Сексуальность, идентичность и оппозиционная политика

Почему отношение к сексуальной и гендерной идентичности является (а) важным (б) политическим вопросом

На пресс-конференции по итогам весенней сессии ПАСЕ вице-спикер Государственный думы, Петр Толстой заявил, что у России есть только два вопроса, по которым она «никогда-никогда» не согласится с Советом Европы: это Крым и права ЛГБТ. Права ЛГБТ для государства такой же важный вопрос как статус Крыма. И по этому вопросу оно готово испортить отношения с другими государствами.

Если для оппозиции вопрос о статусе Крыма является важным политическим вопросом, то и вопрос о правах ЛГБТ должен стать таким же и по тем же причинам. Во-первых, он захватывает разум и чувства (а значит - интересы) далеко не только самих ЛГБТ-людей, но подавляющего большинства граждан России. 91% взрослых россиян имеют определенное мнение о том, должны ли геи и лесбиянки пользоваться такими же правами, как и остальные граждане. Для сравнения: по вопросу о поддержке присоединения Крыма определенную позицию имеют 95% (данные Левада-центра).

Во-вторых, данный вопрос сегодня раскалывает общество на равновеликие противоположные лагеря. 47% россиян выступают за то, чтобы геи и лесбиянки пользовались равными со всеми остальными правами, 43% - против этого.

Политическим становится любой вопрос, который эффективно разделяет людей на друзей и врагов (Карл Шмит). Причем, разделение это происходит в масштабах всего общества. Смысл политики состоит в соединении, или переплетении интересов и стремлений враждующих сторон для того, чтобы эта вражда не разорвала общество.

Вопрос о положении ЛГБТ раскалывает не только российское общество, но и мировое сообщество и, следовательно, он уже давно стал политическим вопросом, требующим политических решений.

Содержание политического и политики изменяется со временем, по мере изменения социально-экономического и культурного контекста жизни общества. Противоположности, составлявшие, возможно даже на протяжении столетий, основу важнейших политических противостояний, исчезают совсем, или сглаживаются настолько, что теряют свою политическую силу.

Так произошло, например, с экономикой. В конце ХХ в. существовало сильнейшее противостояние между сторонниками плановой и рыночной экономики, расколовшее всю страну, включая людей, далеких от экономической науки и практики. Экономические программы печатались в популярных литературных журналах и массовых газетах, обсуждались на телевидении, в трудовых коллективах и на кухнях, а экономисты становились секссимволами политическими звёздами. Те времена прошли. Рынку нет альтернативы - в этом больше не сомневается почти никто. Написание и обсуждение экономических программ стало интересно только узким академическим, правительственным и бизнес-кругам. Экономика превратилась из политической проблемы в управленческую. Какую бы экономическую программу мы сегодня ни написали, она не поразит умы и не покорит сердца избирателей, потому что им больше не интересны экономические программы в принципе.

Вместо прежних появляются новые разделения. Граница политического смещается относительно культурного. То, что столетиями оставалось в сфере самоочевидного, общепринятого и изменялось относительно медленно и «естественно», в силу энтропии традиционных институтов и отношений, подвергается административному регулированию, теряет свою непреложность и превращается в поле битвы различных интересов и представлений, то есть политизируется.

Ровно это произошло со сферой гендерного и сексуального. Если государство берётся защищать некие «традиционные ценности», значит они уже не традиционные, или никогда таковыми не были. Традиция передаётся из поколения в поколение именно потому, что передаваемое самоочевидно для всех. Они не поддерживаются законодательными и административными мерами. Такие меры их только разрушают.

О чём сегодня идёт спор в связи с сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью? Отнюдь не о чьей-то частной жизни. Борьба идёт за и против публичного выражения сексуальности и гендера как важных составляющей личности каждого человека, публичного признания и защиты значимых для каждого человека и всего общества отношений. В этой борьбе используются публичные средства (от мирных собраний до законов и полиции) и в эту борьбу, так или иначе, вовлечено всё общество. Так почему положение ЛГБТ-людей не является важным политическим вопросом?

«По этому вопросу нет консенсуса в партии» - говорят нам. Конечно, нет! Потому что это важный (и относительно новый для партии) политический вопрос. Но что из этого следует? Что его нужно игнорировать? Наоборот - партия должна по этому вопросу определиться. Как в 90-х гг. прошлого века невозможно было себе представить, чтобы сторонники рыночной и плановой экономики долго оставались в одном политическом лагере, так и сегодня партии придётся определиться с кем она в этой политической битве: с теми, кто за равные права геев, лесбиянок, бисексуальных и трансгендерных людей, или с теми, кто за сохранение их сегрегации? Ответ на этот вопрос может быть только однозначным и публичным, как на любой другой важный политический вопрос.

Что случается с теми, кто уклоняется от самоопределения по важным политическим вопросам, желая избежать открытых конфликтов и расколов? Они остаются вне политики. Их устаревшие программы и лозунги перестают кого бы то ни было интересовать. Желающим избежать такой судьбы надо определяться уже вчера. Это касается не только ЛГБТ-повестки, но сейчас речь именно о ней.