Утечка заметок на 6-й День Персонажа Гейши

(Листы бумаги скреплены вместе, что говорит об их давности — вероятно, это старые дневниковые записи. На первой странице сделана недавняя приписка в заголовке: Следственные заметки о Мичико И.)

Мой коллега в последнее время выглядит подавленным. Он проводит большую часть времени, сгорбившись над своим столом, ковыряясь в своем Ambroise Verschaffelt, который, честно говоря, кажется таким же «неудачливым», как и он сам.

Еще две недели назад он был полон энергии — взахлёб рассказывал мне об интервью с японской делегацией, о том, как подружился с японским студентом, и о том, как узнал про «Жуткие истории чайного дома». Его особенно поразило, что начало этой истории напоминало отчет, который он как-то раз нашел, — о том, как офицер женился на гейше.

— Я помню имя офицера… Майк, нет, Майлз!

Как только он произнес это имя, он со всей силы хлопнул ладонью по столу, схватил пальто и выбежал из офиса.

У него талант находить самые сенсационные истории, но мне неинтересны такие преувеличенные рассказы — особенно те, что эксплуатируют женщин или искажают истину. Поэтому я вернулась к разбору материалов, которые мне поручили.

Страсть журналиста — вещь непостоянная. Иногда она угасает после череды неудач, а иногда разгорается еще сильнее, побуждая копать глубже. Насколько я знаю моего коллегу, он обычно относился ко второй категории. Но в этот раз его пыл угас слишком быстро — либо он зашел в тупик, либо история оказалась куда менее захватывающей, чем он надеялся.

— И то, и другое, — пробормотал он, наконец отложив Ambroise Verschaffelt. Он показал мне фотографию и простой акварельный рисунок. — Мичико сбежала с прислугой. Этот ворчливый старик не хотел, чтобы позор семьи стал достоянием общественности. В конце концов, реальная жизнь куда скучнее, чем призрачная история! Если, конечно, я не найду Мичико и не услышу её версию. Эй, если услышишь какие-нибудь слухи, скажи мне!

У меня такое чувство, что он ищет не новую точку зрения, а что-то, что снова свяжет эту историю с «призраком».

На фотографии Мичико запечатлена как гейша. Её волосы уложены в традиционном стиле, руки аккуратно сложены на коленях. Она смотрит в объектив безмятежным взглядом, её фигура тонка и бледна, словно бумажный змей, парящий над чайным домом. Шнурок натянут, удерживая её в позе покорности, и ветер играет с ней, унося в пустоту.

В отличие от этого, на рисунке Мичико изображена полной жизни, с раскрытым веером в руке и искоркой в глазах. Это та Мичико, которую нарисовал Майлз.

На этих двух листах бумаги я встречаюсь с двумя разными Мичико, смотрящими друг на друга. Я её не знаю, но, судя по тому, что мне рассказал коллега, мне кажется, что Мичико не могла уйти ни к кому, кроме Майлза.

18 февраля. Прошел уже месяц с тех пор, как мы с коллегой впервые заговорили о возможном побеге Мичико. Когда я уже почти забыла о своём дневниковом упоминании о ней, он вдруг заявил, что Мичико, возможно, мертва.

Я заметила проблеск усталости в его глазах.

Он рассказал мне, что перед исчезновением Мичико финансировала одну девушку через фонд — использовала свои собственные сбережения, а не деньги Майлза. Этот фонд помогал женщинам преодолевать гендерные барьеры и строить карьеру. В то время Мичико уже была беременна, но мистер Доннелли сговорился с её врачом, чтобы скрыть это. Почему беременная женщина внезапно потратила все свои сбережения перед тем, как исчезнуть? Что именно пытался скрыть мистер Доннелли?

Когда я услышала об этом фонде, я перестала слушать слухи и попросила коллегу одолжить мне его записи с интервью девушки, получившей помощь от Мичико. В них я нашла слова самой Мичико:

«Когда я была в твоем возрасте, я постоянно осваивала одно ремесло за другим. Меня подгоняла необходимость выживать, и дни пролетали так быстро — секунда за секундой, без времени на отдых. Но при этом мне казалось, что моя жизнь стоит на месте. Будь то ты или Майлз, я восхищаюсь любым, кто идет к своей цели с искренностью и страстью. Надеюсь, мой ребенок тоже найдет что-то, что будет любить.»

Мичико, похоже, была меланхоличной, но она не позволяла печали управлять своей жизнью. Она приняла свою скорбь, но стремилась восхищаться сиянием чужих судеб. Майлз действительно помог ей вырваться из оков, но этот узел был завязан так давно, что оставил глубокие следы.

Может, когда я закончу отчет, над которым сейчас работаю, я присоединюсь к своему коллеге в его расследовании.