Глава 2. Имладрис
День за днем, едва рассветное солнце осторожно золотилось у кромки гор, он распахивал ставни и шторы, будто распахивал новую, пахнущую весной жизнь. Он знал: чтобы стать хоть малость счастливым, нужно отринуть прошлое. То, что мертвым грузом прицепилось к ногам, сдавило шею и сковало руки. Вот только как – не знал. Без прошлого не было его. Ничего не было – только девственно чистый лист и пустое безликое “он” на страницах уже давно изживших себя легенд.
Птицы свили гнезда под самой крышей, и их яркие переливы заставили его сморщиться и поправить сползший на щеку компресс. Глаза оставались закрыты, и под пушистым веером ресниц мрачными тучами залегли болезненно-лиловые тени. Он не спал, хотя чувствовал себя ужасно измотанным, точно само мироздание возжелало жестоко его наказать.
Может, он действительно был этого достоин?
Сквозь настойчивое щебетание ласточек и бурлящий шум воды шевельнулась, как танцующая дева, ткань чьих-то длинных одежд. Прошелестели по полу тихие, ровные шаги.
— Meldonya,[1] — тихий, журящий тон оборвался приглушенным звеньканьем склянок, — что привело тебя в эти залы, да еще и в столь скверном виде, Лаурефиндэ?
Раздраженно вздохнув, он вытянул ноги, перевесив их через низкий подлокотник, и распластался на лежанке, устремив невидящий взгляд в потолок. Ледяной компресс так и норовил сползти с лица, посему был тут же убран, откинут на заставленный склянками подоконник.
Лаурефиндэ думал, продираясь сквозь тиски головной боли. Снова. Боясь ошибиться, цеплялся за обрывки памяти, падая в калейдоскоп пестрых образов – почти ловил, будто ящерицу за хвост, и тут же упускал. И стоило ему помыслить, что он так близок к правде, — вот-вот настигнет, стоит только протянуть дальше руку — как чешуйчатый хвост оставался в кулаке. А юркая «правда» убегала восвояси, совершенно спутав мысли и чувства.
Он почти принимал себя таким, - изломанным, спутанным, как клубок свалявшейся шерсти – но неизменно ощущал внутри абсолютное черное ничто. Дыру посреди груди. Точно решив поиздеваться, некто вырвал его сердце – все то, чем он жил и грезил – и с размаху толкнул его в реальность, в которой ее не было.
Отсутствие ее – равно что отсутствие души. И пусть он до сих пор лелеял горькую надежду, что огонек вспыхнет в сумерках его фэа, воспылает ярким ледяным пламенем в зияющей пустоте жизнь, с ночным происшествием он уже не был ни в чем уверен. Свалянную в ком шерсть так просто не спрясть.
В повисшем щебетании настойчиво, но спокойно прозвучал голос Владыки Имладриса. К его произношению — чистейше Перводомовскому — Лаурефиндэ уже успел привыкнуть, но каждый раз, стоило его заслышать, воспоминания вновь изворачивали душу наизнанку.
Элронд, обведя воина взглядом, не сдержал сетующего вздоха — ему было доподлинно известно и о нолдорском упрямстве старого друга, и о том, что в редкие мгновения поджатых губ и нахмуренных бровей настаивать и допытываться до того не стоило.
— Пустое, - Лаурефиндэ качнул головой, и длань его на мгновение застыла в воздухе. Волосы сползли с плеч, пряча за нежным золотом кровавые пятна на зелени ворота, и эльф задумчиво поскреб их ногтем, как если бы проверял на въедливость, — боюсь, ты не в силах облегчить эту боль… Мне и самому неведома ее истинная природа.
На какое-то время в помещении повисла тишина. Губы Лаурефиндэ сжались в тонкую нитку, будто натянутые струны; не сказал ничего и Владыка, равнодушно исследующий вид за окном. Наконец, что-то обдумав, эльда бросил на того полный сомнений взгляд.
— Элерондо, - непривычно уязвимо прохрипел его тон, — я потерял рассудок?
«Она тяжело дышала. Бледное, обычно фарфоровое лицо украшал малиновый румянец, и она смеялась, влажно сверкая светло-голубыми глазами, так странно похожими на лед. Растрепанные светлые волосы падали на лицо снежным обрамлением. Он помнил, как она была красива – напоминала ему зиму в хвойном лесу. Как сияло твердой сталью ее холодное лицо, будто свежесть плеснувшего в щеки мороза».
