Утечка заметок на 6-й День Персонажа Хастура и Жрицу

[Портрет] Сны под озером
Глубоко под мутными водами, погребённые рядом с гнилыми мачтами и приношениями, скрывается забытое прошлое, намеренно оставленное позади.

Массовое исчезновение в деревне Лейксайд несколько недель приковывало внимание общественности, затмив все другие заголовки. Эта история заполонила первые полосы всех крупных газет — и наша редакция не стала исключением. Ведомая неутолимым желанием раскрыть правду за этой необъяснимой тайной, я провела бесчисленные часы, исследуя пустынные окрестности деревни, собирая улики, разговаривая с местными жителями и пытаясь собрать воедино разбитые осколки реальности. Я искала зацепку в каждом уголке — едва уловимую нить, которая могла бы распутать тьму, поглотившую деревню. Месяцы неустанного расследования, наконец, привели меня к тому, кто, казалось, держал ключ ко всему. Фигура. Имя. Артур Байерс. И связанная с его судьбой сущность, столь ужасная, что казалось, она притаилась на самых границах человеческого понимания, — Хастур.

Всё, что я узнала за эти годы работы, не подготовило меня к тем чудовищным, непостижимым ужасам, которые стали ядром этого дела. Эти безымянные страхи, гниющие в самых глубоких уголках человеческого воображения, всегда казались мифами, плодом воспалённой фантазии забытых книг. Но чем глубже я погружалась в расследование, тем быстрее меня затягивала бездна, куда темнее, чем я могла представить. То, что начиналось как разумный поиск доказательств алчности и коррупции, разъедающих это поселение, обернулось чем-то куда более зловещим. К счастью, мне удалось найти несколько зацепок, подтверждающих мою теорию.

Деревня, некогда мирно укрытая в тени безмятежного, холодного озера, была скромным, изолированным поселением более века. Её жители жили в тихом довольстве, занимаясь рыбалкой, сельским хозяйством и ремёслами. Небольшое население практически не контактировало с внешним миром. Путники появлялись лишь изредка, их новости чаще походили на сплетни, чем на факты. Признаков странных верований или ритуалов не было и в помине. Деревня казалась забытым реликтом, молчаливой хранительницей тайн, погребённых глубоко в земле и никем не потревоженных… до двадцатилетней давности.

Именно тогда сюда прибыли беженцы. Незнакомцы, спасавшиеся от ужасов войны, их длинные фамилии выделялись на фоне местных жителей. После их появления начались странные ритуалы: церемонии для привлечения удачи на рыбный сезон, молитвы о хорошей погоде. Среди них были люди в жёлтых одеяниях — посланники неизвестного божества. Они обещали процветание и защиту в обмен на тревожные акты преданности. Но за этим тонким покровом приятных обещаний скрывалось нечто тёмное, зловещее. Случай с мистером Волкером — человеком, который приехал расследовать происходящее, — стал мрачным подтверждением моих подозрений.

В центре этого культа находился бог, которому они поклонялись — бог, обитающий в глубинах озера. В пещере мне удалось найти потрёпанный дневник. Его страницы были испачканы и выцветшие, но один символ выделялся: узор, похожий на папоротник. Этот знак был вырезан на ритуальных предметах по всей деревне, обозначая сущность, которой они служили.

Чем больше я изучала историю деревни, тем отчётливее проявлялась пугающая закономерность. Население деревни постепенно росло: прибывали молодые, здоровые семьи с детьми. Некогда изолированное место начало процветать, даже стало здравницей, привлекая туристов низкими ценами, живописными видами и свежей рыбой (у меня есть старый рекламный буклет как доказательство). Но туристы не знали, что под поверхностью поселения пустили корни куда более тёмные силы. Начались исчезновения. Первым было исчезновение семерых детей без следа — первое из множества подобных событий в длинной истории деревни.

Эти исчезновения стали важной зацепкой в расследовании. Я пыталась поговорить с семьями пропавших детей, но время оказалось беспощадным. Многие семьи уехали. Некоторые исчезли сами. Оставшиеся родители были безразличны, смирившись с болью утраты. Но одна мать, волосы которой давно покрыла седина, не переставала искать. Сейчас она жила в психиатрической больнице, бесконечно шепча имя своего ребёнка. К сожалению, я не могла предложить ей ни ответов, ни утешения.

Последней моей надеждой стал единственный ребёнок, которого нашли, — Артур Байерс. Моё расследование, казалось, застопорилось, пока мне на глаза не попался бестселлер «Тропы у озера». Но именно подзаголовок заставил меня похолодеть: «Пир бога озера».

Книга была написана как документальная хроника — рассказ от первого лица о жутких событиях, произошедших в сообществе, подозрительно похожем на Прибрежную деревню. Полная интервью, свидетельств очевидцев и зловещего повествования, она пугающе точно отражала мои находки. Но детали пугали больше всего, особенно описания исчезновений.

