Нас режут
– Значит, ты один здесь живешь?
Все кафе пахло свечами. Перед ней сидел жалкий сопляк. С жабьей шеей и прыщами на скулах.
Она смотрела между бровей, как пара бесцветных волос дрожала. Губы его свернулись в трубочку, и по подбородку медленно скатилась темная капля кофе.
Пока он говорил о своем, девушка любовалась его ушами. Две мелкие улитки ползли вниз, под весом тяжелых сережек. Ей пришлось сдерживать себя, чтобы не прикоснуться к ним, дать дорогу дальше по рукам. Она сжала кулаки, пока ногти не кольнули кожу.
Говорил и говорил… Что-то о работе. Что-то о том, как сегодня сложно…
Девушка вытянула ноги и почувствовала, как дергаются икры парня. Слабенькие, такими лишь трясти для вида. Заметив касание девушки, он остановил себя. Покраснела кожа, и жирок блеснул.
Чему он отвечал… наверное, губам.
Перед ним сидела девушка. Хоть она и была моложе его, но вела себя, как многие взрослые мечтают.
Она любила улыбаться. Если и смеялась, то с душой, так чтобы соседним столам неловко было. Через веки падали слезы радости, на канавы гладких щек. Магия или нет, но стоило парню отвести взгляд на соседние столы, он чувствовал стыд и возвращался к женщине.
Что бы парень ни говорил, ей было интересно.
Вдруг его что-то коснулось. Он посмотрел вниз и увидел ногу девушки, торчащую из длинной клетчатой юбки. Та прижалась сильнее, чуть ли не придавила его к ножке стола.
Казалось бы, неловко, но рядом с ней все будто так и должно было быть.
Парень замолчал. В голове пустота. Смотрел, как из маленьких плеч растут волосатые руки. Пришлось удержать себя от замечания.
Виднелась пара черных родинок на коже.
Вот все в девушки было для него хорошо, кроме рук. Тонкие как щупальцы, с неоднородным цветом кожи, на кисти – одна, светлая, у локтя – другая, темнее. Будто лениво сшитое полотно. Ее будто бы были временными, чешуйчатой заменой пока не привезут новые. Парень вернулся к глазам девушки, смотрел, как внутри собирался туман, и блеск из них слепил его.
Только руки все не выходили из головы.
Отвращение парня было таким сильным, что он готов был отказаться от девушки целиком, если те идут в довесок.
Да только она себя не предлагала, а он боялся попросить.
Свидание могло продолжаться еще долго, если бы девушка не сказала:
– Ты прости, но у меня от кофе уже сердце не выдерживает. Хочешь ко мне пойдем, чай попьем?
Парень не верил своим ушам. Запаниковал. Смотрел на губы девушки, надеясь, что они разбудят или хотя бы намекнут в чем подвох. Но нет, молчали. Значит все честно. Девушка быстро поднялась, обернула шарф на шеи и вприпрыжку убежала к баристе.
Идеальных людей не бывает. И, рассматривая ее зад, сопляк думал, как же ему повезло. Она могла говорить тише, или не материться, но это так, мелкие невзгоды, а вот… Девушка опустила рукава, но даже через них он видел черные волоски, и представив, как его пальцы их коснутся, парня вывернуло наизнанку.
Когда сопляк открыл глаза, он попытался закричать. Рот его сдавливала тряпка. В лицо бил свет торшера, яркий, будто бы на операции. Он приподнял голову и через свое пузо увидел спину девушки. На ней ничего не было, кроме трусов и татуировки на одной из ягодиц. Она копошилась в темноте, легко дрыгая ногами под рев стоящего рядом холодильника.
Сопляк приподнял руку, но ее сдавил от натяжения ремень. Попробовал другую – так же. Жирное, слабое тело, лежало на столе, с раскинутыми в стороны конечностями. От страха поднималась грудь без креста.
Девушка вернулась к сопляку, держа поднос с инструментами. Набор скромный, но эффективный. В основном – кухонные ножи разных размеров. Она опустила поднос на его пузо, и от холода сопляк завизжал. Он резко дернулся. Поднос улетел на пол.
– Ну ты… – расстроенно вздохнула девушка. Закончив собирать ножи, она натянула ремни еще туже.
Парень дрожал. Он все еще противился судьбе, пока она не взяла еще один ремень, и не прижала его голову к столу.
А по углам комнаты черная паутина колышется.
Девушка смотрела на сопляка. Как обидно было ей, видеть столько красивого в одном человеке, и как оно все смешалось в жалкую кашу.
Девушка прижала руку парня к столу. Он сопротивлялся, еще не зная, что это бесполезно. Сначала девушка отрезала ему палец, что утром давили клавиши и прыщи. Затем другой, где блестели сопли из носа. Это продолжалось до тех пор, пока пальцев не осталось.
Будто вишневая краска, текла кровь на застеленный пленкой пол.
Затем она взяла пилу. Опустила зубцы чуть выше ступни, что должна была сделать первый шаг. Девушка потела, пока лезвие пилы не достало до кости.
Сопляк больше не дышал. От злости девушка всадила ему нож в бедро и оставила там, блестеть в свету торшера.
Она срезала с другой ноги кожу, которая потела.
Яйца, что делают мужчину мужчиной.
Член, которым он собирался ее ублажать.
Вспорола брюхо и вытащила жир, пока его живот не припустился. Она бросала эти куски на пол, как рыбаки добычу. Стоило ей наступить на жир, как мурашки бежали по коже. В нем хотелось обернуться и спать зимой.
Срезала соски, бесчувственные.
Грудь раскромсала, чтобы не завидовать ее размеру.
Добравшись до лица, девушка поняла, что устала. И, так бы она и закончила, если бы не обратила внимания на уши. Они посинели. Цвет ужаса, цвет оставленных надежд. Собрав кровь со стола, она обмазала их и взялась за нож сильнее.
Вытащила изо рта язык, который врет и обещает.
Глаза, что сладко ее разбирают. С ними пришлось повозиться.
После них губы, созданные для того чтобы ее целовать.
Затем и уши, всегда готовые ее слушать.
Она остановилась, когда увидела темный волосок, плывущий по ручейкам крови. Ей предстояло еще много работы, но девушка могла себе позволить радость уже сейчас. Собрав части сопляка на отдельном столе, она осмотрела их и улыбнулась.
К утру целого не осталось. Только части, на полочках и в формочках.