Утечка заметок на 6-й День Персонажа Око Разума и Адвоката
[Портрет] Слабый свет Те, кто смело идут во тьме, в конце концов научатся прокладывать собственный путь вперёд.
Впервые я услышала о Хелене Адамс из серии статей, рассказывающих вдохновляющую, но трагическую историю молодой девушки, которая потеряла зрение и слух. Под руководством замечательной учительницы она начала развивать заметный талант к письму. Её работы, опубликованные в местных газетах, отличались элегантным стилем и глубоким эмоциональным резонансом. Однако под их красотой ощущалась некоторая тревожность. В то время другие дела отвлекли меня, и я не стал углубляться в её историю. Однако, когда её имя вновь появилось в списке пропавших без вести при «особых» обстоятельствах, моё любопытство вспыхнуло с новой силой.
Первым человеком, к которому я обратилась в ходе расследования, была миссис Эллисон, бывшая горничная в доме семьи Адамс. Добрая и располагающая, она напомнила мне гувернантку, которая заботилась обо мне в детстве — женщину, которую мы, дети, любили за её доброту.
Миссис Эллисон начала работать у Адамсов в год рождения Хелены. Мистер Адамс попросил её помочь ухаживать за своей женой, которая осталась эмоционально нестабильной после родов, и за новорождённой Хеленой.
«Хелена была необычайно спокойным младенцем, — с ностальгией вспоминала миссис Эллисон. — Она редко плакала и была полна любопытства к окружающему миру. Единственной проблемой был её страх темноты, поэтому мы всегда оставляли её комнату ярко освещённой».
Миссис Эллисон глубоко вздохнула. «Но иногда судьба проявляет своё самое жестокое лицо. После внезапной болезни Хелена потеряла зрение, и, по общему мнению, её возможность исследовать мир, который когда-то так её интересовал, была утрачена. Она оказалась в плену той самой темноты, которую больше всего боялась».
«Сначала это было терпимо — Хелена всё ещё могла различать свет и смутно видеть силуэты на расстоянии», — объяснила миссис Эллисон, показывая руками расстояние около фута. «Мистер Адамс, всегда преданный отец, осыпал её подарками — бесчисленными игрушками и даже выделил для них отдельную комнату, чтобы утешить её. Я проводила почти каждый день в этой комнате с ней. Но ко второму году...» Она сделала паузу, сложив руки. «И мать, и дочь полностью сломались. Это было трудное время для всех нас».
Мне уже была известна большая часть того, что произошло дальше, ещё до разговора с миссис Эллисон. После того как зрение Хелены ухудшилось, девочка погрузилась в период неконтролируемой ярости и безумия, в отчаянное бешенство, которое, казалось, поглощало её душу. Её мать, и так находящаяся на грани, не выдержала напряжения и сбежала к своей семье, так и не вернувшись. Мистер Адамс, отчаянно ищущий решение, обращался к многочисленным врачам и рассматривал все возможные методы лечения. Наконец, по рекомендации известного психолога, он встретился с прославленной педагогом для детей с особыми потребностями — мисс Салливан.
«Когда мисс Салливан приехала, всё изменилось, — продолжила миссис Эллисон. — Она научила Хелену читать шрифт Брайля, что позволило ей читать, писать и даже декламировать. Но самое главное, она научила её жить в темноте и выносить одиночество, которое она с собой приносит».
Проводя пальцами по краю фотографии, которую я ей передала — крупного плана Хелены, сделанного всего за три месяца до её исчезновения, — миссис Эллисон замялась, будто слова застряли у неё в горле. «Мисс Салливан настаивала, чтобы мистер Адамс убрал всё, что раньше утешало Хелену», — сказала она мягко. Сначала убрали её яркие куклы и игрушки, которые заменили книгами Брайля и повседневными предметами. Миссис Эллисон находила это перемены тревожными.
«Мисс Салливан даже запретила нам говорить с Хеленой во время её занятий, — добавила миссис Эллисон. — Как бы сильно Хелена ни плакала, она могла общаться только с помощью записки, написанной шрифтом Брайля, переданной мисс Салливан». Она вытерла глаза, будто воспоминание давило на неё.
В конце концов последним спутником, которого мисс Салливан забрала у Хелены, стала сама миссис Эллисон.
