Синдром дефицита феромонов
Сначала Гу Цзиньи не понимал, что происходит.
Он общался по видеосвязи внизу с Чу Сяонянем, который показывал ему свои поделки из детского сада. Гу Цзиньи с улыбкой похвалил за такой талант.
Но вскоре он почувствовал феромоны, которые были в несколько раз сильнее обычного и быстро заполняли всю виллу.
Большинство слуг на вилле были альфами и бетами. Мощные, высококонцентрированные феромоны подавляли их, и их лица выглядели недовольными и слегка обеспокоенными.
Гу Цзиньи не испытывал дискомфорта. Он уже много дней делил постель с Се Хуайчжоу и привык к этому запаху.
Он быстро понял, что Се Хуайчжоу действительно вступил в период гона.
Прошлой ночью это было не его воображение.
Он немедленно выключил видеосвязь с Чу Сяонянем и бросился к лестнице, желая проверить состояние Се Хуайчжоу. Но как только он достиг ступеней, его остановил дворецкий.
— Извините, господин Гу, вы не можете подняться, — дворецкий поклонился ему. — Господин Се только что велел мне не подпускать вас близко. Если вы войдёте, вы можете пострадать. Пожалуйста, подождите здесь. Мы уже сообщили в больницу, и скоро приедут, чтобы забрать господина Се в изоляцию.
Он, конечно, знал, что альфы в свой чувствительный период отличаются от обычных, но Се Хуайчжоу был не таким, как обычные альфы, которые могли это просто пережить.
Из-за синдрома дефицита феромонов боль Се Хуайчжоу во время его гона была бы в несколько раз сильнее, чем у других, а действие супрессантов и лекарств было бы минимальным.
Помимо его собственных феромонов, для Се Хуайчжоу практически не было лечения.
Именно это врачи семьи Се сказали ему в самом начале.
Поэтому он колебался всего несколько секунд, прежде чем снова направиться наверх.
Дворецкий был шокирован, но не посмел остановить его, лишь следовал за ним всю дорогу.
Вскоре Гу Цзиньи стоял у двери кабинета.
— Господин Гу, пожалуйста, не будьте импульсивны, — прошептал дворецкий. — Я понимаю ваше беспокойство о господине Се, но господин Се приказал не пускать вас.
На самом деле, он не понимал приказа Се Хуайчжоу.
Потому что для альф, у которых есть партнёры, проведение гона со своим партнёром было лучшим выбором. Феромоны партнёра могли заставить альфу чувствовать себя в безопасности, даже делая его послушным.
Но поскольку Се Хуайчжоу отдал этот приказ, дворецкий мог лишь подчиниться.
Он нервно наблюдал за Гу Цзиньи, заметив, что его рука лежала на двери, словно тот обдумывал, открывать ли её.
Гу Цзиньи некоторое время постоял у двери, чувствуя небольшое колебание.
Это был не первый раз, когда он сталкивался с гоном альфы.
В том отдалённом санатории он однажды утешал Фу Чэн, который впал в свой чувствительный период, заставляя почти маниакального Фу Чэня быстро успокоиться и положиться на него, словно на прирученного зверя.
Но в то время они были любовниками.
Поэтому он потакал Фу Чэню во всём, что тот с ним делал.
Он плакал, молил о пощаде, но ни разу не отказал Фу Чэню.
Но теперь за этой дверью был Се Хуайчжоу. У них не было таких интимных отношений.
Он не знал, сколько рассудка ещё оставалось у Се Хуайчжоу, и не нападёт ли тот на него.
Он не хотел быть помеченным и не хотел быть во власти альфы, он просто хотел принадлежать самому себе.
Но с рукой на двери, после короткого размышления, он всё же спросил дворецкого:
— От пятнадцати до двадцати минут.
Гу Цзиньи кивнул, а затем, на глазах у дворецкого, открыл дверь в кабинет.
