После битвы трех небожителей
У Вакасы все руки в синяках и порезах - закрывал лицо от ударов, но и по нему прилетело пару раз - поцарапался, когда катился по асфальту.
Такеоми осторожно касается кусочком ваты, пропитанным перекисью, особенно глубокой раны - прижимает на пару секунд, а потом дует слегка, будто забыв, что перед ним уже не Сенджу, которую они вдвоём с трудом уложили спать, а взрослый мужчина, которому такие жесты ни к чему, и растерянно, немного виновато улыбается.
Вакаса фыркает. Тянется к нему сам - зачесывает назад прилипшие ко лбу пряди, морщась и вздрагивая от прикосновения пластыря к рассечённой коже. Такеоми выглядит хуже - всё лицо распухло, на скуле красуется огромный кровоподтёк, нос каким-то чудом не сломан, но кожа под ним рассечена до крови - Вакаса смазывает текущую к губам алую струйку пальцем и медленно облизывает подушечку, глядя резко покрасневшему Такеоми прямо в глаза.
-Ватой хотя бы прижми, дурак, -и, не дождавшись ответа, сам поливает перекисью белый комочек и прикладывает его к порезу, кончиками пальцев поглаживая Акаши по щеке.
Живой - хоть и потрёпанный, да и обидно, что с бандой вышло так, как вышло, но к должностям и титулам Имауши не привязывался никогда - его репутация и так шагала впереди него. Такеоми, доверчиво прижавшийся к его ладони щекой, всегда был куда важнее.
Совсем не такой, каким его привыкло видеть большинство - уставший, потерянный, беспомощно ищущий потухшим взглядом сигареты. Вакаса знает его слишком хорошо, чтобы не понимать, о чём он сейчас думает.
-Похож, -едва слышно шепчет он, но Такеоми всё равно вздрагивает и сильнее жмётся к его руке. -Очень. Но только внешне.
Столько изменилось за эти годы, но засыпать, когда тебя держат за руку, поглаживая холодными пальцами костяшки, всё ещё получается намного быстрее, а рана на лице уже и не болит вовсе.