Кукла
Утром, еще до крика соседских петухов проснулся отец. Коснувшись ногами пола, заскрипела вся гостиная. Он аккуратно перешагнул через тело дочери, спящей между диванами, и открыл дверь в спальню своей матери. Там, сквозь белые шторы медленно проникал свет. Луч солнца лег на лицо, уже давно готовое оказаться в руках смерти.
Отец сел рядом, посмотрел на мать и сказал:
Давно прошло время прогулок во дворе или к речке. Теперь она еды не принимала, и вряд ли могла что-то слышать. Ее лицо оставалось неизменным во время ливня или при грохоте жизни за стеной. Казалось, он мог поджечь бумажку между пальцев ее ног, только бы услышать в ответ мамин голос.
Когда небо стало светло-голубым, он вышел из спальни. Сварил кофе, переоделся. Вытащил из треников маленький смятый листок, список дел, и прикинул, что заставит его забыть о матери: ржавый водосток или растущая, вместе с птичьим гнездом, дыра в крыше.
От шороха на кухне проснулась жена. Сбросив остатки сна, она увидела своего мужа, надевающего кроссовки в прихожей. Она разрешила себе еще немного подремать. Когда до нее через форточку донеслось пение птиц, женщина заставила себя подняться.
– Алиса, утро, вставай! – обратилась мать к дочери.
Девушка перевернулась на бок, взяла телефон. Пока мать копошилась в утвари, Алиса смотрела, как ее друзья провели выходные. Она прислала им в ответ фотографии из деревни: грунтовая дорога к магазину, зеленый берег, где лебеди клевали рыбешек; селфи на заднем дворе, ее лицо, спрятанное в листьях яблони, и птичье гнездо, которое отец все не решался убрать.
Держа глаза в телефоне, Алиса зашла на кухню, села рядом с матерью.
– Ты бабушке доброе утро сказала? – спросила мать, пряча слова в горячем масле.
Алиса неохотно поднялась. Распахнула в гостиной шторы, чтобы спугнуть забродившую темноту. Открыв дверь спальни, она, не входя, крикнула:
– Ба, доброе утро! – и сразу же хлопнула дверью.
Несколько шагов и она снова сидела за столом с телефоном в руках. Мать от выходки ребенка напряглась, но ей было невмоготу разъяснять Алисе простые истины.
Капли из крана поутру раздражали женщин. Стекал по губам яичный желток. Алиса жевала хлеб, как мысли в своей голове. Проглотив кусок, она откашлялась, выпила воды и после нелегкой паузы, обратилась к матери:
– Мам, – Алиса вытерла губы, – когда мы вернемся домой?
– Ты сама прекрасно знаешь когда.
– А ты не знаешь? Мне же скоро в школу. Я могу сама за себя отвечать.
– Нет, не можешь. Ты шить так и не научилась, хотя мы с тобой этим каждый день занимаемся.
– А при чем здесь шитье, мам? Продукты купить что ли сама не смогу? Или в школу дойти?
– Ты еще слишком мала. Отец тебя будет в город возить. Посмотрим.
– Мам, ну так же нельзя! Я сама справлюсь!
– Нет, не справишься. Я уже вижу, как ты со девочками будешь балду гонять, а экзамены скоро. Я тебя просила по дому что сделать? А ты ничего!
– Ты сама сказала, что уже все это сделала.
– Потому что ты, как обычно, в телефоне сидела! Как у тебя будет свой дом, если ты к нашему так наплевательски относишься, а? Не один жених за такую не пойдет. Плюс ко всему…
На кухню зашел отец. В волосах его затерялись куски веток. Он поцеловал жену в затылок, и присоединился к завтраку. На этом храбрость у Алисы закончилась. Она вышла из комнаты, даже не дав отцу поздороваться.
Не первый раз Алиса пыталась убедить свою мать отпустить ее в город. Но, увы, безуспешно. Для девушки было очевидно – мать, сама измученная таким долгим умиранием бабушки, отыгрывается на ней. Ведь какая это семья, если кто-то страдает меньше?
– Я хочу… – продолжала бубнить Алиса.
Она шла вдоль берега и смотрела под ноги. Ящерица махнула хвостом среди ландышев. Ползали жуки на стеблях. Каким бы чистым не был воздух тревога сжимала грудь девушки. До Алисы ели доносился кислый запах, всего того, что не переварила в себе река.
– Мне очень тяжело, мама… да блин, все не то!
Каскад из мошкары летал над одуванчиками. Когда ветер стал сильней, на всю округу разнесся дребезг железа, со старого моста через реку, по которому машины боялись ездить. Девушка убрала со лба пот, и добравшись до тени, осмотрелась. Под мостом было хорошо. Несмотря на окурки и мусорные мешки, это место казалось для нее оплотом спокойствия. Даже местные собаки привыкли к шуму железа и спали в траве.
