Утечка заметок на 6-й День Персонажа Нападающего

[Портрет] Прощание
Когда сны наполняются запахом обыденности, всегда найдутся те, кто уйдёт, не желая сдаваться.

Уильям Эллис: Полевые заметки расследования I

Победа и слава — вечные стремления каждого спортсмена. Но для Уильяма Эллиса это горячее желание давно стало оковами для души — сияющей цепью в моменты триумфа и тяжелым грузом, терзающим его дух, когда блеск побед мерк. В глазах публики он всегда оставался яростным быком, безрассудно прорывающимся сквозь толпу, сметая всех, кто осмелился встать на его пути, будто весь мир вращался вокруг небольшого игрового поля. Но когда тяжесть реальности заглушала овации трибун, его жизнь, подобно старым пожелтевшим фотографиям, постепенно теряла краски, растворяясь в беспощадном течении времени.

Уильям Эллис
Впервые я услышала об Уильяме Эллисе на школьном стадионе в Регби. Тогда проходил захватывающий межшкольный матч, а крики зрителей вздымались и падали, словно волны. Я, тогда ещё начинающая журналистка местной газеты, присутствовала, чтобы запечатлеть это событие.
— Что скажете о матче, мистер Смит? — спросила я после финального свистка. Мистер Смит, школьный наставник, только что вручил победителям кубок и любезно согласился дать интервью.
— Спорт существует для того, чтобы укреплять тело и воспитывать ум, — ответил он, подбирая слова. — Пока игроки чтят дух спортивного соперничества, они служат самой сути спорта. Победа и поражение — всего лишь декорации игры.

Я знала, что он воспользуется моментом, чтобы проповедовать свою философию. Я кивнула и осторожно перевела разговор к истокам самого вида спорта.
— Насколько я знаю, именно ваша школа считается колыбелью регби. Наверняка вам известны любопытные истории из её истории?
— Разумеется, — с гордостью ответил мистер Смит, указывая на середину поля. — Именно на этом самом участке дерзкий ученик однажды схватил мяч и, словно бык, прорвался сквозь всю защиту, пересёк центральную линию. Так и родилась великая игра под названием регби.

Имя этого ученика он припомнил без промедления.
— Уильям Эллис.

Я тут же вспомнила, как неоднократно натыкалась на это имя в колонке пропавших без вести, когда перебирала архивы. Даже слышала, что кто-то заранее оплатил публикацию объявлений на много лет вперёд — крайне редкое явление в нашей профессии. Я и представить не могла, что Уильям из газет и тот ученик из истории мистера Смита — один и тот же человек.

Однако вдохновитель нового вида спорта не остался на поле — его внезапное исчезновение лишь разжигало моё любопытство. Увы, мистер Смит знал о нём немного. Но из того, что он рассказал, мне удалось собрать образ Уильяма Эллиса, и безликое имя стало обретать черты.

Для мистера Смита Уильям не был выдающимся учеником. Происходил из простой семьи, редко говорил о себе или родных, учёба давалась ему средне. Единственным его отличием была безумная страсть к спорту. Он был импульсивен, упрям и всегда рвался в центр внимания, не заботясь ни о команде, ни о правилах. Именно это безрассудство и привело к тому историческому моменту на поле.

Я легко представляла себе ту сцену: команда Уильяма проигрывала, до конца матча оставались минуты. Не желая мириться с поражением, он, вне себя от ярости, схватил мяч и бросился вперёд, сметая всех на пути, не обращая внимания ни на поднятый флаг, ни на свисток судьи. Толпа же взорвалась восторженными криками.
— Никогда не видел ученика, так жаждущего победы, — задумчиво произнёс мистер Смит. — Казалось, для него на поле существовала лишь цель. Но спорт существует ради здоровья, а не любой ценой. Думаю, регби было неподходящей игрой для него.

