Европа в одиночестве
Перевод статей из Foreign Policy. Мнение автора канала может не совпадать с мнением авторов текста.
Девять мыслителей о будущем континента без поддержки Америки (прим. пер. -переведены три статьи)
Авторы: Марк Леонард, Констанца Штельценмюллер, Натали Точчи, Карл Бильдт, Робин Ниблетт, Радослав Сикорски, Гунтрам Вольфф, Билахари Каусикан, Иван Крастев и Стефан Тейл
Ни один блок стран за последние 75 лет не был так тесно связан с Соединенными Штатами, как Европа. Во-первых, ее западная половина, а после окончания холодной войны и большая часть восточной половины процветали благодаря самым крупным в мире торговым, финансовым и инвестиционным облигациям. Европа также может рассчитывать на железную решимость вооруженных сил США, воплощенную в 75—летнем альянсе НАТО, встать на ее защиту. Вместе с несколькими другими странами Соединенные Штаты и Европа создали многие институты, составляющие то, что мы называем порядком, возглавляемым Западом. Американо-европейский альянс, возможно, был основой глобальной системы в том виде, в каком мы ее знаем сегодня.
Но эпоха, в которой Европа могла рассчитывать на Соединенные Штаты, возможно, близится к концу. Независимо от того, кто победит на президентских выборах в США в ноябре, внимание Вашингтона переключится на Пекин и Индо-Тихоокеанский регион. Если Дональд Трамп вернется в Белый дом, вполне возможно, что Соединенные Штаты могут усомниться в своей приверженности НАТО или даже вообще выйти из альянса, и этот сценарий будет обсуждаться на саммите, посвященном 75—летию блока, который состоится в Вашингтоне в июле.
Европа вскоре может столкнуться со своими угрозами в одиночку. Москва развязала первую крупную сухопутную войну в Европе со времен Второй мировой войны с целью восстановления своей империи времен холодной войны, в которую входили страны, которые сейчас являются членами Европейского союза. Если война на Ближнем Востоке перерастет в еще больший пожар, это может привести к новым волнам мигрантов в ЕС. Европа также превратилась в арену американо-китайского соперничества, а российско-украинская война стала первым актом борьбы между порядком, возглавляемым Западом, и блоком, возглавляемым Китаем, который стремится пересмотреть или разрушить его.
Проблема европейцев, как с готовностью признают многие из их лидеров и мыслителей, заключается в том, что они по большей части не готовы к миру жесткой силы. ЕС был создан для того, чтобы изгнать войну с континента, и отсутствие крупномасштабных войн в Европе в период с 1945 по 2022 год - удивительно долгий мир по историческим меркам — казалось, доказывало успех проекта. Но в какой—то момент европейцы также начали верить, что война исчезает и в других местах, а если нет, то американцы всегда будут обеспечивать их безопасность. Как заявил в марте глава внешнеполитического ведомства ЕС Джозеп Боррелл аудитории Джорджтаунского университета, “это было почти так же, как если бы европейцы говорили:” В случае войны, пожалуйста, позвоните в США".
Теоретически ЕС с его 450 миллионами граждан является одним из крупнейших мировых энергетических блоков. Его совокупный ВВП уступает только Соединенным Штатам и примерно в 10 раз превышает российский. Многие из ее членов, особенно те, которые географически близки к России, придерживаются жесткого стратегического взгляда на мир. Но в целом Европа не превратила свои экономические ресурсы в геополитическую мощь, которая могла бы, например, самостоятельно сдерживать Москву.
В европейских столицах ощущается, что длительный отпуск Европы от истории закончился. После вторжения России на Украину в 2022 году канцлер Германии Олаф Шольц провозгласил Zeitenwende — смену эпох. Что еще более драматично, президент Франции Эммануэль Макрон предупредил, что Европа “может погибнуть”, если не адаптируется достаточно быстро.