Она расправила волосы, протерла лицо. Сев на ящик для пива, Алиса достала из кармана джинс пачку сигарет. Закурила. Сердце замедлилось и позволило ей сказать:
– Мам, ты меня как в клетке держишь, мам…
По щекам девушки стекали холодные слезы.
Алиса зашла в дом, держа подмышкой мешок с вещами. Бросив его на швейный стол, она облегченно выдохнула. Из кухни появилась мать, потерла руки в полотенце и радостно сказала:
– Отлично, будет чем нам заняться.
Когда они только приехали в деревню, мать Алисы, будучи профессиональной швеей, решила предложить свои услуги местным жителям. Многие из них с опаской отнеслись к такому предложению, но, увидев, что семья никуда не уезжает, живет свою жизнь, подобрели.
Местным шептал возраст. Старческий глаз уже не видел ушка иглы, а руки дрожали в попытках завязать узелок на кончике нитки. А кто ухоженно выглядеть не хочет?. Так что вскоре, мать Алисы была главной мастерицей в деревни, к кому несли и наволочки, и задумки для церковного платка.
Она никому не отказывала. Все что угодно, лишь бы унять свою скуку.
Мать Алисы села за швейный стол, будто хирург перед операцией. Пока она готовилась к работе, девушка вытащила из шкафа машинку.
– Подожди, – мать взяла из мешка платье, пристально осмотрела его, – Ага, поняла.
Мать провела мелом пунктирную линию на ткани, после чего разрешила девушке поставить машинку. Когда мать работала, Алиса была вынуждена смотреть либо заниматься мелкими делами: штопать растянутые трусы безымянной бабки или носки ее мужа-алкаша. Чтобы мать не мучала, она создавала иллюзию работы: крутила вокруг пальцев веревку, собирала в клубок, и, когда мать отворачивалась, распускала его.
Ритм машины успокаивал мать. Во время работы она всегда кривилась и злилась, но движение ее рук выдавало наслаждение.
– Ты зачем берешь деньги у деревенских, – сказала мать и остановила машину, – м-м-м?
– Заходила Людмила Ивановна, сказала как рада, что мы помогаем всем, и что за это не жалко и заплатить.
– Не ври мне, Алиса! Зачем тебе деньги? Ты могла у меня попросить.
– Да не брала я никаких денег.
– А потом она удивляется, почему я ей не доверяю, – мать отвернулась к машине. Билась игла в ритме карабина. – Я от тебя такого не ожидала. Воровать у стариков-то…
– Не ври мне! На какую херь ты деньги спускаешь?!
– Да не вру я! Почему ты мне не веришь?
Их разговор прервал отец. Полусонный, предвкушая скоро дождь, он сказал, что собирается в город. От этих слов у Алисы заблестело в глазах. Она уже открыла рот, как ее перебила мать:
– Да, давай съездим, нужно купить ткань для кое-чего, – мать медленно поднялась и ушла на кухню краситься. Алиса с негодованием оглядела отца и мать.
– Мне тоже в город надо, – заявила она.
– Кто-то должен с бабушкой остаться, – сказал отец. – Как мама скажет…
Когда они уехали, Алиса сидела в гостиной и злилась на родителей, что оставили ее сторожем за нефункционирующим телом. И на себя, ведь спалиться – большой удар по гордыне подростка.
– Бабка, блин, – ворчала девушка.
Она пересчитала деньги. Сущие копейки, чего было еще ожидать от деревенских?
В целом, она прикинула, этого должно было хватить на то, чтобы добраться до города зайцем. А дальше что? Вот перевернет она весь дом, найдет заначки матери и отца. Сколько это? Вряд ли много. Они давно перешли, как и большинство населения, на безналичные платежи.
Даже если бы Алиса решилась питаться лапшой быстрого приготовления, то деньги бы закончились быстрее, чем пришел голод.
Ей хотелось выть от беспомощности.
Было дело, которое Алиса откладывала, совсем давнее, и, понимая, что нет больше сил надеяться на завтра, решила взяться за него. она достала из рюкзака тетрадь. На последних листах робкими штрихами была нарисована кукла. С двумя ногами и руками, больше похожими на полипы, чем конечности. Голова круглая, на месте глаз – пуговицы, а для рта она хотела попробовать молнию, но где ее было достать?
Девушка зашла в спальню бабушки. Под одеялами не было видно, дышит она или нет.
– Привет, ба, – Алиса медленно подошла к кровати, – а можно я, это… одежду твою померю?