Вскоре после этой беседы полиция сообщила мне зацепку о его исчезновении: его видели в спешке покидающим представление фокусника, за ним следовал кто-то ещё. Это было незадолго до его пропажи. Я решила сообщить об этом семье Уильяма.

По контактам из объявления я нашла его брата — Томаса Эллиса.

По указанному адресу я пришла в частную клинику в Уорикшире. За стойкой стоял мужчина — бледный, худой, в очках с золотой оправой, и глаза у него были совсем не такие, как у Уильяма: мягкие, умные, с холодным спокойствием врача.

Услышав мою цель, Томас поблагодарил меня и вернулся к своим делам среди бутылочек и склянок.
— Благодарю, мисс, но не думаю, что это имеет отношение к его исчезновению. — Его слова были ледяным душем.
— Уильям ушёл не из-за опасности, а из-за денег. — Томас достал пожелтевшее письмо, где крупным почерком значилась надпись: «Вот твои деньги! Скоро я сам всё верну на регби. Докажу тебе и отцу, что вы ошибались! Наслаждайся своей жизнью в клинике, Томас — ты ещё мне позавидуешь!»

На лице Томаса на миг отразились боль и вина.
— Он всегда был таким. Я же, по воле отца, стал врачом, унаследовал эту клинику. А Уильям возненавидел всё это... он предпочёл нищету, лишь бы не принять мою помощь.

Раньше семья жила в Солфорде, графство Ланкашир, но эпидемия оспы унесла старших братьев Уильяма. Отец винил мать, которая недооценила угрозу и вывела детей на прогулку. После развода он увёз двух сыновей в Уорикшир. Однако отца это только ожесточило — он заколотил окна второго этажа клиники, держа мальчиков всё время у себя на виду.

— Уильям ненавидел это заточение, постоянно взламывал решётки и убегал, даже если потом получал ремнём. Никогда не признавал вины, — спокойно рассказывал Томас, раскладывая лекарства.

Ходили истории, как отец заставлял их препарировать лягушек, а Уильям размазывал внутренности по стенам. Как их принуждали заучивать клятву Гиппократа, а страницы Уильям вырывал, складывая из них бумажные самолётики...

— Ты никогда не пытался его переубедить? Хоть как-то? — спросила я.

Томас замолчал, уставившись в бумаги.
— Это не Уильям порвал книгу… а я. — Он криво усмехнулся, видя моё удивление.
— У меня не хватало его храбрости. Когда отец нашёл мои тайные романы, я струсил. А Уильям всегда брал вину на себя. Он не боялся. Я же прятался за покорностью.

Впервые в голосе Томаса появились эмоции.

— Так ты стал врачом, а он потерял веру в семью?
— Да… Поле стало его единственным местом, где он мог сбросить ярмо. Когда он стал профессиональным игроком, то порвал все связи с отцом, даже на похороны не пришёл.

С наступлением вечера Томас зажёг лампы. Я заметила старые фотографии на лестнице — некогда счастливая семья из шести человек, выпускные портреты братьев, командные фото Уильяма.

— Это ты их развесил? — спросила я.

— Нет… Это отец попросил перед смертью. Он давно не видел Уильяма. Попросил собрать фотографии, напечатать и повесить. — Томас посмотрел на лестницу, будто видя там старика, одинокого в последние дни.

И в тот миг мне открылось, как тесно сплелись в этой семье любовь и ненависть, теперь немыми свидетельствами оставшиеся на пожелтевших снимках.

Когда я покидала клинику, в окне стоял Томас — бледный, будто восковая фигура. Возможно, он всё ещё ждал вестей от брата, представляя его на поле, мчащегося сквозь правила, сквозь детские решётки… обретая, наконец, улыбку освобождения.

Но никто не ведает, что долгая борьба с судьбой превращает человека в самое упрямое из запертых созданий, блуждающее по туманным поместьям, тщетно ища выход… и в конце концов обречённое ждать лишь руку судьбы в отчаянии и одиночестве.