Московия и Украина по Юрию Липе
(из книги «Розподіл Росії», 1941)
В предыдущих шести разделах мы рассмотрели общие понятия о российских землях, далее рассмотрим вопросы, тесно связанные с очерченной территорией и группой людей.
Изучая специфические особенности одного участка за другим, мы произведем адекватное межевание России. Потому что важнее всего, вне всякого теоретизирования, увидеть и определить жизнеспособные территории и народы с собственной сущностью. Такой осмотр был бы самым естественным познанием России.
Такое познание потребовало бы методов.
Сами русские очень неохотно познают свой край. Они как творение бюрократии интересуются прежде всего жизнью Петербурга или Москвы, не обращая внимания на местные отношения и местных людей. С этой точки зрения Петербург или Москва для них играли и играют гораздо большую роль, чем в централизованный, но все же французской по крови Франции играет Париж.
Как сориентироваться в такой стране, где как шутили русские, когда в Петербурге полдень, в Баку обедают, а во Владивостоке ужинают.
О незнании России говорил писатель Гоголь: «Велико незнанье России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей. Город не знает города, человек человека; люди, живущие за одной стеной, кажется, как бы живут за морями». Эти слова географ Семенов поставил в начале своего труда – первого полного описания России в 22-х томах. С 1899 года их вышло несколько томов, но издание не закончено до сих пор.
Единственным авторитетом в географии России по сей день остается ее руководство - в Петербурга, а теперь в Москве.
Самое основное разделение России на азиатскую и европейскую уже во времена царизма не было реальным. Прокладывание Великого Сибирского Пути сильнее связало государственные центры с Азией, чем с некоторыми европейскими территориями, например, вроде Северного Кавказа. Вместо вертикальной границы между Востоком и Западом империи, железная дорога установила горизонтальную границу между московско-сибирским Севером и украинско-туркестанским югом.
Современное разделение Советов представляется как очень простой принцип. Главную часть территории, прежде всего север, занимает Российская советская республика. Осью является железная дорога Москва – Казань – Челябинск – Великий Сибирский Путь. Она тянется по Средней Азии, Украине и вообще Югу. Чтобы отделить Украину от Кавказа и не дать ей утвердиться над морем, она подчиняет себе непосредственно Северный Кавказ с Кубанью и Крым. Для лучшего манипулирования югом, руководство России создало определенные автономные округа и республики. Они служат для разделения Туркестана и Кавказа и для сдерживания Украины в ее экспансии на юго-запад, а также юго-восток. Таджики, грузины, молдаване, крымские татары не раз могут помимо своей воли облегчить Москве достижение ее тяжелой централистской задачи.
Экономическое разделение, так называемая районизация является гораздо более естественной, чем политическое разделение. В этой районизации большевики опирались на так называемые семеновские районы, сократив их с 14 до 10 (8 европейских и 2 азиатских). Сам Семенов разделял европейские земли на нечерноземную грядь (Московия с Беларусью, Уралом и Прибалтикой), черноземную грядь (Украина со Средним и нижних Поволжьем) и Кавказ. Азию Семенов делил на Сибирь с дальневосточным краем и Среднюю Азию с Киргизией. Это экономическое деление вполне соответствует и нашему делению России. Экономические границы обуславливают здесь и политическое содержание, и возможности жизнеспособного развития.
Главной мыслью для нас является ограничение постоянных и больших скоплений людей. И здесь на первом месте окажется плотность населения.
Опишем два главных центра плотности населения. На их территорию приходится примерно 3/4 железнодорожного полотна и 4/6 авиационных покрытий всего советского пространства. Основное население там составляют крестьяне. Берем территорию с плотностью более 30-50 человек на кв. км. Внутри этих территорий лежат наиболее густо заселенные области более 70, и даже более 100 человек на кв. км. Такая плотность населения дает определенную гарантию высшего уровня политической активности.
Четырехугольник Рязань – Владимир – Тверь – Калуга с городом Москвой внутри, заселенный 30-ю миллионами человек, формирует национальный жизненный центр Московии. Возле этого демографического центра на расстоянии 500 километров находится меньший центр с имперским прошлым, – Ленинград с населением около 6-ти миллионов. Этот центр в итоге больше связан с Прибалтикой, чем с Московией. Между ним и Московией врезается Белорусский клин, который берет начало на юге. Московский центр является естественным демографическим центром для Верхнего Поволжья и Заволжья, а также северных областей из Архангельска и Котласа. Население этих земель составляют около 25 миллионов человек, оно густо перемежевано остатками татар, черемисов, зырян (коми) и т.п.
На юге четырехугольник Чернигов – Курск – Кременчуг – Львов создает национальный центр Украины с центром где-то около Винницы или Черкасс. Население в том четырехугольнике соответствует численности в московском четырехугольнике. К востоку от него на расстоянии 100 километров лежит промышленная область Донбасса, естественным дополнением которой являются Северный Кавказ и вообще страны Кавказа. Этот центр имеет все предпосылки для быстрого роста, и действительно, в последние 50 лет растет в 3-4 раза быстрее Севера.
Помимо крестьянского населения в обоих центрах скопились и самое большее количество (более 12 человек на кв. км.) неземледельческого, преимущественно промышленного элемента.
Размышляя над энергетической ценностью отдельных территорий, мы должны обратить внимание и на развитие городов, и преимущественно сеть городов, которые имеют более 100 тысяч жителей. По статистике 1939 года на весь СССР их приходится – 82 города, а на его европейскую часть – 65 городов. Из тех 65 городов почти половина (31) относится к южному Украино-Кавказскому центру, остальные к Северу и Уральской промышленным территориям. Следовательно и Север и Юг каждый по отдельности имеют больше крупных городов, чем современная Италия и Франция.
Помимо выяснения демографических условий, а также условий почвы и вообще климата, нельзя не обратить внимания и на определенные исторические данные. Мы не придаем им слишком большого значения, но они всегда нам кое-что расскажут о характере и преимуществах народа. В любом случае, только приняв их во внимание, можно будет получить выразительный геополитический образ рассматриваемых территорий.
С другой стороны, принимаясь за рассмотрение определенных пространств, необходимо принять во внимание и потенциал их естественной экспансии, а также оценивать его как объект чужой экспансии. Например, рассматривая значение Сибири, рассмотрим как политику самих сибиряков, так и политику по отношению к их краю.
Опираясь на этот метод, мы выделяем такие территории, как: Московия с соседними Северным Поморьем и Прибалтикой; Украина с соседним Кавказом и Закавказьем; далее вновь на севере Сибирь с Дальним Востоком; Монголия с Синь-Цзяном; а на юге Киргизия и среднеазиатские, туранские республики.
Общую этнографическую характеристику московитов дать тяжело. Тяжело ухватить сущность их характера. Анучин выделяет их самые главные особенности такие, как подвижность и активную колонизацию ими новых мест.
Семенов считает, что это не чистый народ, а смесь нескольких разнородных типов. В целом это невысокие подвижные люди: блондины и брюнеты попадаются одинаково часто. У них есть сильные финские примеси. Собственно в завоевании и денационализации финнов Кавелин видит «интимную внутреннюю историю московского народа, которая каким-то образом осталась в тени».
Колонизация финских племен была колонизацией очень удобной водной сети волжского верхнего бассейна. Графически поречье на Волге представляется как силуэт пинии (итальянская сосна), как кудрявая крона на немного согнутом стволе без ветвей. Волга в своем среднем и нижнем течении почти не имеет притоков. Зато в верхней части она дает хорошие пути к расселению. Следы этого расселения остались до сих пор, потому что население расселено очень неравномерно. Над берегами рек гуще, чем на расположенных поодаль территориях. Само наступление на финские племена верхнего Поволжья шло с трех сторон: с Северо-запада – ильменские славяне, с Запада – кривичи, предки белорусов и с Юго-запада – вятичи и северяне, родственные современным украинцам.