Девушка открыла шкаф и нашла там кожаную куртку цвета крови. На рукавах отражались последние лучи солнца перед дождем.
Она раскрыла спальный мешок и достала из складок куски ткани, разных размеров, и пару иголок, спрятанных в катушках тонкой пряжи. Все это Алиса тщательно скрывала, лишь бы только не слышать навязчивые вопросы матери. Разложив в свету свои запасы, девушка запрягла машинку. Сбоку от нее висела бабушкина кожанка.
За время в деревне пальцы Алисы огрубели. Игла уже не причиняла боль. Девушка озиралась к двери, пыталась услышать гул отцовского автомобиля. Прекращала работу, если мерещились признаки жизни из спальни бабушки.
Несмотря на опасения, итог превзошел все ожидания Алисы.
Перед ней в свету лампы опиралась к стенке кукла. Грубая, неотесанная, но кукла. Забитая внутри скомканной тканью и ватой. Самым сложным оказалось подштопать молнию на место рта, она все никак не закрывалась, из-за застрявшей в зубьях кожи.
Оставила как есть, в этом даже был какой-то флер…
Когда родители вернулись из города, Алиса, ничего не говоря, оделась и вышла на улицу.
– А что в сумке? – спросил мать, показав пальцем на шопер девушки.
– Совсем не может на месте усидеть… – ворчала мать.
– Мы такие же были, – успокоил отец.
Соседи с подозрением смотрели на девушку. Походка выдавала беспокойствие души. Она не замечала лужи в пролежах грунтовой дороги, или черный вопль воронов над ней. Алиса перелезла через забор, топала по высохшему за лето борщевику, лежавшему как горсти костей в колумбарии.
Шла себе и шла она между деревьев, путалась в блестящей паутине, пока не оказалась на берегу реки. Мост гремел громче обычного. По речной глади расходились круги от капель. Чем ближе она подходила к мосту, тем больше их становилось. Вода уносила с собой остатки листвы.
Начался дождь. Все живое предвкушало осень.
Под мостом Алису встретили знакомые собачьи глаза. У зверей человек особого интереса не вызвал, в отличие от болтающегося на плечах шопера. Эхо заело в ушах девушки. Понадобилась ни одна сигарета, чтобы успокоиться.
Девушка вытащила из шопера куклу. Несколько капель стекало по тканевой макушке. Сначала она посадила ее на свое место, пивную коробку, но встав перед куклой, девушка почувствовала себя будто у директрисы в кабинете. Осмотревшись, Алиса нашла еще один ящик, накрытый мокрым картоном.
Усевшись напротив куклы, Алиса поправила волосы. Она попробовала посмотреть ей в пуговицы, но рефлекторно взгляд ушел вниз, к грязи на кроссовках.
– Так, – девушка зажгла очередную сигарету и подняла глаза. Увидев приоткрытую молнию, ей почудился женский голос. Тяжело было сказать – хороший это или плохой знак.
Глотая слюну, Алиса заговорила с куклой, будто она ее мать. Мысль о том, что когда-то они смогут нормально поговорить, вызывал горестный смех. В это не верилось также, как в конец сущего.
Однако, увидев перед собой не материнское лицо, а ткань; не родинки у век, а обыкновенные лакированные пуговицы, девушке полегчало.
– …я знаю, ты это от любви, но твоя любовь меня душит, мама…
Ее было не остановить. Девушка задыхалась, не успевала вытащить одну обиду, как болела другая.
– … и я понимаю, что ты просто иначе не можешь, но, мама…
Будто у всевышнего Алиса просила. Сначала многое – свободы и признания. С каждым последующим предложением она входила во вкус. Вспомнила, как мать ее хватала за руки, когда она тянулась к кухонным ножам. Или как впервые напилась и блевала в ванной, слыша привычную ругань матери за гулом в голове.
– … ты сказала это по глупости, но мама, это правда…
Когда ей понравился мальчик, Алиса привела его домой на ужин. Хорошенький он был. Что Алиса, что он, еще не знали, что такое влюбленность, но рискнули бы их чувства так назвать. Отец был холоден, почти молчал, а вот мать – ее было не заткнуть. Она будто бы специально пыталась выставить свою дочь в ужасном свете. Мальчик ушел, и после разгорелся конфликт. Мать уверяла, что девочке показалось, что между ними никакая не любовь, а игра гормонов.
Кукла смотрела на девушку, держа легкую ухмылку длиной с молнию. Алиса сжала кулаки, посмотрела в пуговицы. Они расплылись, как вода, и собрались в два материнских глаза. Все больше злобы лезло из девушки. Алиса уже не видела разницы, кто перед ней – в любом случае ее выслушают, чтобы она не сказала. Но вдруг молния шелохнулась. Двигалась вата внутри куклы. Алисы подсела ближе и услышала, как та смеется.