Таким образом, возникает вопрос: может ли Европа обеспечить свою собственную безопасность и дальнейшее процветание при меньшей поддержке со стороны Соединенных Штатов и научиться самостоятельно справляться с тем, что Боррелл назвал “забытой суровостью мира”? Мы попросили девять выдающихся мыслителей высказать свое мнение о том, готова ли Европа к постамериканскому будущему. Их ответы читайте ниже или нажмите на имя конкретного автора.
— Стефан Тейл, заместитель редактора.
Новый ЕС, сформированный войной
Автор: Марк Леонард, директор Европейского совета по международным отношениям
Конгресс США предоставил Украине и ее европейским союзникам важнейшую передышку, когда в конце апреля он, наконец, одобрил пакет помощи в размере 61 миллиарда долларов. Но что произойдет после президентских выборов в США в ноябре, остается только гадать. В долгосрочной перспективе — независимо от того, кто победит, — активность США в Европе, вероятно, достигнет своего пика. В результате вскоре все будет зависеть от того, сможет ли Европа проявить себя в качестве геополитического игрока в условиях сокращения расходов США.
После окончания холодной войны у Европы было много неудачных попыток. Во время Балканских войн 1990-х годов Европейский союз впервые столкнулся с собственным бессилием перед лицом войны. Какое-то время казалось, что она может создать институты и возможности, необходимые для превращения в полноправного геополитического игрока. Она приступила к осуществлению Общей политики безопасности и обороны, создала Европейское оборонное агентство и Военный штаб ЕС. Когда из этих усилий ничего не вышло, аннексия Крыма Россией в 2014 году стала еще одним моментом истины. Последующие годы ознаменовались созданием Постоянного структурированного сотрудничества — еще одной основы для сотрудничества в области безопасности — и Европейского оборонного фонда. Однако на каждом шагу усилия по превращению ЕС из мирного проекта в проект, основанный на жесткой силе, наталкивались на препятствия из-за отсутствия поддержки со стороны государств - членов ЕС. Узкие национальные интересы всегда превосходили более масштабные стратегические.
Вторжение России на Украину в 2022 году изменило все, заставив задуматься о том, что на европейском континенте может начаться полномасштабная война. Это не просто кризис безопасности, это кризис, который затрагивает саму суть идентичности ЕС. Прошедшие с тех пор более двух лет не только заставили европейцев по—другому взглянуть на политику, но и изменили нечто более фундаментальное - то, как разные государства относятся к своей идентичности и цели европейского проекта. В течение последних нескольких десятилетий европейская интеграция задумывалась как мирный проект, направленный на процветание, торговлю и качество жизни, но теперь стимулом для интеграции стала война. И благодаря этим более глубоким изменениям в идентичности ключевых европейских держав впервые начинают вырисовываться очертания по-настоящему геополитической Европы.
Проект ЕС по переходу от мира к войне имеет ряд аспектов.
Первое важное изменение происходит в Париже. После окончания холодной войны ЕС предпочел идею сотрудничества, универсальности и однополярности многополярной Европе, в которой действующие лица конкурируют за сферы влияния. Франция традиционно была самым большим препятствием, когда дело доходило до устранения двусмысленности в отношении стран, оказавшихся "за бортом". В 2008 году она выступила против предложения Украины и Грузии вступить в НАТО, а в 2019 году наложила вето на переговоры о вступлении в ЕС с Северной Македонией и Албанией. Но за последние два года президент Франции Эммануэль Макрон полностью изменил свое мышление и стал активным сторонником расширения как НАТО, так и ЕС, начиная с Киева. В результате впервые был достигнут общеевропейский консенсус относительно стратегических границ континента и переформатирования ЕС по стратегическим направлениям.