Формирование финского этноса продолжалось 6 – 7 веков и было завершено очень поздно. Еще в конце XVIII века Карамзин в своей «Истории» пишет, что села вокруг Москвы употребляют для определения таких понятий как Бог и человек финские слова. Уже в начале ХХ века на этой территории осталось не более 2 – 4% финских племен на несколько миллионов московского населения
Однако развитие и формирование московитского народа шло очень неравномерно. Внешняя неестественная сила вырвала этот народ из стадии созревания в глухих лесах Поволжья. Побуждением к объединению еще не созревшей Московии была монгольская звериная энергия. Монгольское потрясение пережили все государства от Китая до Индии и Киевской Руси. Но у этих государств было уже нескольких веков, если не несколько десятков веков естественного развития. Можно было бы сказать, что эти государства уже имели определенную сопротивляемость характера. Московиты же попросту не имели возможности успеть развиться и ни в чем не могли противостоять строю и авторитету монголов.
Это позволяет нам понять протесты уже современных московитов против самого города Москвы. «Не хотим признавать своим домом Москву, этого бастарда, который родился от изнасилования суеверной московской бабы кровожадным татарином», – говорит публицист «Нового Времени». Московитское непостоянство и меланхолия это приметы национального организма, который в свое время болезненно и насильственно получил государственную зрелость. Московитская крестьянская душа еще была сродни детской и животной, когда уже должна была в чрезвычайных условиях приступить к строительству большого государства.
Бодянский, исследуя дух Московии, ее фольклор и песни, отмечает, что в них содержится лишь малый процент исторических реминисценций в отличие от того, что есть у их соседей. Наоборот, в своих песнях наряду с унынием и покорностью судьбе они стараются как бы растворится в переживаниях семейного круга.
Определенными общими чертами московитов, особенно в бассейне Волги, является их отношение к земле и власти.
Хлеборобство ко всему московитскому народу пришло очень поздно. До половины XVIII века преобладало звероловство. Первые земледельцы были восточными финнами, которые научились обрабатывать землю у тюрков и болгар. Сами московиты были принуждены своим руководством обрабатывать землю и платить сборы с земли на содержание государства. Земля для них – это прежде всего место для блуждания, а если и оседлости, то ненадолго и по принуждению. Никто так легко не покидает своих почв, как крестьянин центральной Московии.
Это отобразилось на их психологии, которая не является психологией земледельца. «Мы – народ бродяг!», - говорил Максим Горький. Московит энергичен в реакциях, но пассивен в общественных делах. Совершенно безразлично смотря на инициативу единиц, он всегда охотно признавал большие планы и шел за ними по приказу, спущенному сверху, равнодушно воспринимая смену начальства.
Этими особенностямт характера и закончим определение московитов. Они нужны главным образом для передвижения больших масс, «ломи стеной» – вот их лозунг. Маневр в войне, так характерный для народов к западу и югу от них, московитам чужд.
Однородность московитов это скорее внешняя оболочка. Такая однородность является следствием насильственной правительственной централизации и тяжелых условий жизни. Это следствие своеобразного насилия над их психологией. Если же рассматривать психологию как естественное, реальное явление, которое постепенно развивается и еще проявит себя в будущем, нужно будет рассматривать московитов как три отдельных группы (некоторые исследователи считают, что даже четыре) с присущими им духовностью и даже антропологической особенностями.
Два основных типа московитов еще в ХIХ веке выделил исследователь Анучин. Он исследовал рост рекрутов России, и особенно очаги высокого и низкого роста. Рост, по исследованиям Анучина, не зависит ни от климата, ни от других условий жизни, но только от расы и от крови. Исследователь утверждает что в Европейской России есть два центра высокого роста: небольшой над Балтией и гораздо больший украино-кавказский центр на юге.
Собственно этот северный центр высокого роста, охватывающий народы Прибалтики и часть московитов, располагается примерно на месте проживания древних ильменских славян. От этого центра резко отличается масса южных и восточных московитов с низкимростом. Опыты Зографа вполне выразительно определили два типа московита: северный – высокого роста, длинноголовый и светловолосый; южный – низкого роста, короткоголовый и темноволосый. Эти два типа однозначно отличались характером, а также диалектами.
Наконец, различение московитов на основе диалектов дает картину разных групп в лоне этого народа.
Северные московиты употребляют новгородское наречие. Их территория занимает главным образом Новгород, Ленинград, Олонец, Вологду, Архангельск, Вятку (Киров) и Пермь. В Пскове и Твери это наречие переходит в белорусский язык. Эти московиты - наследники торгово-мореплавательного Новгорода и его экспансии на Север. Они являются главным народом на берегах Белого моря и Ледового Океана до Сибири. Этот народ имеет в себе сильные примеси готов и кровь прибалтийских, благородных (по выражению Щербаковского) финнов. Эта ветвь московитов наиболее укоренилась и меньше всех принимает участие в переселении масс на территории России.
Вторая ветвь, которая говорит на суздальском или восточном диалекте, занимает в несколько раз меньшую по сравнению с северной территорию. Она занимает 2/3 верхнего Поволжья с Ярославлем, Костромой, Нижним Новгородом (Горьким), Казанью и Самарой, это – наиболее приближенные к типам урало-алтайцев и тюрков московиты. До сих пор на их территории находятся остатки черемисов (мари), чувашей, а также достаточно значительная группа казанских татар, которые мечтают о возвращении своего господства в бассейне Камы и на Урале.
Линия Арзамас-Ржев отделяет северных и восточных московитов от опасной для спокойствия Европы группы южных московитов. Юго-восточная или так называемая рязанская часть с Рязанью, Пензой и Саратовом имеет некоторую этническуюсамобытность. В ее основе лежит трудолюбивый характер касимовских татар и крепкой мордвы, которая попала под власть Московии лишь в XVI веке и до сих пор хранит традиции древнего булгарского царства.
Юго-Западная часть южной Московии это менее всего устойчивая в нравах и оседлости группа. На ее территории находятся города Москва и Калуга и черноземные города Тула и Орел. Эти местности, которые лежат уже на окраинах верхневолжского бассейна и даже занимают верховье Дона и Сейма, были территориями крупнейших геноцидов и войн, а также наибольшей деморализации. Там нет устоявшегося типа. От Орла и Курска до Тулы, там, где когда-то проходил Муравский шлях, шла украинская колонизация. От Смоленска до Калуги продвигались белорусы. Здесь были заложены и уничтожены оборонительные крепости, сюда шли, нападая на Московию, татары, поляки, украинские казаки и французы с Наполеоном. Во время социальных переворотов в России в последние годы больше всего пострадала, собственно, эта часть Московии.
П.Милюков утверждал, что три этих разных типами московитов (северный, восточный и южный) рождены из трех колонизационных потоков: из Новгорода вниз на Волгу; с земель кривичей, из Калуги вниз по Оке; и с юга из Сиверских княжеств.
Эти три разные ветви московитов не слились до сих пор и нет надобности, чтобы они сливались в будущем. Каждая из них имеет свою геополитическую задачу. Северная организует жизнь над Балтией и на северных берегах Поморья. Восточная, суздальская ветвь занимает как раз те территории, которые, при их хорошем использовании, станут закромами Московии. Третья ветвь, южная, это та, которая частично отмирала уже во времена царизма, порождая «обнищание черноземного центра» и вообще «обнищание центра». Самая важная линия разделения России, линия Саратов – Смоленск, собственно проходит через южные окраины этой части Московии. Сама природа как бы указала на необходимость такой предельной гряды между Югом и Севером, заранее избавляясь от людей на этих территориях.
Только после окончательной стабилизации линии разделения не только физического, но и духового, и возможна реальная естественная политика Московии, а с ней и ее длительный расцвет.
Политикой Московии можно считать ее собственную натуральную политику, производную от московитских людей, природы и положения.
