Happy Birthday Debbie Harry!

Возраст у женщин не принято афишировать, поэтому просто констатируем, что урождённая Анджела Тримбл отмечает юбилей.
В честь круглой даты всегда прекрасной Деборы предлагает прочесть начало четвёртой главы её автобиографии "Сердце из стекла".

Совпадения… Совпадения ворвались в мою жизнь в начале семидесятых. Обычно под этим словом подразумевают всего лишь беспорядочные, никак не связанные между собой события, которые каким-то образом сочетаются друг с другом. Но на самом деле совпадение – это нечто совершенно иное. То, что должно произойти. События, которые не могут не притянуться друг к другу, словно под действием некой внеземной магнетической силы. События, которые связываются, спрядаются, а потом выстреливают, чтобы создать немыслимые прежде комбинации. Маленькие перемены, которые перерастают в мощный поток, – так совпадения и хаос дают начало новому творению. Совпадение – «божественное вмешательство», которое подталкивает нас совершить то, чему свершиться предопределено…

Тысяча девятьсот семьдесят второй. Я по-прежнему жила в Нью-Джерси с маляром, мистером С., но при этом ездила в Нью-Йорк, чтобы развеяться. Я скучала по бурной городской жизни, из которой на какое-то время выпала.

Концерты – хороший способ заводить новые знакомства. Например, я очень любила ходить на New York Dolls. Смотреть на них было одно удовольствие. Настоящая рок-группа. На них повлияли Марк Болан, Эдди Кокран и многие другие, и в них воплотился сам Нью-Йорк. Они были натуралы, но одевались экстравагантно. А в то время копы еще совершали налеты на гей-клубы. Расхаживая в порванной, небрежной одежде, в пачках, коже, с блеском на губах и на высоких каблуках, они выглядели раскрепощенными и гордыми.
Впервые я увидела их в Центре искусств Мерсера. Запутанное здание с кучей разных комнат – его возвели как пристройку к очень запущенному, старому и обветшалому отелю Broadway Central Hotel. Центр открылся где-то в 1971 году, а закрылся меньше чем через два года, когда отель рухнул и погреб его под собой. Но в течение этого короткого времени там была своя сцена – оживленная, крутая и влиятельная. Здесь часто играл Эрик Эмерсон с The Magic Tramps. Это была первая глэм-роковая группа в Нью-Йорке. Выступали они в шикарных нарядах. Администратором и иногда басистом у них был молодой парень из Бруклина, который одно время делил жилье с Эриком, – Крис Стейн. Мы еще не были знакомы
Тогда мне снесло крышу от Дэвида Йохансена. Я считала его просто фантастическим. Один раз у меня было с ним свидание. Он жил с Дайаной Подлевски, которая обычно после полуночи наведывалась в «Макс». Внешность у обоих была примечательная, и они всегда выделялись из толпы.

Не помню, как именно, но я подружилась с Dolls. Поскольку почти ни у кого из этой части Нью-Йорка не было машины, я часто их подвозила. Однажды они хотели встретиться с сотрудником Paramount, отвечавшим за набор новых исполнителей, – он жил на севере штата – и пожаловались мне, что добраться туда у них нет возможности. У моего отца был большой бирюзовый «бьюик», и я его одолжила. В машину набились участники группы и кое-кто из их подружек – все настолько тощие, что шесть таких могли уместиться на заднем сидении, а четыре – на переднем.
В общем, машина сломалась. Папа предупреждал, что кондиционер включать нельзя – регулятор генератора был сломан. Но в тот день стояла страшная жара. Я врубила кондиционер, и машина сдохла. Мы стояли, прибившись к обочине, – мобильных телефонов тогда не было – и тут подъехала полиция. Увидев нас, с нашими прическами, одеждой и макияжем, они просто промолчали. Машину пришлось тянуть на буксире и чинить. Я не знаю, как тогда расплатилась, потому что у меня не было при себе ни денег, ни кредитки. Но в итоге автомобиль подлатали, и я смогла доставить всю группу на встречу с Марти.
Как оказалось, поездка стоила свеч. Вскоре после этого Марти уволился из Paramount и стал администратором Dolls.