С первого дня в этой вилле Се Хуайчжоу дал ему высшую власть, равную его собственной.
Так что приказ Се Хуайчжоу запереть дверь оказался против него бессилен.
— Иди вниз и следи, чтобы никто не поднимался на второй этаж.
Сказав это, Гу Цзиньи с максимально возможной скоростью открыл дверь, вошёл и снова её запер.
Запах феромонов в комнате был настолько сильным, что от него почти задыхались.
С того момента, как он вошёл, Гу Цзиньи почувствовал себя так, будто попал в логово дикого зверя. Мрачно, душно, опасно.
В комнате он увидел Се Хуайчжоу.
Се Хуайчжоу сидел один у окна, кабинет не был освещён, только неясный свет заходящего солнца проникал сквозь окно, очерчивая его худощавый силуэт.
Услышав звук от двери, он взглянул в её сторону и увидел Гу Цзиньи вместо доктора. Он слегка приподнял бровь и тихо спросил:
Его голос был спокоен, не выдавая ни малейшего признака гнева.
Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что каждая мышца его тела была напряжена, глаза глубокие, как чернила, подобно зверю, готовому к нападению, выжидающему момента, чтобы вцепиться в глотку врага.
Он с интересом посмотрел на Гу Цзиньи, словно на кролика, попавшего в его ловушку.
Гу Цзиньи молча прислонился к двери, не смея пошевелиться.
Ради собственной безопасности ему следовало держаться от Се Хуайчжоу как можно дальше.
Потому что Се Хуайчжоу очень помог ему, как в делах Чу Миюн, так и в его собственных.
Когда он прибыл на планету Байди, у него не было особых надежд, он даже чувствовал себя бессильным контролировать своё будущее.
Но то, что Се Хуайчжоу дал ему, намного превзошло его самые смелые ожидания.
Поэтому он не мог закрывать глаза на боль Се Хуайчжоу. В конце концов, он был «противоядием» Се Хуайчжоу. Се Хуайчжоу заплатил за него цену, поэтому и он должен был соблюдать договор.
Видя его молчание, терпение Се Хуайчжоу постепенно иссякало.
Мягкий аромат феромонов красного чая в комнате, словно самый восхитительный яд в мире, разъедал его нервы.
Гу Цзиньи всё ещё был в мягком домашнем халате, почти белом, очень тонким, смутно обрисовывающем чёткие и стройные очертания под ним.
Се Хуайчжоу прекрасно знал, насколько тонка эта талия, насколько светлая и гладкая его кожа, и как легко останутся красные следы от малейшего прикосновения.
Он медленно поднялся, полностью поглощая Гу Цзиньи в тень своей высокой фигуры, и его феромоны также окутали Гу Цзиньи, словно герметичный кокон.
Он наклонился к лбу Гу Цзиньи и спросил:
— Зачем ты вошёл? Я ведь был готов отпустить тебя. Почему ты всё равно пришёл? Дай угадаю, ты жалеешь меня, действуешь из жалости, верно?
Он посмотрел на Гу Цзиньи со слабой улыбкой, его глаза напоминали холодную и жестокую змею.
Он нежно укусил кадык Гу Цзиньи — опасно, но в то же время ласково.
Се Хуайчжоу больше не был тем человеком, которого он знал.
Теперь Се Хуайчжоу был мрачным и опасным, и даже в его взгляде не осталось никакой теплоты.
Он объяснил Се Хуайчжоу тихим голосом:
— Я просто хотел, чтобы тебе стало лучше. Мои феромоны действуют на тебя...
Он ущипнул Гу Цзиньи за подбородок, его нога проскользнула между бёдрами Гу Цзиньи, неоднозначно потирая.
— Знаешь, что самое эффективное для альфы в гоне? — прошептал он. — Это секс.
Его ладонь легла на талию Гу Цзиньи, и сквозь тонкую ткань Гу Цзиньи отчётливо ощутил обжигающее тепло.
