Гоните всех прочь!
Когда я, Старый Пёс, жил в одиночестве, то мне захотелось говорить теми же словами, которые я слышал от моего достопочтимого учителя :
Вначале, когда я встретил своего совершенного учителя, мне казалось, что я купец, который добрался до Золотого Острова, и я с усердием посвящал себя изучению различных предметов.
Позже, когда я встречал своего учителя, я чувствовал себя неуютно, как преступник пред ликом судьи, и я получал от него крепкие нагоняи.
Сейчас, встречая свого совершенного учителя, я чувствую себя с ним на равных, как голуби спящие в храме, и я не лезу к нему слишком близко.
Вначале, когда я слышал наставления, мне казалось, что сразу же буду их применять, как голодный человек набрасывается на пищу,
И я пытался их практиковать.
Позже, когда я слушал наставления, я не мог понять о чём речь, как будто слова эти были о чём-то мне чуждом, и я не мог выпутаться из общепринятых представлений.
Сейчас, когда я слышу наставления, я чувствую отвращение, как тот, кого заставляют есть собственную рвоту, и мне не хочется больше задавать вопросов.
В начале, когда я жил в уединении, мне казалось, что мой ум находится в покое, как путник, который наконец вернулся домой, и я наслаждался пребыванием там.
Позже, будучи в уединении, я чувствовал, что не могу там усидеть, как красавица тяготящаяся своим одиночеством, и я часто покидал его и снова возвращался.
Сейчас, находясь в уединении, я думаю, что это не такое плохое место, чтобы умереть, как старый пёс, который забрался для этого под навес, и я готовлю своё тело к тому, что его придётся выбросить.
В начале, когда я размышлял о Взгляде, мне казалось, что чем выше он будет, тем лучше, как хищная птица, которая подыскивает себе гнездо, и я раздавал всем советы.
Позже, когда я размышлял о Взгляде, я чувствовал себя в растерянности, как тот, кто стоит на перепутье, и я старался не открывать рта.
Сейчас, когда я думаю о Взгляде, я чувствую, что дурачу других, как старик рассказывающий детям небылицы, и я сам не очень то верю в то что говорю.
В начале, когда я думал о Медитации, мне казалось, что чувства радости и блаженства переполняют меня, как при встрече мужчины и женщины с одинаковыми темпераментами, и я пытался добраться до самой её сути.
Позже, когда я думал о Медитации, я чувствовал себя обессиленным и уставшим, как слабый человек, который тащит непосильную ношу, и мои медитации становились всё короче.
Сейчас, когда я думаю о Медитации, мне кажется, что я не способен оставаться в ней ни на миг, как иголка которую пытаются воткнуть в камень, и у меня нет больше никакого желания медитировать.
В начале, когда я думал о Поведении , мне казалось, что я стянут путами,
Как дикий конь, на которого накинули сбрую, и я притворялся смирным.
Позже, когда я думал о Поведении, я чувствовал что волен делать то, что захочется, как пёс сорвавшийся с цепи,
И я освобождался от пут.
Сейчас, когда я думаю о Поведении, оно мне кажется не имеющим никакого значения, как для шлюхи которой уже всё равно, и для меня больше не осталось ни счастья ни страдания.
В начале, когда я думал о Цели, мне казалось очень важным её достичь,
Как пройдохе важно расхвалить свой товар, и я очень сильно хотел её и надеялся.
Позже, когда я думал о Цели, мне казалось, что она где-то далеко,
Как будто на другом берегу океана, и у меня оставалось всё меньше решимости.
Сейчас, когда я думаю о цели, то она кажется мне недостижимой, как вору когда ночь уже на исходе, и я лишился последних надежд.
В начале, когда я давал учения, я казался себе умным и важным, как красавица прогуливающаяся по рынку, и мне хотелось учить.
Позже, когда я давал учения, мне казалось, что я хорошо знаком с предметом, как старик, снова и снова рассказывающий избитые истории, и я был словоохотлив.
Сейчас когда я даю учения, я чувствую, что выхожу за границы дозволенного, как демон побуждаемый заклинаниями, и мне очень стыдно.
В начале, когда я участвовал в диспуте, мне казалось, что я улучшаю свою репутацию, как тот, кто хочет изобличить зло через суд, и я давал волю праведному гневу.
Позже когда я участвовал в диспуте, мне казалось, что занимаюсь поисками истины, как беспристрастный судья, ищущий подлинное свидетельство, и я напрягал все свои способности.
Сейчас, когда я участвую в диспуте, мне кажется, что можно доказать истинность всего что угодно, как для вруна, путешествующего по легковерным деревням, и я соглашаюсь со всем, что бы мне ни сказали.
В начале, когда я писал, мне казалось, что слова появляются сами собой, как у махасиддха пишущего дохи, и это было для меня естественным.
Позже, когда я писал, у меня было чувство, что это я складываю вместе слова, как искусный стихоплёт пишет свою поэму, и я старался подбирать красивые выражения.
Сейчас, когда я пишу, я чувствую тщетность этого, как человек, которому надо нарисовать карту места которого он не знает, и я не извожу зря чернила и бумагу.
В начале, когда я встречал друзей, мне хотелось помериться с ними силами, как будто мы были лучниками, собравшимися на состязание,
И я любил их и ненавидел.
Позже, когда я встречался с друзьями, мне казалось, что мне подходят все, как шлюхе, которая попала на ярмарку, и я дружил со многими.
Сейчас, когда я встречаю друзей, мне кажется, что не вписываюсь в людские собрания, как прокажённый, который осмелился пробраться в толпу, и я предпочитаю быть в одиночестве.
В начале, когда я видел богатство, я чувствовал сиюминутную радость, как ребёнок собирающий цветы, и я не занимался его накоплением.
Позже, когда я видел богатство, мне казалось, что его всё-равно никогда не будет хватать, как воды, наливаемой в кувшин с разбитым дном, и я особо не старался его обрести.
Сейчас, когда я вижу богатство, мне кажется, что это тяжкая ноша, как куча детей для старого нищего, и я предпочитаю не иметь ничего.
В начале, когда я приглашал помощников, мне казалось, что надо обеспечить их работой, как рабочих собравшихся специально для этого, и я раздавал им задания.
Позже, когда я приглашал помощников, я чувствовал, что теряю свою независимость, как молодой монах, прислуживающий старшим, и я разрывал такие связи.
Сейчас, если я приглашаю помощников, мне кажется, что теряю всё, что имел, как если бы впустил себе в дом вороватых собак, и я предпочитаю делать всё сам.
В начале, когда ко мне приходили ученики, меня переполняло чувство собственной значимости, как слугу, который уселся на место хозяина, и я старался на совесть.
Позже, когда ко мне приходили ученики, мне казалось, что мой ум и понимание могут принести им пользу, как гость по праву занимающий почётное место, и я старался им помочь.
Сейчас, когда ко мне приходят ученики, я делаю вид, что сержусь на них, как демон живущий в пустынной местности, и я гоню их прочь камнями.