они стараются тихо переговариваться, когда думают, что она спит, но Алина слышит эту сумасшедшую надежду в голосах взрослых. И это ее все больше беспокоит.

Через неделю непрерывной езды они прибывают в Ос Альту. Алина с восторгом рассматривает огромные ворота знаменитых двойных стен столицы, большие рынки, красиво отделанные дома, старинные улочки, о которых она читала одинокими вечерами в Керамзине. Все происходящее кажется ей прекрасным сном. И Алина отчаянно желает, чтобы он не кончался. Прикосновения Софии, которая ведет ее по улицам Ос Альты к Малому дворцу, кажутся очень реальными, поэтому Алина успокаивается, улыбается прохожим и старается поспевать за быстрым шагом экзаменаторов.

Малый дворец стоит на склоне пологого холма, возвышаясь над окружающими его деревьями, словно растение из сказочного леса, и напоминает Алине охапку деревянных стен и золотых куполов. Каждый дюйм здания покрыт искусно выполненной резьбой — орнаментом из птиц и цветов, сплетающихся лоз и сказочных зверей. Алина задерживает дыхание от восхищения, но ей не позволяют долго стоять на месте. София ведет Алину во дворец. Они минуют холл, большую шестиугольную комнату с четырьмя длинными столами, расположенными квадратом по центру, и останавливаются возле массивных двустворчатых дверей из черной древесины. София нервно поправляет кафтан, кивает двум оставшимся с Алиной гришам-экзаменаторам и исчезает за пугающей дверью.

Алине неуютно стоять в почти пустом помещении рядом с малознакомыми людьми, но она держит спину прямо, подбородок высоко вздернут, а руки сжаты в кулаки. Чтобы ни произошло, Алина выстоит.

Проходит минута, две и двери распахиваются будто от сильного порыва ветра. Алина на секунду зажмуривается, а когда открывает глаза, то перед ней стоит высокий молодой человек в черном облачении. Лишь один гриш в Равке носит черное… Лишь одному позволяется носить черное.

Сердце Алины пропускает удар, когда она встречается с ясными серыми глазами, мерцающими, словно кварц. Алина машинально делает шаг назад. Она лишь читала истории об этом человеке, но уже его опасается. В книгах все Дарклинги были не самыми добродушными персонажами.

— Здравствуй, — приветливо говорит парень, присаживаясь перед ней на корточки.

— Добрый день, — настороженно отвечает Алина.

— Ты и в правду заклинательница Солнца? — на его красиво очерченных губах легкая улыбка.

Алина хмуро кивает, но прикрывает глаза и сосредотачивается. Аура, исходящая от этого человека, заставляет подчиняться. Алина тянется туда, где хранится самое ценное — ее дар и отрывочные воспоминания о погибших родителях. Сила внутри нее отзывается и стремительно распространяется по венам. Она заполняет собой все ее существо. Алина чувствует тепло на ладонях и осторожно приоткрывает глаза. На вытянутой руке, прямо перед лицом темноволосого парня, сияет шар из солнечного света.

Дарклинг довольно улыбается, глядя на Алину, и говорит:

— Мы с тобой изменим мир. Просто подожди.

Алина заворожено кивает, внезапно испытывая необъяснимую уверенность из-за чужих слов. В нее верят. Дарклинг верит в нее. Сердце Алины бешено колотится от теплой волны благодарности, захлестнувшей ее. Она судорожно вдыхает и слабая улыбка появляется на ее губах. Дарклинг в нее верит. Еще никто так много для нее не делал.

Алине восемь и она начинает верить.

***

Алине четырнадцать и ее жизнь прекрасна.

Малый дворец с самого начала становится для нее домом. У Алины появляются друзья. Женя Сафина, служанка королевы и талантливая портниха. Зоя Назяленская, невероятно красивая, но ехидная шквальная. Алина счастлива. Она учится, проводит время с подругами и сверстниками. Ее жизнь последние шесть лет наполнена красками. Она больше не одинока.

Каждый день Алина грызет гранит Малой науки, оттачивает навыки фехтования с шуханским наемником Боткиным и с нетерпением ждет уроки Багры. Острая на язык, чаще всего грубая, но мудрая женщина становится для Алины любимой наставницей, почти матерью. На занятиях Багра смотрит долгим древним взглядом, от которого мурашки бегут по коже, хамит, бьет своей любимой тростью по нежной коже, но неизменно учит Алину управлять ее способностями. Уже не девочка, девушка постепенно свыкается с манерой общения наставницы и проникается к ней горячей благодарностью. В сердце Алины расцветает любовь и привязанность.

И Алина этого не скрывает, несмотря на постоянные попытки Багры оттолкнуть от себя навязчивую девицу. Но Алине плевать. Она кое-что повидала в жизни и понимает, где равнодушие и лицемерие расходится с искренними чувствами, которые пытаются скрыть. Алина уважает и искренне любит Багру. И она знает, что наставница относится к ней со свойственной ей теплотой. Те вечера, что Алина проводит вне библиотеки, продираясь сквозь степи бреда и правды о Малой науке, о способностях гришей, она проводит в жаркой хижине Багры за чашкой чая, часами рассуждая о жизни и философствуя. Женщина всегда шипит, старается выгнать зарвавшуюся девицу, но неизменно сдается и слушает Алинины рассуждения. Багра мало говорит, но, если она все же решает высказаться, то ее слова наполнены мудростью и сожалениями. Женщина никогда не рассказывает о себе и своей жизни, но Алина не глупа, она уже умеет читать между строк.

Иногда девушка сидит в закрытой библиотеке Святой стражи. Апрат с благосклонностью относится к заклинательнице Солнца, к той, чье имя на устах у простого люда. В силу возраста Алина не верит в святость и отчаянную веру людей. Она — Санкта? Новая святая? Девушка каждый раз скептически фыркает на подобные заявления, когда рядом нет Апрата. Алина не знает, что происходит за стенами Ос Альты, ей не позволено покидать столицу ради собственной безопасности, но она уверена, что это полный бред. Разве могут люди сделать из обычной заклинательницы Солнца, гриша — святую? Алина не верит в подобную чепуху, но с радостью пользуется благосклонностью главного священника. Библиотека Святой стражи полна интересных и противоречивых трактатов о житии святых. Алина с невероятным упорством продирается сквозь тернии витиеватого языка и полнейшего бреда. Но одно не дает ей покоя.

Разве мы не все суть одно?

Алина часто засыпает с этими словами в голове и просыпается с ними же. Илья Морозов не дает ей покоя. Талантливый гриш, создавший усилители из сказочных зверей. Дарклинг уже шестой год ищет их, но пока усилия тщетны. Алина не знает, когда поиски завершатся, но берет все от своего оставшегося времени. Никто не знает, что случится, когда Алина выполнит свою основную миссию — уничтожит Тенистый Каньон. Дарклинг уверяет ее, что все будет хорошо, что она справится, что он ее поддержит. Но Алина чувствует, что ее суверенный что-то скрывает. Их связь при соприкосновениях позволяет поверхностно считывать эмоции Дарклинга. Алина и правда не глупа, но еще очень наивна. Временами ей кажется, что он просто не хочет расстраивать свою подопечную возможным смертельным исходом. Алине всего четырнадцать и она та еще максималистка. Для нее умереть с почетом, выполняя миссию, не страшно. И все же подобные подозрения возникают у девушки крайне редко, чаще ее голову занимают мысли об учебе, рассуждениях Морозова, Жене с Зоей и о самом Дарклинге. Иногда Алине кажется, что она влюблена в него. В присутствии Дарклинга это перерастает в уверенность. Ее сердце сходит с ума, связные мысли выветриваются мгновенно. Он — ее повелитель, ее суверенный, ее наставник и путеводная звезда. Алина наблюдает за Дарклингом и видит, что только с ней он столь мягок, столь щедр на похвалу и улыбки. Алина не может не чувствовать себя особенной от такого отношения, но она стойко молчит об этом. Ни Женя, ни Зоя и уж тем более ни Багра, ее не поймут. Она не ровня Дарклингу, но сейчас это и не важно. Алина изо всех сил старается стать образованней, начитанней, сильней, издалека бросая восхищенные взгляды на своего генерала. Сейчас она ему не ровня, но кто мешает это изменить? Алина улыбается этой мысли, глубже зарываясь в трактаты о святых. Она еще не знает, что именно это — истина, которую она так отчаянно ищет — разрушит всю ее любовь.

Алине четырнадцать и она еще так наивна.

***

Алине шестнадцать и жизнь становится все сложней и запутанней.

Алина — гриш. Алина — заклинательница Солнца. Алина — новая святая. Обычная сиротка, выросшая в приюте Керамзина, становится надеждой целой страны. Алина нервно смеется каждый раз, когда ей об этом напоминают. Она не чувствует себя мессией. Она старается быть хорошей подругой, прилежной ученицей и послушной подопечной, но люди видят в ней что-то иное, а она бессильна даже с их искренней верой. Алина полностью владеет своим даром, ведь занятия с Багрой до сих пор не прекратились. Все ее сверстники уже участвуют в битвах, в непрекращающейся войне Равки, но Алине запрещено покидать пределы Ос Альты. Алина тренируется каждый божий день. Она сильный гриш, но этого недостаточно. Алина по-прежнему не может уничтожить Каньон. Дарклинг лишь хмурится, когда Алина в очередной раз просит его найти ей другого, более реального зверя для усилителя, но парень лишь качает головой и в который раз объясняет Алине, как она не права.

— Терпение, Алина. Запасись терпением. Скоро мы все изменим, — спокойно говорит Дарклинг, приобнимая ее за плечи, и она хочет ему верить, святые, как же она хочет ему верить.

Алина рычит в бессильной ярости, скрываясь от чужих глаз в тренировочном зале и вымещая всю злость на манекенах. Она терпелива, но не настолько. Под стенами столицы собираются паломники, они шепчут ее имя в молитве, а она сидит в безопасном месте и даже не сопровождает скифы через забытый святыми Каньон. Она — солдат. Она — сильнейший гриш после Дарклинга. Какой толк в ее силе, если она не использует ее во благо? «Если я и в правду святая», горько думает Алина, когда уходит из разгромленного тренировочного зала, «то самая бесполезная». Алина поправляет свой черный кафтан с золотой вышивкой и идет к Багре.

Алине шестнадцать и ей отчаянно хочется спасти мир.

***

Алине семнадцать и ее юношеский максимализм слегка притупляется.

На его место приходит неутомимое счастье, влюбленность, почти любовь. Дарклинг утягивает ее в этот неспокойный омут с каждым прикосновением, редким, но неизменно волнующим поцелуем. Он так часто рядом с ней, что порой Алине кажется, будто она вот-вот засветится, словно солнце. Они много говорят об их общем будущем, о Равке и как она изменится, как она станет лучше, сильнее. Их страна устала от войны и несчастий. Люди устали. И Алина готова на все, чтобы изменить существующий порядок вещей. Дарклинг сжимает ее ладонь, переплетает с ней пальцы, улыбается и шепчет, что олень Морозова у них в руках.

— Может неделя, может две, — говорит он и Алина чувствует, как сильно парень взбудоражен.

— Ты рад? — интересуется она с улыбкой, вглядываясь в прекрасное лицо своего суверенного.

— Сложно описать мои эмоции одним словом, Алина. Ты же знаешь, какую цель я преследую. Мы уничтожим Каньон, объединим Равку. Страну, что станет безопасным местом для всех гришей, что станет для нас домом. Время пришло.

— Почему сейчас? — тихо спрашивает девушка, боясь нарушить красоту момента. Дарклинг так близко, что тяжело дышать.

— Я нашел следопыта, у которого интересный дар выслеживать любую дичь. За хорошую награду он согласился найти для меня стадо Морозова, — красиво очерченные губы кривятся в полуулыбке, а у Алины в груди что-то екает.

«Для меня», думает Алина, «не для нас». Она старается не показывать, как расстроена, но их руки до сих пор переплетены и Дарклинг чувствует, что с ней происходит. Он усмехается и притягивает Алину к себе еще ближе. Почти неприлично близко.

— Моя маленькая Алина, — шепот Дарклинга словно яд, Алина не может пошевелить даже пальцем, она под гипнозом его кварцевых глаз, — ты даже не представляешь, что делаешь со мной.

Она чувствует. Дарклинг желает ее тело, ее силу, ее душу. Он хочет, чтобы Алина всегда была рядом. Чтобы Алина от чего-то его спасла, но она пока не понимает, что именно клубится в дальних уголках чужой души. Он — сплошные потемки для столь юной девушки как Алина. Она всматривается, тянется к его сути, но не может найти ни входа, ни выхода из этого сумрачного лабиринта.

Дарклинг целует ее жарче, целует так, как еще себе не позволял, и утягивает за собой на мягкую перину кровати. Алина не позволяет себе смущаться, она полностью разделяет всю пылающую между ними страсть. Алина чувствует свое быстро бьющееся сердце, скольжение шелка по коже, силу обхвативших ее рук — одна закапывается в волосы, другая обнимает за спину, прижимая ближе.

— Беда вожделения в том, — шепчет Дарклинг, проводя губами по чувствительной коже девичьей шеи, — что оно делает нас слабыми.

Алина только тихо стонет. Ей кажется, что это комплимент. Алина еще так юна. Ей хватает пары ночей в покоях своего повелителя, чтобы забыть обо всех смутных тревогах и подозрениях.

Рядом с Алиной нет вечно язвительной Зои. Назяленская солдат, причем весьма сильный. Зоя уже давно за пределами Ос Альты. Она служит короне, сражается за свободу и будущее Равки. Зоя далеко и не может нашипеть на Алину, не может вправить ей мозги, не может даже помочь ей посмотреть на ситуацию со стороны. Посмотреть со стороны на Дарклинга. Зоя сражается за свою жизнь и за свою страну, иногда пишет письма, но она не знает, что происходит с Алиной. Впрочем, заклинательница Солнца тоже не знает, что с ней происходит.

Рядом с Алиной нет Жени. Нет милой, лучезарной девушки с алебастровой кожей и изящными руками. Нет той, что выходит из любой ситуации с высоко поднятой головой. Женя проводит большую часть дня во дворце, а когда у них все же выдается возможность для встречи, Женя молчит и отводит глаза. Алина стучит, бьется, словно баран, в стальные двери, но отклика — ноль. Женя избегает ее. Единственный раз, когда Алине почти удается достучаться до подруги, Женя горько шепчет:

— Не позволяй себя использовать, — а потом снова закрывается, поправляет свою королевскую форму прислуги и уходит, не оборачиваясь.

Алина жутко скучает по своим подругам и идет к единственному человеку, которому безоговорочно доверяет. Но Багра сурово молчит, даже не поворачивается, когда Алина приходит и садится в соседнее кресло. Она видит, что происходит между Дарклингом и Алиной. Девушка чувствует, как озноб пробивает ее тело в этой жаркой хижине. Алина ощущает на кончике языка горькое разочарование наставницы, но до конца не понимает, в чем дело, и говорит, в надежде разрушить стену отчуждения:

— Он почти нашел стадо Морозова. Скоро все изменится. Скоро мы уничтожим Тенистый Каньон.

Багра вздрагивает. Серые глаза расширяются и на Алину смотрит суровая вечность. Наставница поджимает губы, отворачивается, долго что-то обдумывая. Когда Алине кажется, что Багра больше не заговорит, женщина поворачивается с мрачной решимостью в глазах. В сумрачном свете хижины лицо наставницы выглядит столь древним, что Алине становится не по себе.

— Он очаровал тебя, девочка. Так же, как и остальных.

— О чем Вы? — недоуменно спрашивает Алина.

— Я расскажу тебе сказку, — хрипло произносит Багра.

И рассказывает. О маленькой дочке Ильи Морозова, владеющей неестественной силой. О сестре этой девочки — отказнице — и их совместном детстве. Багра все говорит и говорит о слишком погрязшей в боли девочке, ставшей озлобленной женщиной, что вырастила слишком честолюбивого, слишком властного сына. Мальчика, что стал Черным Еретиком и создал Каньон. Мальчика, который все не мог насытиться своей силой и желал больше, чем могло дать ему мироздание. Багра не умолкает ни на минуту. В ее глазах боль, разочарование и сплошные сожаления. Женщина горько вздыхает и рассказывает, как мальчик, что слишком много страдал, решил создать идеальный мир для таких, как он — гришей. Как он стал первым Дарклингом, служил равкианским королям, инсценировал каждую свою смерть и притворялся, пока в один день к нему не привели заклинательницу Солнца.

Алина задыхается, ее трясет. Она не хочет верить ни единому слову древней, слишком древней женщины.

— Это не правда, — шепот на грани слышимости.

Багра разводит руки в стороны, и ее ладони наполняются тьмой. Сила струится у нее меж пальцев, наполняя хижину клубящимся чернильным мраком.

— Я не стала бы тебе врать, Алина, — говорит Багра, с болезненным сожалением вглядываясь в перекошенное лицо своей подопечной.

Алина подскакивает с кресла, опрокидывая его, и отшатывается в дальний угол хижины.

— Нет, — из груди девушки вырывается полузадушенный всхлип. — Багра, Вы не можете быть его матерью.

Но женщина лишь горько качает головой.

— Пожалуйста… — умоляет Алина, сползая по стене на пол. Осознание наваливается на нее удушающей волной. Ноги не держат. Алина чувствует, как слезы катятся по щекам, как сжимается ее сердце от понимания.