Московитская политика это не политика России, потому что в последней и Московия была инструментом, так же не раз жестко эксплуатируемым, как и другие российские земли.
В критический для Московии момент, когда Москве грозило наступление с запада, центр власти переместился на восток, к Нижнему Новгороду, превратившийся в центр близкого нам освободительного движения. После трехсот лет можно заново указать на Нижний Новгород как на один из более естественных центров Московии, чем современная столица – Москва.
Москва не может оставаться столицей Московии, даже со стратегической точки зрения: естественная граница белорусского клина проходит едва ли в 300 км от нее. В конце концов, этот город остался позади естественного движения московитского населения, который направлен на восток, в сторону Уральских гор.
Самое же главное, почему Москва должна уступить свое первенство другой столице, это ее исторические традиции.
1480 – 1552 г.г., это годы естественного возвышения Москвы. Тогда она находилась на границе между бассейнами рек Белого моря и Балтии и верхневолжских бассейнов. Здесь тогда было главное место торгового посредничества. Вклиниваясь меж двух ветвей московитского народа, северной и восточной, Москва начала завоевывать северный торгово-рыбацкий Новгород и восточные, земледельческо-охотничьи Тверь и Суздаль. В 1552 году Москва одним ударом захватывает Казанское ханство. Перед ней открывается целое поречье Камы, пути на Урал и Сибирь. Это окончание строительства чисто московского государства.
Границы 1553 года это самые естественные границы Московии. Они занимают весь север с его рыбацким и охотничьим промыслом. На западе выход к морю варягов и значительные торговые связи, на востоке во новоприобретенной Казани – земли пригодные для земледелия и торговые связи с Сибирью и всей Средней и Малой Азией. Как подступы к этому государству на юге вдоль верховий Дона тянулась оборонительная линия крепостей.
Такие границы Московии наиболее соответствовали и соответствуют самой сути московитского народа и природе его экспансии. Если бы тогда энергия московского руководства была обращена только в сторону севера и востока, – она бы не распылилась напрасно. Был бы организован Север Восточной Европы. Московитский народ в своей экспансии к морским берегам получил бы незамерзающие порты Скандинавии, где проходит течение Гольфстрима. Влияние на его культуру и психологию имела бы благородная северная ветвь, самая стойкая расово, а не та южная ветвь, которая представляет собой большую мешанину метисов соседних народов, которая до сих пор не выработала твоего типа.
Но не зря историк называет город Москву «бивуаком» (привалом) для переселенцев с юго-запада». Вся история Москвы и ее государственной политики показывает, что она органично не связана с Московией. Деформирование естественной воли и даже инстинктов своего народа было содержанием политики Москвы до тех пор, пока она не передала эту миссию уже полностью чуждому для Московии Петербургу. Современные историки России, такие как Платонов, справедливо указывают, что петербургские времена (1682-1917) были непосредственным продолжением вестернизации, т.е. антинародности самой Москвы. Собственно благодаря этой вестернизации Москва добилась самого большого уничтожения духовных ценностей. Речь идет о замене «веры чудотворцев и мучеников» Московии новой верой, – официальным «никонианством», которое навсегда осталось под контролем правительства и администрации.
Предлогом для замены старой веры на новую стало исправление богослужебных книг по образцу юго-западных книг Украины. Но дадим слово самому московиту: «Раскол возник в Московии лишь в конце XVII века. Его вызвали специальные условия; этому способствовало то, что, во-первых, исправляли книги главным образом украинские исправники, которых подозревали в уклонении от действующего православия, а во-вторых, жестокие и насильственные меры применены правительством против защитников старых книг и обычаев. Эти меры сделали из них, в глазах народа, мучеников и страдающих за истину. Возможно, что-то подобное появилось бы и в Украине, если бы там, начали, например, менять книги и обряды московские исправники». (Анучин).
До последних дней существования царизма пропагандировалось утверждение, что староверы – это худшая часть московитского народа. Хотя сплетническая русская интеллигенция одновременно оценивала сильные стороны характеры поморов, колонистов в тайге и превосходную артельную организацию уральского казачества. Мельников-Печерский приводит много этих примеров в своих повестях.
Можно было бы лишь мечтать, чтобы московиты вернулись хотя бы к некоторым достоинствам своих раскольников. Семенов приводит такой тип жизни раскольников: «главные бытовые приметы раскольничьего населения, это сильно развитый дух солидарности и взаимопомощи, значительный интерес к наукам и тяготение к образованию, большая суровость жизни, сдержанность и любовь к порядку, в результате чего и большая зажиточность и матеральное благополучие».
Как видим, раскольники это тип прежде всего оседлый и постоянный. Совершенно иной тип создала Москва как столица и город. Вся ее история это использование московитского народа как материала для ее технических целей. Привязывание к земле, земельная собственность были чем-то, что противоречило ее духу. Так было в прошлом. XIX и XX века изменили только методы Москвы, как города, но последствия – отрыв от земли и создание кочевников остались теми же.
Во времена царизма, в течение последних 30 лет ХIХ века, население города Москвы удвоилось. Увеличилось ли тем самым мещанство, которое долгое время было связанное с городом, которое может дать сильную традицию развития и здоровый характер города? Нет.
Статистика показывает, что по крайней мере половина населения Москвы - это крестьяне, пришедшие на заработки (Семенов). Эти крестьяне теоретически приписаны к месту оседлости в селах. Для Москвы это только наплывная масса, которой Москва «раздувается». Для села это утерянные люди. Утерянные прежде морально и физически (крупнейший в Европе процент сифилиса по селам). Правда, российский исследователь с удовольствием пишет: «масса простонародья живет по городам, не покидая крестьянский слой, а значит, не разрывая связи с землей, хотя и занимается фабричным трудом». Однако эти люди, наполняющие фабрики Москвы и всего московского промышленного района, уже не были крестьянами и не стали оседлым городским элементом. Это были люди с психологией кочевников, оторванные от почвы и всяких нравственных основ.
То же происходит с населением нынешней «Большой Москвы» (3,5 – 4 миллионов человек). Главное ядро ее населения –это масса батраков высшего и более низкого типа и то самого разного происхождения. Падение заработков вызвало бы у населения Москвы расслоение на самые разные народы. Это было бы подобием Стамбула по после упразднения султаната и халифата и переноса столицы Турции в национальный центр, Анкару.
Действительно, национальная московитская политика возможна только после устранения политики города Москвы, полной фантомов и нереальности.
Прежде всего, должны быть устранены те предрассудки в общественной жизни, которые могут вызвать новые экспансионистские ошибки, а с ними и новые несчастья московитского народа. К ним относится идеологически надстройка, известная под названием «Великая Россия».
Это название созданное духовенством Москвы, вошло в царский титул только в XVI веке. Изначально у него не было никакого содержания вне риторического и никакого применения кроме географического. Попросту старые названия «Русь», «Русия» были заменены более пышным византийским «Великая Россия». «Более очерченное географическое значение термин «Великая Россия» получил только при царе Алексее Михайловиче с подчинением Украины в 1654 году». (Анучин).
Как видно, этот термин совершенно чужд национальной сущности московитов, «людей московских», как они себя сами называли. Это пережиток эпохи угнетения не только белорусского и украинского, но и самого московитского народа. Его употребление усложняет познание сущности самого независимого и свободного народа. И прежде всего этот термин не дает подробного географического описания Московии.
Поэтому московские исследователи сами предлагали (Надеждин) придерживаться описания «древней Московии». Анучин очерчивает границы исторической Московии «пределами великого княжества московского 1462 года, во времена Василия Темного, когда оно достигало уже от Ельца до Устюга и от Калуги до Вятки». Исследователь предлагает приобщить к этому еще земли Тверские, Новгородские и Псковские со всем Севером. Такие границы примерносовпадают с границами 1552 года.
Только на этой основе можно подойти к реальным границам Московии и возможностям ее современной политики.