Мистеру С. совсем не нравилось, что я пропадаю в Нью-Йорке. В то время он был одним из многих, кто боялся туда наведываться. Таким людям город представлялся грязным и страшным местом со множеством опасных кварталов, где процветает преступность. Начался массовый отток белых в пригороды. На Таймс-сквер хозяйничали торговцы и проститутки, загаженный Центральный парк наводняли гопники и крысы. Город не мог содержать рабочих.
Ни один человек с деньгами не сунулся бы дальше Четырнадцатой улицы. Плюсом всего этого были заброшенные здания, точно магнитом притягивавшие к себе художников, музыкантов и неформалов. Но я думаю, больше всего мистер С. бесился из-за моих отлучек в город потому, что не мог меня контролировать.
Не помню точно, как мы познакомились, – возможно, в спортивном клубе, где я работала. Я жила в комнатенке в небольшом доме, и он сказал, что готов помочь с поисками жилья в комплексе апартаментов недалеко от места, где он работал. У него был свой малярный бизнес и двое человек в подчинении. Он представил меня людям в офисе комплекса, и я сняла квартиру – милую, без изысков, но с тремя комнатами и большой ванной. Она располагалась на первом этаже, в ней были окна до самого пола, выходившие на небольшую парковку, окаймленную деревьями. Я обожаю французские окна. Так мы подружились, а потом начали встречаться. Иногда я оставалась у него, но вскоре наши отношения стали неприятно странными. Думаю, прежние девушки плохо с ним обходились и из-за этого он стал чрезвычайно мнительным и ревнивым.

Каждое воскресенье я ездила в Патерсон к моей бабушке по папиной линии. Теперь, когда оба ее сына, мои папа и дядя, так далеко разъехались, она жила одна. Мои другие дедушка и бабушка умерли, и я считала нужным ее навещать. В одно такое воскресенье мистер С. проследил за мной. Он не верил, что я действительно езжу к бабушке. Он вломился в дом, и моя восьмидесятидевятилетняя бабуля, очень благовоспитанная леди, сказала: «О, Дебби, тут, кажется, кое-кто к тебе». Он какое-то время посидел, потом сообщил, что ему пора, и ушел. Впоследствии он сказал мне: «Ты хорошая девочка, Дебби, ты хорошая девочка». Что этот придурок о себе возомнил? На этом все и закончилось. Я с ним порвала. Я пыталась сделать так, чтобы все прошло гладко, но ничего не получилось. Он названивал мне днем и ночью, в любое время, домой и на работу. Он заявлялся в парикмахерскую, где я теперь работала, поливал меня грязью и угрожал. Когда я уходила, шел за мной до дома. Это был жестокий, озлобленный человек с очень горячим темпераментом. К тому же у него имелось оружие. Я не могла спать, стала дерганой, нервы натянулись до предела. Поэтому я ездила в Нью-Йорк к Dolls – задорным и сексуальным. С ними было весело.

Сейчас я понимаю, что больше всего в их шоу меня привлекало то, что я сама хотела быть как они. Вернее, я даже хотела быть ими – просто не знала, как запустить процесс. Потому что в то время еще не было девушек, которые занимались бы тем, о чем я мечтала. Нет, конечно, девушки были: Руби Линн Рейнер, Черри Ванилла, Патти Смит (которая тогда еще только писала стихи). Но, по большому счету, они не возглавляли рок-группы.

