Поскольку перевод истории Bad Religion финансово завершён, Interesting Punk переключается на помощь с автобиографией Винни Стигмы.
Илья Маррадёр занялся этим проектом на своём Бусти (vk.cc/cHV15H):
"Всем привет! Меня зовут Илья Никитин. Многие меня знают под никнеймом "Маррадёр", так как моя первая группа называлась, да и до сих пор называется, "Маррадёры".
Сейчас я чаще играю, пою и сочиняю песни в группе ПОРТ(812), которой уже исполнилось 25 лет. Клипы вы можете посмотреть где угодно в интернете, а песни послушать на любом стриминговом сервисе, который вам нравится.
Бусти я завёл для того, чтоб дисциплинировать себя и наконец-то продолжить писать свои книжки. (Пока не вышло ни одной).
Уверен, тут будут появляться что-то вроде эссе или воспоминаний, которые затем соединяться в настоящую книгу.
Так же тут будут переводы тех книг, которые мне показались интересными. Прежде всего, это будут книги про музыкантов, близких мне по духу.
Начну с перевода книжки гитариста и основателя Agnostic Front, отца Нью-Йоркского хардкора, Винни Стигмы, "Самый интересный человек на земле".
Обещаю выкладывать новые главы из этой книги два раза в неделю. По вторникам и четвергам.
Не стесняйтесь подписываться и задавать вопросы.
Надеюсь, этот канал вам понравится".
Ниже можно прочесть начало книги (в формате статьи почему-то не отображается и с ликвидацией пробелов сложности):
Пролог.
МНЕ ПОВЕЗЛО, ЧТО Я РОДИЛСЯ в Нью-Йорке. Я американец и
житель Нью-Йорка во втором поколении. Мои бабушка и дедушка с одной стороны приехали из Италии, а с другой — родились здесь. Итальянская сторона появилась в конце 1890-х годов, перед настоящей большой волной. Мой отец родился через дорогу от церкви на Мотт-стрит, 209, прямо на кухонном столе, а я родился в больнице Святой Клары в Адской кухне. Его больше даже не называют “Адской кухней”, теперь его называют “Клинтон”. Это всё уловки с недвижимостью: ДАМБО, НоЛита.... Они уже давно завоевали сердце моего города. Ебучий мэр Джулиани, потом Блумберг.... Вам нельзя курить. Вам нельзя пить. Они не хотят, чтобы вы пили газировку. Вы нигде не можете припарковаться из-за велосипедных дорожек. И настоящих ньюйоркцев осталось так мало. Когда я иду за людьми по улице, я говорю им: “Давай, двигайся дальше, шевели булками! По крайней мере, притворись, что ты местный”. Они такие: «Но я живу здесь» Да, может, ты и живёшь здесь сейчас, но ты не местный. Ты понаехавший. Это видно по твоей походке.
Здесь, в Маленькой Италии, когда итальянцы только приехали, все “неапольдоны” (неаполитанцы) жили на Мотт-стрит, а все сицилийцы,
такие как Марти Скорсезе, жили на Элизабет-стрит. Его мать и моя мать часто
ходили в церковь прямо здесь. В те времена итальянцам приходилось спускаться на мессу в подвал церкви, потому что церковью управляли “другие люди”, но это уже другая история. Задолго до того, как появился знаменитый праздник Сан-Дженнаро, он назывался праздником Сан-Рокко. Помните, как в "Крестном отце" усатый Пит прикалывал к святому стодолларовую купюру? Это было в честь святого Рокко, который был и моим святым. Это был старый мафиози из Маленькой Италии. Я выходил из своей д
вери и — бац! — они были на другой стороне улицы. Раньше они носили длинные пальто, потому что под их полами были автоматы. Джо Экшн, Чич,все остальные ребята. У них был клуб "Murder Inc.", "Клуб Левши", который был связан с другим клубом, расположенным прямо здесь.