«Я считала, что её методы слишком жестоки для ребёнка, и выразила свои опасения мистеру Адамсу. Он поговорил с мисс Салливан, хотя я не знаю, что именно было сказано. В конце концов мистер Адамс решил отпустить меня, и после того, как Хелене исполнилось одиннадцать, я больше её не видела». Голос миссис Эллисон слегка дрогнул от обиды, но она быстро взяла себя в руки. «Но, возможно, мисс Салливан действительно знала, что делает», — добавила она, вздыхая.
Ведь из некогда неуправляемого "монстра" Хелена превратилась в выдержанную и образованную "образцовую личность".
Когда я спросила о нарушении слуха Хелены, ответ миссис Эллисон удивил меня: «Хелена прекрасно слышала. Более того, мисс Салливан даже научила её быть исключительно чувствительной к звуку». На лице миссис Эллисон появилось замешательство, когда она уточнила: «По крайней мере, так было до моего ухода».
После прощания с миссис Эллисон я получила медицинские записи Хелены из разных источников. В них не было указаний на болезнь, которая могла бы вызвать её глухоту после одиннадцати лет. Я попыталась посетить мисс Салливан, но её помощник отказался меня впустить. Не имея других вариантов, я обратилась к мистеру Адамсу, который любезно пригласил меня в свой дом...
//Продолжение будет в комментариях//.
[Портрет] Необходимое бездействие
В то время он был моложе и импульсивнее, бесконечно перелистывал потрёпанные материалы, убеждённый, что сможет найти путь к вершине среди пробелов.
После изучения переходов права собственности на фабрику «Минерва» меня особенно заинтересовали деловые сделки Фредди Райли в области слияний и поглощений. В ходе расследования я осознала, что Фредди был далеко не тем, кем казался. Его переписка показала, что он когда-то пользовался доверием Лео Бека и был любовником Марты. Пожар на оружейной фабрике оказался запутанной сетью лжи, поглощённой пламенем. Возможно, Фредди Райли столкнулся со своим возмездием, но я сомневаюсь, что этого будет достаточно, чтобы стереть долги и компромиссы, определявшие его жизнь.
Говоря о Фредди Райли, слова «нечестный» и «жестокий» кажутся подходящими описаниями — возможно, именно поэтому термин «любовник» так резко выделяется среди других его характеристик. Как такой хитрый и безжалостный человек может знать, что такое «любовь»? Как человек, ставящий свои желания выше всего остального, может ассоциироваться с понятием, подразумевающим самоотверженность?
Чтобы понять, что сформировало Фредди Райли, логичным началом кажется изучение его семейной истории. Я решила встретиться с Кейном Райли, отцом, упомянутым в завещании Фредди. Встреча, состоявшаяся в ресторане Ланкастера, прошла без ожидаемых осложнений. Я объяснила своё намерение расследовать исчезновение Фредди и попросила мистера Кейна о содействии. Меня поразило безразличие пожилого мужчины к вероятности смерти Фредди, резко контрастировавшее с его респектабельным поведением.
Из нашего разговора я узнала, что семья Райли занималась транспортным бизнесом, хотя мистеру Кейну так и не удалось построить успешное дело. Он рассказал, что Фредди с детства стремился побеждать любой ценой, ведомый постоянным недовольством окружающей средой. Мистер Кейн считал Фредди неудачником, неспособным оправдать ожидания семьи, несмотря на значительные вложения в него.
(«Ключ к укреплению своего положения — это эксплуатация, независимо от того, как вы интерпретируете это слово. Нет ничего постыдного в осознании этой истины. Некоторые просто рождены, чтобы быть пожираемыми, и те, кто терпит поражение, должны это понимать лучше всего. Если бы вы увидели всё с моей точки зрения, я уверен, что это имело бы смысл. То, что сделал Фредди в конце, было позором. Он позволил себе быть поглощённым мимолётными, постыдными желаниями, предав свой интеллект и карьеру. Я предпочёл бы верить, что он полностью потерял рассудок. Вы должны понимать, где стоит семья Райли, особенно учитывая специфику вашей работы, если вы решите сделать эту информацию публичной.»)
Я предложила изучить личную переписку и вещи Фредди — те, которые были возвращены или выброшены. В голосе мистера Кейна слышалось заметное презрение, но он не препятствовал. Единственное, о чём он попросил, — это чтобы некоторые «ненужные детали» не попали в прессу.