«Мой прапрапрадед был Черным Еретиком — Дарклингом, который сотворил Тенистый Каньон», говорил Дарклинг, когда они впервые обсуждали Неморе, «это была ошибка, эксперимент, порожденный его жадностью, возможно, вкупе со злобой. Я не знаю. Но с тех пор каждый Дарклинг пытался уничтожить нанесенный предком ущерб нашей стране, и я не исключение. Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации. Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время, Алина».

Все это время… Все это время она была лишь очередной пешкой на огромной шахматной доске величиной в столетия. Алина обнимает себя дрожащими руками. Она вспоминает все нечеткие намеки в книгах прошлого, все оговорки Дарклинга, все те чувства, что он умело скрывал, даже когда она прикасалась к нему и думала, что видит все.

Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время, Алина.

Багра поднимается с кресла и Алина дергается. Теперь она замечает в лице наставницы тень однажды красивой женщины, родившей столь же прекрасного сына.

— Ты должна бежать, — твердо кивает Багра, ее руки дрожат, как дрожит и Алина. — Только волькры сдерживают Дарклинга от использования Каньона против его врагов. Они — наказание, живое свидетельство его высокомерия. Но ты это изменишь. Чудища не терпят солнечного света. Как только Дарклинг использует твою силу, чтобы приструнить волькр, он сможет безопасно проникать в Каньон. Он наконец добьется желаемого. Его сила станет безгранична.

Алина яростно трет лицо руками.

— Он сказал, что хочет воссоединить Равку. Он сказал…

— Хватит повторять его слова! — рычит женщина. — Он древний. У него было полно времени, чтобы научиться врать одиноким наивным девчонкам! — Багра медленно подходит к Алине, в ее кварцевых глазах горит пламя. — Думай, девочка. Если Равка воссоединится, во Второй армии больше не будет нужды. Дарклинг станет просто очередным прислужником короля. О таком будущем он мечтает?

Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время, Алина.

Алина бессильно опускает руки. Ее взгляд стекленеет.

— Если он овладеет Каньоном, то воцарится хаос. Он опустошит мир, и ему никогда больше не придется преклоняться королю.

— Нет, — слабо шепчет Алина.

В глазах Багры жалость и она выносит вердикт, будто приговор:

— Все благодаря тебе.

Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время, Алина.

У Алины вся жизнь проносится перед глазами. Вот почему он был так добр к ней и вот почему Дарклинг так одержим оленем Морозова. Этот зверь необычный усилитель. Дарклинг найдет его. И убьет. А она, Алина, станет его послушной собачкой. Она станет самым сильным гришом в истории, и вся обретенная мощь будет подчиняться Дарклингу. Он навеки свяжет ее с собой, и Алина не сможет воспротивиться.

— Святые, нет… — хрипит Алина.

— Поднимайся, девочка, — мягко говорит Багра и это бьет больнее, чем все те оскорбления, грубость, что она говорила раньше. Багра никогда бы так не поступила, не рассказала бы свою историю, если бы не желала Алине лучшего, если бы не доверяла ей. Может она и древняя, ожесточившаяся женщина, но Алина все же смогла пробить эту стену между ними. «И ради чего?», спрашивает она себя и рыдает еще горше.

Проходят минуты, прежде чем Багра подходит вплотную, дергает Алину за руки и сжимает в стальных объятиях. Девушка выпускает весь воздух из легких и застывает. Она так давно мечтала, что наставница ее обнимет, приласкает, как мать, но сейчас Алине слишком плохо, чтобы насладиться моментом. Девушка отстраняется, сжимает кулаки и со злостью трет опухшее лицо до красноты, желая стереть следы слабости. Она уже не маленькая девочка. Она давно умеет бороться.

— Я тебе помогу, — говорит Багра, ее слова наполнены болью и страхом.

Алина медленно качает головой, идет к тазу с водой и умывается. Вода достаточно холодная, несмотря на духоту в хижине, и подобный диссонанс помогает Алине прочистить мозги. Девушка призывает свою силу и аккуратно сушит лицо солнечными лучами. У нее в голове медленно формируется план. А пока… Пока никто не должен увидеть, что с ней происходит.

— Если Дарклинг узнает, что Вы мне рассказали правду и помогли сбежать, он Вас накажет, Багра. Я этого не допущу.

Алина разворачивается к наставнице и слабо улыбается. В груди у девушки черная дыра, но сейчас не время жалеть себя. Она уйдет, станет сильнее, а потом отомстит Дарклингу. Человеку, которого все равно продолжает любить.

— Когда-нибудь я вернусь, — срывается обещание с девичьих губ.

Женщина смотрит на нее с болью и у Алины в очередной раз болезненно колет под ребрами.

— Я буду скучать, Багра.

Наставница грустно улыбается уголками тонких губ. Сейчас она выглядит на свой истинный возраст.

— Я тоже, девочка.

Алина с минуту всматривается в лицо женщины, заменившей ей мать, стараясь запомнить, выжечь в памяти, как клеймо, образ Багры. Алина делает глубокий вдох, выдох, разворачивается и выходит из хижины, не прощаясь. Она идет по аллеям парка прогулочным шагом. Алина знает — если хочешь спрятаться, будь на виду. Она спокойно добирается до пустой кухни, набивает карманы консервами и упаковками вяленого мяса, а потом также неторопливо идет в свою комнату, запирает дверь и пишет маленькую записку.

«Я устала сидеть в четырех стенах, поэтому, когда мне предложили отправиться в путешествие, я согласилась! Скоро вернусь. Всех люблю. Не скучайте!»

С губ Алины срывается полузадушенный смешок. Только идиот поверит в подобное, но Алину по-настоящему знает только Женя, Зоя, Багра и Дарклинг. Все остальные примут ее решение за чистую монету, тем более служанки, что утром заметят исчезновение заклинательницы Солнца, найдут записку на столе и будут сплетничать об этом на каждом углу. Если это позволит королю и его советникам сомневаться в теории Дарклинга, какую бы он им ни выдал, то время, потраченное на написание, потеряно не зря.

Алина пишет вторую записку, запечатывает в конверт и кладет его в верхний ящик рабочего стола. Ей нужно обезопасить Багру, нужно пустить Дарклинга по ложному следу. В письме она намекает, что парень был излишне болтлив и самоуверен, раз думал, что Алина не сможет сопоставить факты и сделать соответствующие выводы. Она один раз вскользь упоминает Апрата, потому что уверена — этот прохвост выйдет сухим из любого болота, и просит Дарклинга дать ей время, чтобы принять решение. Алина не собирается этого делать, но вдруг это даст ей маленькую фору для побега? Попробовать стоит.

Алина подходит к зеркалу, сосредотачивается и острыми ножницами аккуратно состригает себе волосы практически под ноль. Каштановые пряди падают на пол мертвыми змеями. Алина даже не смотрит на них, когда сжигает. Это теперь не важно. Алина использует свой дар и спустя минуту на всем ее теле ровный земенский загар. Небольшая конспирация ей не помешает. Алина собирает рюкзак: несколько мешочков с монетами, пару комплектов сменного белья, майку, шерстяной свитер, теплые штаны и компактную обувь. Сверху кладет небольшие запасы провизии, кусок мыла с зубной щеткой и маленькое полотенце, а потом тщательно одевается в неброскую военную форму, которую как-то утащила из прачки, и крепит под серым поношенным пальто свои любимые кинжалы. На ее голове обычная шапка, на руках перчатки со стеклышками, а на лице убийственное равнодушие. Алина кладет на стол книгу об истории Шухана для ложной зацепки и покидает Ос Альту подземными путями, которые много лет назад ей показал Апрат, развлекая маленькую святую.

Алина идет сутки без привалов и передышек в сторону Фьерды. Ей нечего опасаться, она прекрасно знает фьерданский и культуру этой холодной страны. А еще Алина не хочет искать усилители Морозова. Она не готова убивать. Да и шанс, что при охоте на этих сказочных зверей, ее настигнет Дарклинг — достаточно высок. У нее в голове сплошной хаос, ее мир в руинах и никто не говорит, что делать дальше. Но она знает точно — главное, не останавливаться. Главное, помнить.

Девушка удобнее поправляет рюкзак, стараясь понять, как действовать. Наверное, сначала она скроется во Фьерде, немного выждет, а потом отправится путешествовать. Ей опасно задерживаться где-то надолго. Дарклинг всегда будет дышать ей в спину. От мелькнувшего перед мысленным взором лица сжимается сердце.

Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время, Алина.

Только через двое суток девушка позволяет себе сделать привал и оглянуться на скрытую за горизонтом столицу. Она еще вернется, это заклинательница Солнца знает точно. Алина отдыхает пару часов и идет дальше. Ее ждет долгая дорога.

Алине семнадцать и она продолжает бороться.

***

Алине девятнадцать и она больше не верит, что этот мир достоин спасения.

Алина бежит из шуханской лаборатории для гришей и молится всем святым, чтобы уйти живой.

Алина уже два года путешествует по миру и ей постоянно приходится быть настороже. Дарклинг всегда позади на шаг. Стоит ей остановиться, немного расслабиться и все будет кончено. Алина не для того сбегала из Ос Альты, чтобы вернуться рабыней воли Черного Еретика, желающего могущества. Но Дарклинг не единственная опасность. Алина побывала во многих странах и теперь она знает, что жестока не жизнь, жестоки люди.

Суровая Фьерда, желающая искоренить зло в лице гришей. Беспощадные дрюскели с фанатичным блеском в глазах, пытающие мужчин, женщин и детей, просто за то, какими они родились. Охотники на ведьм, которые не едят мясо, не носят кожаную обувь и не осмеливаются убить даже паука в своем доме, но при этом готовы спалить гришей заживо на костре.

Блуждающий остров, где кровь одаренных считается панацеей — от импотенции, чумы, чего угодно. Место, где гришей, словно свиней на бойне, подвешивают вверх ногами, подставляют ведро и перерезают им глотки.

Нейтральная Керчия, которая за деньги закрывает глаза на работорговлю, убийства и издевательства над людьми.

Вроде бы спокойный Новый Зем, где гриши все равно вынуждены прятать свои способности, чтобы их не выкрали из собственного дома. Потому что да, правительству этой страны совершенно плевать, что происходит с их народом. Если работорговцы или дрюскели делают свою работу без шума, никто и пальцем не шевельнет.

Равка, которая постоянно воюет и отправляет всех, кто подходит под призывной возраст, на смерть. Родина Алины совершенно не изменилась за два года. Девушка периодически бывает на границе, забредает в деревни и городишки. И она видит это — Равка поглощает людей. Равка словно болото.

А Шухан? Забытый святыми Шухан. Алина всем сердцем ненавидит эту нацию лицемеров. Люди, которые с улыбкой препарируют ей подобных, а потом что-то говорят о мире и толерантности, не достойны жить. Алина на секунду сомневается, ей ли это решать, но потом отмахивается. Какая разница примет это решение она или кто-то другой, более озлобленный? Этот мир все равно сгорит в пламени алчности и гордыни.

Алина с разбегу прыгает в ревущую реку и позволяет яростному течению нести ее как можно дальше от шуханских солдат и собственных ошибок. Алина прекрасно знает, что от себя не убежать, но ей никто не мешает попытаться. Вода бурной реки холодит кожу, но на улице весна и Алина старается не жаловаться святым. Им и так тяжело. Святые ведь слышат все эти лицемерные молитвы. Алина усмехается. Она знает, что в мире есть и хорошие люди. Просто Алина покинула их ряды уже очень давно. Долгое путешествие в одиночку с единственным другом в лице ее дара не могло пройти бесследно. Алина больше не маленькая наивная девочка. Ее столько раз обманывали, пытали, предавали, избивали, пытались изнасиловать или убить. Теперь Алина сама прекрасно лжет, у нее хорошо поставлен удар, а ее руки больше не дрожат, когда клинки наносят смертельный удар. Клинки… Алина крепко прижимает их к груди. Единственное напоминание о беспечной жизни в Малом дворце. Алина лелеет эти воспоминания и бережно хранит. Тогда она была по-настоящему счастлива, ведь счастье — в неведении…

Алина болезненно морщится от боли в кровоточащем боку, но выплыть не пытается. Если шуханцы ее найдут, смерть покажется Алине блаженством. Она видела, что происходит с гришами в лабораториях Шухана. Алина всеми силами пытается забыть дикие крики молодой девушки, которой без обезболивающего взяли и вырвали глаза. Несса, так ее звали. Алина крепко сжимает челюсти и старается затушить яростное пламя в груди. Ее тошнит от воспоминаний, как молодая шквальная дергается в конвульсиях, но не может ничего сделать, ее руки связывают тугие ремни. Алина слишком поздно смогла освободиться от стражи. Нессе уже никто бы не помог. Но это не мешает Алине чувствовать себя виновной. Она словно палач без топора.

Ее история в Шухане началась несколько недель назад. Миновав границу, Алина, как обычно, слегка сменила внешность: покрасила подросшие волосы и брови в черный, нанесла на тело загар, стала явственнее подкрашивать глаза. Почти идеальная шуханка, если бы не ее умение влипать в неприятности. Поначалу все было хорошо. Алина путешествовала по небольшим городам, собирала информацию о необычных событиях, чудесах, происходящих поблизости. Алина давно знает — хочешь найти гриша, иди туда, где происходит нечто странное. Поэтому, когда она услышала о неожиданно очистившейся от загрязнений деревенской реки, то поняла, куда пойдет дальше. «Деяния святых», шептали люди. Пропавшая два года назад Санкта-Алина лишь улыбалась.

Она пошла на юг, почти к самому побережью, в деревню, о которой перешептывались местные. Алина не знала, что найдет в этот раз, но с того момента, как она покинула Ос Альту, заклинательница Солнца искала любые упоминания об истинном прошлом святых. Алина твердо уверена, что большинство святых были когда-то гришами и сила их была настолько необычна и велика, что люди, узнав о ней, вмиг забывали о добрых поступках одаренных и убивали их. «А потом причисляли к лику святых», хмыкает девушка мысленно. Алина считает это ироничным, но внутри у нее что-то скребет под ребрами и иногда болит. Алина старается помнить, что в этой жизни бесконечна только Вселенная да человеческая жадность, но она не может остановиться. Алина упорно ищет способ стать сильней, стать ровней Дарклингу. Она ищет способ сделать ему также больно, ищет способ уничтожить самое дорогое в его долгой жизни. Алина ищет способ самостоятельно уничтожить Каньон.

Поэтому, когда Алина добирается до деревушки на границе Шухана, знакомится с местным фабрикатором и разобщавшись, понимает, что Бо Юл-Баюр великий алкем, создающий что-то действительно невероятное, она готова молиться всем святым. Шуханец работает над видоизмененной юрдой, пытаясь создать что-то, что поможет скрыть его сыну свои способности инферна, но вместо этого у него получается наркотик-усилитель. Алина готова молиться гению Бо, но тот лишь отмахивается. Результат не оправдывает его надежд. Зато Алина просто горит. Она понимает, что цена нескольких часов всемогущества слишком высока, но Алина готова пойти на многое, чтобы уничтожить Каньон, чтобы Дарклинг подавился своими способностями и высокомерием. Алина еще так юна, но ее сердце переполняет лишь горечь, ярость и сожаления. Девушка улыбается, кивает хмурому Бо и предлагает сделку.

Шуханец долго сомневается, но в итоге соглашается забыть о юрде-пареме, если Алина вывезет их с сыном в безопасное место. Заклинательница Солнца довольна. Она обезопасит невинных от непредсказуемого наркотика, сотрет все воспоминания о нем, оставив себе лишь две дозы. Чтобы уничтожить Каньон. Чтобы увидеть лицо Дарклинга, когда он поймет, что Алина поставила ему шах и мат в его же игре.

Но они слишком долго собираются. Когда в небольшой уютный домик фабрикатора врываются шуханские солдаты, Алина понимает, что пришло время действовать решительно. На ее боках любимые клинки, в кармане легкой куртки несколько монет. Алина шепчет бледному Бо «прости», выпрыгивает из окна, разбивая стекла в дребезги, и взрывает дом к чертям вместе со всеми записями и теми, кто мог хоть что-то знать о рецепте создания юрды-парема. На минуту ее оглушает, но Алина в совершенстве владеет своим даром и большая часть взрывной волны обходит ее стороной. Девушка отползает подальше, прячется в кустах. Она ранена, оглушена, но в ее мыслях лица невинных людей, чью жизнь она только что отняла. Непосредственный Кювей и серьезный Бо. Алина тихо плачет, лежа в грязи. У нее не было выбора. «Был», шепчет та часть нее, что еще верит в добрых людей, хорошую жизнь и счастливый финал. Когда силы покидают Алину, она отключается, проваливаясь в спасительную тьму.

Но это только начало.