Возможно, еще более серьезной проблемой стало нежелание Европы по-настоящему использовать жесткую силу. Однако теперь крупнейшее препятствие на пути Европы к надежной обороне — Германия — перевернула свою стратегию с ног на голову. С тех пор как канцлер Германии Олаф Шольц заявил, что вторжение России ознаменовало собой "Цайтенвенде" — смену эпох, — в результате произошла смена парадигмы не только в расходах на оборону (Германия собирается стать пятой страной в мире по объему расходов на оборону после Соединенных Штатов, Китая, России и Индии), но и в менталитете. Ощутимым свидетельством этого сдвига является то, что европейские союзники по НАТО коллективно достигнут цели по расходованию 2% ВВП на оборону в этом году. Акцент на жесткую силу также изменил отношение институтов ЕС в Брюсселе к экономической политике.
Ранее ЕС считал, что укрепление взаимозависимости является ключом к превращению противников в друзей. Теперь ЕС изучает природу взаимозависимости, стремится снизить риски для своей экономики и рассматривает экономическую мощь как геополитический инструмент.
Наконец, становление геополитической Европы всегда было связано с двумя конкурирующими концепциями того, что на самом деле означает быть геополитическим игроком. С одной стороны, Франция стремилась к стратегической автономии, но при этом рисковала европейским единством. С другой стороны, Великобритания и большая часть Центральной и Восточной Европы призывали к трансатлантическому единству, но ценой стратегической независимости Европы. Теперь война на Украине разрешила эту головоломку, показав Соединенным Штатам, что их самой большой проблемой является не независимая Европа, а сверхзависимая, и одновременно продемонстрировав Франции, что Соединенные Штаты настолько критически относятся к войне Украины против России, что объединить ЕС против Вашингтона было бы невозможно. Наконец, если Лейбористская партия Великобритании придет к власти в этом году, как ожидалось, у Лондона будет гораздо больше шансов объединиться с ЕС в случае избрания Трампа. По иронии судьбы, несмотря на зловещие последствия для Украины, возвращение Трампа, вероятно, может создать основу для более тесного европейского сотрудничества.
Успех во всех этих областях весьма условен и вряд ли гарантирован. Национальная политика в этих странах может коренным образом изменить свои траектории — возможно, нигде это не произошло так сильно, как во Франции, где Марин Ле Пен лидирует в опросах общественного мнения в преддверии следующих президентских выборов. И стоит напомнить, что изменения в культуре, менталитете и самоидентификации Европы, вызванные войной с Россией, потребуют времени и терпения, чтобы они созрели. Но есть основания полагать, что на этот раз все будет по-другому.
Констанца Штельценмюллер, директор Центра по Соединенным Штатам и Европе Института Брукингса
Глава национальной разведки Германии Томас Хальденванг любит говорить, что война России против Украины — это шторм, в то время как стремление Китая к мировому господству — это изменение климата. То, с чем сегодня сталкивается Европа, — это не что иное, как геостратегический шторм.
Россия не только ведет наступление на Украине, но и ведет гибридную войну с Европой, используя коррупцию, убийства, кибератаки, шпионаж, дезинформацию, вмешательство в выборы, глушение коммуникаций и саботаж критически важной инфраструктуры. Китай тоже рассматривает Европу как стратегический объект: он скупает физическую и цифровую инфраструктуру, готовится к ведению экономической войны, наводняя европейские рынки электромобилями, и поддерживает на европейской территории квазиполицейские участки для наблюдения за диссидентами и принуждения к ним. Выбор председателем КНР Си Цзиньпином Франции, Сербии и Венгрии для своей поездки по Европе в мае стал самым ясным сигналом о стратегии Пекина в отношении Европы: разделяй и властвуй.
Для Пекина, Москвы, Пхеньяна и Тегерана война на Украине является лишь линией фронта более масштабного глобального конфликта с Соединенными Штатами, а Европа и ее окрестности — ключевым театром военных действий в этом конфликте. На Ближнем Востоке война между Израилем и ХАМАСОМ все еще может перерасти в более масштабный региональный пожар, который, возможно, спровоцирует массовую миграцию в Европу. Россия открыла еще один фронт в Африке, помогая вытеснить европейские и американские миротворческие войска из региона Сахель, стабилизируя авторитарные режимы и предоставляя Кремлю еще один вектор для оказания давления на Европу.
