Сара Бернар и воздушный шар
Сара Бернар (1844-1923) - великая французская актриса. У нее был взрывной темперамент и эксцентричный характер, о чем она честно рассказывала в своих мемуарах "Моя двойная жизнь".
Сара Бернар. Из открытых источников
Помимо сугубо житейских и театральных сюжетов, там, как ни странно, присутствует и тема воздухоплавания.
Науке - да, оружию - нет
Предоставим слово самой Саре Бернар.
Я знала одного исследователя воздухоплавания, которого очень любила, ибо исследовать направление полета воздушных шаров — это, на мой взгляд, означает стремиться воплотить в жизнь мечту: лететь вместе с ветром, приближаться к небесам, стремиться вперед, не ведая пути и не оставляя за собой следа, видеть над головой небесный эфир, а под ногами — влажную вату облаков…
Ах, с каким интересом следила я за исследованиями моего друга! Но вот однажды, весь сияя — ну как же, новое открытие! — он пришел ко мне:
— Ах, я такое открыл, что совсем обезумел от радости!
И он начал объяснять мне, что его воздушный шар без всякого риска сможет перевозить легко воспламеняющиеся вещества… потому что… так как… благодаря тому… благодаря сему…
— Но зачем все это? — спросила я, ошеломленная таким количеством технических терминов.
— Как это зачем? В военных целях! Можно будет стрелять и сбрасывать страшные бомбы на расстоянии тысячи или ста двадцати тысяч… впрочем, может быть, и ста пятидесяти тысяч метров; зато ответного удара на таком расстоянии опасаться нечего. Благодаря особой смазке (моего изобретения), которой будет пропитана ткань, моему шару огонь не страшен! Ни огонь, ни газ!
Тут я сразу прервала его:
— Не желаю больше ничего знать ни о вас, ни о вашем изобретении. Я считала вас гуманным ученым, а вы попросту дикий зверь! Вы вели исследования в той области науки, которая является самым прекрасным выражением человеческого гения и тех небесных радостей, к которым я приобщилась и которые успела так полюбить, теперь же вы хотите запятнать все это подлыми атаками на землю! Вы мне отвратительны! Ступайте прочь!
Так я выставила своего бессовестного друга вместе с его жестоким изобретением. Однако усилия его оказались тщетны: ему не удалось осуществить свои мечтания.
Сара ненавидела войну в любых ее проявлениях, страстно выступала против жестокости и зверств, сопровождающих всю историю человечества. Она была в Париже во время Парижской коммуны 1871 года и своими глазами видела ужасы, о которых страшно даже читать (это восстание, как мы знаем, было беспощадно подавлено).
Полет актрисы на воздушном шаре
В 1878 году в Париже проходила очередная Всемирная выставка. Эти смотры мировых достижений в области промышленности, науки и искусства сильно способствовали сближению и людей, и идей из разных стран и с разных континентов.
В тот год между Сарой и ее другом Жиффаром состоялся диалог, приведший к очередному эпатажному поступку театральной дивы.
Сразу прокомментируем, кто есть кто: Анри Жиффар (1825-1882) - знаменитый французский изобретатель, создавший первый в мире дирижабль на паровом двигателе.
На Всемирной выставке в Париже в 1868 году демонстрировался привязной аэростат Жиффара, билеты на которой публике предлагались по сеансам - это был модный аттракцион.
Фрагмент афиши аттракциона Жиффара.
Затем эти же развлечения предлагались публике и на других выставках в Париже, включая выставку 1878 года.
На сей раз гигантский шар расположился в Тюильри. Он составлял 36 метров в диаметре, 55 метров в высоту, а корзина вмещала до 50 пассажиров.
Между 10 июля и 4 ноября 1878 года порядка 35 000 человек поднимались над Парижем на этом гигантском аэростате, видимом отовсюду. Никаких инцидентов не произошло, но в 1879 году шар был уничтожен ураганом, так что сохранился лишь на картинках.
Корзина воздушного шара Жиффара. 1878.
А теперь предоставим слово Саре Бернар.
