Как российский истеблишмент на самом деле видит окончание войны
Перевод статьи из Foreign Affairs. Мнение автора канала может не совпадать с мнением автора текста.
Взгляд изнутри на то, чего Россия ожидает — и чего не ожидает — от прекращения огня с Украиной.
Анатоль Ливен, директор евразийской программы Института ответственного государственного управления Куинси.
Уже некоторое время среди западных политиков, экспертов и широкой общественности ведутся дискуссии о том, как должна закончиться война в Украине. Я могу подтвердить, что подобные разговоры ведутся и в России.
Недавно у меня была возможность на условиях конфиденциальности побеседовать с широким кругом представителей российского истеблишмента, включая бывших дипломатов, сотрудников аналитических центров, ученых и бизнесменов, а также нескольких представителей широкой общественности. Их представления о войне и о том, как она может закончиться, заслуживают лучшего понимания на Западе и в самой Украине.
Лишь незначительное меньшинство считало, что Россия должна бороться за полную победу в Украине, включая аннексию новых обширных районов украинской территории или создание клиентского режима в Киеве. Подавляющее большинство выступало за скорейшее прекращение огня примерно вдоль существующих линий фронта. Существует большая уверенность в том, что украинские военные никогда не смогут прорваться и отвоевать значительную часть утраченных Украиной территорий.
Большинство моих бесед состоялось до украинского вторжения в российскую провинцию Курск. Однако, насколько я могу судить, этот украинский успех не изменил основных расчетов и взглядов России — не в последнюю очередь потому, что в то же время российская армия продолжает добиваться значительного прогресса дальше на восток, в Донбассе, где русские приближаются к ключевому городу Покровску. “Атака на Курск может помочь Украине в конечном итоге добиться более выгодных условий, но это не что иное, как настоящая победа”, - сказал один российский эксперт по безопасности. “Им рано или поздно придется уйти из Курска, но мы никогда не уйдем из Крыма и Донбасса”.
Вторжение украинских войск в Курск, несомненно, стало серьезным препятствием для администрации Путина. Это событие стоит в ряду других досадных неудач, начиная с ужасающе плохого планирования первоначального вторжения. А среди информированных представителей российской элиты я не испытываю особого уважения к президенту России Владимиру Путину как к военному лидеру, хотя, напротив, гораздо больше людей одобряют экономические достижения правительства в противостоянии западным санкциям и восстановлении российской промышленности для ведения войны.
Однако главной причиной стремления моих собеседников к компромиссу было то, что они считали, что Россия не должна и, вероятно, не может пытаться захватить крупные украинские города, такие как Харьков, силой оружия. Они указывали на продолжительность времени, высокие потери и огромные разрушения, которые были связаны с захватом даже таких небольших городов, как Бахмут, в условиях сильного сопротивления украинцев. Поэтому любые участки сельской местности в Харьковской области, которые могут быть захвачены, следует рассматривать не как призы, а как разменную монету в будущих переговорах.
В основе такого отношения лежит убеждение, что для создания российской армии, достаточно многочисленной для достижения такой полной победы, потребуется новый массовый призыв на военную службу и мобилизация, что, возможно, приведет к массовому сопротивлению, которое сейчас наблюдается в Украине. Правительство прилагает все усилия, чтобы избежать призыва в армию жителей Москвы и Санкт-Петербурга и выплачивать высокие зарплаты солдатам, призванным из более бедных районов. Ни одно из этих ограничений не может быть соблюдено в условиях полной мобилизации.
Отчасти по той же причине идея выйти за пределы Украины, чтобы в будущем нанести удар по НАТО, была всеми отвергнута с насмешкой. Как мне сказали, “Послушайте, весь смысл всех этих предупреждений НАТО состоял в том, чтобы помешать НАТО присоединиться к борьбе против нас на Украине из-за связанных с этим ужасных опасностей. Почему, во имя всего Святого, мы сами нападаем на НАТО и навлекаем на себя эти опасности? Что мы могли бы надеяться получить? Это абсурд!”
С другой стороны, каждый человек, с которым я разговаривал, заявлял, что не может быть никакого вывода войск с территорий, удерживаемых Россией в четырех украинских регионах, которые, как утверждает Москва, были аннексированы. Большинство высказало предположение, что любая территория в других областях, таких как Харьковская, может быть возвращена Украине в обмен на их демилитаризацию. Это помогло бы гарантировать прекращение огня, а также позволило бы Путину заявить, что он обеспечил безопасность прилегающих российских провинций, которые в последние месяцы подвергались украинским бомбардировкам. Некоторые более оптимистично настроенные россияне полагали, что, возможно, удастся обменять территорию в Харькове на территории в четырех областях, ни одна из которых в настоящее время полностью не оккупирована Россией.
Я нахожу такой баланс мнений среди людей, с которыми я беседовал, довольно правдоподобным в более широком плане, поскольку в целом он полностью соответствует взглядам широкой российской общественности, выраженным в опросах общественного мнения, проведенных организациями, которые в прошлом считались надежными. Так, в прошлогоднем опросе, проведенном Левада-центром при поддержке Чикагского совета по глобальным вопросам, респонденты были абсолютно равны (62 процента) в своем стремлении к немедленным мирным переговорам и в своем отказе возвращать аннексированные территории Украине.