У одного из парней была голубятня на соседней крыше, и
когда я был маленьким, я часто ходил туда и ухаживал за его голубями. Им
выщипывали все перья, чтобы они не могли улететь, потому что они были модные и дорогие. У него было около семисот голубей в трёх разных голубятнях, полностью обученных. Голубятня на крыше - это старая итальянская традиция. Мне это понравилось, и я с головой ушёл в это дело, потому что знал, что однажды оно исчезнет. Это был мой способ приобщиться к старому Нью-Йорку и этим великим традициям. Я помню, как мой дедушка не снимал грязную рубашку, в которой он появлялся перед голубями. Вся эта история с голубями была грязной, но поверьте мне, если интернет отключится, вы будете полагаться на этих парней, у которых есть почтовые голуби.
Музыка по-настоящему увлекла меня, когда я послушала
старую пластинку Энрико Карузо, которая была у моей семьи. Он был оперным
певцом из того же города в Италии, откуда родом моя бабушка. Когда я услышал
эту музыку, со всеми этими тресками и царапинами на старой пластинке, она
прозвучала так аутентично, так мощно и ошеломляюще для меня. Я подумал: “Вау, этот парень такой классный”. Потом, в 60-х, я, конечно, услышал
"Битлз", но я также слышал Фрэнка Синатру. Мне всегда нравился Фрэнк, потому что я считал его самым крутым парнем на свете. Возможно, он мог бы убить кого-нибудь, и это сошло бы ему с рук. Но потом… Я услышал Джими Хендрикса. Именно Хендрикс свёл меня с ума. Примерно в то же время Брюс Ли тоже оказал на меня большое влияние. Брюс был крутым парнем, которым я восхищался, и я пытался представить себя так: “Я тоже крутой парень”. Я вырос очень близко к Чайнатауну, поэтому все здесь знали о Брюсе Ли ещё до того, как остальная Америка увидела его в кино. Я хотел быть похожим на обоих этих парней: Джими Хендрикса и Брюса Ли — самого крутого чувака на земле и величайшего гитариста,которые когда-либо жили. Джими раскрепостил гитару, и я не думаю, что сейчас было бы что-то подобное ММА, если бы не Брюс. Он познакомил всех с боевыми искусствами. Он превратил это в спортивное развлечение. Вот почему я говорю ребятам из Agnosti
c Front, когда мы выступаем на концертах: мы здесь для того,чтобы играть, но на самом деле мы здесь для того, чтобы развлекать людей.
Я намного глубже погрузился в музыку во времена британского
вторжения, а также в рок и глэм-рок, которые тогда звучали. Там было много
замечательных групп и замечательных песен. Затем я услышал все детройтские группы, такие как MC5 и The Stooges. В начале-середине 70-х было много музыки. Здесь, в Нью-Йорке, у нас были New York Dolls, Dead Boys, The Dictators.... Я жил и до сих пор живу в двух шагах от CBGB. Вы можете попасть в него снежком из моего дома. Я ходил в такие клубы, как Max's Kansas City и Great Gildersleeves. Там был один парень, Джонни Сапонаро, который сейчас мёртв. Он был моим наставником в том, что касалось музыки. Отличный парень, умный. Мы ходили в старшую школу Ксавье. Он научил нас всех играть, и мы основали группу под названием BlackAngus. Ещё одним парнем был Анджело Берд, но его выгнали из района. Где-то в 77-78 годах у меня была группа под названием The Eliminators, это было хорошее время, но в конце концов оно прошло. Затем, примерно в 82-м, я основал группу,которую назвал Zoo Crew, и мы просто играли хардкор-панк. Но я никогда не собирался оставаться в группе под названием “Zoo Crew”, понимаете, о чём я?! Потом начался Agnostic Front. Я бы никогда не подумал, что мы всё еще будем заниматься этим столько лет спустя — и, возможно, даже лучше, чем когда-либо.
У нас было много участников в Agnostic Front, много отличных парней и музыкантов. Я действительно не знаю, почему состав менялся так часто. Может быть, это из-за всех этих переходов и того, как мы менялись в своем звучании. Плюс, гастроли в вэне — это тяжело, особенно так долго, как мы этим занимаемся. Некоторые люди не созданы для этого и просто не могут
оторваться от дома. Знаешь, ты с кем-то играешь в группе и это здорово для уикенда. Но вот ты уезжаешь в тур на два месяца, и тебе хочется задушить их всех до смерти! Все мы в вэне, набитом аппаратом, с собакой, енотом, коровой.... Однажды мы пытались завести туда козла, но он слишком сильно извивался.