Основная масса московитов, около 50 миллионов, занимает пространства с городами: Тверь, Ярославль, Владимир, Москва, Иваново-Вознесенск, Нижний Новгород (Горкий), а также Симбирск (Ульяновск), Казань, Вятка, Тула, Калуга, Псков, Ленинград и Архангельск.
Эта масса московитов будет создавать государственную жизнь на основании действительной справедливости в отношении себя самих и исходя из геополитических условий своей страны. Население Московии не может оглядываться на свои опрометчиво разбросанные группы переселенцев, которые уже везде, и в Азии, и в Европе, либо растворились, либо служат интересам аборигенов.
Московия, как государственный организмохватывало бы огромнейшую, по меркам как европейских, а так азиатских государств, территорию 2.000.000 кв. км со значительным, однородным населением.
Однако ошибкой было бы думать, что само отделение этой территории позволило бы достигнуть нового порядка в мире. Слишком много остатков паразитарной системы российского руководства влияло бы на такой государственный организм. Самой главной задачей национального руководства Московии был ее разворот ее геополитической оси. Течения рек Московии указывают на две такие оси.
Если развитие московитов вдоль горизонтальной оси Тверь – Нижний Новгород в целом не является запущенным, то их развитие вдоль вертикальной оси, примерно соответствующей течению северной Двины, является очень незначительным. Московская колонизация, благодаря роковой по своим последствиях федерации Москвы с Украиной во второй половине XVII века с тех пор находится в упадке.
Первоочередной для Московии является потребность в переориентации на ее север и северо-запад. Только упадком московитской творческой мысли можно объяснить то, что московиты запустили и не выполнили больших проектов Петра I по строительству каналов на севере. Так называемый Беломорский канал построен энергией советского ГПУ, это только начало сети каналов, которые бы соединяли бассейны Балтийского и Белого морей и национальной территории московитов верхнего Поволжья.
Не менее важной является и соответствующая сеть железных дорог и промышленных предприятий. В нынешнем состоянии они служат не столько экономическому развитию Московии, сколько централистскому угнетению российских стран. Там наблюдается явление, которое бывает только в используемых чужим капиталом странах, например в Ираке, Иране или Румынии. В краю с гигантами промышленности крайне низко развиты сельское хозяйство и дороги. Рядом с текстильными фабриками-гигантами в Иваново-Вознесенске находятся неслыханно нуждающиеся села, грязь, болота и пустыри. Рядом с машиностроительными заводами Ленинграда за городом бросаются в глаза бесконечные, оставленные крестьянами поля. Отсюда, возможно, и появляется в общественном сознании Московии уже половины XIX века отвращение к промышленности («завод, который перепортил народ»).
Наконец, необходимо оздоровление промышленности в Московии. То, что она теперь, например, создает брутто в два раза больше, чем промышленность Украины, не означает, что эта продукция служит для подъема уровня жизни производителей. Промышленность эта должна служить самым московитам, а не эксплуатации народов.
Промышленность, нацеленная на развитие страны, сможет сделать то, чего до сих пор не сделали, ни царизм, ни советы – повысить уровень земледелия и сельскохозяйственной продуктивности. Во времена царской России так называемые северные промышленные районы (Московский и Петербургский) завозили хлеб и сельскохозяйственные продукты не потому, что не могли создавать их у себя, а только потому, что не хотели этого делать, разбрасывая своих людей в самые разные стороны эмиграцией и форсированием промышленности в политических целях. Но даже тогда 9 губерний верхнего Поволжья были обеспечены на 90% продукцией местного сельского хозяйства (Семенов).
Пропаганда распространяет лживое утверждение о том, что Московии не хватает своего хлеба и она его должна получать из Сибири, с юге, или откуда-то еще. При определенной интенсификации хозяйства, если хотя бы половина земель, предоставляемых под зерно, будет вспахана и управляться надлежащим образом, зерна хватит не только для верхнего Поволжья, но и для всего севера и запада Московии.
Выражением этой мысли является и доклад Сталина на XVII съезде его партии. «Надо иметь в виду прежде всего то, что старый раздел наших областей на промышленные и земледельческие, уже не представляется актуальным... Развитие идет к тому, что все области становятся у нас более, или менее промышленными... А из этого следует вывод, что каждая область должна иметь у себя свою сельскохозяйственную базу, если она не хочет зайти в тупик».
Естественно при такой сельской политике, которая сейчас существует в Советах, невозможны ни возрождение села, и вообще желание трудиться на пашне. Только новое содержание, новое здоровое мировоззрение, сможет возродить Московию и разбудить этот, уже неслыханно уничтоженный край, к физическому и моральному развитию.
Если говорить о самых главных экспортных товарах из российских территорий, то хватит только два слова: лес и нефть. Когда говорится «нефть», то это символизирует Закавказье, когда «лес» то Север.
Север русских земель это территории, лежащие между 60 и 62 параллелями. Это более 10 миллионов кв.км, то есть, больше половины всей поверхности российских земель. Живет там не более 4-х миллионов человек, и то большинство из них на территории Северной Московии. Если рассматривать лишь активную часть Севера, то к ней относится только обеспеченная железнодорожными путями, западная часть московитского севера с Мурманском и Архангельском.
Богатства Севера большие. Достаточно вспомнить о трех четвертях количества оленей в мире. Но, к сожалению, для оленеводства нет людей. Можно было бы вспомнить об энергетических ресурсах, начав с нефти и угля в бассейне Печоры до золота в Якутии и на Дальнем Востоке. А зачем, если к ним нет проезда? Даже к близкой Печоре не построено еще железной дороги, хотя бы от Котласа. Легче всего идет использование лесов, безжалостное, но постоянное.
Меж тем, настоящее богатство Севера образует богатство природных водных ресурсов. Все реки Сибири и Московии текут в одном направлении, на север, к Ледовитому океану. Один из крупных российских адмиралов не зря сказал: «Если сравнить Россию со зданием, то фасад этого здания смотрит на Северный Ледовитый океан». Никто кроме Петра I во времена царизма не думал соединять устья этих рек постоянными коммуникациями.
Великая война заставила российское руководство обратить внимание на свободные выходы к морям, не только через Балтийское и Черное море, но и через Архангельск. Хорошо поработали в этом направлении скромные норвежские пароходные общества, во время Великой войны не только сумевшие завязать сообщения между устьями рек северной Московии, но достигшие устьев Енисея.
Советское руководство тоже обратило внимание на эту проблему. Послевоенные достижения авиации и радиотехники значительно упростили решение этой задачу. И где-то после 1935 года даже начинается планомерное развитие сети морского и воздушного сообщения между городами, пристанями и устьями крупных рек от Мурманска до Владивостока. Известный исследователь Арктики Отто Шмидт имеет в своем распоряжении достаточное число специалистов, чтобы осуществить полярное завоевание. Советская пропаганда раздувает опыты Шмидта, тем самым приравнивая их к мощным завоеваниям, вроде завоевания Индии «Великобританской кампанией Восточной Индии».
Не стоит рассматривать возможности азиатской части Северного Морского Пути. Намного важнее Север Московии, а именно его западная часть, как его определяет советская терминология «Северо-Западный Район» с Ленинградом, Петрозаводском и Мурманском. Как показала последняя война с Финляндией, Советы имели там четыре опорных пункта: Мурманск, Улеа, Петрозаводск, Ленинград.
Неудивительно, что оборона Советов была здесь такой упорной. Прорвав оборонительные линии российских войск, финны бы разрезали одну из важнейших артерий государства, сообщение Ленинграда с Белым морем.
Это «окно» Московии восстало уже при Советах. Балтийско – Беломорский канал разрешает прохождение от Балтийского моря до Белого торговым и военным кораблям большого тоннажа. Мурманск – военно-стратегическая база, которая имеет вблизи недавно построенную морскую крепость и военный порт – Полярное. Кроме водного пути Мурманск связан со своей глубокой базой в тылу Ленинградом еще и Мурманской (Кировской) железной дорогой, длинной почти на полторы тысячи километров. В Иокангском рейде создана еще и морская база, позволяющая держать в этих водах флот миноносцев и крейсеров.