Все это знаменует собой окончание отпуска Европы от истории и геополитики. Это также колоссальный провал политики — прежде всего стратегической ставки Германии на гиперглобализацию, основанной на предположении, что торгово-экономическая взаимозависимость обеспечит мир и сотрудничество.
Станет ли это также часом рождения геополитической Европы, еще предстоит выяснить. Самым весомым доказательством того, что европейцы осознали серьезность момента, является то, что они опустошили свои бюджеты и оружейные склады для Украины, увеличивают расходы на оборону и модернизируют территориальную оборону и региональное сдерживание впервые со времен холодной войны. В ключевых столицах произошли радикальные изменения в политике: Париж теперь выступает за расширение Европейского союза и НАТО; Берлин заявляет, что хочет создать самые мощные обычные вооруженные силы на континенте; Лондон хочет сотрудничать с ЕС; и после восьми лет правления правительства, настроенного против ЕС, то же самое делает Варшава. Нейтральные Финляндия и Швеция вступили в НАТО; даже швейцарцы спокойно взвешивают свои варианты.
Эти изменения реальны, потому что они вызваны страхом. И поскольку причины этого страха реальны, перемены никуда не денутся.
Тем не менее, остается еще много серьезных препятствий. Национальные правительства пока не нашли способов преодолеть сложные институциональные процессы, бюджетные ограничения и растущую фрагментацию процесса принятия политических решений; лишь немногие способны сформулировать стратегию и следовать ей. Крупные европейские державы не умеют работать друг с другом. Более мелкие страны возмущаются тем, что их более крупные соседи слишком властны или эгоистичны, но редко обращаются к ним с собственными предложениями и формированием коалиций. Преодоление глубоких различий между севером и югом, востоком и западом и центром и периферией потребует идей и лидерства; и того, и другого в настоящее время не хватает.
Когда президент Франции Эммануэль Макрон произносит очередную страстную речь о будущем Европы, другие лидеры ЕС могут закатывать глаза, но они не предлагают альтернативного видения. Очень немногим политикам хватает смелости сказать, что безопасное прохождение континентом этого опасного периода не обойдется без затрат, а потребует жертв - не только в плане пересмотра приоритетов в расходах, но и в буквальном смысле этого слова, с точки зрения усиления сдерживания путем подготовки к войне.
Что касается Украины, то ее европейские сторонники регулярно поздравляют себя с тем, что они делают, но страх перед эскалацией удерживает их от того, чтобы сделать то, что необходимо Украине, чтобы оттолкнуть Россию от имени Европы. Они знают, что поражение Украины будет иметь катастрофические последствия для европейской безопасности и потребует еще больших усилий по сдерживанию России в будущем, но они не могут заставить себя следовать тому, что, как они знают, является правдой.
Эти неудачи не только мешают Европе действовать самостоятельно, не полагаясь на массированную поддержку со стороны Соединенных Штатов. Они также чреваты расколом и ренационализацией европейской политики, основанной на мнении каждой страны о России и других угрозах. Это сделало бы континент еще более уязвимым для его врагов, чем он есть сейчас.
Тем временем европейские ультраправые мечтают о белой, нелиберальной, христианской Европе-крепости; эти движения получают поддержку из Москвы и Пекина. Эти крайне правые молятся о том, чтобы вторая администрация Трампа, возглавляемая преданными своему делу и хорошо организованными идеологами, объединила с ними усилия, даже если к ним, скорее всего, будут относиться как к вассалам. Либеральная, демократическая Европа может надеяться пережить худший геостратегический поворот на континенте с 1945 года только благодаря сочетанию прагматичной интеграции, щедрому совместному финансированию обороны и других расходов, расширению ЕС и просвещенному, бескорыстному руководству критической массы наиболее могущественных государств союза. В противном случае на нас может обрушиться европейский огненный шторм.