Подводя итог: я всегда благодарен за то, что у меня есть. Я бы никогда не хотел, чтобы кто-то, где бы то ни было, кого я даже не знаю, сказал: “Винни Стигма настоящий мудак-рок-звезда”. Я бы никогда этого не хотел. Я бы никогда не хотел, чтобы меня воспринимали таким образом. Всегда найдется группа, которая будет больше, чем твоя, и будет группа, которая будет больше, чем эта. Я делаю это не для того, чтобы быть большим и популярным. Я делаю это, чтобы иметь стержень. Я делаю это, чтобы послать сигнал, или объединить людей, или вдохновить их на то, чтобы, возможно, вступить в группу
или играть на музыкальном инструменте. Может быть, ты играешь на гитаре и
никогда не станешь рок-звездой, но ты играешь на инструменте, и ты можешь
передать это кому-нибудь ещё. Насколько я знаю, жизнь не заключается в том,
чтобы писать твиты и смотреть, сколько лайков ты соберёшь.
У ВСЕХ ВО ВРЕМЕНА СТАРОЙ ШКОЛЫ панк-рок музыки были
прозвища: «Джонни Тандерс», «Сид Вишес», «Игги Поп», «Билли Психо...». Даже The Ramones были «Рамоны». Во времена Max’s Kansas City я выбрал себе погоняло «Стигма». Я хотел, чтобы имя было правдоподобным, поэтому выбрал то, что звучало как итальянское имя. На самом деле это просто прозвище, но все начали называть меня «Стигмой», поэтому я подумал: «Ладно, «Стигма» так «Стигма».
МОЙ ОТЕЦ БЫЛ американцем в первом поколении. Он был водителем грузовика, а также водителем у Ленни Риджио, владельца Barnes & Noble. Отцом Ленни был боксёр Стив Риджио, который на самом деле дважды за
месяц дрался с Рокки Грациано. Мой отец был обычным парнем из района, который любил Кадиллаки и возил других парней. В свое время это называлось «колёсным парнем». Он был хорошим чуваком: типичным курильщиком, пьяницей и игроком. Его прозвище было «Сынок Биф», хотя его настоящее имя было Винсент (я Винсент-младший, а мой сын Винсент III).
Из-за того, что моя мама, Тереза, родила меня поздно — в тридцать два года, что было старостью для того времени, — я единственный ребёнок.
Моя мать в молодости была болезненной из-за туберкулеза и у нее было только
одно легкое. До того, как она сломала бедро, она была поваром в церкви Святого Антония на Хьюстон-стрит. Она служила епископам и кардиналам, которые все любили её стряпню, потому что она готовила все блюда старой школы. Когда она получила травму бедра, она не могла ходить в церковь, поэтому священник приходил к нам домой и причащал её. Я помню, видел монсеньора Мариначчи на моей кухне, когда он пил кофе с моей матерью. Я играл в церкви, когда был ребёнком. Летом там было довольно приятно из-за прохлады. Мой отец и дяди тоже тусовались там. По воскресеньям все мужчины собирались в церкви, чтобы поговорить и выпить.
В 1925 году здесь, на Мотт-стрит, 285, открылось совершенно новое здание, и мои родители переехали туда. Они даже поженились там. Они устроили свою свадебную вечеринку на крыше — правда им пришлось использовать ещё несколько крыш. Только таким путём все гости смогли оказаться на свадьбе. На разных крышах было так много людей, что они называли это «футбольной свадьбой», потому что все перебрасывали свои сэндвичи с одной крыши
на другую.
Квартира, в которой я сейчас нахожусь, когда-то принадлежала Винсенту Коллу, который работал в The Outfit в Чикаго и, по сути, придумал стрельбу из машины. Он работал в Murder Incorporated. После Винсента следующим жильцом был ветеран, а затем в неё переехала моя тётя. Она пустовала
некоторое время, но моя семья держала её, пока я не переехал в неё в 1975 году.