В своем ближайшем тылу Мурманск имеет железную руду и каменный уголь. В начале 1941-го года в целом должно быть закончено строительство семи электростанций, одна из которых на 120 тысяч киловатт.
Мурманск имеет не только хорошие энергетические запасы тыла, его человеческие резервы Кольского полуострова и Архангельщины – лучшие, из тех, что имеет Московия. Поморы – твердый, изобретательный и неприхотливый народ. На их землях кончаются территории созревания ржи, и начинается область потребления любимой северной рыбы – трески. Здесь дольше сохранялись от глаз царской и советской администраций трудолюбивые и трезвые раскольники. Здесь было наибольшее количество самосожжений староверов: окруженные царскими войсками на Климецком острове, в огонь бросились 2000 раскольников.
Последняя война с Финляндией укрепила позиции Мурманска на Северном океане. Неизвестно только, будет ли теперь советская пресса так же, как в 1935-м году писать о необходимости экспансии через линию берегов Финляндии и Норвегии до норвежского порта – Нарвик, лежащего уже не над Ледовитым океаном, как Мурманск, но непосредственно над Атлантикой.
Такое борьба за более открытые порты на норвежском побережье не исключает организацию берегов Северной Московии вместе с их тылом. Забытые системы каналов Северной Двины в последние годы восстановлены. Эта река является важнейшим связующим фактором в Северной Московии. Печора значительно менее ценна, а Мезень не имеет никакой коммуникационной ценности.
Ни к одному участку не отправлено за последние 10 лет больше поселенческих групп в таком количестве, как в Северную Московию, а именно в западную часть. Карелия, которая еще 15 лет назад имела финское большинство среди двухсоттысячного населения, теперь имеет население порядка 400 тысяч с московитским большинством.
Одна обстоятельство середины прошлого века должно обратить на себя наше внимание. В 60-х годах царская Россия владела несколькими незамерзающими зимой пристанями в Мурманске. Тогда же царизм уступил эти пристани Норвегии, и тогда же зарубежное министерство Великобритании заключило договор с Норвегией, в результате которого Норвегия никогда не имела права отдавать эти пристани России (Случевский). Теперь, когда на российском Мурманске лед еще не позволяет выход в плавание, с уступленных Норвегии пристаней норвежцы давно уже начинают сезон рыболовства.
То, что в прошлом веке не было еще ни Мурманской железной дороги, ни Беломорского канала, это ясно. Ведь даже движения людей не было на этом уголке севера. Тем временем продуманные британцы уже тогда старались отодвинуть экспансию России от этих берегов. Уже тогда главным для них было не допустить Россию к Гольфстриму.
Надо полагать, что такой подход Англии в борьбе с Россией был удачным. Россия могла соваться на юг, но на Черном море ей преграждал дорогу Балкано-Турецкий вал. Россия могла бросаться в изнурительные походы по пустыням Средней Азии, но упиралась в мощный вал Гиндукуша. Так же и экспансия на большую дистанцию на Дальний Восток, к тому же не поддержанная соответствующим развитием флота, не могла дать никаких серьезных успехов. А вот выхода российского Севера в открытые моря не закрывается берегами европейских и сибирских тундр. Чего стоит для великого государства морской путь, который на протяжении 3/4 года не используется?
Московия не имеет другого выбора, так как Мурманск и прилегающие территории, попадают под влияние Гольфстрима. Только там ее будущее. Выход куда либо еще через Балтийское море является с политической точки зрения сомнительным, а с климатической – неблагоприятным, потому что замерзает на более длительный сток. Балтийское море с геополитической точки зрения для России является теперь почти полным аналогом Черного моря, и там, и там нет беспрепятственной связи с мировой торговлей. Так же, в каждом из этих морей всякая военно-морская экспансия будет сдерживаться.
Если говорить о «Северном фасаде» России, то его главные двери не в Балтии, а ближе к Гольфстриму, которая объединяет континенты.
Этой истины не поняла царская Россия и, кажется, поздно поняла Россия советская. Только национальная Московия поймет ее как следует.
Артерия связи Ленинград-Мурманск, это самая важная артерия Московии. Ленинград через морские сообщения достигает через Гамбург морских путей целого мира, Мурманск напрямую открыт для дорог ко всем океанам. При том и Мурманск, и Ленинград имеют похожий тоннаж оборота. Придет время, когда север Московии станет настолько развитым, что Мурманск будет превышать в развитии Ленинград и как порт станет одним из самых выдающихся портов мира.
Тыл Мурманска огромный. В него входит прежде всего целая Московия, а также края, геополитическим назначением которых является быть тылом Ленинграда.
Ленинград еще как Петербург был символом административного центра России. Позже, истребление руководящих слоев лишило его этого значения. Большевики предоставили ему место второго после Москвы промышленного города Советов. Эта вторая роль менее искусственна, нежели первая, но все же, искусственна. Это второй после Москвы промышленный город, расположенный исключительно вдали от промышленных районов не только России, но даже Московии. По-настоящему Ленинград живет наиболее выгодным промыслом – обработкой металлов и машиностроением. Ленинградский промысел требует колоссального количества энергии.
Перед Великой войной машины Петербурга работали на заграничном угле. Сегодня Ленинград получает свое топливо из не менее далеких стран, таких как Южная Англия. Половину Ленинградского топлива дает Донецкий бассейн Украины, а четверть нефть из Баку, итого 3/4 топлива он получает из далекого Юга. Перевоз этого топлива с юга на такое расстояние влечет за собой большие расходы и обессиливает транспорт. Третий Петербург, что грядет, будет менее искусственным, чем два предыдущих. Это будет город, который объединит в себе пути вывоза из северной части Балтики, в первую очередь Московитской, с которой он связан Мариинской и Тверецкой водными системами, во вторую очередь Белорусской и в третью очередь Прибалтики: Эстонией, Латвией и Литвой.
Эстония и Латвия – это земледельческие страны со специализацией молочного скотоводства. Масло это главный предмет их вывоза. Литва вывозит главным образом свиней, домашнюю птицу, товар забитый и живой. Эти страны тесно связаны железнодорожной сеткой и морскими путями с Ленинградом.
Расселение белорусов имеет свое ядро между Полоцком на Западной Двине, Смоленском на Днепре и Вильнюсом в верхней части Немана.
Белорусским историческим центром был Полоцк: в свое время Полоцкая земля шла от Припяти, притока Днепра, до Нарвы на берегу Финского залива. Нынешняя железная дорога Нарва – Псков – Полоцк – Минск примерно соответствует линии расселения белорусов. Трудно сказать, осталось ли это расселение теперь в своих исторических границах. Геополитической бедой белорусов является то, что они нигде не обжили реки с выходом к морю, – везде они теперь находятся у верховий рек, которые в своем использовании принадлежат другим народам.
Если белорусы не заполучат выход в Балтику возле Нарвы так, как хотят этого белорусские национальные лидеры, а останутся примерно в границах современной Советской Белорусской республики, то важнейшим геополитическим местом для них будет место впадения Припяти в Днепр и место перехода Западной Двины на латвийские территории. Полоцк, Витебск это железнодорожные узлы, без которых трудно представить себе полноценную государственную жизнь белорусов.
И Беларусь, и Прибалтика, и Московия имеют самую природную морскую базу на берегах, которые не замерзают и открыты для непосредственной торговли со всем миром.
Правда, борьба за развитие тыла Мурманска, это огромная борьба с природными катаклизмами, но другого выхода нет. Борьба за пути это борьба за величие.
