Как и зачем я читаю художественную литературу
В прошлом 2021 году я пошла на курс по зарубежной литературе (в инстаграме можно найти - проект называется Чтецы). Всего предстояло прочитать 10 произведений (общепризнанно великих произведений, список достаточно обширный и серьезный на срок примерно полгода). По личным причинам курс до конца я не прошла, дошла ровно до середины: пять произведений из десяти. Все думала, что напишу отзыв о том, как же хорошо читать великие произведения в хорошей компании. Так и не написала. Зато поразмышляла и пришла вот к какому выводу: каким бы великим ни было произведение, каким бы общепризнанно достойным и прошедшим сквозь тысячелетия, века, годы - если оно не мое, то оно не мое. Дело не в сложности, не в объеме произведения, а в том, бежит ли у меня прохладный ветерок по позвоночнику во время чтения. Все. Но это, конечно, я говорю только про художественную литературу.
Чтение очень интимный процесс. У меня большой читательский стаж, сколько себя помню, столько и читаю. В отпуске, в будни, перед сном, в дороге, за едой, дома, в кафе, в роддоме, на прогулке - где угодно и при каких угодно обстоятельствах. Читать нужно, если это доставляет эстетическое удовольствие и наслаждение. Игра слов и смыслов, их сочетания, их вибрации в этих многочисленных сочетаниях. Люди, ситуации - ты как будто видишь их, ощущаешь. Где-то мне попадалось интервью Владимира Гуриева, где его расспрашивали о литературе, любимых произведениях, о таланте и мастерстве писателя. И он сказал о том, что "внутри у писателя должен быть вулкан с тревожным дымком. И этому невозможно, как мне кажется, научиться. Вулкан или есть, или нет. Это магия, это то, что мы называем талантом."
Так вот из этих пяти произведений (Данте "Божественная комедия", Гете "Фауст", Дефо "Робинзон Крузо", Стендаль "Красное и черное", Гюго "Собор Парижской богоматери") несколько оставили меня совершенно равнодушной. Даже не пишу какие, это все так тоненько и субъективно, так все неоднозначно. Но во мнении о Стендале у меня как раз есть сообщник в лице Набокова, который высказался вполне однозначно "...Стендаль, этот любимчик всех тех, кому нравится их плоская французская равнина.»
Умом я могу понять значение этих произведений, но читать некоторые из них для удовольствия - нет, не могу. И, кстати, не верю в то, что книги способны настолько сильно воздействовать, чтобы, как говорят, изменить жизнь. Если после прочтения книги что-то поменялось в жизни человека, так оно не само «поменялось», а человек был готов к этим изменениям и САМ, своею волей и усилиями внёс изменения в свою жизнь. Ну и лично у меня таких книг нет. Но есть некоторая информация из сугубо прикладных книг, которая, да, значительно повлияла на меня и мою жизнь. Но тут, опять-таки, скорее не сама книга или информация из неё в одностороннем порядке, а мои мысли и действия после получения этой информации (но это, как говорится, совсем другая история). Так что художественную литературу я читаю ни для чего, только ради удовольствия. И думаю, что тут неуместно бинарное суждение при ответе на вопрос - а надо ли вообще читать? Не может быть ответ ни да, ни нет. Никакой категоричности в этих рассуждениях не может быть. Но вот школьная программа по литературе, думаю, способна напалмом убить тягу к чтению. И это весьма. Я нежно люблю детскую литературу и у нас дома целый шкаф офигенных детских книг. Классика из школьной программы там тоже есть, но не так много. А вообще-то не люблю это деление: классика, не классика. Не понимаю этого совсем. И то, и то - книга, написанная человеком. У меня как раз в одном ряду вполне себе могут быть и Данте из Божественной комедии, и Фандорин Акунина. Ведь люди, как были тысячу лет назад людьми, так ими и остались. На этот счёт я подсмотрела интересную мысль в интервью Евгения Водолазкина Владимиру Познеру. Речь шла, кажется, о прогрессе личности и Водолазкин говорил о том, что у истории нет задачи, чтобы улучшалось всё человечество, у истории гораздо более скромные задачи - быть ареной для конкретного человека. Прогресс есть. Но он не в движении от греков к нам нынешним, а в рождении конкретного человека и движении его через свою жизнь. Вот здесь прогресс есть. Его можно достичь, это зависит от человека. А люди, в целом человечество - прогресса сильно не наблюдается.
Об этом сказал ещё Толстой: технический прогресс есть, а нравственного нет.
Ещё я не оцениваю произведение через призму автора. Могу поинтересоваться кем был автор, в какое время жил. Но его произведения оценивать по его личности я не буду. Тем более зная, что некоторые факты давно минувших дней (или даже недавних дней) могут быть значительно искажены: за давностью лет или же субъективностью того, кто их излагает. Хотя на эмоциональном уровне могу испытывать симпатию или антипатию к автору, чо уж там).
Нравятся на эту тему слова Генассии из его романа «Клуб неисправимых оптимистов»:
“Решающим стало мнение дедушки Энцо. В одно из наших с ним «луврских» воскресений я поделился с ним сомнениями. Я только что узнал, что Жюль Верн был ярым антикоммунаром и одержимым антисемитом. Энцо пожал плечами и кивнул на окружавшие нас картины. Что мне известно о художниках, чьи работы вызывают трепетный восторг? Знай я во всех подробностях жизнь Боттичелли, Эль Греко, Энгра или Дега, закрыл бы глаза, чтобы не видеть их полотен? Неужто стоит заткнуть уши, чтобы не слышать музыку большинства композиторов или любимых рок-певцов? Пришлось бы жить в безупречном мире и умирать от скуки. Для Энцо, которого я не мог заподозрить в снисходительности, такой вопрос просто не стоял. Творения авторов для него всегда были на первом месте. Он сказал, что оценивать людей следует по их делам, понял, что не убедил меня, и добавил с улыбкой:
— Если человек прочел и полюбил роман, написанный негодяем, — это вовсе не означает, что он согласился с его убеждениями или стал его сообщником. Признать талант не значит принять моральные принципы или жизненный идеал другого человека. Я бы не подал руки Эрже, но мне нравится Тентен. И потом, разве мы с тобой безупречны?”
Ну и лучше, чем Набоков, я мысль точно не сформулирую)):
«Время и пространство, краски времен года, движения мышц и мысли — все это (насколько можно судить, и мне кажется, тут нет ошибки) для писателя, наделенного высоким даром, не традиционные понятия, извлеченные из общедоступной библиотеки расхожих истин, но ряд уникальных открытий, для которых гениальный мастер сумел найти уникальный же способ выражения. Удел среднего писателя — раскрашивать клише: он не замахивается на то, чтобы заново изобрести мир — он лишь пытается выжать все лучшее из заведенного порядка вещей, из опробованных другими шаблонов вымысла. Разнообразные сочетания, которые средний литератор способен выстроить в заранее заданных рамках, бывают не лишены своеобразного мимолетного очарования, поскольку средним читателям нравится, когда им в привлекательной оболочке преподносят их собственные мысли. Но настоящий писатель, который заставляет планеты вертеться, лепит человека и, пока тот спит, нещадно мнет его ребро, — такой писатель готовыми ценностями не располагает: он должен сам их создать.
Писательское искусство — вещь совершенно никчемная, если оно не предполагает умения видеть мир прежде всего как кладовую вымысла. Если материя этого мира и реальна (насколько реальность вообще возможна), то она отнюдь не является целостной данностью: это хаос, которому автор говорит: «Пуск!» — и мир начинает вспыхивать и плавиться.»