Однажды я пошла посмотреть, как Dolls играют на втором этаже в «Максе», и за одним из столиков сидела, развалившись, та женщина. Ее звали Эльда Джентиле. У нее был сын от Эрика Эмерсона, а еще она какое-то время жила с Сильвеном Сильвеном из Dolls. На этой сцене все друг друга знали и были в отношениях. Эльда рассказала, что у нее есть коллектив – не «группа», она подчеркнула, а именно «коллектив» – под названием Pure Garbage, который она основала вместе с Холли Вудлон. Холли была очередной суперзвездой Уорхола, гламурная актриса-трансгендер из Пуэрто-Рико. Она снималась в фильме «Мусор» вместе с Дайаной Подлевски и Джо Далессандро и подменяла Кэнди Дарлинг в спектакле по пьесе Джеки Кёртис Vain Victory («Тщетная победа»). Холли, Джеки и Кэнди – все получили ведущие роли в песне Лу Рида Walk on the Wild Side.
Они являли собой живое искусство, что в то время было мощной идеей. Холли Вудлон, Джеки Кёртис и Кэнди Дарлинг, те, кого общество изначально отвергало, стали пробивать себе путь наверх, как и все представители гей- или транс-сцены. А ее ядром был Энди Уорхол, создававший все эти фантастические картины вместе с Полом Моррисси. Еще был Дивайн со своими внебродвейскими пьесами, андеграундный театр вроде The Theater of the Ridiculous («Театр нелепого»), труппа The Cockettes, сотрудничавшая c певцом Джеймсом Сильвестром и The Angels of Light, приехавшими из Сан-Франциско. Все эти проекты появились в одно и то же время – связанные друг с другом и порождавшие всевозможные творческие комбинации.
В общем, мне стало очень интересно познакомиться с коллективом Эльды, и я взяла у нее номер. Где-то через неделю я позвонила ей узнать, где они будут выступать. Она вздохнула: «Ох, коллектив распался». Я поняла, что это мой шанс, и сказала: «Ого. Так давай соберем новый», – и она ответила: «Хорошо, я с тобой свяжусь». Я выждала какое-то время, снова позвонила ей, и на этот раз она сказала: «Я знаю еще одну девушку, Розанну Росс. Возможно, она захочет присоединиться, и у нас будет трио». «Здорово», – ответила я.

Итак, начались репетиции, и The Stillettoes постепенно стали вырисовываться: три ведущих голоса, все девушки, а бэк-вокал – исключительно мужской. В музыкальном плане это была абсолютная мешанина: немного популярного фолка, немного от герлз-бенда, немного R&B, немного глэм-рока (все мы обожали Dolls). Людьми мы тоже были очень разными. Розанна, любительница блюза и R&B, американка итальянского происхождения из Квинса, лесбиянка и феминистка, выступала против несправедливого отношения к женщинам в обществе. Эльда, носительница кабаре-культуры, обладала ярким, громким, непредсказуемо взрывным характером. Мне больше нравились традиционные рок-композиции. На тот момент я еще понятия не имела, что собой представляю, но твердо намеревалась это выяснить. И в то самое время, когда мы запустили группу, я жила в кошмаре из-за моего преследователя и его бесконечных бомбардировок звонками.

Однажды вечером я пришла домой после смены в парикмахерской и заметила, что с чертовыми французскими окнами что-то не так. Все рычаги и замки были сломаны, так что створки не получилось бы ни захлопнуть, ни запереть. Я подумала, что ко мне забрались воры, но ничего не пропало. Каким-то образом мне все-таки удалось закрыть эти дурацкие окна – я жила на первом этаже, других вариантов не было. Потом я убедилась, что остальные окна тоже заперты. Издергалась я ужасно, но, немного успокоившись, отправилась в спальню смотреть телевизор.

В ту ночь мистер С. разбил в спальне окно и влетел в комнату так быстро, что у меня просто не было времени спрыгнуть с кровати или позвонить 911. Ярко-красное лицо и прыгающая, кривая улыбка – таким он ворвался в мой дом. Его лицо походило на маску японского демона с оскаленными клыками и выпученными глазами. И у него был пистолет… Мое сердце колотилось с тройной скоростью – а все остальное остановилось. Казалось, что комната повисла в густом бульоне, – время застыло. Он размахивал передо мной пистолетом и орал: «Где он, Дебби?! Где он?» Я сказала: «Здесь никого нет». Он с такой силой распахнул дверь шкафа, что одна из петель вылетела из паза. Потом он перевернул вверх дном остальные комнаты в поисках «другого мужчины». Не найдя никого, он вернулся в спальню. Он несколько раз ударил меня, напугав еще больше, потом еще час или около того скорчившись просидел на кровати, всячески мне угрожая. В какой-то момент он приставил пистолет к моему лицу и попытался взять меня силой. Его угрозы стали воплощаться в жизнь.

Уходя, он бормотал что-то насчет того, что завтра починит окна. Я понимала, что нужно выбираться, и быстро. К тому времени The Stillettoes репетировали уже около месяца, и Розанна упоминала, что над ее квартирой на Томпсон-стрит на Манхэттене есть свободное жилье. Я сняла его и на всех парах сбежала из Джерси, второй раз за свою жизнь.

► Книжные посты Interesting Punk: vk.cc/7B6RiT