Я всегда обожала и по сей день обожаю воздушные шары. Каждый день поднималась в воздух в привязном аэростате господина Жиффара. Подобное усердие удивило ученого, и как-то раз он пришел ко мне вместе с нашим общим другом.
— Ах, господин Жиффар, — вскричала я, — как бы мне хотелось совершить настоящий полет на воздушном шаре!
— Ну что же, мадемуазель, это нетрудно устроить, — отвечал любезный ученый.
— Когда же?
— Когда вам будет угодно.
Я готова была лететь сию же минуту, но Жиффар сказал, что должен сначала снарядить воздушный шар, ведь на нем лежит вся ответственность за безопасность путешествия. Полет был назначен на следующий вторник, ровно через восемь дней. Я попросила его никому ничего не говорить: если бы журналисты разнесли эту новость, мои близкие пришли бы в ужас и не разрешили мне лететь.
Бедняга Тиссандье, которому суждено было вскоре погибнуть в воздушном полете, вызвался меня сопровождать, но что-то ему помешало, и я лишилась приятного спутника. Вместо него восемь дней спустя в корзину «Доньи Соль», симпатичного воздушного шара оранжевого цвета, снаряженного специально для моего путешествия, поднялся юный Годар.
Принц Наполеон, который присутствовал при моем разговоре с Жиффаром, настаивал, чтобы его тоже взяли в полет, но он был тяжелым, неповоротливым и очень желчным; беседа с ним не доставляла мне удовольствия, несмотря на весь его ум; вдобавок он не ладил с императором Наполеоном III, которого я очень любила.
Мы отправились в путь без него, втроем: Жорж Клэрен, Годар и я.
Жорж Клэрен (или Клерен, 1843-1919) был не энтузиастом воздухоплавания, а популярным художником и близким другом Сары, написавшим более 100 (!) ее портретов. В том числе роскошный гламурный портрет, датированный 1876 годом.
Жорж Клерен. Сара Бернар. 1876.
Юный Годар
Эжен Годар (1827-1890) был весьма известным воздухоплавателем, совершившим более 2500 подъемов на воздушных шарах в разных странах. В 1863 году император Наполеон III присвоил ему звание "Императорского аэронавта". Однако в 1878 году Эжен Годар уже давно не был "юным". У него, правда, имелся сын, полный тёзка, тоже ставший воздухоплавателем - Эжен Годар II (1864-1910). Как нетрудно подсчитать, в 1878 году ему было всего 14 лет. Несмотря на столь юный возраст, стаж воздухоплавателя у Эжена был довольно солидный: в первый раз он совершил полет в компании взрослых в возрасте 7 лет.
Первый полет семилетнего Эжена Годара, 1871. Википедия. Мальчик сидит в центре.
Однако под "юным" (или "младшим", что точнее) Годаром в мемуарах Сары подразумевался вовсе не он. Вряд ли Жиффар доверил бы управление аэростатом 14-летнему мальчику.
Чуть далее в тексте появляется имя Годара - Луи. У Эжена-старшего было два брата, один из них - Луи, тоже опытный к тому времени воздухоплаватель.
Афиша полета Луи Годара в 1866 году. Из сети.
Но и этот Годар в 1878 году не мог считаться молодым. Вероятно, подразумевался его сын Луи-Мютен Годар (1847-1928). Вся семья Годар поголовно занималась изобретением летательных аппаратов и организацией полетов на них. А сыновья часто носили те же имена, что их отцы. Поэтому в поколениях Годаров нетрудно запутаться.
Этот Луи - подходит: ему в 1878 году было 19 лет. Достаточно молод и в то же время уже не мальчик.
Впечатления от полета
Мы улетели в половине шестого. Я простилась с немногочисленными друзьями, которые пришли меня проводить. Мои родные сидели дома и ни о чем не догадывались. У меня сжалось сердце, когда после возгласа «Пуск!» мы в один миг поднялись на высоту пятьдесят метров. Внизу раздавались крики:
— Берегите ее! Возвращайтесь поскорей!