Алина просыпается в стерильной камере из тех сплавов металла, что рассеивают силу гришей. Алина мечется по маленькой комнатке, словно зверь. Ей тяжело дышать, осознание собственного поступка душит. Она бьется в стальные двери камеры, кричит, но к ней никто не приходит. Из-за этой поглощающей тишины Алине хочется выть раненным зверем. Она долго плачет, скулит, но, когда двери камеры наконец открываются, Алина тут же берет себя в руки. С ней говорит уверенный мужчина, шуханский ученый. Он знает, что Алина видела, как создавался парем, и даже участвовала. Он откуда-то знает. Заклинательница Солнца стойко молчит почти неделю. Она понимает, что будет молчать и дальше, даже если ей начнут выворачивать суставы, вырывать ногти, наматывать внутренности на кулак. Алина не дура. Она не позволит такому секрету уничтожить мир, уничтожить ее собратьев. Ученый внимательно за ней наблюдает каждый день, а однажды усмехается и предлагает прогуляться. Алина надеется, что сможет сбежать. Никто в этом проклятом месте не знает, кто она на самом деле. Ей связывают руки, думая, что это сдержит ее дар. Обычно гришам нужны руки, чтобы управлять своей силой, но Алина далеко не обычный гриш. Она еще надеется на лучшее, пока ученый не приводит ее к одной из лабораторий. Шуханец неприятно скалится и советует Алине сказать правду. Девушка опасно щурит глаза и молчит. Тогда мужчина кивает другим людям в белых костюмах за стеклом. В лаборатории загорается свет и у Алины внутри все сжимается.

На столе посреди комнаты лежит молодая девушка с копной рыжих, совсем как у Жени, волос, ее руки закреплены широкими ремнями, кожа неестественно бледна.

— Это Несса. Она себя очень плохо вела, — говорит мужчина и широко улыбается.

Алина дергается и на ее плечо ложится тяжелая ладонь. Девушка резко оборачивается и видит трех вооруженных стражников, что стоят позади нее.

— Пока ты не расскажешь мне о процессе и результатах экспериментов Юл-Баюра, будешь каждый день смотреть, как твои собратья корчатся в муках и подыхают, словно животные. Впрочем, именно животными вы и являйтесь. Так что подумай хорошенько, дорогуша. Сегодня будет шквальная, завтра проливная и так далее, понимаешь?

Алина яростно скалится, жар внутри нее пульсирует, готовый по первому зову обрушиться на врагов своей госпожи.

— Смотри! — ухмыляется ученый, резко хватает Алину за подбородок и поворачивает ее лицо к стеклу.

В лаборатории шуханец, облаченный в белый халат, что-то мягко говорит напуганной девушке. На его лице легкая улыбка. Он подходит ближе к шквальной, осторожно прикладывает ладони к глазам девушки и резким движением вырывает глазные яблоки. С губ Нессы рвется дикий вой и Алина воет вместе с ней. Вокруг нее горят стражники и ученый. Алина больше не верит в милосердие. Алина давно уже не святая, она — убийца. Но не мир сделал ее такой, во всем виноваты жестокие, бездушные люди, что так желают могущества.

Алина сжигает до пепла шуханцев, что стоят рядом с ней. Она вламывается в лабораторию и ей хватает нескольких взмахов руки, чтобы люди в белых халатах рухнули на пол, крича от боли. Алина выжигает им сердца так же, как они выжгли ей. Как только ее немного отпускает, Алина поднимает голову и долго смотрит на застывшую шквальную. Рыжие волосы лежат мертвым грузом на хрупких плечах. Алина чувствует, как слабеют ноги. Ее трясет.

Около года назад, когда Дарклинг все же смог настигнуть Алину, он обнял ее нежно, искренне веря, что она больше не убежит от него, и прошептал в ответ на яростное Алинино «монстр»:

— Я прожил долгую жизнь, щедрую на горе. Мои слезы давно иссякли. Если бы я до сих пор чувствовал все, как ты, страдал, как ты, то не вынес бы этой вечности.

Алина вздрагивает. Тогда она смогла убежать от Дарклинга, но как бы быстро она не бежала, он всегда в ее мыслях, в ее измученном сердце. Дарклинг отравил ее душу своими словами, своими поступками, своим мировоззрением. Алине тошно от мысли, что теперь она его немного понимает. Алина укрывает мертвую шквальную белой простыней и выходит из лаборатории. Она останавливается лишь раз — чтобы найти свои клинки в мастерской, где сталь гришей переплавляется в другое оружие. В крепости воет сирена, вокруг бегают суровые шуханцы в военной форме. Алина выскальзывает за ворота, лишь раз получив клинком по ребрам, и бежит так долго, как позволяет ее рана.

По крайней мере, она избавила мир от парема. Эта мысль позволяет Алине держаться на плаву в бурной реке, чтобы не захлебнуться, потому что вес всех ее ошибок неумолимо тянет на дно.

— Простите меня, Бо, Кювей, — шепчет Алина в пустоту. Ее просьба, молитва, остается без ответа. Святые не говорят со своей сестрой. Святые знают, что Алина давно покинула их ряды.

Девушка тяжело дышит, течение несет ее ослабленное тело куда-то на юг. Подальше от лаборатории, подальше от опустевшего дома фабрикатора и его сына, подальше от парема. Алина знает, что не сможет одна воссоздать рецепт наркотика. Если она все же решится, то придется привлекать к работе других гришей. Неоправданный риск. Мир не должен узнать о существовании парема. Алина тянется к своему дару, чтобы хоть как-то согреться изнутри. Тепло разливается по венам.

Алине девятнадцать и она устала бороться.

***

Алине двадцать, когда она начинает сомневаться в собственном рассудке.

Она сидит в древней библиотеке какой-то почти вымершей деревушки недалеко от Ос Керво и проклятого Каньона и читает потрепанный фолиант «Жития святых». Кто бы знал, до чего она докатилась. Алина горестно стонет и откладывает фолиант к куче других книг, среди которых есть «Книга Алеши» и «Сикурианские псалмы». Алина вроде уже не маленькая, но до сих пор читает детские книжки.

Рядом мурлычет приблудная кошка, облюбовавшая эту библиотеку раньше Алины. Девушка устало вздыхает и осторожно гладит мягкую шерсть. У нее в голове сотни мыслей и догадок, которые все не хотят собираться в единый пазл. Алина устало трет переносицу, поднимается и идет на старый облезлый диван. Она кутается в плед, машинально играя с солнечными лучиками пальцами. «Как в детстве», с необъяснимой ностальгией думает Алина, подбирая под себя ноги. Воспоминания из Керамзина больше не причиняют ей боли. По сравнению с ее настоящим, время, проведенное в приюте, кажется достаточно безмятежным. Там Алине хотя бы не приходилось выживать. Она снова вздыхает, откидывается на спинку дивана и начинает обдумывать по кругу то, что знает.

Что есть Тенистый Каньон? Огромная брешь в мироздании. Почему он появился? Однажды парень, желавший обрести могущество, пришел в Терновый лес, святое место, где веками происходили необъяснимые вещи, чудеса, и попрал законы, скрепляющие мир. Внук Костяного Кузнеца, осмелившийся воссоздать эксперименты Ильи Морозова. Желая обрести могущество, Дарклинг нарушил естественный порядок вещей. Осквернил его. Он перешел границы своих возможностей и заплатил за это высокую цену, даже если сам этого до сих пор не понимает. Алина вспоминает Дарклинга, его густые черные волосы, высокую жилистую фигуру, правильные черты лица, острую линию челюсти, кварцевые глаза, что до сих пор мерещатся ей в серых сумерках, чувственные губы, что так сладко ее целовали. Алина тихо хмыкает и качает головой. То, что она временами скучает по Дарклингу, не имеет значения. Алина устала. Она не хочет спасать мир, не хочет бороться и играть в чьи-то игры. Алина просто хочет отдохнуть, перестать бежать, побыть хоть немного счастливой. Все чаще мысль перебраться через Истиноморе, обойти Новый Зем и обосноваться в лесах на свободной земле, кажется девушке самой оптимальной. Но что-то не дает ей опустить руки. «Наверное, баранье упрямство», думает Алина, скривив рот в грустной усмешке. Будет обидно, если все то, что она оставила позади: комфортная жизнь, Женя, Зоя, Багра и даже Дарклинг, чертов Дарклинг, перестанет что-то значить. Алина многим пожертвовала и отказаться сейчас от первоначальной цели путешествия — уничтожить Тенистый Каньон — кажется ей кощунством. Девушка поднимается с дивана, берет свой небольшой рюкзак с крохами провизии, крепит кинжалы на пояс и покидает деревню. Алина много читала про Терновый лес. Древнее место исцеления, благодатной силы, куда люди веками приходили очиститься, провести обряд обисбайи. Пока Дарклинг не создал Тенистый Каньон, конечно. Это последняя зацепка для Алины. Если она ничего не найдет в Каньоне, если не выяснит, как уничтожить Неморе, то плюнет на этот проклятый мир и уйдет жить отшельницей.

Алина пробирается к началу Каньона, чтобы пройти его вдоль, и входит в чернильный мрак. Все звуки, запахи исчезают в тот же миг, как она переступает черту границы. Мир замирает вокруг Алины и она бредет в кромешной тьме несколько часов, пока до ее ушей не доносится слабый, но неумолимо надвигающийся звук ритмичного хлопанья крыльев. Алина замирает. Она слушает. Заклинательнице Солнца не хочется вступать в битву, но похоже у судьбы другие планы на Алину. Рядом раздается нечеловеческий вопль и девушка поднимает руки, освещая пространство вокруг себя. Ее сердце наполняется отвращением и жалостью, когда в солнечном свете показываются серые тела крылатых тварей. Их несколько десятков, но перед заклинательницей Солнца они беспомощны. Алина сосредотачивается, расширяя круг света, и все больше волькр попадает в ее поле зрения. Алина ни секунды не сомневается, когда сжимает кулаки, сжигая кричащих от ужаса тварей Каньона. «Они — истинное лицо Дарклинга», внезапно понимает Алина, «подобное притягивает подобное». Волькры — живое воплощение души Черного Еретика, его правда, оголенная в свете Солнца, лишенная таинственности и тени. Они — истина за красивой личиной и поразительным могуществом, истина, что стала мертвым, опустошенным пространством под звездами. Пустыней, населенной испуганными монстрами.

Алина в смятении смотрит на обгоревшие останки волькр несколько минут и до нее доходит совершенно логичное, до тошноты неотвратимое понимание. Она больше не злится на Дарклинга, не ненавидит его и даже не боится. Нет больше злодея, которого так красочно рисовал ее мозг последние годы. Теперь она его понимает. Алина с тяжелым вздохом опускается на бесцветный песок, капельки пота стекают по ее вискам. «Ну, здравствуй, подруга», шепчет темная часть ее души, наконец вырвавшаяся из-под контроля, «долго же ты шла к осознанию, что он прав, что ты такая же. Подобное притягивает подобное, дорогая». Алина обнимает себя руками, стараясь унять дрожь. Ей жутко хочется, чтобы сейчас ее обнял кто-нибудь другой, почувствовать тепло человеческого тела. Алина так устала от одиночества. Так устала.

Проходит час, прежде чем она все же поднимается и решает продолжить свой путь. Ей нестерпимо хочется закончить свое путешествие сейчас, вернуться в Ос Альту обновленной, повзрослевшей и стать рядом с Дарклингом, разделить с ним вечность, сжечь этот мир дотла и построить новый, такой же обновленный, как сама Алина. Она вспоминает все его слова, все идеи, до сих пор не воплощенные в жизнь. Мысли крутятся у нее в голове диким роем. Алина больше не делит мир на черное и белое. Спустя три года жизни вне безопасности и неведения Малого дворца она понимает, что мир состоит из полутонов. «Я могла бы сдержать его порожденную вечностью жестокость, сделать Дарклинга лучше», думает Алина, но какая-то часть нее, та, что еще сомневается, шепчет: «А он бы мог сделать тебя монстром». Алина усмехается и отмахивается от последней мысли. Она уже монстр, если смотреть с определенной стороны. На ее руках столько крови, что уже не отмыться. Крови, как виновных, так и невинных. Алина бредет по Каньону дальше. Больше она не считает монстром ни себя, ни Дарклинга. Мир намного сложнее, чем ей казалось раньше, и она не будет из-за каких-то глупых предубеждений делать из человека, от мысли о котором до сих пор замирает сердце, злодея. «Моя умная девочка», слышит она в голове тихий голос Дарклинга. Алина улыбается и идет дальше. Она знает, что это игра ее подсознания. Но прежде, чем вернуться в Ос Альту и услышать подобное от Дарклинга в реальности, Алина хочет проверить свою гипотезу с Терновым лесом. Если ей все же удастся уничтожить Каньон, их разговор пойдет по-другому. Без могущества Неморя Дарклинг будет равен ей, а она — ему. Алина продолжает свой путь.

Она идет еще сутки, лишь раз остановившись для отдыха под одиноким брошенным скифом. У Алины в запасе не так много еды и воды, но ей привычно довольствоваться малым. Она продолжает идти. На вторые сутки пути Алина натыкается на большое гнездо волькр. Она сосредоточена, ее дар полностью подчиняется хозяйке и сжигает всех монстров Каньона, что когда-то были людьми. Маленькие отродья скверны визжат, но заклинательница Солнца непреклонно уничтожает гнездо, несмотря на сжимающееся от жалости сердце. Если Алина хочет изменить мир, стать во главе этих перемен, она должна разделять милосердие и глупость. Допустим, у нее не получится уничтожить Каньон и тогда эти детеныши вырастут, станут сильнее, станут прожорливее. Алина не сможет спасти тех неудачливых путников, которых эти подросшие волькры потом растерзают. Она взывает к своему дару и позволяет гореть каждому существу, которому не посчастливилось находиться рядом с ней. На девичьем лбу выступает испарина, но Алина упорно расширяет шар обжигающего света вокруг себя. И тут что-то происходит.

Перед глазами у заклинательницы Солнца мир мерцает и дергается, голова идет кругом, а желудок сводит. Алина падает на колени в бесцветный песок, выпуская контроль над ситуацией из ослабевших рук. Солнечный свет меркнет, сменяясь серым сумраком. Алину трясет, но она поднимается и в смятении оглядывается.

На западе от нее возвышается дворец из того же сероватого песка, которым засыпан Каньон. Даже не дворец — город, массивное сооружение с арками и высокими башнями, вокруг которых вихрятся тучи. Алина машинально нащупывает клинки на поясе и те придают ей немного уверенности. Правда, эта уверенность в миг рассеивается, когда Алина слышит пронзительный крик. «Волькры?», мелькает сомнительная мысль в голове у девушки. Для монстров Каньона слишком светло. Она переводит взгляд на ту часть серого неба, откуда идет звук, и замирает. На значительном расстоянии от нее парит несколько монстроподобных существ. Алина со свистом втягивает воздух в легкие, рассматривая широко распахнутыми глазами громадных размеров тучу из… пчел. Нечто колышется в небе цвета овсяной каши, постепенно принимая очертания женской фигуры. Позади пчелиного роя над песками зыбко покачивается другой причудливый силуэт, постоянно меняющий форму: массивное туловище с двумя головами, потом с тремя; тысяча рук, уродливый горб с гребнем выпирающих позвонков; десять, двадцать, тридцать длинных веретенообразных ног, движущихся одновременно. Формы то напоминают человеческие, то превращаются в звериные — непонятное существо обрастает шерстью и скрежещет жуткими зубами. А в вышине кружит третье порождение кошмара с огромными крыльями и сияющей чешуей. «Дракон!», с ужасом понимает Алина и делает то, что кажется ей единственным верным вариантом — преломляет свет вокруг себя и бежит к странному городку из сероватого песка. Позади нее жужжат пчелы, ревет дракон, раскрывая гигантские крылья и выдыхая смертоносное пламя. Алина шепчет под нос молитву святым и изо всех сил перебирает ногами по зыбкому песку. Она давно не боится смерти, однако, быть растерзанной зубами огромной огнедышащей твари — это совсем другое дело.

Когда Алина все-таки добирается до ворот в странный город, она прячется за высокой стеной, сползает на песок и облегченно выдыхает. Девушка хочет верить, что опасность миновала, но она и правда повзрослела. Алина прекрасно понимает, что все у нее только впереди. Заклинательница Солнца поднимается на ноги, вынимает клинки из ножен на поясе и пересекает пустынный двор. Внезапно над ее головой раздается рокот, напоминающий смех. Алина резко разворачивается и смотрит с замирающим сердцем, как перед ней на песок спикирует огромный дракон.

— Маленькая святая Дарклинга, — смеется монстр, медленно приближаясь и хлеща хвостом в воздухе. Его голос глухо рокочет, напоминая Алине далекие раскаты грома. — Заклинательница Солнца, мы ждали тебя.

Девушка в ужасе отшатывается, держа клинки на вытянутых руках, но дракон снова рокочет — смеется. Огромные глаза отливают серебром, зрачки — узкие черные щелочки.

— Ты и правда думала, что сможешь спрятаться от нас на нашей же территории?

У Алины внутри все замирает от страха. На секунду кажется, что ее маленькое человеческое сердце сейчас не выдержит и остановится. Она первый раз в жизни видит громадного дракона, который еще и говорит, но девушка берет себя в руки, старается дышать размеренно. Она крепче сжимает клинки и неопределенно дергает плечом.

— Я надеялась.

— Убери свои зубочистки, маленькая святая. Стоит мне захотеть и от тебя останется только горстка пепла.

Алина тяжело сглатывает, глядя в узкую щелочку зрачка, размером с ее голову, и медленно опускает оружие.

— Юрис, прекрати пугать нашу гостью, — с мягким укором произносит женщина, появившаяся из-за спины дракона. На ней платье из живых роз в разных стадиях расцвета и увядания, которые вьющимися плетями покрывают все ее тело. Пышные золотые волосы будто живые: вокруг сияющего лица шевелится гудящее облако пчел. — Она тебя и так боится до дрожи.

Алина, в принципе, могла бы поспорить, но эта странная женщина полностью права.