Карл Бильдт, сопредседатель Европейского совета по международным отношениям и бывший премьер-министр Швеции
Если Украина и ее западные сторонники утратят решимость, Европа может столкнуться со сценарием, при котором Россия подчинит себе остальную часть Украины, установит марионеточный режим и постепенно интегрирует большую часть или всю территорию страны в новую российскую империю.
В долгосрочной перспективе это была бы Пиррова победа Москвы. Репрессивная империя будет бороться за то, чтобы переварить оккупированные земли, усмирить непокорное население и нести бремя очень высоких военных расходов в новую эпоху конфронтации. Москва сменила бы свое средневековое монгольское иго на китайское в 21 веке - и осталась бы далеко позади, поскольку остальной мир вступил бы в новую зеленую и цифровую эпоху. Рано или поздно Россия столкнулась бы с третьим государственным коллапсом чуть более чем за столетие.
Победа России и крах украинского государства будут иметь чрезвычайно серьезные последствия и для Европы.
Для начала, мы можем ожидать появления десятков миллионов новых беженцев. На украинских территориях, оккупированных Россией — сначала в 2014 году, а затем с 2022 года, — численность населения сейчас составляет лишь малую толику того, что было раньше. Если аналогичное соотношение применимо к дальнейшим завоеваниям России, то было бы реалистично рассчитывать на 10-15 миллионов беженцев, в дополнение к немногим более 4 миллионам, которые уже находятся в Европе и которые устремляются в близлежащие европейские государства.
Победа России изменила бы европейскую политику в нескольких отношениях. Мысли о примирении с этой новой Россией, которые до недавнего времени высказывались в Париже, Берлине и некоторых других европейских столицах, были бы совершенно нереалистичными. Украинское правительство в изгнании будет действовать из Варшавы или другого места в Центральной Европе. Расходы на оборону, которые в этом году должны достичь 4 процентов ВВП в Польше и, по меньшей мере, 2 процентов в большей части стран НАТО, должны будут снова удвоиться, чтобы надежно сдерживать угрозы со стороны все более отчаивающегося российского режима.
На горизонте могут возникнуть новые конфликты. До каких старых границ президент России Владимир Путин хотел бы восстановить империю Кремля? Финляндией, Польшей и странами Балтии когда-то управляли из Москвы, и любой, у кого есть доступ к одобренному Кремлем телевидению, может услышать, что мечтатели о российском империализме говорят в таких выражениях.
Восстановление империи за пределами Украины может быть нереалистичной перспективой для перегруженного борьбой режима, но кто осмелится считать это само собой разумеющимся в Хельсинки, Риге или Варшаве? Новая эпоха европейской конфронтации неизбежна.
Путин ведет свою войну как для того, чтобы подчинить себе Украину, так и для того, чтобы восстановить баланс в мировом порядке в сторону от Запада и того, что он считает доминированием США. Для достижения своей первой цели он пользуется вялой поддержкой Китая, но, во-вторых, у него есть сильный союзник в Пекине, который в равной степени рассматривает любое ослабление Запада как укрепление своих собственных позиций.
Премьер-министр Японии Фумио Кисида заявил перед Конгрессом США в апреле, что сегодняшняя Украина завтра может стать Восточной Азией. Подобно падению Сайгона и Кабула, победа России на Украине будет воспринята во всем мире как еще более значительный признак ослабления мощи Соединенных Штатов. Жажда авантюризма у многих действующих лиц неизбежно возрастет.
Последствия того, что России позволят победить на Украине, будут катастрофическими для украинцев, чрезвычайно серьезными для безопасности Европы и глубоко дестабилизирующими для остального мира. В конце концов, это, вероятно, привело бы к краху самой России, что поставило бы Европу перед целым рядом других последствий, к которым нужно было бы подготовиться.