Глава 3. «Проклятые Майеры»
С превеликим трудом я наконец смог выловить маму для важного разговора. Она точно что-то знала о моей слишком быстрой и сильной влюбленности в Еву, которая греет мое сердце одним только своим существованием. Мой мозг ломался каждый раз, когда я пытался понять, как эта девочка влияет на моё эмоциональное и физическое состояние. И имеет ли к этому отношение её необычное происхождение — метис человека и вампира?
Пока я усаживался за стол, мама задумчиво расправляла скатерть на нём, явно оттягивая время. Отец же спал в своей комнате… Ну, или мама помогла ему это сделать, как всегда напоив чем-нибудь.
Наконец, тихо вздохнув с загадочной улыбкой, она подала голос:
— Я думаю, мне не надо делать долгих отступлений… Наверняка ты уже понял, что наша любовь необычна: абсолютна моногамна, сильна, преданна, но порой жестока. Бегать от чувств нет смысла, ты от них никогда уже не избавишься и чем больше будешь их отрицать, тем хуже это отразится на твоей психике, — она говорила это будничным тоном, словно мы обсуждали сегодняшнюю погоду, — низкий эмоциональный диапазон тоже будет сопровождать тебя всю жизнь, и как-то повышать его сможет только Ева и всё с ней связанное. И при этом ты даже представить себе не можешь, насколько наша генетическая предрасположенность к алекситимии спасает тебя от полного становления сумасшедшим, — она едва слышно хихикнула, иронично ухмыляясь, — будь твой способ выражения эмоций, как у обычных людей, ты бы давно обезумел от такой мощной и неконтролируемой любви. Ты должен просто принять, что будешь постепенно терять рассудок с каждым днём. Это необратимый процесс, но это не значит, что ты не сможешь подавлять свою неадекватную сторону. Ты же хочешь, чтобы Ева любила тебя искренне? — я невольно вздрогнул от её вопроса. Мама будто брала меня на слабо. Но я понимал, что мне, как своему созданию, она желает лучшей судьбы, чем у наших предков, и хочет замотивировать меня не сойти с ума хотя бы к моему совершеннолетию.
Я уверенно кивнул, и она вернулась к объяснению снова:
— Ты должен научиться лицемерию. Это совсем не сложно, если попрактиковаться немного. Общайся с людьми, которые тебя раздражают, чаще терпи их выходки. Возможно, немного ударит по твоим нервам, но умение сохранять спокойствие поможет в будущем.
— В этом и проблема. Меня никто не раздражает. Мне всё равно на всех, кроме Евы, — я возразил.
— Даже на того мальчика из парка? — меня будто прошибло током. Отвечать мне на это не потребовалось — моё лицо говорило само за себя. Мама рассмеялась, — тот мальчик живет в нашем районе. И пусть его родители редко общаются со мной, фамилию моего необщительного сына они запомнили. Они приходили и жаловались на тебя вчера, пока ты собирал с Евой конструктор на втором этаже, — я почувствовал укол вины за то, что впервые опозорил свою маму. Конечно, я не жалел, что избавился от «конкурента», но ввязывать в эти разборки свою семью совершенно не хотелось. Она заметила мой поникший вид и подбадривающе потрепала меня за волосы, — я не зла на тебя. Истинный Майер никогда ничего не спустит своему сопернику с рук. Но ты должен делать это аккуратно, не вредя своей репутации. Необязательно же пускать в дело угрозы. Можно просто подставить его настолько, что Ева сама не захочет к нему больше подходить, — она расслабленно скрестила руки, явно довольная тем, что наконец настал тот день, когда меня нужно обучить всем лазейкам и хитростям внешнего мира для достижения своей цели, — пора социализироваться, Фриц. Наивно полагать, что девушка в двадцать первом веке полюбит тебя за душу, закрыв глаза на другие качества.
С этим я не мог не согласиться. Не знаю, какие критерии у других, но Ева явно растет гордой и упрямой натурой. Вряд ли она захочет дать шанс такому, как я, в будущем.
— Я постараюсь… Но в школе с этим могут быть проблемы, — я неловко признался. Одно дело начать с кем-то дружбу с нуля, а другое — стараться влиться в общество, в котором ты уже несколько лет изгой.
Мама снисходительно склонила голову набок, словно не веря мне.