Се Хуайчжоу покусал его мочку уха, его дыхание опаляло ухо.
— Если ты действительно хочешь, чтобы мне стало лучше, сними одежду и раздвинь ноги. Я трахну тебя так сильно, что ты не сможешь встать с кровати.
В этих словах уже чувствовалось посягательство.
Гу Цзиньи слегка задрожал, инстинктивно потянувшись рукой к двери, пытаясь нащупать засов.
Но прежде чем его рука успела дотянуться, Се Хуайчжоу заметил его движение, подхватил и прижал к стоящему рядом дивану.
Диван был очень мягким, и Гу Цзиньи полностью утонул в его подушках.
— Теперь ты хочешь сбежать? Слишком поздно.
Гу Цзиньи услышал, как Се Хуайчжоу насмехается над ним, а затем тот резко опустил голову и грубо поцеловал его. Это было не похоже на поцелуй, скорее на то, как будто его разрывали на части. Вес Се Хуайчжоу тяжело давил на него, а мощные феромоны альфы держали его под контролем, лишая возможности сбежать.
Он чувствовал, как рука Се Хуайчжоу давит на его железы.
Это была самая чувствительная, хрупкая и уязвимая область для омеги. От легкого сжатия пальцев альфы он застонал от боли.
От этих слов тело Се Хуайчжоу незаметно напряглось. Спустя мгновение он медленно отпустил человека из своих объятий, приподнялся на руках и посмотрел на него сверху вниз.
Гу Цзиньи тоже посмотрел на Се Хуайчжоу заплаканными глазами.
На самом деле, когда он только вошёл, это было своего рода азартной игрой.
Чем выше был уровень альфы в гоне, тем меньше вероятность потери контроля, — так он думал, — возможно, Се Хуайчжоу проявит к нему хоть немного милосердия.
Но теперь, глядя в глаза Се Хуайчжоу, он уже не осмеливался быть в этом уверенным.
Он ухватился за рукав Се Хуайчжоу.
Это действие даже нельзя было назвать сопротивлением, скорее мольбой.
Он не знал, почему, даже в такой момент, инстинктивно стремился найти утешение в Се Хуайчжоу.
— Се Хуайчжоу... — мягко позвал он. — Пожалуйста, не делай этого.
Его голос был очень тихим, слабее и беспомощнее пёрышка.
Мольбы были самым неэффективным средством перед вышедшим из-под контроля альфой.
Но взгляд Се Хуайчжоу медленно опустился на его руки.
Рука Гу Цзиньи была очень красивой: светлой, изящной словно произведение искусства.
Но после долгого рассматривания он медленно взял одну из рук Гу Цзиньи и прижал её к своему лицу.
В комнате было слишком темно, Гу Цзиньи не мог чётко разглядеть лицо Се Хуайчжоу, лишь чувствовал, какое оно горячее.
Но ему показалось, что Се Хуайчжоу немного грустен.
Запах морского бриза и красного чая в комнате всё ещё переплетались, влажные и навязчивые, повествуя об абсурдных и неоднозначных чувствах.
Спустя долгое время рука Се Хуайчжоу расслабилась и медленно опустилась на тело Гу Цзиньи.
— В этот раз я тебя отпускаю, — он сдержал бушующую в нём свирепость и вновь обрёл некоторое здравомыслие и спокойствие. — Если в следующий раз не послушаешься, я не буду к тебе милосерден.
Он зарылся головой в изгиб шеи Гу Цзиньи, окутанный долгожданным ароматом красного чая, и был одновременно доволен и истерзан, словно переживал бесконечную пытку.
Но даже когда быстро приехал врач и вколол ему специальный супрессант, он не сделал больше ни единого движения.
Он просто ласково прижимался к шее Гу Цзиньи, словно дикий зверь, отдыхающий рядом со своим возлюбленным и добровольно сдающийся.