В этом здании в какой-то момент жила вся семья моего отца. Моя бабушка жила
через коридор в B18, в нескольких дверях от меня. Я помню, как здесь жили мои
бабушка и дедушка, и я слышал истории о том, что у моего дедушки был винный погреб внизу в 1927 году, когда ещё действовал сухой закон. Мой дедушка был виноделом на районе. Когда умер мой дедушка, моя бабушка носила вуаль и всё время была одета в чёрное. Её туфли были похожи на чёрные туфли Христофора Колумба. Во время траура не включался ни телевизор, ни радио. Он продолжался как минимум год, если не два. Весьма старомодно.
Когда я был маленьким, прямо с улицы во двор нашего дома вёл проход. Можно было попасть во двор через переулок. Оперные певцы приходили сюда каждое воскресенье. Они пели свои арии, и люди бросали четвертаки. В то время четвертак был большими деньгами. Кусок пиццы стоил четвертак, так что если у вас был доллар, вы могли поужинать.
Моя мама изначально жила на Вест-Сайде по адресу Салливан-стрит, 144. Она жила на первом этаже с моей бабушкой, которая не говорила по-английски, и моими дядьками. На этаже, где я вырос, жили мои бабушка и дедушка, тётя и дядя со своими детьми, моими кузенами. Двумя этажами выше жили ещё тётя и дядя, и ещё больше кузенов. Моя крёстная жила по соседству с моей мамой. Здесь жили и другие, у которых в здании была большая семья. Все переехали сюда.
Все мои дяди воевали на Второй мировой войне. Когда мой дядя Дэн вернулся с войны, у него был посттравматический стресс, и он спал под кроватью, как будто он все ещё был в окопе. Здание, где они жили, находится через дорогу от церкви Святого Антония, которая является первым итальянским собором в Америке, и где мои родители провели церемонию бракосочетания.
Традиционно жениться приходилось в приходе, к которому принадлежала жена. Моя бабушка и моя тётя Луиза сшили свадебное платье моей матери и все платья для свадьбы. Мы не были истово религиозны, но мы не ели мяса по пятницам. Я был мальчиком-алтарником и ненавидел это. Мне не нравилось рано вставать на службы, и я даже не хотел проводить свадьбы, хотя за это и платили. Правда, мне нравилось звонить в колокола.
Мой друг, который недавно скончался, Фрэнки Бериччи, владел пекарней Bericci’s Bakery. Его бабушка пекла хлеб. Люди в округе выносили столы и стулья из своих квартир на улицу и садились с хлебом и вином.В те времена можно было оставить на улице мебель или что-то ценное, и никто бы к этому не притронулся.
Я отчетливо помню, как мы мыли посуду. Я чистил и вытирал её, а мама и тётки в это время учили меня всяческим рецептам. Помню, у бабушки была большая кастрюля, и она разогревала масло в ней и бросала туда перец. Весь дом пах перцем. Когда она готовила, всем в округе было известно об этом из-за того самого запаха. Бабушка выходила в коридор и разбирала перец, а я дразнил её и говорил, чтобы она не плакала. Я знал, что она не плачет, просто её глаза слезились от перца, но я бежал на кухню, прижимал лицо к кастрюле с маслом и перцем и заставлял себя плакать. Я говорил: «Смотри, я тоже плачу».
Она подходила, обнимала и целовала меня.
У меня было чудесное детство. Я даже помню свою первую
девушку. Её звали Диана. Она жила через дорогу от меня, и она была первой
девушкой, которой я купил браслет на лодыжку. Наши семьи знали друг друга. Она была полу итальянкой полу немкой. Через дорогу жило много светловолосых девушек, и я встречался с этой девушкой. Думаю, её можно назвать моей детской любовью. Забавно, что позже я узнал, что встречался с тётей Джо из Wisdom in Chains. Он даже не знал об этом. Однажды на День благодарения он разговаривал со своей семьёй за ужином о том, что собирается отправиться в тур. Его тётяска зала ему, что раньше встречалась со мной, и он чуть не наложил в штаны. Он не мог в это поверить. Однажды она даже пришла посмотреть на мою группу с семьёй, когда мы играли где-то в Джерси. Джо с гордостью рассказывает людям, что его тётя встречалась со мной, хотя раньше он знал её только как тётю, которая пекла печенье на День благодарения. Я рос, играя во все уличные игры Нью-Йорка, такие как ступбол, стикбол, гандбол и скелзи. Мы делали маленькую скелзи из пробки и наполняли пробку воском или монетой, чтобы сделать ее тяжелее. Скелзи был почти как шарик, но мы делали из него маленькую фишку. Это было тогда, когда кварталы
были действительно такими замкнутыми маленькими сообществами со своей
собственной культурой. Мы играли в наши уличные игры против других кварталов, так что вы могли немного почувствовать их культуру. Вы идёте в Гарлем, там есть уникальные традиции. Вы идете в Чайнатаун, там китайская культура. Вы хотите еврейской культуры, вы идете на Вторую авеню. Вы идёте в Маленькую Италию, там настоящая итальянская культура. Что бы это ни было, вы идёте в это сообщество, чтобы прочувствовать их культуру, потому что вы хотите настоящего. У нас у всех это было, особенно тогда. Мы все были дружелюбными и хорошими. А еда...