— И что, это значит надо оставить всё, как есть? Впереди ещё восемь лет учебы, и начальная школа — всего лишь один из этапов, которые тебе нужно пройти. Открой людям свои интересные стороны, может, они это оценят.
Я выдавил из себя тихое «хорошо» и помолчал несколько секунд, обдумывая свой следующий вопрос.
— Как всё началось? — я взволнованно спросил.
Мама удивленно глянула на меня.
Я слегка замялся, но продолжил:
— Наша одержимость. Как это вообще возможно — влюбиться с первого взгляда? — мама тут же расплылась в мечтательной улыбке после услышанного.
— Ох, это началось ещё несколько веков назад с твоего предка, Михаэля Майера. Он был наследником вампирского обедневшего рода, который был изгнан в глухую деревню Германии того времени. Там он встретил свою первую любовь — Сабин, дочь мельника. Он был так очарован ей, что уделял ей все возможные знаки внимания, посвящал ей стихи и помогал во всём, — мама возбужденно начала рассказывать, размахивая руками. Ей будто было приятно вспоминать эту историю, — но, к сожалению, Сабин не оценила его старания, — её голос слегка поник, — она нашла себе любовника, который и стал точкой невозврата для Михаэля. Он зарезал своего соперника, а Сабин… — мама сделала паузу, многозначительно посмотрев на меня, прикидывая, дорос ли я до таких подробностей, — принудил к соитию, — она выкрутилась, усмехнувшись. Меня такая информация поразила. Я догадывался, что многие мои предки не делали ничего хорошего из-за такой безумной любви, но это был уже явный перебор — причинять боль дорогому тебе человеку. Дальше мама могла уже не продолжать — очевидно, что закончилось всё это беременностью Сабин и появлением на свет новых Майеров.
— Это отвратительно, — я глухо отозвался.
— А ты что хотел? Это только малая часть того, на что мы способны для получения своего. Если бы Михаэль так не поступил, мы бы сейчас не стояли в этой гостиной и не общались, — она мягко пояснила, совершенно не смущаясь от подобного поступка со стороны предка.
— «И отец бы сейчас не лежал в другой комнате отравленный и насильно запертый», — я мысленно подытожил, не разделяя маминого оптимизма.
— Некоторое я не могу сказать тебе точно, возможно это слухи, возможно — нет… — мама протянула, смотря в одну точку. Сейчас мы явно были близки к кульминации рассказа, — ходят слухи, что Сабин была ведьмой. Что якобы она прокляла Михаэля в тот день, обрекая всё его потомство на страдания от одержимой любви, — после этих слов я скептически сдвинул брови, но пока промолчал, — как бы то ни было, это правда произошло со всеми нами. Теперь у нас хорошо развита вампирская эмпатия, и мы можем ощутить «правильного» человека, который в последствии станет нам родственной душой, — она восторженно пролепетала, — и мы всегда выбираем себе холериков. Только они дают нам самые яркие эмоции.
Если в теорию про ведьму Сабин я верил с трудом, то последнее я считал правдой, ведь Ева в свои ранние годы уже показывает признаки импульсивного человека. Честно говоря, я еле справляюсь с ней сейчас, пока она ещё ребенок. Про наши отношения во взрослом возрасте мне было страшно думать.
— Звучит сомнительно. Реальное существование ведьм так никто и не доказал. Всё, что мы имеем — слухи и байки, не более, — я возразил, на что мама пожала плечами.
— Может и так. Но полностью отрицать это тоже нельзя. Ты думаешь, я достаю все это рецепты с воздуха? — она мотнула головой в сторону двери, ведущей в спальню, где «отдыхал» отец.
Физически мама ему проигрывала, а учитывая его твердый характер, удерживать его силой было бы бессмысленно. Потому мама с самого первого дня их знакомства подмешивала ему в еду и напитки отвары, которые постепенно ослабляли его вампирские способности, из-за чего он заметно исхудал и едва мог продержаться на ногах хотя бы десять дневных часов, что было плохим признаком даже для обычного человека, для бессмертного — и подавно. Так моя мать коварным образом превратила амбициозного и сильного духом мужчину в ходящий труп, жалеющий о своем существовании.