— Первый раз за много лет выдалась возможность развеять скуку, а ты лишаешь меня забавы. Ай-яй-яй, Елизавета.

Дракон разочарованно пожимает плечами и вдруг, на глазах изумленной Алины, уменьшается, превращаясь в рослого крупного мужчину лет сорока в великолепной кольчуге, блестящей, точно черная чешуя. На открытых участках кожи виднеются тонкие линии чешуек, словно черты дракона вкрались и в человеческий облик незнакомца.

— Что все это значит? — хмурится Алина. — Кто вы такие?

— А что, люди уже не молятся святым? — весело интересуется мужчина, пару минут назад бывший драконом.

Догадка пронзает Алину как стрела. Она тяжело сглатывает, медленно оглядывая мужчину, что мог перевоплощаться драконом, женщину, с цветущими розами на теле, что повелевает пчелами. Алина трет лицо руками, в надежде, что это сон, галлюцинация, да что угодно, но только не…

— Григорий, ты долго будешь парить в воздухе? — лениво уточняет Юрис, не отрывая взгляда от Алины.

Над их головами слышится многоголосый вздох и рядом приземляется многоформенная сущность, чье переменчивое тело сейчас сплошь покрыто глазами: та словно хочет разглядеть получше внезапную гостью.

— Подождите… — хрипло просит Алина, делая шаг назад. Она предполагала, что найдет нечто интересное в Терновом лесу, если он сохранился, но такое… Алина со свистом втягивает такой необходимый сейчас воздух и медленно произносит, ныряя в омут с головой: — Санкта-Лизавета, замученная в поле среди роз. Санкт-Юрис, сожженный заживо почти поверженным им драконом. Санкт-Григорий, растерзанный медведями, неуспокоенными лирой.

— Санкта-Алина, солнечная святая, — насмешливо щурится Юрис. — Теперь мы все знакомы, это чудесно, а сейчас идем, девочка, пришло время поговорить.

Алине отчаянно хочется сбежать, скрыться от взглядов тех, кто, как она предполагает, является древними святыми, но заклинательница Солнца медленно кивает и убирает клинки в ножны. Юрис, Санкт-Юрис, кривит губы в насмешке и проходит мимо Алины во дворец. Девушка идет следом, позади нее многоформенная сущность («Санкт-Григорий», поправляет себя Алина) и женщина, вокруг которой вьются пчелы. Санкт-Лизавета.

У Алины шок, она идет за Юрисом, машинально разглядывая дворец. Подобную громадину девушка видит впервые, несмотря на то, что она не раз бывала недалеко от Ледового дворца во Фьерде и Королевского дворца Шухана. Один только проект этого колоссального сооружения потребовал бы тысячи инженеров, которые трудились бы сотни лет, что уж говорить о возведении! Дворцы и башни меньших размеров располагаются вокруг трех главных башен, теряющихся в вышине: материалом первой служит черный камень, вторая состоит из золотистого янтаря, а третья не иначе как костяная. Однако с этим местом что-то явно не так. Здесь не наблюдается никаких признаков жизни — над крышами не кружат птицы, в бессчетных окнах не мелькают фигуры, никто не пересекает бесчисленное множество мостов и мостиков. Дворец, имеющий вид целого города, напоминает глухой могильный склеп.

— Вы живете тут втроем? — осторожно спрашивает Алина.

— Да, — коротко отвечает Лизавета.

Заклинательнице Солнца жутко интересно, поэтому она задет еще один вопрос, прежде чем успевает прикусить язык:

— И как давно?

— Вот уже почти четыре сотни лет, — произносит Григорий хором баритонов, оттененных медвежьим рычанием.

Алину начинает мутить от осознания. Она пытается подавить дрожь и разглядывает город вблизи. Три остроконечные башни окружены комплексом построек, накрытых куполом, целой россыпью террас, чертогов и каскадных водопадов из мерцающего в сумраке песка. Безумно красиво, но это не может отвлечь Алину от мысли, что она идет рядом с настоящими святыми. Когда ей кажется, что еще минута и она побежит за ближайший угол освобождать желудок от скудного обеда, их колоритная компания минует высокую арку, входя в просторный круглый зал, стены которого поблескивают из-за вкраплений слюды. Песок под ногами сменяется камнем, прямо из пола вырастает круглый стол. Центр стола представляет собой жеоду, наполненную молочно-белыми кристаллами. Елизавета плавным жестом руки приглашает всех сесть на каменные стулья, появившиеся следом.

— Итак, — говорит Юрис, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку стула, — вопросы?

— Я думала, что все святые давно мертвы, — напряженно произносит Алина, нервно перебирая пальцами штанину на колене.

— Мы все когда-то умерли и возродились заново, — поясняет Лизавета. — Но не все — в прежнем виде. Можешь называть нас как угодно — гриши, святые…

— Бренные останки, — перебивает женщину Юрис, усмехаясь.

Елизавета поджимает губы.

— Очень смешно.

— Согласен, — благосклонно кивает мужчина. Святая и дракон с минуту сверлят друг друга взглядами. Когда атмосфера слегка улучшается, Алина возвращает русло разговора в нужную ей сторону:

— Но гриши столько не живут.

— Перед тобой — сильнейшие, маленькая святая, — самодовольно заявляет Юрис. — Мы обладали властью над миром еще до того, как впервые прозвучало слово «гриши», еще в ту пору, когда все необычное именовали чудом и магией. Мы прожили такую долгую жизнь, что в сравнении с этим вся история Равки — лишь краткий миг. Однако эта часть Каньона, это конкретное место, где мы сейчас находимся, испокон веков было священным. Здесь средоточие нашей силы, здесь наши возможности безграничны, здесь мы крепче всего связаны с материей, из которой сотворен мир. В этом месте может случиться что угодно, и здесь мы оказались заключены, когда Дарклинг создал Каньон.

Алина сжимает переносицу, пытаясь осмыслить… это.

— Так, — медленно говорит она, — я поняла основное — вы все очень древние и все знаете Дарклинга.

— Еще как, — многоголосо вздыхает Григорий. — Мы вплетены в ткань мира так крепко, как ни один гриш. Нити, связывающие нас, просмолены временем и применением нашей силы. После того, как Дарклинг вмешался в естественный ход вещей, нас притянуло сюда, а когда его эксперимент со скверной провалился, мы оказались в ловушке. Каньон стал для нас западней. Мы не можем покинуть это место и принимать физическую форму тоже способны только тут.

— Физическую форму! — скалится Юрис, со стуком опустив кулак на стол. — Мы не принимаем пищу, не спим. Я забыл, что такое потеть, испытывать голод или видеть сны. Я готов отгрызть себе крыло, только чтобы услышать, как урчит пустой желудок, ощутить вкус вина или помочиться с подоконника.

— Без пошлостей никак нельзя? — устало спрашивает Лизавета.

— Никак, — отвечает дракон, даря святой милую улыбку, от которой бегут мурашки по спине, — досаждать тебе — мое единственное развлечение.

Алина тихо хмыкает себе под нос. Видимо, святые не такие уж и святые.

— Мы терпели этот бесконечный сумрак, ибо надеялись, что наши мучения окончатся со смертью Дарклинга, — продолжает Елизавета. — Врагов у него было много, и мы верили, что его жизненный путь завершится быстро. Однако он продолжал жить.

— Все жил и жил, — недовольно рокочет Юрис.

— Он пережил всех своих противников и стал почти таким же могущественным, как мы, — добавляет Григорий.

— Не льсти ему, — фыркает дракон.

— Скажем, как каждый из нас на заре эпохи, — уточняет Елизавета, а потом поворачивается к Алине и прямо спрашивает: — Ты недоумеваешь, зачем мы тебя забрали из Каньона в излом, верно, Алина Старкова?

Заклинательница Солнца настороженно кивает.

— Мы знаем, что ты хочешь уничтожить Тенистый Каньон. Хоть это место и является ловушкой, нашей тюрьмой, есть способы взаимодействия с реальным миром. Мы давно ждали, что ты придешь к нам, но шли годы, а Дарклинг все не приводил свое оружие, тебя, в Неморе и не приходил сам. Когда по миру поползли слухи, что заклинательница Солнца пропала из Равки, мы поняли, что ты сорвалась с его крючка и стали тебя ждать.

— Зачем? — задает повисший в воздухе вопрос Алина.

Санкта окидывает девушку холодным взглядом и у той что-то щелкает в голове. Алина предельно четко видит, что не нравится Лизавете. Она чувствует исходящую опасность от этой женщины. Какую-то червоточину.

— Когда границы Неморя рухнут, в Каньон вернется жизнь, а мы обретем свободу. Мы хотим объединить усилия, Алина Старкова. Мы хотим уничтожить Каньон так же, как и ты. Помоги нам.

Алина замирает. Ее мозг пытается переварить услышанное.

— Как? — тихо спрашивает она.

— Есть два пути, — спокойно отвечает Лизавета, — либо ты его убьешь, но с этим много сложностей, ведь Дарклинг вполне мог создать якоря, позволяющие сохранить часть души, даже если тело умирает, либо ты приведешь его к нам.

Алина минуту сидит ровно, а потом сгибается в приступе хохота. Если эти святые думают, что она, Алина, может уничтожить или манипулировать Дарклингом, то они более безумны, чем ей казалось поначалу.

— Почему я, по-вашему, еще его не убила? — с усмешкой интересуется она. — Все просто, у меня недостаточно сил для этого.

Алина не говорит святым, что совсем недавно пересмотрела свои взгляды на жизнь. Пока она не доверяет им настолько, чтобы сообщить, что готова присоединиться к Черному Еретику. Тем более Алина все еще хочет уничтожить Каньон.

— Это мы берем на себя, — Лизавета обводит рукой своих собратьев. — Юрис обучит тебя, как правильно пользоваться своим даром, а я подготовлю все для ритуала. Когда ты будешь достаточно сильна, чтобы противостоять Дарклингу, мы обсудим условия и претворим план в жизнь.

Алина задумчиво закусывает губу. С одной стороны ей интересно, чему могут научить гриши, прожившие тысячи лет, а с другой… Алина больше никому не доверяет. Она долго раздумывает над предложением, а потом согласно кивает. Пусть они научат ее чему-нибудь новому, а после Алина решит. Она надевает маску дружелюбия и поочередно улыбается святым.

Что в мире бесконечно? Вселенная, да человеческая жадность.

— Что будет с вами, когда Каньон исчезнет?

— А ты не догадываешься, маленькая святая? — насмешливо смотрит на нее Юрис. — Большая сила всегда обходится в немалую цену.

Лизавета коротко кивает.

— Покинув Каньон, мы снова станем смертными. Утратим силу гришей. Превратимся в обычных людей, которые живут недолго и умирают навсегда.

Алина изображает на лице понимание. Она хорошая актриса. Она совершенно не верит Лизавете. В святой проскальзывает знакомое Алине по общению с Дарклингом честолюбие, властность и высокомерие. Санкта не тот человек, который откажется от могущества. Алина уже не ребенок, она не показывает своих истинных чувств и послушно приподнимает брови в удивлении, спрашивая:

— Почему вы готовы отказаться от своей силы?

— Не думай, что выбор дался нам легко, — с горечью произносит Лизавета. Она тоже хорошая актриса, но уже поздно. Алина заметила мелькнувшую ранее неискренность. — Мы потратили сотни лет на споры и пришли к выводу, что существовать по-старому невозможно. А за то, чтобы прекратить эту полужизнь, Вселенная назначила плату.

— Одной вечности с нас достаточно, — живо подхватывает Юрис. — Я мечтаю снова ходить по земле, вернуться к родным берегам. Может, даже влюбиться. Я хочу плавать в море и лежать на песке, хочу состариться, умереть и оказаться в высших сферах, где доселе не бывал.

— Ты должна понимать, — обращается к Алине Григорий, — что на кону не только твоя или наша свобода, но и судьба твоей страны. Если ничего не получится, если ты не приведешь Дарклинга для ритуала или не сможешь его полностью уничтожить, проклятая тьма Каньона будет расползаться с каждым годом все больше и, в итоге, поглотит Равку.

Алина кивает. Она прекрасно это понимает. Неморе уже очень давно разрастается, грозясь однажды поглотить весь мир. Именно поэтому люди так быстро сделали из маленькой Алины Санкту много лет назад и до сих пор в нее верят. Когда отчаяние стучится в двери, любая искорка надежды может разгореться яростным пламенем.

— Что ж, — Алина поднимается, распрямляет плечи и с нетерпением смотрит на Юриса, — тогда начнем тренировки прямо сейчас.

Дракон довольно скалится и кивает. Они идут в башню Юриса, заходят в комнату — огромное помещение из черного камня, похожее сразу и на пещеру, и на зал старинного замка. Алина с интересом оглядывает интерьер. Над большим камином висит каэльский герб с изображением трех шестиконечных звезд, одна стена иззубренным карнизом полностью открыта стихиям — впереди простирается до самого горизонта мертвый песок. Алина проходит по комнате, останавливаясь у одной из стен, где висит многочисленная коллекция оружия.

— Я многое умею, Юрис. Так чему новому Вы можете меня научить? — с любопытством спрашивает девушка, проводя пальцами по древней булаве.

Глаза дракона сверкают серебром, зрачки сужены до щелочек, а когда мужчина скалится, его зубы выглядят чересчур длинными и хищными.

— Маленькая святая, ты много на себя берешь. Но прежде, чем я покажу тебе, что есть настоящая сила гришей, мы сразимся. Выбирай оружие.

Алина вскидывает бровь, но послушно вынимает свои клинки из ножен на поясе. Если святой хочет получить трепку, кто Алина такая, чтобы ему перечить. Она ухмыляется и занимает боевую позицию.

— Вижу, самоуверенности тебе не занимать, — лениво тянет Юрис и берет меч с подставки.

Некоторое время они кружат друг напротив друга, а потом что-то неуловимо меняется. «Сейчас!», мелькает в голове Алины стремительная мысль и она уклоняется от молниеносного удара тяжелого меча.

— Куда ты бежишь, девочка? Тебе страшно? — издевается Юрис, наступая на настороженную Алину. Возможно, она слегка недооценила противника. Непозволительная роскошь для реального боя.

— Ну что Вы, как я могу, — тихо отвечает Алина, внимательно отслеживая малейшие изменения в мужчине.

Юрис хорошо сложен, гибок и невероятно силен, но это не все… Алина перекатывается, уклоняясь от новой серии ударов. Меч проходит в нескольких сантиметрах от ее лица и визгливо чиркает по полу, оставляя после себя слегка дымящуюся полосу. На секунду Алина застывает в смятении, и тут же в наказание за заминку ей под ребра прилетает удар рукояткой меча. Не успев увернуться, она сгибается пополам, пытаясь вдохнуть немного воздуха, но получается только откашливаться и хрипеть.

— Слабовато, девочка. Ты так бравировала своими способностями, что я подумал, будто ты чего-то да стоишь.

Алина скалится и поднимается на ноги. Ей все еще тяжело дышать, удар пришелся на солнечное сплетение, но Юрис намеренно выводит ее из себя и у него это хорошо получается. Алина призывает свет, ослепляя дракона, и вмиг оказывается у того за спиной. Один ее клинок упирается мужчине в бок, второй прижимается лезвием к горлу. Алина слегка приближается и шипит в чужое ухо:

— Не играйте со мной, Юрис. Это чревато.

— Пожалуй, я рискну, — в голосе дракона слышится насмешка.

Алина хмурится и только собирается надавить лезвием клинка на кожу горла, чтобы приструнить зарвавшегося святого, как вокруг Юриса закручивается вихрь и Алину отбрасывает к стене. Она группируется, пытаясь уберечь самые хрупкие части тела, но удар все равно выбивает весь воздух из ее легких, а в глазах рябит.

— Юная Алина, ты самоуверенна настолько же, насколько невежественна.

Заклинательница Солнца хрипит, морщится, но поднимается на ноги. Ее рука упирается в стену, но она все же стоит, когда спрашивает:

— Вы шквальный?

Юрис широко улыбается, в его рту горит пламя, несмотря на то, что он до сих пор в человеческом обличии.

— И инферн? — уже тише спрашивает Алина, округляя глаза.

Юрис смотрит с интересом и взмахивает рукой. Алину начинает сушить. Она заходится в приступе сухого кашля и только тогда дракон прекращает воздействие, прекращает пользоваться способностью проливных.

— Поняла? — ухмыляется святой.

Осознание накрывает Алину с головой.

Разве мы не все суть одно?

— Так значит, Морозов был прав… — тихо смеется она себе под нос, закрывая лицо руками. — Сколько еще правды в книгах о святых я упустила?..

У Алины болит все тело, но она впервые за долгое время чувствует себя живой. Девушка убирает руки с лица и смотрит на ухмыляющегося Юриса.

— Почему Илью Морозова не притянуло в излом, когда Дарклинг создал Каньон?

Святой неопределенно хмыкает.

— Морозов слишком долго играл со скверной. В итоге именно она его и уничтожила. Он не дожил до создания Каньона.

— Вы были знакомы?

— Мы… дружили, — уклончиво отвечает Юрис и сразу же меняет тему: — Итак, что именно ты поняла из моей небольшой демонстрации?

Алина поджимает губы. Он подразумевает под демонстрацией то, что чуть не убил ее? Мило.