Затем — тишина… тишина… Под нами — земля, над нами — небо. Неожиданно мы врезались в облака. Я оставила Париж в тумане, а здесь было голубое небо, лучезарное солнце. Вокруг вздымались густые облачные горы с радужными вершинами.
Наша корзина окунулась в теплый от солнца молочный пар. Изумительно! Восхитительно! Ни звука, ни дуновения! Шар почти не двигался. Лишь часам к шести мы ощутили, как воздушное течение подталкивает нас в спину, и полетели в восточном направлении.
На высоте 1700 метров мы увидели сказочное зрелище: толстые белые барашки облаков расстилались под нами ковром, тяжелые оранжевые портьеры с фиолетовой бахромой свешивались с солнца, теряясь в складках нашего облачного ковра.
Без двадцати семь мы были уже на высоте 2300 метров, где голод и холод давали о себе знать.
Мы плотно поужинали гусиной печенкой, свежим хлебом и апельсинами. Пробка от шампанского салютовала небу с приглушенным шумом. Мы подняли бокалы за здоровье господина Жиффара.
В этом рассказе всё очаровательно: и безудержная смелость актрисы, и ее восторг перед открывшимися ей картинами облаков над далекой землей, и чисто французский гедонизм (пикник в небесах, да еще с шампанским!).
Аэростат Монгольфье и корзина. Макет. ВДНХ, павильон Космос. Фото моё.
Посадка в сумерках
Прогулка длилась и не долго, и не коротко. Если они стартовали в половине шестого вечера, то пролетали до темноты - однако сумерки могли наступить довольно рано. 2600 метров над Землей - это не шутки, кислородное голодание там еще не начинается, но температура сильно падает (я на воздушном шаре не летала, но поднималась в Альпы над Инсбруком: внизу - футболка, наверху - свитерок и ветровка).
Пока мы болтали, ночь накинула себе на плечи тяжелое бурое манто, и стало очень холодно. Аэростат поднялся уже на 2600 метров от земли, и кровь бешено стучала у меня в висках. Я была не в своей тарелке и впала в дремоту, не в силах бороться со сном.
Жорж Клэрен встревожился, а юный Годар громко закричал, чтобы меня разбудить:
— Ну-ка, пора опускаться! Бросаем гайдроп!
Этот крик и в самом деле привел меня в чувство. Мне хотелось знать, что такое гайдроп. Я была все еще одурманена сном, и, чтобы растормошить меня, Годар дал мне в руки гайдроп. Это оказалась крепкая веревка длиной в сто двадцать метров с железными крючками на одинаковом расстоянии друг от друга. Мы с Клэреном со смехом принялись разматывать веревку, в то время как Годар, свесившись из корзины, глядел в подзорную трубу.
— Стоп! — внезапно закричал он. — Черт возьми! Сплошные деревья!
И правда, мы как раз пролетали над Феррьерским лесом. Но впереди виднелась небольшая долина.
— Нечего раздумывать! — воскликнул Годар. — Если мы не сядем здесь, то придется спускаться ночью в Феррьерском лесу, а это чертовски опасно.
И затем, повернувшись ко мне, сказал: «Вы не могли бы открыть клапан?» Я так и сделала. Газ вырвался на свободу с насмешливым свистом. Мне было приказано закрыть клапан, и мы качали быстро опускаться.
Судя по этому рассказу, Сара вела себя не как дамочка-пассажирка, а толково выполняла команды юного Луи Годара, знавшего толк в воздухоплавании.
Но приключения на этом не закончились.
Внезапно ночное безмолвие огласил звук рожка. Я вздрогнула. Луи Годар достал из своего кармана — подлинного склада всякой всячины — рожок и дунул в него что было сил.
Резкий звук свистка ответил на наш зов, и мы увидели в пятистах метрах под нами человека в форме с галунами, который надсаживал горло, пытаясь до нас докричаться. Мы как раз подлетели к какому-то вокзальчику, и нетрудно было догадаться, что это начальник вокзала.
— Где мы? — прокричал Луи Годар в свой рожок.