Иногда мама его «баловала»: на важные встречи позволяла ему выпить сироп, дающий, пусть и временный, но видимый эффект — целый день отец сможет ходить бодрым и даже применять гипноз и поднимать что-то тяжелое. Оттого он только крепче связывал свою судьбу со своей ненавистной женой, ведь всякое лекарство рано или поздно вызывает привыкание, если им злоупотреблять.
В целом, если немного порассуждать на эту тему, то можно всерьез заявить, что мой род произошел от ведьмы.
Репутация у нас, конечно, из-за этого скверная. Самокритично, но пренебрежительное обращение к нам — «…проклятые Майеры!» — всё-таки заслужено и мне оставалось только молиться, что Ева через какое-то время не будет углубляться во все эти сплетни про мою семью, потому что грязи можно узнать видимо-невидимо. И я бы даже не осудил ее, начни я вызывать у нее отвращение после этого.
Если к моему отцу вампирское общество относится ещё с уважением— в свое время он сделал для него достаточно много вкладов, — то при виде мамы в неё чуть ли не плевались, а на мероприятиях с ней максимум холодно здоровались, но только из приличия и при условии, что она находится там не одна, а в компании своего мужа. При иных обстоятельствах её не награждали даже молчаливым кивком.
Такое отношение к себе мы взращивали несколько столетий. Например, моя бабушка жестоко разрезала по кускам лицо своего мужа, а затем вырвала его сердце и съела. А позже, она убила и саму себя, ведь не смогла прожить и минуты от осознания, что её возлюбленного больше нет. Может, не надо было тогда нападать на него с ножом?
Прабабушка вообще довела своего суженого до такого отчаяния, что когда она не оставила ему никаких шансов сбежать, он прогрыз себе рану на руке и занес туда как можно больше инфекции, используя грязь с подвального пола. Так он умер от заражения крови, а прабабушка даже не смогла ему помочь, ведь её чувство собственничества было слишком велико, чтобы подпускать к жениху кого-то, кроме её самой. Поэтому до самой своей смерти он так и не получил должную медицинскую помощь.
И таких историй было много. Пусть я и не был склонен к сочувствию, но оценивал я все эти ситуации здраво и осознавал, что в хороших семьях так быть не должно.
Что реально было для меня загадкой, так это беспечность Авдеева — его внучка иногда остается наедине буквально с потомком «проклятых Майеров», но его это ничуть не напрягает! Правда, некоторые мои вопросы к нему отпали, когда Ева на нашей очередной прогулке скатилась с горки и из её кармана выпал какой-то баллончик. Причем не перцовый, которым привыкли пользоваться люди для самозащиты, а с добавлением вербены, способной на какое-то время обезвредить вампира, — естественно, далеко не любого, но на мне бы она с большой вероятностью сработала.
Сначала Ева упрямо молчала и не хотела ничего объяснять, так как она обещала дедушке никому не рассказывать, но после моей обезоруживающей фразы: «Я сохраню это в секрете, обещаю», она всё-таки сдалась и поделилась, что Авдеев специально обучил ее правильно распылять этот баллончик на случай, если я буду вести себя «подозрительно». А ещё я узнал, что на Еву вербена не действует вообще. Она была полукровкой и часть ее человеческих генов давала ей возможность избежать вампирских слабостей: она могла спокойно использовать свои способности при свете солнца, и на неё не действовал гипноз абсолютно любого бессмертного, что тоже давало ей немалое преимущество над всеми.
Именно поэтому её возят в немецкую поликлинику и мучают бедного ребенка анализами крови и слюны, чтобы знать обо всех её отличительных особенностях и возможностях. Как я предполагаю, их выбор пал именно на здешних врачей, потому что медицина у нас считалась очень хорошей, пусть и за большую цену (в любом случае, у Авдеева с деньгами проблем точно нет). В этой стране есть отличное оборудование и лаборатории.
К слову, по этой же причине в Германии проживают многие вампиры, разбирающиеся в больничных делах и выводящие различные сыворотки и своего рода витамины для бессмертных (по их мнению, очень помогает усовершенствовать регенерацию), и даже те самые баллончики с вербеной — всё-таки драки и приставания в темных переулках случаются не только среди людей, — созданы ими же.
Называют они свою компанию «Salutem aeternam»², и иногда специалисты оттуда могут взяться за изучение новых подвидов или метисов оборотней и вампиров.