— Иногда я задумывалась, почему гришей делят на ордена, какой в этом смысл, если сила всего одна. Если всякое вещество делится на одинаковые мелкие частицы, то любой достаточно одаренный гриш, по идее, способен управлять этими частицами. По крайней мере, так писал в своих записях Илья Морозов. Но в Малом дворце нас учили развивать конкретное направление дара, так что каждый прикладывал усилия только в своей сфере, ибо, сами понимаете, в Равке война не заканчивалась. Чем раньше пройдешь обучение, тем быстрее сможешь доказать миру, стране, короне, что ты полезный солдат. Однако, то, что Вы мне только что показали, противоречит многому из Малой науки, которой обучают всех гришей в Равке. Морозов надеялся, что создание усилителей и комбинирование их между собой — это верный способ приумножить силу гриша. Значит, он был прав?

Поначалу Юрис благосклонно кивает, но к концу монолога девушки закатывает глаза.

— Усилитель! Вроде тех жалких безделушек, за которые нынешние гриши так отчаянно цепляются? Когда я убил дракона, он принял мой облик, а я — его, мы стали единым целым. В старые времена было так. А ваши поделки — дрянь, хилая попытка установить связь с основой всего сущего. То, что я тебе показывал, истинная сила гришей! Наш дар многогранен, девочка.

Алина открывает рот, чтобы оспорить слова Юриса, но почти сразу же закрывает. Это звучит слишком утопично, но Алина видела, на что способен мужчина. Она подходит к стойке с оружием, прикладывает руку к древнему палашу и сосредотачивается. Эффекта — ноль. Алина пытается воздействовать на сталь, но минуты идут, а результата нет. Она взывает к тому, на что намекает Юрис, однако, там почти пусто. В самой глубине есть что-то похожее на дверь, которую хочется открыть, но это ощущение столь отдаленно, зыбко, что Алина может и ошибаться. Сколько раз ее собственное воображение играло с ней?

— Может это дано только святым? — она кривит губы в ироничной улыбке, когда разворачивается к дракону. У нее так ничего и не вышло. Отчего-то в горле стоит горький ком.

Мужчина рокочуще смеется, смотрит насмешливо и кивает Алине на отброшенные в сторону клинки.

— Думаешь, ты всю свою жизнь была убеждена, что можешь пользоваться только солнечным светом, и сейчас так легко, всего лишь из-за моих слов, позволишь себе открыться навстречу силе? Не торопи события, маленькая святая. Мы только начинаем. В бою против меня ты проявила мужество, находчивость, выдержку и мастерство. И все равно проиграла. Ты будешь проигрывать и дальше. До тех пор, пока не откроешь дверь, — Алина хочет спросить, что Юрис имеет в виду, но тот продолжает говорить: — Когда сражаешься физически, ты полностью сосредоточена на единственной цели: выжить, так что размышлять обо всем прочем некогда. Нет времени задумываться о том, что было раньше или будет потом, что ты потеряла, а что можешь приобрести. Существует только этот момент в настоящем, только сейчас. Поэтому поднимай свое оружие, Алина Старкова, становись напротив меня и сражайся.

Алина сглатывает ком и подчиняется. Бой длится час, два или больше. Алина не знает. Она не следит за временем. Девушка отдается инстинктам, стараясь не попасть под меч дракона, стараясь выжить, когда чужой клинок искрится молниями, а воздух наполняется озоном. Но заклинательницу Солнца не покидают мысли о безграничных возможностях, что помог ей нарисовать в своем воображении святой.

— Хватит думать! — рявкает Юрис, когда ему надоедает осторожность Алины. — Сейчас тебе не нужно осваивать незнакомую силу, овладей для начала тем, к чему ты предрасположена.

— Как? — шипит уставшая девушка, когда тяжелый меч обрушивается на ее скрещенные клинки.

— Освободи разум и тогда откроется дверь к знанию, что лежит в основе сотворения мира.

— Как все просто звучит! — яростно выдыхает Алина, делая финт влево и обходя Юриса по дуге. — Я и так открываю эту проклятую дверь, когда взываю к дару.

— Да что ты? — усмехается дракон и вновь нападает на нее, лязг металла заполняет уши. — Твоя сила не инструмент, девочка! Она часть тебя, но ты ее ограничиваешь.

Алина отскакивает от рубящего удара и шипит:

— Все святые такие умные?! Я не понимаю!

Юрис внезапно оказывается прямо перед ней. Его клинок выбивает искры, когда в попытке отбить удар сбоку, Алина чиркает своими клинками по металлу. Чужой меч оставляет рану на предплечье.

— Впусти силу, Алина. Не призывай ее, не тяни к себе. Позволь ей войти в тебя, разреши управлять твоими движениями. Дерись со мной по-настоящему.

— Я пытаюсь!

— Не надо пытаться. Ты и есть сила. Жар у тебя в костях, он бежит у тебя по венам, наполняя все тело. Ты — беспощадное яростное Солнце. Так сжигай!

Алина рычит от злости. Из раны на предплечье стекает кровь, но девушка игнорирует боль, которая пронзает руку всякий раз, когда скрещиваются их клинки. Алина бросается в атаку, всецело сосредотачиваясь на поединке и желании хотя бы ранить Юриса. Даже не запыхавшийся мужчина жутко ее раздражает. Она уклоняется, пытается зайти сзади или сбоку, ведь Алина намного меньше своего противника, но дракон просчитывает все ее движения. Он ведет прямолинейный бой и ей приходится подстраиваться под соперника, потому что задать ритм сражения ей пока не по силам.

Алина чувствует, как у нее закипает кровь. Все внутри горит, но пламя не обжигает, оно дает сил. Алина забывает, что ее клинки намного короче, чем у Юриса, и бросается в прямую атаку. Дракон ухмыляется, еще больше распаляя девушку. Алина бьет, переходит в защиту, подныривает под чужой рукой, стараясь задеть лезвием, но тут же отскакивает в сторону. Святой быстр, его реакция молниеносна. Мужчина рывком оказывается очень близко, вынуждая Алину уйти в глухую оборону. Их клинки скрещены, руки девушки дрожат. Она поднимает взгляд на лицо Юриса и видит победный блеск в серебряных глазах. И это становится последней каплей. Алина рычит, отталкивает дракона ногой и перерубает тяжелый меч своим небольшим клинком пополам. На пол капает раскаленный металл.

— Ну вот, другое дело, — удовлетворенно произносит святой с драконьей ухмылкой.

Алину трясет. Она стоит с широко распахнутыми глазами, глядя на раскаленный клинок в своих руках, который не причиняет дискомфорта. Сила в ней плещется, ее слишком много и в то же время достаточно. Алина тяжело выдыхает и заходится в приступе счастливого смеха.

— Ты светишься, заклинательница Солнца.

Алина переводит взгляд на Юриса, улыбается и кивает.

— Я чувствую.

Идут месяцы, Алина снова учится, снова старается стать хорошей ученицей. Она занимается с Юрисом, улучшает навыки боя, наконец открывает дверь и осваивает свой многогранный дар, пытаясь перенять всю мудрость огненного дракона. Алина проводит много времени с Григорием, практикуясь, как корпориал, и часто засиживается с ним за философскими разговорами, пытаясь понять суть мироздания. Если поначалу Григорию неуютно рядом с Алиной, то спустя некоторое время он привыкает к девушке и больше не стесняется собственной меняющейся внешности. Он рассказывает о своих экспериментах со скверной, о сотнях учеников, что взяли его имя и разошлись по миру. Григорий интересный собеседник, несмотря на то, что вся его суть наполнена сожалениями. Впрочем, все трое святых могут похвастаться подобным. Как и сама Алина. В каком-то смысле, это даже помогает им лучше понимать друг друга. Правда, с Елизаветой у Алины не складывается с самого начала. Девушка видит, что не нравится святой, видит и не понимает почему, пока в один день не приходит к янтарной башне Лизаветы и слышит:

— Твое обучение закончено, Алина Старкова.

Просторный золотой зал наполняет мерное гудение насекомых, любимцев Елизаветы. — Хорошо, — кивает Алина. Ей не хочется долго общаться со святой.

— Ты была одной из его учениц, верно? — звучит неожиданный вопрос.

Заклинательница Солнца неопределенно дергает плечом. Она понимает, что речь идет о Дарклинге.

— С самого начала — да, — говорит Алина, внимательно вглядываясь в утонченное лицо Лизаветы, — а когда я выросла, мы стали парой.

На секунду в глазах святой мелькает какая-то эмоция, но она тут же прячет ее за улыбкой.

— А Вы хорошо его знали? — беспечно спрашивает Алина, внутренне напрягаясь. На подсознательном уровне она чувствует, что именно здесь стоит копать глубже.

Лизавета поворачивается к своим розам, любовно оглаживая бутоны. — Все мы с ним пересекались, кто раньше, кто позже. Я встретила его, когда он только начал служить равкианским королям. Когда я сама еще была молода и не знала, что за сила сокрыта внутри меня, но он что-то чувствовал.

— Дарклинг ценит силу, — осторожно соглашается Алина.

— Да, она неодолимо его влекла, — глаза женщины поддергиваются дымкой ностальгии, а голос наполняется горечью. — Он был так молод. Надменный и красивый идеалист. Свою истинную сущность он прятал за различными масками — неизменно прекрасными. Он был тщеславен.

«Или хитер», думает Алина. Она знает, что люди ценят красоту и подсознательно на нее отзываются, но разве Лизавета столь глупа?

— Дарклинг — идеалист, но его цели разделяет любой король, солдат или крестьянин, что искренне печется о своей стране, — пожимает плечами девушка.

— Ты права, Алина Старкова. И все же мне интересно, как так получилось, что Дарклинг и ты решили быть вместе? Вы же совершенно разные.

«Нет, Лизавета не глупа», внезапно понимает Алина, «просто ослеплена чувствами». Она отворачивается к расписанной янтарной мозаикой стене, пытаясь скрыть шок осознания на лице. Алина хорошая актриса, но не настолько. Меньше всего она ожидала увидеть мелькнувшую ревность в глазах Лизаветы.

— Не знаю, что именно им двигало, — осторожно говорит Алина, взяв под контроль свою мимику, и поворачивается к святой. — Может Дарклинг хотел, чтобы я была всецело ему предана, чтобы не сомневалась в его действиях, когда он захватил бы власть в Равке, а может… — она на мгновение замолкает, прямо глядя в утонченное лицо Лизаветы, — может он любил меня.

— Любил? — равнодушно спрашивает женщина, но Алина слышит, как пчелы в башне начинают гудеть громче, злее.

— Или любит, — пожимает плечами девушка. — Кто разберет, что творится в его больной голове?

Лизавета отводит глаза, чтобы скрыть загоревшийся в них огонь.

— Я тоже раньше так думала, Алина Старкова. Надеялась, что он любит меня, а не ту силу, которой я владела, но, когда настал момент выбора, он ушел.

— Так у вас был роман? — удивленно выдыхает заклинательница Солнца.

— Был, — соглашается Лизавета, и на ее губах расцветает улыбка. — Немало времени мы провели вместе, однако, тогда для Дарклинга власть и могущество были на первом месте…

Алина кивает, переваривая это многозначительное «тогда». Ей не верится, что столь древняя святая до сих пор надеется на ответные чувства Черного Еретика. Но поведение Лизаветы говорит само за себя.

— Что ж, это дела прошлого, — внешне легкомысленно отмахивается девушка, терпеливо ожидая услышать, что же за ритуал ей преподнесут, как единственный верный. Алина не глупа, она прекрасно понимает, что святая ни за что не откажется от своей силы и от идеи заполучить Дарклинга. Лизавета слишком помешана на своих задетых много лет назад чувствах. Она веками их лелеяла и возводила в абсолют. Она не позволит уничтожить любимое детище Дарклинга, как не позволит и уничтожить его.

— Ты права, Алина Старкова, — произносит Лизавета, ее лицо приобретает благодушное выражение. — Вернемся к делу. Как я уже сказала, твое обучение окончено. Что Юрис, что Григорий отзываются о тебе лишь в положительном ключе. Это хорошо. Теперь тебе нужно привести Дарклинга к нам.

— Может мне лучше убить его? — равнодушно уточняет Алина, цепко отслеживая реакцию собеседницы.

Лизавета лишь улыбается, мягко похлопывая заклинательницу Солнца по предплечью.

— Мы не знаем, создал ли Дарклинг якоря, позволяющие сохранить частицы души в материальном мире после смерти, а если создал, то сколько и где они спрятаны. Это риск. Намного проще усыпить его, доставить в излом и провести ритуал объединения, что стянет всю рассеянную им по миру тьму, даже Каньон, в своего хозяина. Разумеется, после этого Дарклинг станет могущественнее, но я знаю способ, как запечатать его силу.

Алина медленно кивает, обдумывая, что из сказанного Лизаветой является правдой. В принципе, все звучит логично, но у святой было достаточно времени, чтобы научится придумывать реалистичные истории. Алина складывает руки на груди, задумчиво очерчивает подушечками пальцев контур губ и произносит:

— Так расскажите, как это сделать, и тогда мне не придется тащить его сюда.

— Все не так просто, Алина Старкова, — качает головой Санкта, ее руки сцеплены, на запястьях расцветают розы. — Ритуал объединения должен пройти здесь. Терновый лес древнее всех нас, древнее первой магии. Из его древесины создавались первые алтари, из нее сделаны стены Малого дворца. Я могу возродить его из корней, что до сих пор живы в глубинах Каньона, но только в изломе. Реальный мир закрыт для меня и моей силы, пока существует Неморе.

«А она хороша», мысленно усмехается Алина. Ей до такой изобретательности еще расти и расти. Девушка кивает.

— Я поняла.

— Тогда собирай вещи, Алина Старкова, — торжественно произносит Лизавета, теперь розы распускаются на ее плечах. — Как будешь готова, мы выведем тебя из излома.

Алина натянуто улыбается и выходит из шестиугольного зала, похожего на соты. Как только она проходит половину коридора, то слышит тихое бормотание:

— Солнечная святая, — едва различимый голос Санкты полон отвращения. — Как же отчаянно люди нуждаются в чудесах. Как же низко готовы пасть.

Алина усмехается. Она никогда не претендовала на святость, в отличие от Лизаветы. Алина покидает янтарную башню и идет в свои покои.

Юрис уже ждет ее. Он стоит у окна, сложив руки на груди и глядя на серую пустыню излома.

— Не верится, что скоро мы обретем свободу.

Алина подходит ближе и становится напротив дракона.

— Вы долго этого ждали.

— Да, — в голосе мужчины легкая грусть. — Моя жизнь была слишком долгой, Алина. Я устал от вечности и хочу отдохнуть. Но прежде, чем ты покинешь Каньон и начнешь охоту за Дарклингом, я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

— Что? — Ты не похожа на меня, Алина. В тебе нет той ярости, той бури, что сопровождает меня на протяжении всей жизни. Ты не похожа на Григория или Елизавету. Не знаю, радует меня это или огорчает, но, должен признать, ты способная ученица.

Алина польщено улыбается.

— Вы были хорошим учителем, Юрис.

— Нет, это не так, хотя я и старался, — качает мужчина головой. — Мне приятна мысль, что в тебе будет жить мое наследие. Однако, это не все. Я не рассказывал тебе, но последние годы жизни Ильи Морозова мы провели вместе. Я больше не хотел войн, не хотел сражаться. Чем дольше ты живешь, тем больше устаешь от вечности и одиночества. Под конец своего пути Илья понял, что заигрался со скверной. Его тело сдавало позиции и перед смертью он хотел только покоя. Мы были знакомы задолго до этого, но встреча двух насытившихся жизнью людей свела нас в последний раз.

— Я… Я не знала, Юрис.

Дракон неопределенно дергает плечом, будто стряхивая с себя меланхолию. —

Конечно, об этом знал лишь сам Морозов и я. Но суть в другом, юная Алина. Я хочу, чтобы ты помогла нынешним гришам познать свою истинную силу, а для этого тебе понадобится много времени и могущество.

— Юрис, я уже намного сильнее, чем была до нашей встречи. — Но недостаточно. Тебе нужно найти зверя, с которым вы объединитесь.

— Как Вы с драконом? — уточняет Алина. Она помнит историю Юриса, рассказанную мужчиной еще в самом начале ее обучения.

— Да, — кивает святой. — В мире осталось не так много волшебных зверей, но я уверен, что знаю местонахождение той, кто станет твоей спутницей на долгие годы. Та, что пылает, несмотря ни на что, освещая наш мир. Вечно летит, глядя на человеческие пороки сверху, но не осуждает. Она та константа, что остается неизменной на протяжении сотен лет. Думаю, вы похожи. Поэтому я расскажу тебе, где находится жар-птица.

Алина вздрагивает всем телом.

— Вы знаете, где находится третий усилитель Морозова?

Дракон насмешливо щурится.

— Илья так и не сделал из жар-птицы усилитель. Им стала его вторая дочь.

Алина приоткрывает рот. Не может быть… Багра говорила, что ее сестру утопили в реке, когда Морозов воскресил свою дочь.

— Я думала, она умерла… — шепчет девушка.

Юрис отрицательно качает головой и поясняет:

— Так сложились обстоятельства. Илья не собирался делать из своей дочери усилитель, но, пытаясь вернуть ее к жизни, воспользовался скверной. А с ней, как ты знаешь, никогда нельзя быть уверенным в конечном результате.

Алина кивает. Они с Григорием не раз обсуждали возможности и последствия использования скверны.

