Ватрушка

Карантин-карантин, мы все умрем. Может и все, может и умрем, но ещё поборемся за звание почетных идиотов. Просто так не сдадимся.
Иду я вчера по вечерним улицам, ориентировочно где-то в сердцевине города. Вытащила себя одну погулять в кои-то веки.
Люди кругом с субботним лицами, в колготках тепло, на душе - ну такое. Шлепаю спокойненько по мостовым, смотрю в окна кафе, как отдыхающие держат друг друга за руки и в глазах у них плещется пьяный секс.
Поддерживаю их морально, умиляюсь, ну примерно, как Дроздов на спаривание богомолов.
Ем ватрушку.
Купила себе нищебродскую сдобу и спокойненько ее ем. Типа сопричастная к общему кутежу и веселью, типа тоже вся в медведях и цыганах.

А хожу я в наушниках, в них обычно либо что-то громко орет на иностранном про судьбу женщины средней полосы России, либо лекции на очень умные темы. Второе я чаще отторгаю, как инородное. Вот и вчера тоже - просто плач Ярославны на английском. Такое настроение.

Неожиданно, откуда-то из-под руки, на меня выныривает юноша от двадцати пяти и в бесконечность. И через наушники прорывается:
- Девушка, что это за вкусный пирожок у вас. А дайте откусить!
- Да пожалуйста, - говорю я
И даю. Откусить. Пирожок.
Он кусает. Ртом своим. Мою ватрушку.
И мы расходимся.
Что-то там вслед конечно говорится, наверное о качестве хлебобулочного изделия. Но я этого не слышу. У меня в голове воет какая-то очередная заунывь, про тяжёлую бабью долю.
Вокруг огни.
У ЦУМа играет саксофонист и бродят алчные ангелы с вейпами. Что за малую деньгу послужат тебе фоном для фотографии и не исполнят ни одного желания, кроме своего.
Но я бессребреник, у меня даже ватрушка - и та покусана.
Прямо как сердечко.