И, быть может, мне стоит задуматься о своей карьере в этой направленности: во-первых, это могло бы подравнять мою репутацию, во-вторых, если удастся лет через двадцать попасть в их организацию, то от нищеты я страдать с высокой гарантией не буду.
Сделав для себя в голове определенные выводы, я незаметно кивнул сам себе и встал из-за стола, не забыв поблагодарить маму за разговор. Она, в свою очередь, лишь погладила меня по лбу и позволила идти, продолжив заниматься уборкой.
Я направлялся на второй этаж, в свою комнату, — там я хотел сделать пометки в дневнике и заодно разобраться, как собирать новый конструктор. С тех пор, как в моей жизни появилась Ева, многое поменялось: она стала донимать моих родителей просьбами хоть что-нибудь подарить мне, из-за чего отец в тот же день купил мою первую игрушку, которую я бы никогда и не попросил, — детский лего. Он не хотел, чтобы в глазах внучки Авдеева наша семья выглядела странной. Мол, какой бедный сын Рейна Шварца¹! Ни игрушек в ящике, ни конфет после обеда, ни разноцветных обоев и штор в комнате!
Потому теперь на полках моего пустого шкафа виднелись аж две коробки конструктора: один мы с Евой уже собрали, а с инструкцией второго я хотел ознакомиться заблаговременно до нашей следующей встречи, чтобы в глазах любимой выглядеть профессионалом своего дела.
Но из моих размышлений меня выдернул отец, поймав меня за шкирку у самой лестницы. Перед тем, как я успел открыть рот, чтобы спросить, что он хочет, он закрыл мне рот рукой и оттащил в свою комнату. Не сказать, что я был испуган, скорее, удивлен.
Оказавшись в его спальне, я вопросительно глянул на него. Начинать разговор первым я не спешил — очевидно, что вся эта «спец-операция» была проведена им в тайне от мамы, и действовать мы оба должны предельно тихо.
Отец подпёр ручку двери стулом и, присев на корточки передо мной, прошептал:
— Значит слушай меня внимательно. Я тебе не нравлюсь и ты мне, поверь, тоже. Поэтому, я думаю, нам было бы выгодно избавиться от компании друг друга раз и навсегда. Помоги мне свалить отсюда.
Мои глаза расширились. Вот это заявление! Вообще я мог бы сдать отца прямо сейчас в отместку за все те разы, когда он бил меня. Но я решил не мешать его планам, ведь он был прав — мы явно не любили общество друг друга и освобождение отца от оков одержимой любви моей матери могло бы стать для меня прекрасным отпуском. В том, что мама вернет его домой в считанные дни, я не сомневался. Зато я хотя бы некоторое время поживу в тишине и спокойствии.
— Но как? — также негромко подал голос я.
Отец на мгновенье замер, прислушиваясь к шагам своей жены на кухне. Убедившись, что она достаточно далеко, он озвучил свою задумку:
— Мне нужно кое-какое лекарство, которое поможет мне восстановить силы. Насколько я помню, твоя мать всегда разливает его по оранжевым бутылькам. Но она, естественно, прячет их все от меня. Поэтому твоя задача найти их и принести мне несколько, хотя бы штуки три. Сам я этого сделать не могу. Эта сука всегда следит за мной. А где шастаешь ты — ей без разницы, — я впервые видел лицо отца таким взволнованным, обычно оно было либо хмурым, либо искаженное в гримасе неконтролируемого гнева, — взамен на твою помощь я дам тебе денег. Много. Сможешь баловать свою Еву подарками хоть каждый день, — на этих словах мои глаза с интересом блеснули. Всё-таки он знает, на какие точки нажать, чтобы подкупить. — По рукам? — он протягивает мне свою шершавую ладонь.
Я, не колеблясь более, протягиваю свою в ответ, и мы обмениваемся коротким рукопожатием.
1 - Рейн Шварц — имя, фамилия отца Фрица. Майер — это девичья фамилия Агнет, которую также носит и Фриц, тк это что-то вроде традиции в их роду — отдавать свою фамилию потомству, вне зависимости от своего пола. т.е. из поколения в поколение они сохраняли фамилию Майер: не меняли ее после заключения брака и передавали ее своим детям (и девушки, и мужчины).
2 - с лат. — «Вечное здоровье».