— Суть в другом, маленькая святая. Эта волшебная птица идеально подходит тебе. Найди ее, объединись с ней, сгори и возродись жар-птицей, прежде чем пойдешь к Дарклингу.

Что в мире бесконечно? Вселенная, да человеческая жадность.

— И где она? — спрашивает заклинательница Солнца, ощущая, как нетерпение захватывает все ее существо. Ей хочется иметь с кем-то такую же связь, как у святого с драконом. Не один вечер мужчина рассказывал о своем вечном спутнике, заставляя Алину завистливо вздыхать.

Юрис подробно рассказывает, куда идти, какие опознавательные знаки искать, но предупреждает, что поиски могут занять много времени — все же птица не сидит на месте. Алина внимательно слушает, делает пометки в старом блокноте, который всегда носит с собой, и запоминает.

— Почему я? — спрашивает она, когда дракон наконец замолкает.

Юрис смотрит устало, но его голос тверд, когда он отвечает:

— Потому что ты этого достойна.

Алина так не считает. Она совершила достаточно ошибок за свою недолгую жизнь, и еще немало ждет ее впереди. Девушка чувствует, как старая дыра в груди становится только больше. Юрис смотрит внимательно, заглядывает в душу своими серебряными глазами с узкой щелочкой зрачка.

— Потому что я верю, что ты сделаешь правильный выбор, когда придет время.

У Алины вышибает весь воздух из легких. Она долго молчит, смотрит в глаза дракону, ищет что-то, а потом распрямляет плечи, кивает и ее голос не дрожит, когда она произносит:

— Я Вас не подведу, Юрис. Клянусь.

Алине двадцать и она наконец понимает — чем больше сила, тем больше ответственность.

***

Алине двадцать два, когда она находит жар-птицу.

Она стоит на вершине горы в долине Церу-Хуо, недалеко от Сикурзоя, и смотрит вдаль. Солнце заходит за горизонт, окрашивая пруды золотом и позволяя водопадам загореться, как раскаленный тигель. Что это — обман зрения или магия этого места — Алина не знает. Она всматривается в клубящийся туман, что выглядит почти живым, когда слышит пронзительный крик.

Алина вынимает клинки и замирает. Ей не нужно истерично высматривать ту, что кружит над ней. Алина ее чувствует. Ветрами, что играют ее каштановыми волосами. Частичками воды, что делают воздух более влажным и оседают у Алины на коже. Жаром, что льется по венам, как у нее, так и у жар-птицы.

За секунду до того, как огромные острые когти растерзают ее тело, Алина позволяет себе отдаться ощущениям, и мгновенно перетекает на несколько шагов влево. В новом крике жар-птицы слышится досада, когда ее когти высекают искры из камня. Алина вновь замирает, хищно всматриваясь в мифическое существо.

Гигантская, белая, как снег на вершинах гор Сикурзоя, с широкими крыльями, окрашенными золотым пламенем, что мощно бьют по воздуху. Жар-птица открывает свой массивный клюв, и очередной вопль эхом прокатывается по долине. Алина улыбается.

— Здравствуй, дорогая, — почти нежно говорит она.

Жар-птица смотрит своими круглыми золотыми глазами, ее клюв остер, словно лезвие, а перья будто излучают собственный свет.

— Ты готова? — тихо спрашивает Алина.

В ответ птица издает вопль и взмывает в небо.

Заклинательница Солнца стоит ровно, ее не сотрясает дрожь. Алина чувствует потоки воздуха, клубящиеся под прекрасными крыльями жар-птицы, когда та ныряет вниз, стараясь дотянуться до девушки острыми когтями. Алина резко делает рывок вперед, разворот, стремительный шаг обратно и вот она уже вплотную к существу, что олицетворяет собой свет. Вольнолюбивое, хищное, древнее и в то же время светлое создание. Они на секунду замирают друг напротив друга. Они — Солнце. Они — свобода. Они — пламя. Они были предназначены друг другу. Пришло время стать одним целым. Алина бросается на жар-птицу, используя ветер, чтобы не дать той взлететь. Существо замирает на мгновение, чувствуя, что крылья бесполезны, и коротким движением бьет Алину в грудь ниже ключицы острым, словно лезвие, клювом.

В долине будто замедляется время.

На руках Алины горячая кровь, ее кинжал в сердце жар-птицы. Девушка пытается сделать вдох, но может только хрипеть. В ее легком острый клюв. Боль обжигает, как раскаленный клинок. Кровь стекает по еще дышащим телам. Жертвенная кровь.

Они стоят вплотную, смотрят глаза в глаза. Два существа, что так отчаянно освещают этот проклятый мир. Алина чувствует: жар-птица испытывает то же, что и она. Они обе чувствуют одно, обе связаны с основой всего сущего, порождены жаром и отличаются от всех остальных.

Алина прижимается к жар-птице, ее наполняет сила. Сердце девушки бьется в такт с сердцем древнего существа, медленно, безжалостно, угасающе, а под этим звуком, глубже, раздается другой, еще более низкий и мерный — звук Вселенной, основы сотворения мира.

Безграничная сила, мощь, лежащая в основе творения мира, не имеет пределов, не ослабевает и не устает действовать, только если ты даешь что-то взамен.

— Твоя свобода, — хрипит Алина, на ее губах пузырится кровь, — твоя сила, твоя жизнь — моя.

В золотых глазах отражается бледное девичье лицо. — Все, что есть у меня — твое.

Жар-птица последний раз судорожно дергается и закрывает свои прекрасные золотые глаза. Алина вжимается лицом в теплые перья, слушая гулкий стук своего — чужого? — сердца. Это и есть смерть? Если да, то Алине совсем не страшно. Перед глазами давно пляшут звезды, она бессмысленно пытается вдохнуть в очередной раз, когда ритм замедляется.

Секунда. Вечность. Давление на легкое исчезает. Жар-птица падает мертвым грузом к ногам заклинательницы Солнца. Теперь бьется только одно сердце. Алина жадно втягивает такой необходимый воздух и оседает на камень. Боль прошла, но колени все равно подгибаются от осознания, как опасно близко к грани она была. Алина ощупывает ребра, грудину и опустив глаза, видит, что темное пальто разорвано ниже ключицы. Горный воздух холодит кожу, но Алине тепло. Она медленно ведет подушечками пальцев по месту, где должна быть глубокая рана, но ее кожа абсолютно гладкая.

Алина поворачивается к бездыханному телу жар-птицы. От вида истекающего кровью сказочного создания ей становится нестерпимо горько. «Я же хотела этого», думает Алина, «тогда почему так грустно?». Она подползает ближе к жар-птице и нежно гладит померкшие перья огненных крыльев. Без эйфории боя — любая смерть печалит. Алина аккуратно выдергивает несколько перьев у волшебного существа, сжимает их в ладонях и сосредотачивается. Она чувствует грани, молекулы, даже атомы волшебных перьев. Странное ощущение, но очень приятное. Алине нравится созидать. Если бы судьба распорядилась иначе, она бы стала неплохим фабрикатором.

Перед мысленным взором Алины крутятся разные варианты украшений: обруч, браслеты, кольцо, ожерелье, серьги. В первую очередь жар-птица олицетворяет свет, нестерпимый жар, пламя. Алина тихо хмыкает и заставляет массивные огненные перья принять вид небольших сережек-гвоздиков с сияющим золотистым камнем и закрепиться на ее мочках ушей. Может, это не так красиво, как браслеты, но Алине нравится.

Как только проводник между жар-птицей и заклинательницей Солнца соприкасается с кожей, по венам Алины начинает распространяться стремительным потоком, неукротимой бурей, палящим солнцем — сила мифического создания. Тело Алины сотрясает крупная дрожь от того могущества, что теперь течет в ее жилах. Алина открывает дверь. В ее сознание проникает прошлое жар-птицы. Сотни, тысячи, миллионы лет прожитых жар-птицей давят, грозя затопить короткий миг человеческой жизни. Но Алине не страшно. Она пьет мудрость веков, как чистейшую воду. Алина способная ученица и ничто не может этого изменить.

Теперь она и жар-птица — одно целое. И они будут светить, пока не придет время сжигать.

Алина на миг замирает и заходится в приступе хохота. Ей смешно от того пафоса, что сквозит в ее мыслях. И совершенно не важно, что теперь она действительно может сжечь этот проклятый мир. Алина поднимается на ноги. Бездыханное тело жар-птицы исчезло, растворилось в материи и стало частью Алины так же, как она стала частью нее. Девушка с наслаждением разминает мышцы, закрывает глаза, сосредотачивается и в следующее мгновение у нее нет рук. Вместо них — крылья. Мир перед глазами меняется, становится четче, понятнее. Алина каким-то странным, доселе не испытываемым, образом поворачивает шею и оглядывает себя. Жар-птица на вершине горы в долине Церу-Хуо издает счастливый вопль. Алине хочется визжать от восторга, но она прыгает на лапах, поочередно раскрывает крылья, привыкая к тому, что они у нее вообще есть, подходит к краю обрыва и взлетает.

У нее нет цели, нет конечной точки. Алина облетает весь Сикурзой, наслаждаясь полетом. Ее второе воплощение невероятно сильное, ловкое и опасное, но самое главное — свободное. Алина и раньше ценила собственный комфорт, но теперь… Теперь она вольная птица во всех смыслах.

Несколько недель Алина проводит в теле жар-птицы. Привыкая и осмысливая все то, что она приобрела, объединив сознания со сказочным созданием, стоящим на страже миров веками. Это непросто, но Алина старается. Когда ее состояние более ли менее стабилизируется, заклинательница Солнца пересекает Равку, стараясь облетать населенные пункты, потому что преломлять свет вокруг себя так долго достаточно энергозатратно, и прибывает в Малый дворец. Алина внимательно слушает и наблюдает, стараясь выведать, где находится Дарклинг, но ей физически тяжело находится в месте, где она когда-то была счастлива. Пять лет… Слишком маленький срок, чтобы рана на ее сердце затянулась.

Алина до самой ночи слушает чужие разговоры, но полезной информации в них ни на йоту. Решив, что стоит действовать решительнее, девушка перелетает за хижину Багры, что находится в отдалении, и меняет облик на человеческий. После нескольких недель в теле жар-птицы ей непривычно передвигаться только ногами, однако, Алина не отчаивается. Она оглядывает себя с интересом, ожидая таких же изменений, как у Юриса, но действительность бьет все рекорды — ее кожа светиться ровным солнечным светом. Алина ругается себе под нос, стараясь спрятать свечение, которое ее демаскирует, но становится только хуже. Чем больше Алина эмоционирует, тем ярче начинает светиться, почти пылать. Заклинательница Солнца прячется за хижиной, молясь тем святым, что точно мертвы и, по идее, находятся в высших сферах, чтобы присматривать за грешными людьми. Ночь достаточно светлая, на улице лето, так что, спрятавшись в зарослях кустарников, она не привлекает внимания, но что будет дальше? Алине не хочется афишировать свои способности, она привыкла жить в тени, скрывать лицо под капюшоном, прятаться в толпе, но теперь это ей не светит. В прямом смысле. Потому что светит она! Алина старается дышать размеренно. Менее получаса уходит на то, чтобы более ли менее успокоиться. Алина снимает свое порванное пальто, прячет его в кустах и заходит в хижину Багры.

В помещении жарко и темно, но теперь девушке любая температура комфортна, а ее глаза мгновенно подстраиваются под освещение. Алина тихо прикрывает за собой дверь и проходит в центр комнаты. Багра сидит к ней спиной в кресле у большой плиточной печи и молчит. У Алины ком становится поперек горла, в глазах наливаются слезы.

— Багра… — тихо говорит девушка, голос у нее почему-то сиплый.

Алина видит, как напрягается спина женщины.

— Добрый вечер, Багра, — улыбается девушка, чувствуя, как по щекам скатываются слезы. — Я вернулась.

Наставница резко поднимается, поворачивается, серые, совсем как у сына, глаза распахнуты. «Все такая же не то старушка, не то леди», мелькает в голове Алины и это странным образом усиливает поток ее слез. Она не двигается с места, наблюдая, как Багра медленно подходит, неверяще качая головой.

— Ты совсем обезумела, девочка, — шепчет женщина, сжимая свою любимую трость до побелевших костяшек.

Возможно, они все безумны. Весь этот проклятый мир.

— Я скучала, — всхлипывает Алина и бросается к Багре.

Наставница заключает ее в стальные объятия, такие же как в тот день, когда Алина покинула Ос Альту. Сейчас девушка наслаждается моментом, теплом близкого человека, пониманием, что о ней вспоминали, про нее не забыли. Алина на краткий миг становится той семнадцатилетней девочкой, которой была пять лет назад. Она тихо всхлипывает, сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос. Все пройденные испытания наваливаются на нее снежным комом, давят на плечи, склоняют к проклятой земле. Сейчас Алина ненавидит Дарклинга, сейчас Алина ненавидит весь этот чертов мир. Она не хотела проходить через столько страданий, она просто хотела, чтобы ее любили!

— Я тоже скучала, девочка, — тихо говорит Багра, крепко сжимая ее в объятиях.

Алина втягивает воздух в легкие, старается глубоко дышать. Ее сердце болезненно сжимается, но Алина все равно улыбается, когда говорит:

— Я ненадолго, Багра. Чай выпьем с Вами в следующий раз, хорошо?

Наставница слабо улыбается, кивает и выпускает Алину из кольца рук. Заклинательница Солнца отступает на шаг, всматриваясь в дорогие сердцу черты лица. Она знает, что времени у нее мало. Миг и взгляд Багры меняется, становится осмысленней. В глубине кварцевых глаз плещется страх.

— Как ты сюда попала, Алина? — напряженно спрашивает женщина.

— Долгая история, так что обсудим как-нибудь потом, — качает головой Алина, времени у нее в обрез и быть обнаруженной раньше необходимого не хочется. — Где Дарклинг?

Багра опасно щурится.

— Что ты задумала, девочка?

— Честно? — хмыкает Алина. — Спасти Вашего сына, уничтожить Каньон, а потом жить долго и счастливо.

Взгляд наставницы леденеет.

— Думаешь, справишься? Думаешь, до тебя никто не пытался? — шипит она. — У него были враги намного сильнее, могущественнее и старше. Знаешь, где они сейчас? Разлагаются!

Алина дергает уголком губ и перевоплощается в жар-птицу, занимая практически все свободное место в хижине. Почти сразу же она возвращает свой человеческий облик, отряхивает потрепанный свитер с дыркой под ключицей и говорит, уверенно глядя на изумленную женщину:

— Багра, я далеко не дура. Если бы я сомневалась, что смогу сделать то, что сказала, меня бы тут не было.

Багра мимолетно усмехается, довольно хмыкает, явно удовлетворенная переменами в своей ученице.

— Дарклинг сейчас в лагере у Каньона возле Крибирска. Насколько я знаю, он собирается там пробыть еще неделю. Если… полетишь, — с заминкой произносит женщина, — то успеешь.

— Хорошо, — кивает Алина, она знает, что нужно идти, что задерживаться опасно, но не может не спросить то, что мучило ее все эти годы: — Скажите… Скажите, он с Вами ничего не сделал? Не причинил Вам вреда?

— Нет, девочка, он ничего не понял. Ты постаралась на славу.

Алина облегченно выдыхает, а потом широко улыбается от похвалы Багры. Ее переполняют эмоции, так что в хижине светло из-за Алины с самого начала. Женщина задумчиво рассматривает заклинательницу Солнца, хмурится и поджимает губы.

— Иди переоденься, вещи в тумбе, — командует она, а когда Алина не подчиняется сразу, то подгоняет девушку тростью. — Потом поешь, возле печи поднос с ужином. Как разберешься с этим, пойдешь в лес, там есть небольшая поляна. Оттуда и взлетишь.

Алина согласно мычит, торопливо натягивая чистые черные штаны и рубашку, поверх накидывает того же цвета кафтан и закрепляет под ним любимые кинжалы. Она наконец-то ощущает себя дома.

— Спасибо, — улыбается Алина с набитым ртом, жуя кашу и натягивая новые сапоги вместо своих потрепанных.

— Не подавись, — хмыкает Багра и Алина еще явственнее ощущает себя дома. Из-за этого ей хочется счастливо прыгать по хижине, но Алина съедает половину ужина, поправляет черный кафтан и поворачивается к наставнице.

— Скоро все закончится, — говорит она резко посерьезнев.

Багра глубоко вдыхает, будто решаясь, и на выдохе произносит:

— Возвращайся живой, Алина.

Девушка прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы снова не расплакаться. Она коротко кивает, шмыгает носом, смотрит преданно.

— Обещаю.

Багра улыбается уголками тонких губ и у Алины щемит сердце от этой картины. Она тоже слабо улыбается, прощается и осторожно выбирается из хижины, постоянно оглядываясь по сторонам. Те участки ее кожи, что не скрыты одеждой, светятся. Алина быстро добирается до поляны, перевоплощается в жар-птицу и стремительно взлетает, взяв курс на Крибирск.