Личные вещи оказались ключевыми для восстановления ранней жизни Фредди Райли. Они показали, что Фредди когда-то питал научные амбиции, что сложно списать на простую показушность. Его книги носили следы глубокого вовлечения: загнутые страницы, подчёркнутые фразы и заметки на полях, включая критику оперы Вагнера о любви и обмане. Эти книги явно не были просто украшением.
Один из текстов, посвящённых философии права, исследовал темы «справедливости» и «применения закона». Судя по всему, он относился к студенческим годам Фредди, и его заметки показывали, что он рассматривал закон скорее как карьеру и инструмент, а не идеологическое стремление. Фредди явно не терпел профессиональные дискуссии, особенно критику некомпетентных юристов, которые, по его мнению, заботились лишь о собственных интересах, а не о судебных целях закона.
Эти заметки заставляют задуматься: может ли человек, столь поглощённый собственными интересами, ненавистью, тщеславием и жадностью, по-настоящему размышлять о справедливости? Фредди знал, что закон — это не то же самое, что справедливость. Но, несмотря на своё презрение к системе, Фредди никогда не пытался её реформировать. Возможно, его больше всего привлекала возможность манипулировать результатами по своей воле.
Следующий этап моего расследования привёл меня к периоду работы Фредди в юридической фирме «Кеог и Баррьер». Там Фредди не был на равных с опытными «сынами Фемиды». Как стажёр, он часто выполнял рутинные задачи из-за недостатка статуса и связей. Однако, когда он всё же присутствовал на судебных заседаниях, он готовил материалы, гораздо более обширные, чем требовалось для типичного дела.
На основе слов мистера Кейна и некоторых личных вещей я склонна полагать, что молодость Фредди была определена готовностью заплатить любую цену — свою душу или чужую — ради достижения своих целей. Его интеллект, хотя и острый, часто не имел морального ориентира и подчинялся удобству.
Эта крайность характера сначала работала в его пользу, помогая ему получить юридическую квалификацию. Однако в конечном итоге она привела к его падению. Его непрофессиональное поведение и неподобающее социальное поведение стоили ему партнёрства в фирме. И, конечно, трагедия его романа с Мартой добавила горечи последствиям.
Я нашла себя задающим вопрос мистеру Кейну: как он мог вспоминать ключевые моменты профессионального пути своего сына и при этом полностью молчать о его эмоциональной жизни?
(«Мне больше нечего сказать — брак — это всего лишь акт совместного проживания, разделение страданий и благополучия. Его основная цель — минимизация рисков, и не более того. Именно поэтому я говорю, что в конце Фредди практически стал безумцем.»)
Оставшиеся письма были открыты и прочитаны. Некоторые из них были наполнены эмоциональными признаниями, их содержание никак не соответствовало практическим реалиям жизни. Фредди иногда ссылался на прочитанные книги, включая сонет с пометкой «112». Что меня поразило, так это то, что в этих письмах Фредди не полностью скрывал негативные стороны своей любви. Его риторические навыки были достаточно остры, чтобы создать безупречный образ самого себя, но он не до конца скрывал свою горечь и обиду.
Когда сталкиваешься с материалами, движимыми эмоциями, краткое изложение часто искажает тонкие детали. Намного объективнее представить их такими, какие они есть.
(«Когда-то я задавался вопросом, подошёл бы тебе более спокойный брак, но я не мог это вынести. Это, безусловно, несправедливый или достойный запрос с какой-либо практической точки зрения, но мне всё равно. Когда любовь разрушила меня, я чувствовал только ненависть, горечь, презрение и унижение. Ты знаешь, что обман для меня не нов, но я предложу тебе верность лжеца. Возможно, даже лезвие, способное разрушить меня в любой момент, вместе со всей свободой, которую я могу дать, — удовлетворит ли тебя это? Марта, я хочу сказать, что любовь — это не бесконечное терпение, не бегство от ревности и не выносливость без жалоб. Каков бы ни был твой ответ, прошу, пойми это — с того момента, как я впервые увидел тебя, я был уже ранен за пределами исцеления.»)
Наконец, я наткнулась на карточку с подписью Фредди, в которой он заверял «примерное поведение» Марты и давал ей разрешение посетить музей. Возможно, Марта никогда не воспринимала такие правила всерьёз, и Фредди в итоге уничтожил карточку. Судя по времени, вероятно, это произошло незадолго до того, как она решила уйти.