Нельзя сказать, что в нашем районе не было т.н. «криминальных
элементов». Парни, которые, знаете ли, были сделаны парнями. Бизнес есть
бизнес. Семья есть семья. Вы могли пойти на работу, а затем получить телефонный звонок, чтобы сделать «что-то». Мой отец был таким. Так было в то время. Он никогда не был из стаи, у него никогда не было «кнопки», но он был вовлечен.Мой отец немного управлял цифрами, и, как я уже упоминал, возил этих ребят. Я помню, что ему пришлось исчезнуть на некоторое время, когда в районе застрелили нескольких парней. Это было где-то в 1972 году, когда был убит главарь мафии Джо Галло. Все с того времени сейчас мертвы.
Всегда было несколько молодых парней, которые были cыновьями определённых людей, которые пытались пойти по стопам своих отцов и
использовать свое влияние в своих собственных целях. Но мой отец не был большой шишкой, и я тоже. Моя жизнь определенно могла пойти по другому пути, и я мог бы оказаться в мафии. Я также мог бы получить две пули в голову, если бы пошёл этим путем. Кто бы меня убил? Вероятно, двоюродный брат или лучший друг. Так уж сложилось. Вот такие люди были вокруг меня.
Я помню, как мама сидела перед нашим домом, а Джон Готти иногда проходил мимо. Он и его друзья всегда останавливались по пути в Ravenite Social Club, чтобы поздороваться со старушками из чувства глубокого уважения.
Моя мама говорила по-итальянски и немного по-английски и была в основном
домохозяйкой. Она не хотела учить меня итальянскому. Я хотел его выучить, но, как она мне сказала, я американец и мне нужно знать английский.
В целом, я был хорошим ребенком, но ужасным учеником.
Мне нравилось хорошо проводить время, что для меня означало собираться с
друзьями и тусоваться в подвале. Котельная согревала нас зимой. Мы ели пиццу, а когда стали старше, пили пиво и курили дурь. Мама помогала мне с домашним заданием, потом мне помогала моя кузина Анджела. Она так злилась на меня, что могла ткнуть меня карандашом в руку, потому что я её не слушал. Мы до сих пор обсуждаем это, когда собираемся вместе.
Я не был нарушителем спокойствия, но меня часто причисляли к таким детям. Один из моих друзей бросал что-то в нашего учителя, и я не хотел его выдавать. Из-за этого учитель заставлял нас всех оставаться после уроков. Я ушёл из школы после восьмого класса. Я проучился в старшей школе, может быть, одну неделю, а потом решил, что не могу. Моя мать сказала мне, что я должен идти работать, если я не собираюсь ходить в школу, поэтому я пошел работать в ресторан около катка Рокфеллеровского центра. Мой кузен Терренс был менеджером ресторана и нашел мне работу помощником официанта, мыть
посуду. Это была одна из моих первых работ, помимо разноса газет или чистки
обуви. Я думаю, что больше всего я унаследовал от своей семьи, это быть хорошим парнем и принимать людей такими, какие они есть. Чтобы получить уважение, нужно проявлять уважение. Конечно, есть традиции, которые приходят с итальянским взрослением: воскресные семейные обеды, не стучать на людей... такого рода вещи. В конце концов, я всегда хотел внушить своему сыну, а также младшему брату Роджера, Фредди, что несмотря ни на что, нужно следовать своим путем, использовать свой собственный разум и быть хорошим примером для других.