В то время как наземной геополитической осью Московии является верхнее Поволжье, наземной осью Украины является северо-восточный берег Черного моря. В то время как в Московии огромное большинство рек течет на Север, в Украине все реки текут на юг, за исключением одной Кубани. Самой естественной осью экспансии Украины является южная ось, в то время как самой естественной для Московии является ось северная. Московия это – Север, Украина это – Юг.
Обе страны равны между собой по населению и геополитическому значению.
Украину принято определят как закрома Европы или, по крайней мере, России. А ее народ описывают как типичных консервативных земледельцев. Меж тем, нет в ней России. Хлеба едва хватает самой Украине, и за Галичиной и Западной Волынью, население ее принадлежит скорее к пролетаризованым массам, которые покидают село и едут в город. Крестьяне бегут от дедовских земель и увеличивают население промышленных центров Украины. Сталинская коллективизация смогла привязать к земле только самых пассивных. Активные заполняют города, и этим объясняется рост крупных городов Украины. Если в 1926-м году там было не более чем 10-12 городов на более 100 тысяч жителей, то в начале 1939 года число таких городов увеличилось в 2 и 1/2 раза.
Растет Харьков, машиностроительный центр, растет Киев, опирающийся на очень разнородную промышленность; правобережные центры сахароварения вроде Винницы, левобережные центры Донбасса вроде Луганска, и в конце концов с неизмеримой скоростью растут порты над Черным и Азовским морями.
Этот упрямый и энергичный народ меняет свой характер. Было время, когда он был под сильным эллинским и норманнским влиянием (не исключая и тюркского) и создавал свое Киевское государство. Блеск тех времен оставил такой след в памяти соседних с украинским народов, что русский царизм в поисках выгодной традиции своей власти, ухватился за традицию Киевского княжества и в начале XVIII века официально приказал считать московских Романовых наследниками киевских Рюриковичей.
В неслыханно анархические времена, связанные с распространением воздействий польской шляхты на Восточную Европу, возникла украинская традиция казачества, полувоенного, полуторгового рыцарства со своеобразным устройством.
В развитии наднационального имперского чувства, связанного с Петербургом, украинская аристократия принимала не менее активное участие, чем прибалтийская немецкая шляхта или потомки татарских мурз. Участие украинцев в строительстве России значительно уменьшилась с половины ХIХ века. Исчезли такие фамилии, как Стефан Яворский, граф Разумовский, Потемкин, граф Паскевич и т. п.
Романтический сепаратизм украинских интеллигентов ХIХ и ХХ веков не имел глубокой политической программы. В нем было сильное стремление к культурной самостоятельности. Провозглашенная в 1917 году независимость Украины была не только следствием формального разрыва с Россией после падения Романовых, но и результатом волеизъявления эмансипированных крестьянских масс. В борьбе за самостоятельность Украины принесено много осознанных и неосознанных жертв, но она еще далека от достижения окончательного успеха.
Направляющим экспансию вектором Украины последнего тысячелетия был захват Черноморских берегов. С конца XVIII века украинские крестьянские массы, воспользовавшиеся относительным замирением степи, двинулись на Восток, все больше овладевая правым берегом Дона, и на Юг, размещаясь на просторах от устья Дуная и Добруджи до устья Дона. Третье направление колонизации, имеющей специфический военный характер, развернулось на территории Северного Кавказа.
Российское имперское правительство пыталось преградить украинским массам дорогу к морю и к Дону, форсируя переселение туда московитских крестьян. Но московиты меньше стремились к колонизации Юга, и в итоге к концу ХIХ века первый поход украинского крестьянства на Юг завершился успехом. В ХХ веке колонизационный поход имеет менее выраженный характер, чем в XIX веке. После проигрыша 1905 года центральное руководство форсировало переселение украинцев главным образом в Сибирь, на Дальний Восток и в Тургайскую области. Образующиеся там украинские «Зеленые» и «Серые» клинья скорее являются чужеродными анкалавами среди населения Амурщины, Казахстана и Сибири. Поскольку московиты, начав колонизацию на несколько веков ранее, успели создать свой длительный, связанный с местным, тип жизни, украинцы остались там чуждыми для окружающих. Они принесли с собой и свои обычаи, и собственное своеобразное обличие жилья. Трудно представить себе возвращение сибиряков в Московию, тогда как после образования украинского государства в 1917 году украинские колонисты Сибири и Дальнего Востока начали массовое возвращение домой.
В то время как сибирская колонизация не дает никаких важных результатов для Украины, вторая направляющая этой колонизации, на северо-восток идет полностью на пользу всего народа. Расселение идет не по приказу и прихоти власти, а как медленное проникновение с перенаселенных территорий в соседние менее заселенные территории. Так уже в конце ХIХ века скромные и трудолюбивые украинские села все больше движутся на восток к Дону, вытесняя московитов. Чтобы не обнаружилось, что московиты здесь находятся в меньшинстве, во время переписи 1897 года власть приказала всех без исключения всех Донской области записать в московиты.
Чтобы облегчить себе борьбу с украинской стихией, руководство Советов, определяя границы автономной Украинской республики, ограничило доступ Украины в Крым и к Дону. Желание отрезать также и Донецкий бассейн, встретило среди украинских коммунистов такое сопротивление, что Ленин не посмел исключить Донбасс из территории Украины.
Тем не менее, спонтанное движение украинского населения на юго-восток не прекратилось. Еще во времена царизма отдельные группы поселенцев доходили до Закавказья, Туркменистана, а также к северному Ирану. Во времена уже большевистского искусственного переселения масс, не обошлось без больших людских потерь, но все же, по последним известиям, сороковые годы нашего столетия привели к значительному распространению украинского элемента на Закавказье и самом Кавказе.
То же самое происходит и в Тавриде, в т.н. Крымской республике. В борьбе крови здесь побеждают украинцы. Татарское население Крыма не превышает четверти от всего населения. Наконец анализы крови и антропологические измерения крымских татарах доказали, что татары давно потеряли в Крыму свое антропологическое лицо и стали по крови украинцами, сохранив лишь татарский язык. Особенно важным является освоение украинцами Керчи, где металлургическая база растет с большой скоростью.
Развитие промышленности (примерно половина украинцев оставила земледелие) определяет новые центры для украинской этнической массы. Эти центры, в отличие от давних, лежат преимущественно на левом берегу Днепра. Главной основой этой промышленности является сочетание железа Кривого Рога и Донецкого угля. К этому можно прибавить Керченское железо и нефть в Кубанской области Украины.
Крым, Кубань, Донщина, Южная Украина, – это места, в которых группируется украинская тяжелая промышленность. Туда же плывет волна украинской активности. Вероятней всего, что и политический центр новой Украины будет находиться в пространстве этих территорий. Это новая Украина, не княжеская, не гетманская, даже не мелкомещанскаяУкраина прошлого века, а край больших активных масс.
В конце концов, каждый народ создается ежедневным проявлением активности и молчаливости. Если первое легко можно понять, то молчаливые резервы сильного народа – это вещь, которую трудно обнаружить.
Самой большой болезнью Украины является плохая сеть ее дорог. Строительство шоссе и поддержание их в порядке обходится очень дорого, потому, что для их строительства приходится снимать целый слой чернозема, насыпать шоссе и потом беречь ее его замыливания тем же черноземом. Железные дороги были построены Петербургским правительством таким образом, чтобы не увеличивать натуральный экспорт Украины через Черноморские порты. Кроме того, сеть этих дорог очень редкая.
На западе упорная борьба украинцев твердо определила границы украинского населения. В этой борьбы в Европе стали известны Галичина, Буковина, Карпатская Украина. Достаточно легко определить границу с белорусами. Только на севере, в верхушке Дона и Десны лежит значительная спорная территория, так называемая Центральная черноземная область. Несколько последних веков она была ареной борьбы самых разных оседлых и неоседлых групп, но главным образом южных московитов и сиверских (а позднее слободских) украинцев. Это осложняется еще и тем, что племена, которые осели в части этой области, более родственны с надвислянской расой, чем с финно-уральской, или украино-динарской.