«Ребёнок лежал почти голый на мокром берегу реки, его тело было опутано скользкими, зловонными водорослями. Я не мог понять, то ли он спал, то ли был в отключке — его разум, казалось, плыл где-то далеко, но он что-то бормотал себе под нос. Когда я прикоснулся к нему, он дёрнулся, свернувшись, словно испуганное морское существо…»

Когда я коснулся его, он с силой отпрянул, свернувшись в себя с ужасной быстротой, словно испуганное, скользкое морское существо. Его сила была невероятной. Вы когда-нибудь пробовали вытащить щупальце осьминога из воды? Склизкое, холодное, отвратительное, и с силой, которая чуть не ломает пальцы. Именно это я почувствовал, когда прикоснулся к этому ребёнку».

Книга описывала, как поведение мальчика становилось всё более странным — у него появилась непреодолимая тяга к мокрой среде. Самое пугающее — лунатизм: его тело извивалось, словно у головоногого моллюска, одержимое ужасающей жаждой крови.

Я не могла отделаться от ощущения, что эти описания были слишком реальными, чтобы быть вымыслом. Возник вопрос: был ли автор свидетелем тех же ужасов? Или это заболевание, неведомое человеческому разуму? Я тщательно выписывала детали и консультировалась с медицинскими экспертами, а также специалистами по поведению животных. Без исключений, они были озадачены, не в силах предложить ни одного правдоподобного объяснения.

Именно тогда, будто по иронии судьбы, я наткнулась на ещё одну подсказку в малоизвестной книге морского биолога под названием «Трапеза Пожирателя».

То, что поразило меня, — описание существа. Не человека, не земного происхождения, чья сила символизировалась тем же узором, похожим на папоротник, что я обнаружила в старом дневнике из Прибережной деревни. Даже текст под символом был идентичен, что вызвало у меня мурашки.

И тут я встретила имя, которое терзало мои мысли, имя, вызывающее необъяснимый страх: Хастур.

Собирая эти кусочки головоломки, я обратилась к рыбаку, который когда-то спас Артура Байерса. Сейчас ему было за шестьдесят, он управлял небольшой пекарней вместе с женой. Когда я упомянула расследование, он заметно занервничал.

— Я уже рассказывал всё, что знаю об этом ребёнке. Больше мне нечего добавить.
— Я понимаю, — ответила я. — Но есть одна деталь из интервью, которую я хотела бы уточнить.
— Какая деталь?
— Я знаю, что это может быть тяжело, но вы не помните, что Артур Байерс всё время бормотал во время того случая? Какие слова он произносил?
— Простите… прошло слишком много времени, я не могу вспомнить.

Это был ожидаемый ответ, но я всё же оставила ему свои контакты на случай, если память оживёт. После этого я встретилась с психологом, который лечил Артура. Доктор хорошо запомнил его случай и все детали, однако его воспоминания совпадали с теми, что были описаны в книге, и не добавили ничего нового.

В то время терапия помогла Артуру восстановить самообладание. Но когда его спрашивали о времени, которое он провёл пропавшим, он уверял, что ничего не помнит.

— Как думаете, он действительно забыл, или просто скрывает что-то? — спросила я.
— Я придерживаюсь своего ответа с тех пор, — ответил доктор. — Это не имеет значения. Забывание — естественная защита. Оно помогает разуму исцелиться и позволяет пациенту вернуться к нормальной жизни. Каждый имеет право начать сначала. Единственное, с чем он должен бороться, — это подавленные воспоминания. Если их оставить без внимания, они могут всплыть на поверхность — как демон, разжигающий любопытство и затягивающий обратно в бездну.

Теперь я почти уверена, что Артур Байерс либо автор той зловещей книги, либо один из проклятых, кто её писал. Почему я не смогла его найти, объяснила редактор издательства: недавно Артур исчез из своей квартиры при странных обстоятельствах. Его больше никто не видел. Ещё более пугающий факт: в квартире обнаружили явные следы повреждений от воды, а на стенах был тот самый узор, напоминающий папоротник, нарисованный чем-то, похожим на кровь. Эта деталь буквально повторяла описания событий в книге.

Рыбак в итоге вспомнил имя — Хастур.
То самое имя, которое Артур Байерс бормотал все те годы назад. То самое божество, которому поклонялись в Прибрежной деревне.

Словно проклятие обрушилось на всё это дело — невидимая сила, которая расставляет всё по своим местам.

[Портрет] Затерянная тропа
Капли дождя, подхваченные морским бризом, мягко падают на её лицо. Это будет долгий и блуждающий путь, потерянный в неопределённости.

