Ядерные угрозы Путина работают?
Перевод статьи из Foreign Policy. Мнение автора канала может не совпадать с мнением автора текста.
Новая книга исследует прошлое и настоящее российского мышления в области сдерживания.
Мэтью Крениг, обозреватель журнала Foreign Policy, вице-президент и старший директор Центра стратегии и безопасности Скоукрофта Атлантического совета.
В книге «Российский путь сдерживания» Дима Адамский написал авторитетный отчет о том, как Россия думает о стратегическом сдерживании.
Адамский — ученый советского происхождения, проживающий в Израиле. Как одного из ведущих аналитиков российской оборонной политики, его идеи ищут во всем мире, в том числе в Пентагоне. Центральный теоретический аргумент книги заключается в том, что Соединенные Штаты должны адаптировать свое понимание стратегий сдерживания противников.
В сообществе стратегического сдерживания стало обычным делом утверждать, что Вашингтон должен «адаптировать» свои стратегии сдерживания. Другими словами, лучший способ удержать Китай от вторжения на Тайвань может отличаться от того, как следует сдерживать Россию от нападения на Эстонию. Это разные страны с разными ценностями, целями и терпимостью к риску. Например, угрозы, которые могут сдержать одну страну, могут спровоцировать другую. Сдерживание не является универсальным.
Аналогичным образом, Адамски утверждает, что аналитики также должны адаптировать свое понимание того, как противники пытаются сдерживать и принуждать Соединенные Штаты. Простое «зеркальное отображение» и предположение, что Москва и Пекин думают о сдерживании так же, как Вашингтон, было бы ошибкой, и это могло бы привести к потенциально катастрофическим результатам, когда Запад неверно истолковывает сигналы, которые пытаются послать его противники.
Например, одна сторона может подумать, что приведение ядерного оружия в боевую готовность является сигналом сдерживания, предназначенным для деэскалации конфликта, но противник может вообще пропустить этот сигнал, если он слишком тонкий, или, что еще хуже, ошибочно принять подготовку к надвигающейся ядерной атаке. и нанести удар первым, что приведет к катастрофе.
В своей новой книге Адамский предоставляет нам расширенный пример, представляя индивидуальное понимание российской стратегии сдерживания.
Он начинает с того, что отмечает, что теория сдерживания не была частью советского мышления во время холодной войны. Это факт, известный специалистам, но для более широкой аудитории он может стать неожиданностью. В Соединенных Штатах ученые и стратеги, такие как Томас Шеллинг и Герман Кан, разрабатывали сложные теории о том, как Соединенные Штаты могут использовать ядерные угрозы и ограниченную ядерную войну, чтобы сигнализировать о своих намерениях, подниматься вверх и вниз по лестнице эскалации, сдерживать противников и управлять конфликтом.
Однако Вашингтон допустил ошибку, применив зеркальное отображение. Ошибочно предполагалось, что Советский Союз в значительной степени разделял эти договоренности. Фактически, Адамский утверждает, что власти в Москве полностью отвергли теорию сдерживания. Советские военные представляли ядерное оружие как большие артиллерийские снаряды. Российские военные планы предусматривали крупномасштабные ядерные удары по Европе в самом начале любых военных действий в рамках плана по ведению и победе в ядерной войне.
Лишь после окончания Холодной войны теория сдерживания начала приживаться в России. Столкнувшись с новой стратегической проблемой (как компенсировать новообретенное военное превосходство Запада в обычных вооружениях), российские стратеги рассматривали сдерживание как ответ. Как часто напоминает читателю Адамский, это означает, что российская теория сдерживания на пять десятилетий моложе и менее зрела, чем ее западный вариант.
Если в этих дебатах и участвовали выдающиеся интеллектуальные фигуры — эквивалент Кана или Шеллинга в Соединенных Штатах, — Адамский не называет их по имени.
Вместо этого он отдает должное «старшим и средним офицерам Генерального штаба и Министерства обороны (МО), а также экспертам из аналитических центров, связанных с правительством».
Начиная с другого периода времени и с другим набором проблем, которые необходимо решить в эпоху после холодной войны (а именно, как вернуть российскую имперскую славу перед лицом НАТО и ее превосходящего обычного военного потенциала), Адамский описывает, как российская теория сдерживания развивались уникальными способами. Оно носит более целостный и междоменный характер и объединяет все элементы национальной мощи, включая информационные операции, традиционную военную мощь и ядерное оружие на самом высоком этапе конфликта.
В то время как на Западе различают сдерживание (оборонительные угрозы, направленные на сохранение статус-кво) и угрозы принуждения (наступательные угрозы, направленные на то, чтобы заставить противника выполнять свои приказы), русские не делают такого различия, часто используя один и тот же термин — сдерживание — для обоих.
Российская теория стирает различие между мирным и военным временем, утверждая, что постоянное взаимодействие с противником, особенно на более низких уровнях, таких как информационные операции, является необходимой частью формирования операций, которые способствуют более широкому стратегическому сдерживанию. Как и на Западе, россияне считают, что сдерживание заключается в влиянии на расчеты противника, но Адамский утверждает, что Россия уделяет больше внимания дезинформации и дезинформации, чтобы обмануть противника и заставить его придерживаться ложного восприятия реальности. По этому и другим аргументам автор мог бы сделать больше, чтобы предоставить конкретные примеры, чтобы сделать концептуальные аргументы более конкретными для читателей.