Географически, как определяет исследователь, границы создают здесь плоскогорье, идущее от Нижнего Новгорода к берегам Оки до ее источников, «а там сужаются и создают в конце цепь возвышенностей, что отделяют истоки Оки, Десны и Сойма и являются причиной такой острой разницы между украинским климатом и климатом пограничных губерний внутренней России» (Мейен).
Со стратегической точки зрения Украине не безразлично, в чьих руках будут Смоленск и Калуга, находящиеся на смешанной московитско-белорусской территории и являющиеся ключом к украинским южным пространствам. В этом убедился еще Наполеон в 1812 году.
Часть тех задач, которые украинцам ставит сама природа, вроде внедрения сплошного судоходства по Днепру, уже выполнена. Из других, на первое место надо поставить соответственную ирригацию земледельческих почв. Особенно это касается Донских почв с их плотной землей, зависимой от сухого воздуха и недавнего там земледелия.
Каждая нация, как и отдельный человек, сможет выразить себя и свое лицо только в непрерывной борьбе с материальным и духовным окружением. Только в такой борьбе выработается природная сила Украины и ее ценность для народов мира.
Если бы мы искали естественный выход с Юга России, т.е. с украинских земель, то должны были бы пойти за движением украинских переселенцев. Так же, как с древних времен движение московского населения шло из Московии главным образом на сибирские земли, то украинцы со своих исторических времен пытались колонизировать восточные берега Черного моря. В последние сотни лет им это почти удалось. Телеги переселенцев шли давними торговыми (чумацкими) путями на Дон и на Крым. После оттеснения кавказских племен (в основном черкесов-адыгейцев) начинается заселение Кубани и Ставрополья. Казачье население Кубани создало основу для населения Северного Кавказа от Задонских степей до Владикавказа (Орджоникидзе) и Дагестана. Посланные туда колонизационные московитские группы («линейцы») поддались украинскому влиянию даже в своем языке. Население Кавказа настолько разнообразно, что следует принять во внимание две его группы: северо-кавказскую федерацию горняков, объединенную в свое время государственными союзам с кубанцами, и южную, закавказскую группу народов и племен, о которых можно сказать словами Аристотеля, что «они полны отваги, но слишком мало выработаны, и поэтому, хотя они и свободные, но все равно не умеют собой и другими руководить».
На Закавказье ведет Военно-Грузинская дорога. Эта дорога среди унылых провалов и гор – важнейшие стратегическая ворота с северного Подгорья в райские долины Закавказья. Миновав крепость Ананури, ключ и ворота в Грузию, массы вступают с севера в Грузию, Армению, Азербайджан. Это страны крупнейших богатств. Богатство там прежде духовное. Западное Закавказье связанно со средиземноморской культурой, восточное Закавказье со своей Муганской степью соединяется с непримиримой и аскетической культурой Средней Азии. И Западное, и Восточное Закавказье были равно завоеваны, уничтожены и захвачены силами Малой Азии, прежде всего Ирана. Может поэтому она находится в таком убогом состоянии.
Зато сам край имеет большие богатства в ископаемых. Марганец в Чиатура известный во всем мире, не менее чем украинский марганец в Никополе. Важнейший продукт современности – сталь, не может производиться без марганца. Весь мир нуждается в марганце. Тем временем 3/5 мировых резервов марганцевой руды лежат в Чиатура и Никополе. 3/5 нефти, добываемой в России поставляет Баку. Это собственно единственное, что имеют на продажу Советы. Не говоря уже о другие богатствах Закавказья, меди в Армении, или угле в Грузии.
Субтропический климат равнин Закавказья позволяет выращивать культуры ценных растений, например, чай. Есть культуры хлопка, и вместе с тем, первые робкие шаги текстильного промысла. Робкие, потому что главный размах текстильных предприятий дает московитская промышленная область. Это одна из ее промышленных монополий, которые вредны для других народов под Советами.
Закавказье с точки зрения соседей и великих государств, наиболее спорная территория, управляемая Москвой. Когда в 1919 году британские войска под командованием генерала Форестиса Уоккера получили владычество над Кавказом, то первое, что они сделали, это установили свою опеку над Закавказьем, отделив его от остального Кавказа линией: Кизил Бурун (на берегу Каспия между Дербентом и Баку), затем Закаталы, дальше вдоль главного Кавказского хребта до Туапсе на Черном море.
Английский генерал отразил в отчете, что есть три проекта решения проблемы Закавказья:
1) образование независимых, несвязанных между собой Закавказских республик;
2) присоединение их на федеративных правах к федерации горняков Северного Кавказа;
3) присоединение к царской России на автономных основаниях.
Кроме этих теорий английский экспедиционный корпус обследовал нефтепровод Баку – Батуми.
За месяц до оккупации Закавказья Эллен на собрании совета нефтяного монопольного объединения в Лондоне говорил: «Британские военные силы появились на Кавказе. Никогда еще история Британских островов не давала нам такой благоприятной оказии для мирного распространения британского влияния и британской торговли для создания второй Индии, или может и второго Египта»...
Удерживая для себя Баку и Закавказье, англичане одновременно двинулись из Персии (Ирана), которая была тогда полностью под британским влиянием и заняли Чарджуйскую равнину и Бухару. Однако им не повезло. Вместе с ними отступили энергичные элементы закавказских народов: армянские дашнаки, революционеры, возможно поддерживаемые трестом Детердинга, азербайджанские мусаватисты, которых поддерживает Турция, и грузинские эсдеки, сильно связанные с либеральными кругами Парижа и Варшавы. Закавказское ГПУ по установлению границ Советов взялось с задором ловить и дискредитировать этих революционеров на территории Ирана и Турции. Чекисты из Баку обследовали не много, только Надкаспийский Иран. Зато ЧК в Тифлисе вело почти автономную от Москвы работу и имело своих представителей, полностью независимых в Царьграде, в Ираке и во всем Иране за его южной частью.
Тифлис не только ликвидировал закавказских эмигрантов, у него было много важных дел: прежде борьба с Англией, а также прокладывание путей для экспансии на юг.
Кроме удушениявосстаний среди разнообразных малоазиатских племен возможно самым интересным делом Закавказского ЧК был подъем курдского вопроса. Курды разорваны теперь между четырьмя государствами: Турцией, Ираком, Ираном и Советами. Места курдского поселения лежат как раз на путях экспансии со стороны Закавказья в Ирак.
Работа закавказского ОГПУ заключалась в том, чтобы приготовить курдов к выступлению против Англии. В 1927 году Советское правительство было даже намеренно объявить «самостоятельной республикой» небольшой кусок Курдистана, что расположен на Советской территории. Этим должны были расположить большевики, раз и навсегда, симпатию курдов к Москве. Только страх перед осложнением отношений с Ираном и Турцией заставил их пренебречь этим проектом. В этой волне существует только нелегальный союз курдских племен под советским патронатом. Это не помешало англичанам продвинуться из Ирака в сторону Закавказья и заложить свою флотилию на Урмийском озере.
Закавказье – это ворота в очень важные территории. Не говорим уже о нефтяном Ираке. Речь идет об Иране, этом важнейшем мосте из Каспия и Кавказа к свободным морским путям. Иран в настоящее время без английской опеки давно бы пал. Его старая культура создает атмосферу старины в каждой, даже самой новой, реорганизации края.
Для молодых энергичных народов Черноморского бассейна, а в первую очередь для Украины с кавказцами, дороги через Иран это единственные возможные пути к большому будущему. Именно Черное море это внутреннее озеро для черноморских народов. Именно совместное использование этого моря будет очень важным фактором для 130-140 миллионов людей, проживающих в его бассейне. Но Черное море не дает непосредственного выхода к открытым морским путям. Черное море, еще больше чем Балтийское, является замкнутым морем. Морские пути из него могут быть прерваны в нескольких местах и под влиянием многих политических факторов, их трудно считать выгодными.