Среди списка пропавших без вести, связанных с делом Прибрежной деревни, именно Фиона Гилман оставила на меня одно из самых сильных впечатлений. Молодая женщина с дипломом по астрономии из Эдинбургского университета, Фиона уже обратила внимание на странные религиозные обряды деревни еще до того, как произошло массовое исчезновение. Она начала собственное расследование, возможно, движимая верой в нечто за пределами материального — верой, которая, как мне кажется, направляла её, но в итоге стала причиной её гибели. Трагически, её стремление к "божественной воле" привело её в центр странных "Карнавальных игр", где она тоже исчезла без следа. Как и многие другие, она стала одной из безликих жертв, поглощенных мрачным озером. Но загадка, окружавшая Фиону Гилман и саму деревню, не должна быть похоронена под его холодной, застоявшейся поверхностью.

Когда речь заходит о Фионе Гилман, первое, что выделяется, — это непередаваемая аура мистицизма, которая словно заворачивала её, как саван. Из фрагментарных записей в архивах поместья и из интервью, проведённых мной в Эдинбурге, мне удалось составить примерный психологический портрет этой женщины.

Фиона родилась в уважаемой шотландской семье и выросла в окружении интеллектуалов и академиков. Её считали вундеркиндом: блестящие успехи в астрономии и математике были предметом гордости её семьи. Однако женщина, которая сформировалась в результате, оказалась далеко не той скромной и изысканной особой, которую можно было бы ожидать. Её внешность и манера поведения скорее напоминали изгоя — человека, постоянно находившегося на границе общества, окутанного тайнами и слухами о занятиях оккультными практиками. Странно, но те, кто знал её близко, не выглядели особенно шокированными или опечаленными её исчезновением. Даже её мать, миссис Кэролайн Сэмвелл, известный астроном, проявила пугающее безразличие.

Я до сих пор помню короткую и тревожную встречу с Кэролайн и её удушающие зелёные глаза.

Когда я собирала информацию для составления профиля пропавшей Фионы, я узнала, что перед исчезновением она отправила своей матери письмо. Моё чутьё подсказывало, что это письмо могло пролить свет на что-то важное — возможно, даже на связь с теми странными религиозными обрядами, которые поглотили мысли Фионы. Полиция также выяснила, что Фиона наняла частного детектива для изучения мифов о Прибрежной деревне и её предполагаемом боге озера. Переписка с детективом могла бы пролить свет на тайну. Поэтому я связалась с миссис Сэмвелл и договорилась о встрече.

Из-за плотного графика и сильного шторма я прибыла с опозданием, где меня встретила равнодушная горничная, посоветовавшая прийти на следующий день. Подобно нерадивой студентке, пойманной в неловкой ситуации, мне ничего не оставалось, кроме как уйти под дождь и вернуться в свой временный приют.

На следующий день я пришла вовремя. На этот раз дверь открыла сама Кэролайн.

— Рада, что вы смогли прибыть вовремя, мисс ДеРосс, — сказала она.

Её слова, хотя и были вежливы, не звучали как похвала. Тон был резким, а её острый, почти клинический взгляд изучал меня с ног до головы, словно она препарировала меня, выискивая какой-то скрытый изъян. Этот взгляд — холодный, собранный, но при этом отягощённый странной тяжестью — до сих пор заставляет меня содрогаться, когда я вспоминаю его.

Она подала мне чашку горячего чая "Эрл Грей" и клюквенное печенье. Пока я сидела напротив неё, она быстро пролистала материалы, которые я принесла, и отложила их в сторону с непринуждённым равнодушием. Её реакция на исчезновение дочери была пугающе спокойной — почти отстранённой, словно это была лишь очередная мелкая неприятность в её жизни.

— Она уже так делала. Наверное, снова где-то пропадает, как обычно, — равнодушно отметила Кэролайн. Для неё исчезновение Фионы казалось таким же незначительным, как досадная мелочь, а не жуткой трагедией, какой это виделось мне.

— Неужели вы не считаете, что она пропала без вести? — настаивала я, терзаемая множеством вопросов. — Я видела отчёты — её комната осталась нетронутой, её личные вещи, даже удостоверения личности, всё осталось на месте...

Но эти детали никак не изменили её поведения. Более того, они, казалось, раздражали её.

— Я знаю свою дочь лучше, чем кто-либо, мисс ДеРосс, — резко ответила она, давая понять, что дальнейшее обсуждение бессмысленно.

Она позвала горничную, которая передала ей письмо — простое поздравление с днём рождения, которое Фиона отправила матери. В нём было всего несколько отдалённых слов о банальных вещах, никаких намёков на загадки, связанные с Прибрежной деревней.

Я покидала дом, охваченная чувством неудовлетворённости и растущим подозрением.