— Be… ве… ве… де… — отвечал человек.
— Непонятно. Где мы? — оглушительно гаркнул Жорж Клэрен.
— Be… ве… ве… де… — завопил начальник вокзала, сложив руки рупором.
— Где мы? — пропела я как можно более звонко.
— Ве… ве… ве… ре… — твердил начальник, к которому присоединились все вокзальные служащие.
Мы ничего не расслышали.
Интересная подробность: оказывается, сигнальные рожки имелись не только у конных почтальонов, но и у начальников вокзалов, и у воздухоплавателей на воздушных шарах. Насколько я понимаю, выглядел этот инструмент примерно так. Впрочем, речь могла идти и об обычном рупоре для усиления звука.
Почтовый рожок из Германии. Метрополитен Музей.
Приземление в сельской местности
Нужно было бросать якорь. Поначалу мы спускались слишком быстро и, поскольку ветер нес нас на деревья, были вынуждены вновь взмыть в небо. Через десять минут мы снова открыли клапан и начали спускаться. Тем временем аэростат переместился вправо от вокзала, и мы потеряли из виду его любезного начальника. «Бросай якорь!» — крикнул командирским тоном юный Годар и с помощью Жоржа Клэрена спустил вниз новую восьмидесятиметровую веревку, к концу которой был привязан якорь внушительных размеров.
Мы наблюдали, как ватага разновозрастных ребятишек бежит за нашим шаром от самого вокзала. Когда мы спустились на высоту трехсот метров, Годар вновь прокричал в свой рожок: «Где мы?» «В Вершере!» — последовал ответ. Никто из нас никогда не слыхал о Вершере.
— Ладно, увидим. Продолжаем спускаться! Эй, вы, — закричал наш командир собравшимся внизу, — держите веревку! Только не слишком тяните!
Пятеро взрослых мужчин ухватились за канат. До земли оставалось чуть более ста метров, и я с любопытством смотрела по сторонам. Ночь размывала очертания предметов. Я задрала голову кверху и разинула рот, увидев, как обвис и сморщился наш полуспущенный шар. Зрелище было не из приятных.
Мы плавно приземлились, избежав встрясок и острых ощущений, которые рисовались в моем воображении. Земля встретила нас проливным дождем.
Молодой владелец соседнего замка прибежал вместе с крестьянами узнать, что случилось. Он предложил мне свой зонтик.
— О нет, сударь, — ответила я, — я такая тонкая, что не могу промокнуть, ведь я прохожу между струй.
Эти слова запомнили и разнесли повсюду.
Если верить карте, то занесло их далековато от родного Парижа. Но парижанка везде остается сама собой - ночное приземление под ливнем не мешает кокетству и самолюбованию.
Как выяснилось из разговора с местными жителями, ближайший вокзал, откуда можно было доехать до Парижа, находился в городе Эмеренвиль, примерно в часе ходьбы (а в дождь и по грязной дороге - дольше), и единственный поезд отправлялся в 10 часов вечера.
Карта. Эмеренвиль обозначен красным символом.
Галантный владелец замка быстро пригнал две кареты: одну для мадмуазель с ее спутниками, другую - для "покойного аэростата".
На вокзале их радушно приняли и угостили сельским ужином: хлеб, сыр и сидр. Сара не любила сыр, но привередничать с голодухи не стала.
Из-за этого небесного приключения Сара "прогуляла" (пролетала?) спектакль в Комеди Франсез и вызвала ярость директора театра, Перрена, с которым у нее и так были плохие отношения. Он попытался вчинить ей штраф за самовольный полет, она отказалась платить, в итоге решением полиции штраф был снят. А Сара подала в отставку - но, естественно, без работы не осталась. У нее было столько могучих покровителей и преданных поклонников, что она могла позволить себе любые капризы и любые эксперименты.
Воздушный шар Жиффара над Парижем. 1878. Из открытых источников.
В свое время мне очень запомнился этот эпизод из мемуаров Сары Бернар. И теперь я рада поделиться им, снабдив комментариями и картинками. Мне кажется, так интереснее.