Среди моих собеседников не было разногласий по вопросу украинского нейтралитета, который все заявляли о его важности. Однако, похоже, что некоторые круги российского истеблишмента серьезно задумываются над спорным вопросом о том, как можно обеспечить мирное урегулирование без официальных западных военных гарантий и поставок на Украину. Отсюда широко обсуждаемые идеи мирного договора, ратифицированного Советом Безопасности ООН и БРИКС, и широких демилитаризованных зон, охраняемых силами ООН.
Как сказал мне один ведущий российский внешнеполитический аналитик, “На Западе, похоже, считают, что только военные гарантии имеют смысл. Но политические факторы также имеют решающее значение. Мы приложили огромные дипломатические усилия для налаживания наших отношений с глобальным Югом, который, безусловно, не хотел бы новой войны. Неужели вы думаете, что, если бы мы могли заключить мирное соглашение, отвечающее нашим основным требованиям, мы бы отказались от всего этого, заключив его?”
Большинство из них заявили, что если в ходе переговоров Запад согласится с ключевыми требованиями России, то Россия откажется от других. Так, в отношении российского требования о “денацификации” Украины некоторые заявили, что Россия по-прежнему должна стремиться к созданию “дружественного” правительства в Киеве. Это, по-видимому, является сигналом к смене режима, поскольку очень трудно представить, чтобы какое-либо свободно избранное украинское правительство было дружественным России в течение очень долгого времени.
Однако подавляющее большинство опрошенных заявили, что, если российские условия в других областях будут соблюдены, России следует довольствоваться принятием закона о запрете неонацистских партий и символики, разработанного по образцу положения Австрийского государственного договора 1955 года. Мои российские собеседники ссылались здесь на положения договора, касающиеся ограничений на определенные категории австрийского оружия и прав меньшинств, а в случае Украины — языковых и культурных прав русскоязычного населения.
По одному важному вопросу мнения были единодушны: что нет никаких шансов на какое-либо международное официальное и юридическое признание российской аннексии украинской территории, и что Россия не будет настаивать на этом. Было признано, что это предложение будет отвергнуто не только Украиной и Западом, но и Китаем, Индией и Южной Африкой, ни одна из которых не признала аннексию Крыма Россией в 2014 году.
Поэтому есть надежда, что в рамках мирного урегулирования вопрос о статусе этих территорий будет отложен на бесконечные будущие переговоры (как предложило украинское правительство в отношении Крыма в марте 2022 года), пока, в конце концов, все об этом не забудут. Пример (непризнанного, но практически неоспоримого) Была упомянута Турецкая Республика Северного Кипра. Это означает, что Украину не будут публично просить “отказаться” от этих территорий, а только признать невозможность их повторного завоевания силой.
В конечном счете, конечно, позиция России на переговорах будет определяться Путиным, с которым я не разговаривал. Его публичная позиция была изложена в его “мирном предложении” накануне “мирного саммита” Запада в Швейцарии в июне. При этом он предложил немедленное прекращение огня, если Украина выведет свои войска из оставшихся украинских областей, на которые претендует Россия, и пообещал не стремиться к вступлению в НАТО.
На первый взгляд, это нелепо. Украина никогда не собирается добровольно отказываться от городов Херсон и Запорожье. Однако Путин не говорил, что Россия затем оккупирует эти территории. Это оставляет открытой возможность того, что Путин согласится на сделку, в соответствии с которой эти районы будут демилитаризованы, но под управлением Украины, и что, как и в случае с оккупированными Россией частями Херсонской и Запорожской областей, их статус будет предметом будущих переговоров.
Никто из тех, с кем я разговаривал в Москве, не утверждал, что точно знает, о чем думает Путин. Однако все сходились во мнении, что, хотя он и допустил ужасные ошибки в начале войны, он прагматик, способный прислушиваться к военным советам и признавать военную реальность. Таким образом, когда в ноябре 2022 года российские генералы сообщили ему, что попытка удержать город Херсон чревата военной катастрофой, он отдал приказ об отступлении — даже несмотря на то, что Херсон находился на территории, которую, как утверждала Россия, она аннексировала, а также был единственным плацдармом России к западу от реки Днепр. Его потеря значительно уменьшила надежды России на захват Одессы и остального побережья Украины.
Но хотя Путин, возможно, и примет то, что сейчас он расценил бы как компромисс, все, с кем я разговаривал в Москве, говорили, что требования России будут определяться тем, что произойдет на поле боя. Если украинцы смогут примерно удерживать существующую линию фронта, то именно по этой линии в конечном итоге будет достигнуто прекращение огня. Но если украинцы потерпят крах, то, по словам одного российского бывшего солдата, “Петр и Екатерина все еще ждут”; и Петр Великий и Екатерина Великая вдвоем завоевали для России всю территорию, которая сейчас является восточной и южной Украиной.