– … замолчи, замолчи, замолчи!... – закричала она.
Алиса схватила куклу за шею, и моментально все сущие почернело.
Она открыла глаза. Сердце Алисы билось с невообразимой силой. Разошелся мрак окончательно, и девушка увидела собственное тело. На прежнем месте, на пивной коробке, под грохотом ржавого моста. Ее голова свисала с плеч, волосы прикрывали лицо.
Тревога охватила душу. Алиса не чувствовало плоти. Что было руками – их не стало. Она ведь знала – вот они руки, вот они ноги, но чтобы она не делала, ее тело оставалось неподвижным.
Вдруг тело девушки вздрогнуло. Медленно выпрямилась ее шея. Она поправила волосы, осмотрелась вокруг и зашагала в сторону дома.
Увидев, как ее тело уходит, Алиса попыталась закричать, но остаток ее сознания провалился вместе с криком в пустоту.
Холодные травинки чесали кожу девушки. От приближения осени трясся хвойный горизонт. Открыв глаза, девушка увидела два размытых силуэта. Она попробовала двинуть конечности – все были на месте. Холодных воздух после дождя гладил пальцы. Алиса прикрыла от света лицо, но один из силуэтов схватил ее за запястье.
– Да-да живая, – подтвердил второй.
Мужчина взвалил девушку на руки и понес из под моста. Чем дальше, тем сильнее светило солнце. Алиса закрыла лицо волосами.
– Ты не-не наркоманка? – спросил у нее женский голос. – Смотри-смотри! Курила, сучка!
Голову сдавливало так сильно, что Алисе хотелось бросить ее в реку. Еще и мужчина шагал неаккуратно, от чего девушка вздрагивала при внезапных спусках или кочках на тропе. Рядом плелась женщина. Тянула к девушке руки в попытках найти следы уколов.
– Ага-ага, – ответила женщина.
До Алисы донесся радостный крик отца. Ее опустили на ноги и, прежде чем почувствовать землю, отец Алисы взял девушку в объятия. Она чувствовала, как волнительно бьется его сердце.
– Слава Богу! – проревел он в волосы девушки.
Деревенские перекрестились. Перед тем как уйти, женщина рассказала отцу, что нашли ее под мостом, лежащей без сознания в траве. Вещей никаких не было, кроме пустого шопера, пачки сигарет и зажигалки. Не упустила возможности и намекнуть, что город – место разврата, а, значит, девочке надо срочно либо в церковь, либо к наркологу. Отец строго посмотрел на мужчину и он, положа руки на плечи женщины, увел ее.
Вскоре Алисе стало лучше. Она шла держась за отца, будто под венец. На пороге дома их встретила мать, красная в слезах. Увидев дочку, она снова заплакала, но уже от радости. Бросилась на колени, целовала десяток раз каждую щеку, пока Алиса не попыталась увернуться.
– Дура, как же мы за тебя переживали, – мямлила мать через плач.
Отец Алисы показал жене пачку сигарет. Врать было бессмысленно. Она рассказала родителям, как пряталась от дождя под мостом, курила и играла с куклой, что сделала из швейных остатков матери, а потом ни с того ни с сего потеряла сознание.
– Какой еще куклой? – спросил отец.
– Ну, такая, небольшая, с глазами из пуговиц и ртом молнией.
– Детский сад… – проворчала мать. – Погоди, так я ее дома видела вера.
Семья зашла в дом. Мать сразу же ринулась на кухню искать аптечку. Отец уложил дочь, и, взяв из ванны полотенце, начал соскребать с ее кожи следы ночной грязи. Когда мать вернулась она осмотрела тело дочери. Не было порезов, не было царапин, только шишка на затылке.
– Мам, а кукла где? – спросила шепотом Алиса.
– Какая тебе нафиг кукла? Да как где… – она посмотрела вокруг, – Да была же тут. Я еще думаю, это что за монстр такой, теперь понятно!
Мать взглянула на мужа и тот развел руками. Пока девушка лежала, ее родители обошли дом, перевернули одеяла и подушки – нигде куклы не было. С пустыми руками перед Алисой сели родители, не понимая, куда такая диковина могла деться. Мать переспрашивала отца, быть может он от испуга ее выкинул или принял за мусор. Он в ответ только фыркал.
– Пойду бабушке скажу, что ты нашлась, – сказал отец.
Он открыл дверь спальню и закричал. К нему сразу же подбежали женщины.
Семья встала в ужасе. К ним спиной, на груди бабушки сидела та самая кукла. Отец подошел ближе. Рот-молния был закрыт, а глаза-пуговки смотрели на старое лицо в одеялах.