Поля, города и извилистые дороги под ней выглядят причудливой картинкой. Алина летит высоко, прячась в облаках и облетая большие поселения с основными трактами. Ее переполняют эмоции, хочется издать счастливый вопль, но девушка продолжает тихо лететь дальше. Да, она встретила Багру, это чудесно, но нужно быть осторожней, нельзя позволить кому-то себя обнаружить. У Алины есть обязательства и она не может позволить себе расслабляться. Где-то там, в изломе Каньона, ее возвращения ждут Юрис с Григорием. И Лизавета. Алина по-птичьи вздыхает. Она потратила почти два года на поиски жар-птицы. Юрис лишь указал девушке, где стоит искать, но горы Сикурзоя огромное пространство, а Алина далеко не следопыт. Она долго выслеживала сказочное создание, бесчисленное множество раз чуть не погибла, и даже три раза сталкивалась с жар-птицей, прежде чем они сошлись в финальном сражении. И все же она это сделала. Нашла свою спутницу на остаток жизни и объединилась с ней. Алина наслаждается легкой прохладой летней ночи. Потоки воздуха подчиняются ее массивным крыльям, омывая пламенные перья. Теперь небо ее второй дом.

Наземный путь из Ос Альты до Крибирска по Ви в среднем занимает пять дней, но у Алины есть крылья, да и энергия в ней плещется через край. Она добирается до города ближе к полуночи вторых суток, лишь два раза сделав привал. В теле жар-птицы невероятно легко отдыхать и охотиться, правда, девушке не очень нравится ощущение сырого мяса в клюве, но терпеть можно. За несколько километров до палаточного лагеря гришей Алина сосредотачивается, дар обволакивает ее, как объятия матери, и преломляет свет вокруг жар-птицы. Теперь ее не смогут увидеть и поднять шум. Теперь она невидимка.

Алине хочется смеяться от эйфории полета, когда она приземляется возле черного шатра Дарклинга и меняет облик, но в тот миг, как откидывается брезент на импровизированной двери и Алина видит суровое лицо выходящего Ивана, ее сердце пропускает удар, а вся радость улетучивается с порывом ветра. Он все такой же как и пять лет назад. Широкие плечи обволакивает красный кафтан корпориалов, волнистые темные волосы слегка касаются плеч, а на чистой коже бронзовый загар. «Красив, засранец», с улыбкой думает Алина, но под ребрами что-то скребет. Как много тренировок они провели вместе? Как много спаррингов играючи заканчивал Иван в свою пользу, пока Алина не научилась быть достаточно смертоносной? Как много вечеров после собраний Дарклинга они заканчивали за болтовней и бутылкой кваса? Алина не помнит точное количество, но она знает, что много. Иван был для нее хорошим приятелем. Раньше. До побега. А сейчас он одаренный гриш, умелый сердцебит, правая рука Дарклинга и просто потрепанный жизнью парень, что потерял всю семью в бесконечной войне Равки. Его она тоже оставила, сбежав из Ос Альты. Алине хочется подойти, поболтать, дружески хлопнуть по плечу старого приятеля, но она лишь до боли закусывает губу, когда тихо проскальзывает в шатер за спиной Ивана. Еще не время. Пока — нет.

Ее не замечают ни опричники, охраняющие покой своего суверенного, ни другие сердцебиты. Элитные солдаты из личной охраны Дарклинга сегодня на редкость рассеяны. Впрочем, Алина филигранно пользуется своим даром, живет и дышит им, так что нет ничего необычного в том, что свет вокруг нее преломляется идеально, а шаги заглушает строптивый ветер.

Изнутри стены палатки украшены каскадами бронзового шелка, что ловят сияние от свечей в люстре. Полы покрыты богатыми коврами и мехами. Блестящие шелковые перегородки делят пространство вдоль стен на отсеки, в которых днем собираются гриши. Алина здесь первый раз, но шатер знаком ей по рассказам Зои. Шквальная часто делилась впечатлениями с ней и Женей о своих путешествиях, ведь только она из их троицы могла покидать Ос Альту. Заклинательница Солнца мягко ступает по длинной ковровой дорожке, в конце которой виднеется черный павильон на возвышении. Она подходит ближе. Перед Алиной на помосте стол, на котором развернуты карты Равки и стран-соседок. Во главе стола стоит стул с высокой спинкой из чернейшего дерева и искусной резьбы. На нем сидит прекрасный молодой человек, его подбородок покоится на бледной ладони, прядь черных волос лежит на гладкой коже лба, а взгляд пуст. Дарклинг выглядит печальным сказочным принцем.

Алина стоит в паре метров от своей самой большой ошибки — а ошибки ли? — и не может отвести глаз. Ее бедное, измученное сердце болит, дыра в груди разрастается. Видеть Дарклинга так близко — тяжело. Ненавидеть Дарклинга — тяжело. Любить — еще тяжелее. Алина стоит на месте, заворожено наблюдая за размеренно вздымающейся грудью своего совсем не сказочного принца.

Что она ему скажет? «Привет. Как дела? Давно не виделись!»? Разве для их случая подходит хоть что-то обыденное? Тогда, что сказать? «Почему ты такой идиот? Почему ты заставил пройти меня через все это дерьмо? Почему не мог сразу быть честным?»? Алина устало качает головой. В ее мыслях какой-то сюр. Знай она правду с самого начала, все равно бы воспротивилась. Девушка и сейчас не разделяет методы Черного Еретика, но она хотя бы понимает цели и готова идти к ним, только иначе.

Однако, когда Алина стоит и смотрит на того, к кому питает столь нездоровую привязанность, единственное, чего ей хочется, это развернуться, уйти и больше никогда не искать встречи с Дарклингом, потому что ее сердце так болит, будто вот-вот остановится. Но она не уходит. Алина рассеивает преломление света и делает шаг на помост.

Секунда и кварцевые глаза расширяются. Он все еще сидит, подпирая подбородок рукой, его поза расслаблена, но глаза… Глаза всецело сосредоточены на Алине.

— Здравствуй, — тихо говорит она, останавливаясь на противоположной стороне стола от парня.

Дарклинг медленно выпрямляется на стуле и плавно поднимается на ноги, опираясь руками о стол. Алине кажется, что он просто хочет смотреть на нее сверху вниз, но она не собирается портить момент, поэтому удерживает ехидство на кончике языка.

— Ты вернулась… — также тихо произносит Дарклинг. От странной смеси эмоций в его голосе девушку пробирает дрожь.

Дарклинг делает шаг. Второй, третий. Он медленно подходит к Алине, продолжая удерживать настороженный взгляд карих глаз.

— Можно сказать и так, — уголки девичьих губ слегка приподнимаются и замирают, так и не превратившись в полноценную улыбку. Дарклинг останавливается рядом с Алиной.

Кажется, протяни руку и почувствуешь тепло чужого тела. Но Алина не протягивает. Она смотрит в лицо человека, что пытается сдержать в себе бурю из злости, непонимания и боли. Это написано на острой линии сжатой челюсти, горящих кварцевых глазах, нахмуренных черных бровях и горькой кривой красивых губ.

— Понравилось быть самостоятельной? — обманчиво-спокойно интересуется Дарклинг.

Алина видит, как он сдерживается, сжимает ладони в кулаки, только чтобы не коснуться ее.

— Сложный вопрос, — искренне отвечает она, заглядывая в пропащую душу Дарклинга через его прекрасные глаза. — Было тяжело, но, в конечном итоге, я рада, что прошла этот путь.

Горькая кривая чувственных губ еще больше ломается.

— Оно того стоило?

Может в каком-то другом мире живет другая Алина Старкова и она совершенно счастлива в своем неведении. Может ее любят хорошие люди, может и она любит хороших людей. Но это в другом мире. Нынешняя Алина далеко не святая, на ее руках кровь, карма запачкана чем-то грязным, однако, она готова с достоинством вынести все трудности, что преподнесет ей судьба.

— Определенно, — спокойно отвечает Алина, слабо улыбаясь.

Дарклинг глухо хмыкает. Тени в шатре начинают беспокойно шевелиться.

— Значит, ты рада, что променяла комфорт, привилегии, друзей, меня на… На что, Алина?

— На опыт, — мгновенно отвечает она, — на истину.

— То есть не предав меня, ты опыт или какую-то невероятно важную истину приобрести бы не смогла, верно я понимаю? — красиво очерченные губы кривятся в иронии, но Алина слышит горечь в чужих словах.

Она криво улыбается и складывает руки на груди. Он может сколько угодно обвинять ее. Это не изменит того факта, что Дарклинг первый начал лгать, притворяться и манипулировать ей. То, что она сбежала, всего лишь последствия его поступков. Да и девушка не просила преследовать ее или тосковать. Если Дарклингу было плохо, это лишь его проблемы. Алина насладилась первыми мгновениями встречи, хватит нежничать.

— Не строй из себя жертву, Дарклинг, — насмешливо замечает она. — Я прекрасно знаю, что ты мне лгал все эти годы. Использовал, манипулировал. Честно говоря, я сама облегчила тебе задачу. «Мы с тобой изменим мир. Просто подожди». Носи цвета, привязывающие тебя ко мне, будь хорошей девочкой и жди следующего поцелуя, следующего комплимента. Жди оленя. Жди ошейника. Жди, пока я из тебя сделаю убийцу и рабыню.

Вся горечь из его глаз, движений, мимики тут же исчезает.

— Вот как, — опасно тянет Дарклинг, холодно глядя на девушку сверху вниз. — И кем же ты стала в итоге, Алина?

— Я? — она даже не задумывается, ответ приходит мгновенно: — Я стала собой.

Парень сжимает челюсти.

— Я всегда видел тебя настоящую, — медленно произносит он, — и ни разу не отвернулся. Никогда. Можешь ли ты сказать то же самое, Алина?

Заклинательница Солнца вскидывает бровь.

— Ты утрируешь, дорогой. Ты видел девочку, что отчаянно хотела найти свое место. Мне так хотелось угодить тебе. Как же я гордилась, что ты доверяешь мне свои тайны, однако, я не понимала, даже не задавалась вопросом, что же тебе нужно на самом деле, какие у тебя истинные мотивы. Была слишком занята тем, что воображала себя рядом с тобой, спасительницей Равки, самой заветной, самой желанной, как какая-нибудь королева.

— И это плохо?

— Это глупо, — отмахивается Алина.

— Я тебя понял, — холод в чужом голосе обжигает.

Алина чуть склоняет голову к плечу, задумчиво рассматривая свою старую любовь, своего генерала и просто очень древнего гриша, которого, оказывается, совершенно не знает. Может она не так хорошо умеет читать между строк, как думала раньше? Алине кажется, что она почти может увидеть очертания равнодушной маски на красивом лице Дарклинга. Она тихо хмыкает, заглядывая в кварцевые глаза. Алина не знает, причиняют боль Дарклингу ее слова или он просто великолепно притворяется. И она делает единственное, что может помочь это понять.

Она осторожно берет мужскую теплую ладонь в свою и сжимает. По телу разливается опьяняющая уверенность, ощущение могущества. Алина распахивает глаза и судорожно втягивает воздух в легкие. Она точно не ожидала почувствовать в этой мешанине чувств тоску.

— Ты… Ты правда скучал?

Дарклинг плотнее сжимает губы, вскидывает брови. Алина чувствует, как он начинает злиться.

— Это тебя удивляет?

Она закусывает губу, испытующе заглядывая в глаза парню, и неуверенно выдыхает:

— Я тоже скучала.

Дарклинг хмурится. Забирает руку, разрывая их связь, и делает шаг назад. Алина чувствует необъяснимую пустоту внутри.

— Именно поэтому ты убегала от меня пять лет?

— Я поступила так, как была должна, — старается спокойно говорить Алина. Ее сердце болезненно сжимается.

— Ты должна была быть рядом со мной! Я дал тебе все! И чем ты мне отплатила, Алина? Предательством? Великолепно.

Дарклинг дергает плечом, смотрит тяжело, пристально. Алина потирает ладони друг о друга, стараясь сохранить рассеивающиеся человеческое тепло на своей коже.

— Слушай, — устало начинает она, облокотившись бедром о край стола, — ты ошибаешься, если думаешь, что знаешь меня. И скажу тебе по секрету, я тебя настоящего тоже не знаю. Только твои многочисленные маски, за которыми ты до сих пор прячешься. Знаешь, что я поняла за последние пять лет? Жить — значит скорбеть. Жить — значит сгорать и возрождаться из пепла. Раз за разом. Мы падаем, поднимаемся и идем дальше, запоминая урок на будущее. Если человек закрывается, то лишь на время прячется от жизни и той боли, из которой она состоит. Хватит прятаться, Дарклинг. Я здесь, я пришла к тебе и больше не уйду. Я готова узнать тебя настоящего. Вопрос в том, готов ли ты.

По шатру разносятся тихие аплодисменты.

— Хорошо сказано, Алина, — хмыкает Дарклинг, последний раз хлопнув ладонями друг о друга. — Моя школа?

«Он меня не слышит», внезапно понимает заклинательница Солнца. Она дергает плечом, отгоняя непрошеную печаль, и отвечает:

— Нет, кое-кого подревней.

Лицо Дарклинга не отражает эмоции. Он кажется равнодушным, незаинтересованным. Но Алина только что ощущала весь тот эмоциональный клубок, который в нем живет, поглощая адекватность. Просто Дарклинг хороший актер, намного лучше Алины.

— Любопытно, — холодно произносит он.

Алина закатывает глаза. Как же ей надоели его игры.

— Просто подумай над моими словами, хорошо? Я не жду от тебя мгновенного ответа. В любом случае сейчас есть дела поважнее.

— Какие же? — иронично кривит губы парень.

Алина улыбается. Подходит плавно, почти вплотную. Проводит рукой в считанных миллиметрах от щеки Дарклинга, с приятным удивлением отмечая, как тот замер, ожидая прикосновения. Дыра в груди становится только больше. Алина сжимает кулак и замедляет чужое сердцебиение, погружая Дарклинга в сон. Тот борется, но эффект неожиданности на ее стороне. Парень заваливается набок, но прежде, чем тело падает на пол, воздух под ним формируется в мягкую подушку, подчиняясь до конца не оформившемуся желанию Алины. Ее сила часть всего сущего. Алина часть всего сущего.

Девушка задумчиво рассматривает потолок шатра, выискивая оптимальную зону для дыры, и рассекает рукой воздух, используя разрез. Ткань тихо шуршит, опадая кусками. Алина неловко чешет в затылке, но в итоге плюет на приличия. Она тут генерала Второй армии похищает, о каком этикете может идти речь? Алина глубоко дышит, меняя облик. Жар-птица аккуратно обхватывает Черного Еретика когтями, стараясь не ранить, и вылетает из шатра. Позади нее какой-то шум, но Алина не оборачивается. Несколько уверенных взмахов крыльями и она врывается в непроницаемый мрак Каньона.

Они летят менее получаса. Алина освещает пространство вокруг. Намного ярче, чем обычно. В ее лапах живой усилитель, поэтому Алина чувствует себя почти всемогущей. Недалеко от входа в излом, она осторожно опускает Дарклинга на песок, взмахивает напоследок крыльями и меняет облик на человеческий. Эйфория полета все еще плещется по венам заклинательницы Солнца, когда она подходит к спящему парню. Он лежит тихо, но на лице отражаются признаки борьбы: губы скривлены, брови нахмурены. Алина присаживается рядом и направляет импульс силы в грудь Дарклинга, пробуждая от насильного сна. Парень распахивает глаза, его зрачки практически полностью поглощают серую радужку, и садится.

— Как ты это сделала? — хрипло спрашивает он.

Алина пожимает плечами.

— Наш дар многогранен, Дарклинг. Я просто использовала силу корпориалов. Кстати, странно, что прожив более шести веков, ты так и не познал эту истину. Хотя… — задумчиво потирает подбородок девушка, — ты же играешь со скверной. Ну да ладно, это мы обсудим потом.

— А что сейчас? — спрашивает парень, в глазах горит пламя.

Алина не касается Дарклинга, но это ей и не нужно, чтобы понять, что он готов сразиться с ней, готов бороться за свою одинокую жизнь. Девушка хмыкает и поднимает руки вверх, капитулируя.

— Успокойся, я не собираюсь тебя убивать или пытать или что ты еще себе там надумал. Дело в том, что два года назад я пересекала Каньон и меня притянуло в излом, который существует с момента создания Неморя. А знаешь, что там? — с хитрым блеском в глазах спрашивает Алина.

— Удиви меня, — мрачно отзывается парень.

Алина фыркает, поправляет каштановые волосы и говорит:

— Там тюрьма для тех, кто связан с основой всего сущего. Играя со скверной возле Тернового леса, ты создал не только Каньон, но и излом в пространстве, в который притянуло могущественных гришей, а потом и заперло их там на столетия. В обмен на знания они попросили уничтожить Каньон. По первоначальному плану я должна доставить тебя в излом, мы проведем ритуал и границы Неморя рухнут, а Каньон исчезнет.

— Но?.. — настороженно озвучивает Дарклинг повисший в воздухе вопрос.

Алина пожимает плечами.

— Но я не верю одной особе, которая собирается провести ритуал. Да и не хотелось бы, чтобы ты умер. А такая вероятность есть.

С губ парня слетает сухой смешок.

— Как благородно.

— Нисколько, — качает головой Алина, стараясь выглядеть спокойно, но ее кожа светится, выдавая свою хозяйку. — Я хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы ты помог мне спасти и объединить всех гришей в нашем мире. Хочу, чтобы ты помог мне создать процветающую империю без границ. Хочу, чтобы ты был рядом.

— Как много ты хочешь, Алина, — говорит он, почти ласково убирая прядь волос с девичьего лба. От прикосновения их обоих прошибает разряд образовавшейся связи.

— Таких, как мы, больше нет, — слабо улыбается заклинательница Солнца. — Подобное притягивает подобное.