Дорога через Закавказье и Северный Иран до волн Персидского залива очень тяжелая. Усилий на нее Юг потратит не меньше, чем Север на организацию пути к северным открытым водам. Определенная историческая традиция, так распространенная на Кавказе, в Средней Азии, а также в фольклоре народов Черноморского бассейна, традиция походов Александра Великого, может дать определенную аналогию продвижения к Персидскому заливу. Главным же смыслом этой экспансии через Иранский помост может быть только одно: поиск природных путей выхода для продуктивных сил Украины, Кавказа и других Черноморских стран.
В предыдущих главах в первой части, мы дали очерк центростремительных сил, объединявших земли России. Позже, во второй части на протяжении нескольких разделов мы давали описание, хоть и в общих чертах, центробежных сил.
Для более подробного и яркого описания дела мы миновали много вещей, которые только усложняли бы понимания сути.
Так, например, мы не рассматривали так называемый еврейский вопрос с его пропагандистским Биробиджаном и полностью не пропагандистскими Фрайдорфами, Лярендорфами и Сталиндорфами. Так же не занимались мы, рассматривая борьбу идей, идеологией российской эмиграции, которая своим игнорированием большевистских реалий значительно помогла самим большевикам.
При рассмотрении территорий мы возможно не уделии должного внимания Уральскому промышленному району и эмансипации башкир. Так же не рассмотрели мы Среднее Поволжье с его все еще видными контурами Казанского ханства (Идель – Урал), с его исторически – московским правобережьем аж до Саратова, с его левобережным спазматическим земледелием. Не вспомнили мы еще об одной области нижнего Поволжья с устьем Волги, которая имеет все возможности, которые нужны, чтобы быть одной из самых важных торговых центров между Средней Азией, южной Украиной и Уралом. Так же лишним было бы здесь обсуждение мощной задачи регулирования Волги.
Это все только детали в одном важнейшем деле – ослабления центростремительных сил. И важнейшей здесь является именно моральная составляющая. Для того чтобы господствовать, необходим иметь моральное оправдание.
Это моральное оправдание нужно везде, и в центростремительных национальных силах, и в концентрации промышленности и дорог, и в упрощении крестьянской политики. Не говоря уже о святой святых каждого человека – его религиозном исповедании.
Натура человека такова, что она в своей массе пойдет на жертвы, если эти жертвы в его глазах дадут какую-то поддержку или материальной, или духовной жизни его близких и одноплеменников. Если этого нет, то напрасны все пышные и декоративные лозунги.
Стараясь отойти как можно дальше от магии самых разных призывов, попробуем трезво ухватить биологическую суть процессов на территориях, занятых царской, а теперь советской Россией.
В национальном деле важнейшим будет положение Юга и Севера.
На Севере еще перед половиной XVII века большие князья московские носили титул «самодержца всея Руси». Однако, как справедливо замечает исследователь А. Салтыков, «не носит ли итальянский король титула «короля Иерусалимского»? Но означает ли это, что он господствует над Иерусалимом, а его подвластные принадлежат к Иерусалимской нации? Так же и название «Русь» не означает, что московские цари в XVI – XVII веках царствовали над Русью. То, как сказали бы мы теперь, было тактическим средством. Слово «русский» не означало живой сущности края и народа, не было живым именем нации, что образовалась в Москве. Московские люди так и называли себя московскими людьми, а жителей Надднепрянщины называли они «черкасами» и мало отличали их от поляков и даже «татарвы» («Две России»). Культурным содержанием московских людей была Азия в ее северных проявлениях.
Культурным содержанием людей Юга были средиземноморские и западные воздействия. Впервые употребленные Богданом Хмельницким слова «украинская нация» означали народ, который еще в 1611 году разорял целую Московию с Гетманом Сагайдачным, уничтожал самую большую религиозную святыню московитов Троицко-Сергиевскую Лавру.
Россия была объединением двух национальных начал. Объединение это нанесло тяжелый удар московитам, уничтожив их национальное исповедание, и тяжело сказалось на украинцах, упразднив их своеобразный строй и торговлю. В половине XIX века руководство этого искусственного объединения как бы забыло, что означало слово Россия во времена Петра I. Начался разворот.
В этом развороте медленно погибают живые носители России, исчезает толерантность и начинаются жестокие войны между Югом и Севером. Московский национализм поворачивает свои глаза все больше в Азию. Украинский Юг идет своим путем, который ведет его к берегам Черного моря.
Нет великой идеи, которая вновь привела бы к их объединению. Нет на то объективных политических причин. Украину не терзают с Юга тюрки и татары, а с Запада поляки. На Московию не напирают с Севера шведы и их союзники. Напротив, больше всего уничтожило Украину новейшее объединение с Московией. С этой точки зрения можно рассматривать романтический сепаратизм украинцев прошлого века, как предчувствие страшных уничтожений. Не привело к добру это объединение и Московию, неслыханно истощенную ролью угнетателя огромной территории.
Национальная сфера поднялась бы, если бы Юг и Север пришли к тому месту, с которого начинали, к взаимному отталкиванию.
К этому отталкиванию зовут оба народа свои собственные экономические силы. Это видно уже по противоречию промышленности Юга и Севера. Северные промышленные центры с Уралом и Москвой имели много общего с Донбассом и Кривым Рогом от самого своего начала существования. В 1910 году «промышленники Юга» очень часто не украинцы, начали настоящий крестовый поход против угнетения их специальными тарифами и льготами в пользу северного промысла.
Так же и железнодорожная сеть, которая все-таки должна иметь связь с природными условиями своих территорий, породила две системы. Последнее официальное советское распределение железных дорог 1940 года разделило всю сеть Европейских Советов на две основные половины: центральную дирекцию вместе с северо-западной, что соответствует Северу и южную, вместе с западной и Кавказской, что соответствует Югу. Три другие дирекции Азиатских Советов соответствуют трем их колониям: Дальнему Востоку, Сибири и Центральной Азии.
Если посмотреть на «фасады» этих территорий, то есть на главные порты экспорта, то тоже будут видны двое противоположных ворот: южные и северные. Главный контингент вывоза Советов, более половины целого оборота, идет через четыре больших порта. Каждый из них имеет оборот более 4 миллионов тон. Два из них на Севере, это Ленинград и Мурманск. Два остальных лежат на Юге, это Одесса и Севастополь.
Определенную обособленность между Югом и Севером в их колонизационных движениях мы видели. Последствия этого просматриваются уже сейчас. Проекцией Московии становится Урал и Сибирь, проекцией Украины – Дон, нижнее Поволжье и Северный Кавказ.
Очень интересны также наблюдения исследователей за так называемыми «отхожими промыслами», то есть сезонными выездами на работы. Украинцы, вне собственной промышленности выезжали работать на Юг и на Юго-восток. Московиты чаще предпочитали Поволжье.
Чем искусственнее звучат лозунги единства России (а Сталин с недавних пор забыл даже про столь добрые лозунги коммунизма), чем жестче исполнительная власть внедряет эти лозунги на деле, тем отчетливее встают природные силы земель между Белым и Черным морями. Есть закономерность мощная и величественная, что заставляет Север и Юг пойти собственными дорогами.
Чем дольше мы присматриваемся к этому историческому процессу, тем отчетливее становится голая правда.
Вектором для территории Европейской России может быть только одно, – полное отделение двух крупных государственных организмов, враждебных друг другу духовно и экономически исключающих друг друга. И один, и второй организм развили свои промышленности, и один и второй имеют достаточное число промышленных рабочих и запасы ископаемых. Крестьянство, как одного, так и второго имеет свои вполне отдельные культурные задачи. Территории их экспансии, вполне отличающиеся, и вполне разными являются выходы к морю. Для блага человечества и для порядка мира они должны быть друг от друга отделены.