Как специалист по ядерному сдерживанию, я был знаком с этими различными направлениями российского мышления, но Адамский объединяет их все в один, аккуратный пакет. Более того, он выходит за рамки простого описания российского стратегического мышления, а также прослеживает его интеллектуальные корни, от православных религиозных традиций России до военной стратегии времен холодной войны и не только.
Например, Адамский считает недавнее публичное принятие русским православным христианством президентом России Владимиром Путиным неотъемлемой частью российской теории сдерживания. Конечно, Путин не святой, но он представил себя человеком веры и связал свой агрессивный русский национализм с церковью.
Согласно книге Адамского, публичная религиозность Путина частично направлена на поддержку российского стратегического сдерживания. Если он не рациональный деятель, а скорее мессианский лидер, выполняющий вдохновленную Богом миссию, то, возможно, его не смогут удержать обещания и угрозы земных издержек и выгод. Это западная «теория сумасшедшего», облачающегося в калимавкион.
Работает ли российская теория стратегического сдерживания на практике? По оценке Адамского, Россия превосходно умеет точно анализировать противника, понимать его уязвимые места и разрабатывать стратегию использования его слабостей. Однако он также заключает, что, хотя Россия, возможно, придерживается более связной и элегантной теории сдерживания, чем Запад, она зачастую неэффективна в применении теории на практике. Адамский утверждает, что разрыв между элегантной теорией и небрежным исполнением является укоренившейся чертой российской управленческой традиции.
Неудачное вторжение России в Украину, кажется, дает множество недавних примеров этого явления. Вспомните предполагаемый молниеносный удар Москвы по Киеву, который вместо этого в начале войны увяз в колонне застрявших военных машин длиной более 30 миль.
Самое главное, утверждает Адамски, то, что у России нет эффективных средств анализа успеха своей стратегии сдерживания, что часто приводит к тому, что страна промахивается. Действия, которые Москва намерена представить как сдерживающие меры, призванные заставить Запад отступить, вместо этого ошибочно воспринимаются Западом как акты агрессии, которые только провоцируют Запад на дальнейшее усиление против России.
Но Адамский утверждает, что эта проблема не ограничивается Россией, и утверждает, что даже в Соединенных Штатах нет надежной системы, позволяющей последовательно и точно измерять успехи и неудачи сдерживания. Точно так же, как в армиях существуют процедуры оценки боевого ущерба после военных действий, Адамски рекомендует странам внедрить формальный процесс оценки эффективности своих операций по сдерживанию.
Основная часть рукописи была написана до начала полномасштабного вторжения России в Украину в феврале 2022 года, но автор добавил предпоследнюю главу, предлагающую предварительное применение своей концепции к продолжающемуся конфликту.
Адамский утверждает, что мирное предложение Путина – требующее, чтобы Запад по сути отменил свою победу в холодной войне и предоставил России сферу влияния в Восточной Европе – накануне войны было искренним, а не просто предлогом для вторжения. Он полагает, что Путин искренне надеялся, что Запад согласится пересмотреть архитектуру европейской безопасности в пользу Москвы. В качестве следующего шага, когда это не сработало, Путин обратился к полномасштабному вторжению в Украину.
Адамский утверждает, что вторжение было всего лишь следующим шагом в тщательно продуманной стратегии Путина по пересмотру архитектуры европейской безопасности, но еще не является доказательством того, что его принудительные угрозы не сработали. Для России операции сдерживания могут включать в себя использование военной силы вплоть до ядерных ударов, а успех или провал путинской кампании принуждения теперь будет определяться на поле боя на Украине.
Действительно, Адамский утверждает, что, используя ядерные угрозы и другие инструменты принуждения, России до сих пор удавалось сдерживать прямое вмешательство Запада в оборону Украины. В конце концов, президент США Джо Байден и другие западные лидеры подтверждают ценность ядерных угроз Путина каждый раз, когда они ссылаются на опасения «эскалации» как на причину ограничения своей поддержки Украины. Тем не менее, утверждает Адамский, Путину пока не удалось добиться успеха в своих более широких попытках заставить Украину капитулировать, что остается его главной целью.
Сообщается, что российские войска в Украине совершили неописуемые и систематические военные преступления в Буче и других местах, но Адамский утверждает, что преднамеренное преследование мирного населения не является частью российской стратегической доктрины. Он считает, что инициативу в совершении этих отвратительных действий, скорее всего, взяли на себя сами солдаты, которые затем терпели более высокопоставленные военные командиры. Эта интерпретация согласуется с более широким объемом научной литературы, в которой говорится, что виктимизация гражданского населения на войне, как правило, неэффективна и часто контрпродуктивна.
Российский путь сдерживания является насыщенным и научным, и временами он может повторяться. Для неакадемических читателей, желающих быстро уловить ключевые идеи, в заключении предлагается подробное изложение книги.
Я настоятельно рекомендую ее читателям-специалистам, даже если она не попадет в список, когда редакторы Foreign Policy попросят меня предложить этим летом увлекательное чтение на пляже. (За исключением тех, кто планирует отпуск в прибрежном Крыму, кому было бы полезно взять с собой копию.)
Эту книгу необходимо прочитать исследователям и стратегам сдерживания, а также всем, кто хочет лучше понять истоки российской внешней политики и военной стратегии. Адамский вложил всю свою жизнь в знания в эту короткую и насыщенную книгу, и мы все можем извлечь пользу из его мудрости.