Дарклинг изучает Алину несколько мгновений. Он с самой первой встречи смотрит на нее так, будто она уравнение, которое все никак не сходится.

— Я хочу, чтобы ты узнала мое имя, — говорит он. — Имя, данное мне при рождении, а не титул, который я сам приобрел. Ты примешь его, Алина?

Алина заворожено кивает. Дыра в ее груди становится чуть меньше.

— Александр.

На ее лице расцветает улыбка. Девушка находит чужую руку и сжимает, переплетая их пальцы.

— Красивое.

Дарклинг тоже улыбается, склоняет голову набок, смотрит волнительно. Алина начинает светиться ярче.

— Ты произнесешь его?

Улыбка на лице девушки становится лисьей, когда она спрашивает:

— А что мне за это будет?

— Даже не знаю, — чуть хрипло отвечает парень и Алина чувствует, как от его голоса у нее бегут мурашки по спине. Секунда. Минута. Вечность. Сердце в груди бьется излишне быстро, когда Алина выдыхает:

— Александр.

Улыбка Дарклинга меркнет, серые глаза блестят.

— Еще, — требовательно произносит он.

— Александр.

Парень подается вперед. Алина прикрывает глаза, когда их губы соприкасаются до странности нежно. Теплая рука поднимается к шее, длинные пальцы путаются в каштановых волосах. Алина кладет ладони на широкий разворот плеч, хватается, как утопающий за соломинку. Ей физически больно от того, насколько хорошо.

Алине хочется отдаться моменту, хочется укрыться в теплых объятиях, почувствовать, что она больше не одна, что есть тот, кому она необходима такой, какая есть, но девушка медленно отстраняется. Пора бы уже разобраться с их небольшой проблемой.

— Я прошу тебя отказаться от Каньона, — на ее лице все еще присутствует тень счастливой улыбки, но взгляд серьезен и собран. — Помоги мне, Александр, и тогда я помогу тебе. Мы вместе, рука об руку, воплотим твою мечту в жизнь, создадим и обезопасим дом для всех гришей этого мира. Для нас. Но без Каньона. Это мое условие.

Дарклинг дергает щекой, задумчиво хмурится. Для него отказаться от своего детища задача непростая. Проходят долгие минуты, прежде чем он кивает и спрашивает:

— Как?

Алина поднимается на ноги, отряхивает одежду от песка и подает руку парню.

— У меня есть идея, как уничтожить Каньон и освободить моих друзей без ритуала. Доверься мне.

Дарклинг сжимает ее ладонь своей, встает на ноги.

— Не подведи меня, Алина.

Заклинательница Солнца усмехается.

— Мы с тобой изменим мир, Александр. Просто подожди.

Парень фыркает, оценив иронию.

— Зачем тебе это? — спрашивает он спустя пару минут тишины.

Алина вспоминает мертвые и живые лица всех тех людей и гришей, которых повстречала на своем пути. Она не может иначе. Этот мир уже горит в пламени алчности и гордыни. Кто-то должен построить новый на пепле старого, изжившего себя порядка. Кто-то должен исправить ошибки. Так почему бы этим кем-то не стать ей? Чем больше сила, тем больше ответственность. Алина улыбается.

— Долго рассказывать, но, поверь, у меня есть весомые причины.

— Любопытно было бы услышать их перед тем, как мы оба рискнем своими жизнями, — хмыкает Дарклинг, косо поглядывая на девушку.

Алина неопределенно дергает плечом.

— Сейчас не время, хотя история моего путешествия действительно стоит того, чтобы ее рассказать. Скажем, за бутылочкой кваса.

— Обязательно выслушаю тебя потом, но сейчас…

— Что? — уточняет девушка.

Дарклинг хмурится, нервно облизывает губы(у Алины сердце екает от этого зрелища) и говорит:

— Я создал Каньон используя скверну, Алина, но он столетиями рос и самостоятельно развивался, словно живое существо. Не уверен, что поглотив или уничтожив его, мы выживем. Сила не приходит из ниоткуда и не уходит в никуда.

Алина тоже сомневается, но та мощь, тот жар, что течет в ее жилах, помогает взять неуверенность под контроль. Заклинательница Солнца задумчиво кусает губу, а потом говорит:

— Было бы нечестно с моей стороны заставлять тебя поглотить тьму Каньона, потому что, да, не факт, что ты это переживешь. Используя тебя, как усилитель и создателя Неморя, я хочу пропустить всю эту скверну через себя, чтобы обезвредить.

Парень замирает, его зрачки расширяются от осознания.

— Это шутка?

— Ммм, нет? — нервно улыбается девушка, но Дарклинг смотрит на нее так, будто она совершенно безумна. — Слушай, я достаточно сильна, чтобы это пережить. По крайней мере, я надеюсь.

— Ты надеешься? — непередаваемым тоном переспрашивает он.

Алина складывает руки на груди, смотрит сердито и говорит:

— Да, я надеюсь. Тот ритуал, что мне предлагала Лизавета, выглядит, как очень сомнительный способ засунуть всю мощь Каньона в тебя. Но я — заклинательница Солнца. Я — жар-птица. Я, черт возьми, Санкта. Так что шансы пятьдесят на пятьдесят.

Дарклинг неверяще качает головой.

— Значит, ты нашла жар-птицу.

— И объединилась с ней, — кивает Алина.

Он молчит минуту, две, а потом все же отвечает:

— Ладно, но, если я пойму, что ты не справляешься, если пойму, что ты тянешь нас на верную смерть, я вмешаюсь, — кварцевые глаза смотрят мрачной вечностью.

Алина скептически хмыкает. Помешать ей может только что-то более могущественное, чем она, а Дарклинг равен ей. «Пусть думает, что у него есть контроль над ситуацией», мысленно вздыхает девушка. Она бы тоже хотела так думать, но Алина давно отвыкла врать самой себе.

Заклинательница Солнца делает глубокий вдох, выдох и подходит к Дарклингу вплотную.

— Не знаю, что будет дальше, но, если я отключусь, ты должен забрать меня в Ос Альту. Пожалуйста, Александр, без фокусов. Очень тебя прошу.

— А потом? — тихо интересуется парень, с тревогой глядя Алине в глаза.

— Потом? — задумчиво переспрашивает девушка, неторопливо растирая песок между пальцами. — Как только я приду в себя, мы разошлем весточки всем гришам Равки и, если получится, даже тем, кто живет в других государствах. В день общего сбора я расскажу и покажу ребятам, чему научилась. Покажу, что наш дар многогранен, что корпориал может быть фабрикатором и наоборот, что мы все суть одно. После мы начнем тренировки для каждого, кто захочет остаться и служить ради своего благополучия, а не идиота-короля. Гриши станут той силой, с которой придется считаться Фьерде, Шухану и другим странам. Нас больше не будут резать, как скот, не будут сжигать заживо на кострах, не будут препарировать. Когда Вторая армия станет сильнее, в Равке произойдет смена власти. Насильственная или спокойная — это мы решим потом.

Дарклинг улыбается, явно приятно удивленный.

— А ты на мелочи не размениваешься.

— Как и ты, — фыркает Алина, а после с улыбкой добавляет: — Впрочем, план пока еще сырой, но, я надеюсь, что с твоей помощью и поддержкой у нас все пройдет гладко.

Алина видит, что парень раздумывает над чем-то еще, но терпеливо ждет, пока он решит для себя какую-то дилемму.

— Почему ты не хочешь использовать мощь Каньона? — наконец спрашивает он.

Алина ласково касается щеки Дарклинга. Опьяняющая уверенность растекается по ее венам.

— Насилие порождает насилие. Это замкнутый круг. Я хочу построить другой мир. По крайней мере, я буду к этому стремиться.

Дарклинг молчит. Алина знает, что ему тяжело принять такую точку зрения. Она чувствует это. Он сотни лет ждал подобного момента, ее силы, этой возможности. Он всегда считал, что заслуживает исполнения своей мечты всеми потерями и страданиями, которое пережил. Были ли у Дарклинга друзья? Люди, которых он любил, которые боролись за него, заботились о нем, заставляли смеяться? Люди, которые стали не более чем жертвами мечты, пережившей их всех? Алина не знает. Она благодарна, что Александр рядом с ней, что он пытается понять и принять ее мнение. Алина делает последний шаг, разделяющий их, и сжимает гениального, одаренного непосильным могуществом, горькой вечностью мальчишку в объятиях. Александр кладет подбородок ей на макушку, сжимает талию, привлекая еще ближе.

Алина закрывает глаза, вдыхает его запах и открывает дверь шире. Вокруг нее огромная Вселенная, основа сотворения мира, суть. Алина чувствует это в каждой частице этого мира. Ее наполняет благоговение от той мощи, что представляет из себя все сущее. Девушка слушает низкий, мерный звук основы творения мира и ее сердце бьется в такт. Алина — маленькая шестеренка в механизме Вселенной, но она знает, без нее этот механизм будет работать хуже. Алина сужает мысленный круг обзора, сосредотачиваясь на чернильном пятне в мироздании. Тенистый Каньон. Все ниточки Неморя тянутся к человеку, который стоит рядом, крепко сжимая ее в объятиях. Скверна тянется к своему создателю, отравляя его жизнь своим существованием. Вот та цена, о которой забыл Черный Еретик. Алина нежно перебирает нити, словно струны. Она играет на них тихую мелодию, неторопливо притягивая к себе. Объятия Александра становятся крепче. Он чувствует, что что-то происходит.

Вокруг них светло, как в самый ясный день, но мрак на границе света клубится и извивается, будто зверь. Скверна это не Малая наука. Это магия, нечто древнее, неестественное творение в сердце мира, порожденное человеческой алчностью. Ужасающее, безграничное и в то же время прекрасное в своей противоестественности. Алина последний раз глубоко вдыхает, как перед прыжком в воду, и уверенно тянет всю скверну Каньона в себя. Она инстинктивно понимает, что нужно делать. Алина такая же древняя, как этот мир, потому что она частица основы творения Вселенной. Она — жар-птица. Она — Солнце. Она — свет. Девушка открывается навстречу скверне, что потоками проходит сквозь нее, игнорируя своего создателя. Скверна беспощадна, по-звериному жестока, но она тоже одинока, она тоже хочет ласки. Алина нежно кутает эту силу в свой свет, как в объятия матери. Алина и правда чувствует себя матерью, когда пройдя через нее, скверна становится нейтральной энергией основы всего сущего. Но это непросто.

— Алина! — как сквозь вату слышит девушка.

Она открывает глаза. Вокруг них крутятся завихрения скверны бешенным потоком, гоняя бесцветный песок. Александр хмурится, зовет ее, пытается отстраниться, но хватка заклинательницы Солнца становится лишь сильней. Без живого усилителя она не справится.

— Все в порядке, — шепчет она алыми губами, от перенапряжения из носа давно идет кровь.

Парень морщится от боли. Алина смотрит в его глаза, но не видит. Перед ее мысленным взором весь тот океан тьмы, что стремится к ней огромной яростной волной. Алина раскрывает объятия шире, несмотря на то, что с каждым новым потоком очистившейся скверны, ее силы уходят. Алина стискивает руки вокруг Александра, чтобы устоять, но парень тоже держится неустойчиво. Скверна беспокойно кружит вокруг, стрекоча и жужжа, быстрее и быстрее. Алина чувствует, что осталось меньше половины Каньона, но у нее заканчиваются силы. Она смотрит на Александра, тот выглядит неважно. Серые глаза закрыты, брови нахмурены, из носа идет кровь.

— Остановись, — хрипит он.

Но Алина не может. Чем больше сила, тем больше ответственность. Алина сжимает зубы и продолжает пропускать тьму Каньона через себя.

Почему я?

Потому что я верю, что ты сделаешь правильный выбор, когда придет время.

Юрис… Мудрый, яростный Юрис, что забудет ее после исчезновения излома. Григорий, который так мечтает переродиться после падения границ Неморя. Багра, ждущая ее возвращения. Александр, стоящий рядом и готовый рискнуть жизнью ради ее целей. Женя? Зоя? Перед глазами у Алины проносятся лица тех, кто дорог ей и кому быть может дорога она. Кто-нибудь еще вспомнит про нее, если она исчезнет? Если она умрет сейчас, кто ее похоронит? Кто будет скорбеть?

Александр глухо стонет от боли и девушка вторит ему.

— Ты нас убьешь! — хрипит парень.

— Нет.

Алина не умрет сегодня. Она обещала Юрису, что поможет гришам восстановить их былую мощь, познать ее. Она обещала Александру, что создаст лучший мир вместе с ним, рука об руку. Алина готова отдать многое, но только не свою жизнь. Она снова идет по грани, жар в ее венах пылает, не позволяя скверне пробраться внутрь.

Мы — жар-птица. Мы будем светить, пока не придет время сжигать.

Алина сжимает зубы, сосредотачивается и продолжает пропускать через себя скверну. Она поднимает лицо, надеясь увидеть ночное небо, звезды, но перед глазами лишь тусклое мерцание, почти полностью закрытое черным туманом Каньона. Скверной. Волькры летают над ними в поисках места, где могли бы укрыться от тянущей их куда-то силы. Они тоже состоят из скверны, их тоже поглотит. Алина даже не заметила, как монстры Каньона оказались рядом. Мир перед глазами качается, и девушка внезапно осознает, что бьется в конвульсиях. У Александра подгибаются ноги и они падают в бесцветный песок.

Парень хрипит. Алина чувствует, что они оба на грани. «Еще чуть-чуть», упрямо думает она, «еще немного». Последние потоки скверны проходят через нее, преобразовываясь в естественные, правильные частицы основы всего сущего. Она судорожно вдыхает такой необходимый воздух. Алина с тоской смотрит в прекрасное ночное небо, мириады звезд кружатся перед ее глазами, сливаясь в тошнотворную карусель. По Каньону проносится звук, напоминающий шумный вздох.

— Александр, — тихо зовет она.

Их руки до сих пор переплетены. Ее пальцы кто-то слабо сжимает. Алина уже ничего не видит. Мир тает.

— Не бросай меня одну, — всхлипывает она и свет меркнет окончательно. Тьма встречает ее, как старую подругу.

Алина долго где-то бродит. Она знает, что жива. Чувствует, как ее тело периодически бережно переносят, моют, воздействуют силой гришей. Но здесь час становится годом, день — вечностью. Она не знает, как долго находится в коме, пока к ней не приходит неожиданный гость.

— Ты постаралась на славу, маленькая святая, — усмехается Юрис. Его лицо расплывчато, но Алина уверена, что это дракон.

— Мы еще встретимся? — слова так и не срываются с ее губ, они кружат над ними, под ними, везде.

— Все возможно, — в голосе святого слышится улыбка. — Григорий передавал свою самую горячую благодарность, а Елизавета… Ну, что ж, может в следующей жизни она станет умнее.

Алина тихо смеется. Юрис нежно проводит рукой по ее волосам и исчезает. В пространстве висит умиротворенное «спасибо». Алина растворяется в нем. И открывает глаза.

Она резко садится на кровати. Уютную комнату заливает свет. Алина со свистом втягивает воздух, ощупывает себя. Вроде, все на месте. Девушка тянется к своей силе и та слабо отзывается. По кровати скачут солнечные лучики и Алина играет с ними пальцами, совсем как в детстве. На ее лице расцветает улыбка. Она справилась! Она смогла! Алина осторожно поднимается на ноги, ее все еще немного шатает. Девушка медленно обходит комнату и замирает у комода с впаянным зеркалом.

— Святые, — шепчет она, ощупывая свое лицо во второй раз.

Еще более бледная кожа, чем обычно, обтягивает выступающие кости. Карие глаза зияют в синюшных впадинах, а волосы… Волосы выглядят белыми, как снег. Алина подносит прядь к лицу, рассматривая на свету свое новое приобретение.

Дверь в ее комнату распахивается. Алина в смятении оборачивается. На пороге стоит молодая служанка со смесью благоговения и ужаса на лице.

— Санкта! — ахает незнакомая девушка, падая на колени.

Алина только собирается попросить служанку подняться, как в дверном проеме появляется новый гость.

Александр выглядит лучше, чем она. Его темные волосы блестят в солнечном свете. Хоть кто-то из них двоих не поседел, однако, уничтожение Каньона не прошло бесследно и для него. Он похудел, побледнел, но каким-то образом точеные черты его лица стали от этого только прекрасней.

— Оставь нас, — приказывает парень служанке. Та поднимается, утирает слезы и торопливо покидает комнату, прикрывая за собой дверь.

Они стоят напротив друг друга. Смотрят глаза в глаза.

— Я похожа на хитку, — на губах Алины расплывается усмешка.

— Древесные духи питаются младенцами, — безмятежно замечает Александр, но его кварцевые глаза горят. — Могу переговорить с поваром и мы составим тебе новое меню.

— Ты такой заботливый, — смеется Алина, подходя ближе.

Парень почти нежно убирает белоснежную прядь с девичьего лба.

— Стараюсь.

Старая дыра в груди Алины затягивается окончательно. Она закусывает губу, улыбается по-лисьи, смотрит игриво.

— Мы справились, Александр.

— У нас все еще впереди, — говорит он, притягивая Алину в объятия. От прикосновения по ее венам растекается опьяняющая уверенность.

Девушка кивает.

Алине двадцать два и она знает точно, что изменит этот проклятый мир.

Понравилась работа? Поддержи фанфик лайком и отзывом — много времени это не займёт, но автору будет приятно 🤍