Фэа обжигало холодом. Ему хотелось сдаться. Уступить противной головной боли, которая в последние дни преследовала его все чаще и чаще, вбивалась тупыми гвоздями в разум. Однако в тех коротких всполохах памяти ему виделось нечто хрупкое и родное — то, что помнило сердце, и то, чего так отчаянно жаждала душа.
У Лаурефиндэ оставались обязанности. Оставались данные обещания и принципы, которым он следовал еще с тех далеких времен, когда собственноручно водрузил на шест расшитое золотыми цветами знамя. Вот только знамя сгорело, город пал. Он умер. И от его истлевшей оболочки осталось лишь данное обещание. Вернуться.
— Ты растерял всякое терпение и ныне испытываешь мое, — с тихим вздохом Элронд качнул головой, сетуя на мысли своего военачальника. Керамическая пиала, плод труда и таланта эльдар давних времен, под его внимательным взглядом наполнилась терпким отваром, — тебе следует отдыхать больше, а не терзаться давно ушедшим.
— Предаваться праздности мне не по душе, — Лаурефиндэ хмыкнул, раздраженным движением стирая с носогубки кровь, пока Владыка, стоя к нему полубоком, размешивал целебную настойку, — не сегодня. Я уже достаточно разомлел под солнышком да пением птиц, а дела не ждут. Не ровен час, юные девы начнут сызнова прыгать с обрывов, а их здесь немало.
— Юных дев? — с иронией уточнил Элерондо, дернув уголком губ.
— Обрывов, мельдонья. Обрывов, - протянул Лаурефиндэ с вековой усталостью в тоне.
Лаурефиндэ, сглотнув протянутый ему настой, бросил растерянный взгляд на окно. Здесь, в задернутом кружевной занавесью уголке, он на короткий миг ощутил спокойствие. Было ли тому причиной ослепительное солнце, воспарившее в небесах, или же присутствие друга, но боль отпустила хотя бы ненадолго.
Внимательно вглядываясь в лицо Элронда, Лаурефиндэ снова глотнул из пиалы, скуксившись, когда отвар расцвел травяной горечью на языке. Ему не нравились целебные настойки, но таланты и мудрость Владыки Имладриса эльда признавал безоговорочно, доверяя не просто целителю, но и — так странно было осознавать! — другу.
Терпеливо дожидаясь ответа, он скользнул взглядом по владыке. Дитя Эарендиля, внук Итариллэ, правнук Турукано, у которого Лаурефиндэ служил… Так странно ему было осознавать, что с тех пор сменилось уже три поколения. Что ныне сын того маленького мальчика с охапкой пшеничных волос уже имел собственных детей и внуков.
— Ты видел ее? — чтобы перебить ностальгическую тоску, эльф бросил нарочито беззаботно, однако предаваться воспоминаниям не прекратил.
Он продолжал вглядываться в лицо Элерондо, надеясь отыскать в его чертах знакомые светлые глаза и привычный разлет бровей. Он помнил того маленького мальчика, которого держал на руках еще ребенком, с которым игрался на пару с Эктелионом у дворцовых фонтанов. Тогда, когда родился нынешний владыка Имладриса, Лаурефиндэ уже гнил меж скал.
— Безусловно, — наконец кивнул Элронд, что-то выискивая в холщовых мешочках, перебирая пальцами веточки и растертые в пыль соцветия, — раны незначительные, однако она, должно быть, сильно напугалась.
Лаурефиндэ подержал теплый напиток во рту и играючи прокатил языком по нёбу, будто горошину, отставил чашу в сторону. Его интерес был направлен не то чтобы на ее раны, — эльф, хоть и не старался разглядывать, все же заметил и ссадины, и столь безобразные дорожки крови на ее лице — а больше на восприятие Элерондо. Будучи воспитанником Первого Дома, он должен был знать о ней, ведать, что стало с ней после Падения Ондолиндэ. Но и в этот раз судьба оставалась глуха к его мольбам.
Тихое бормотание не оставило Элронда равнодушным. Он выразительно изогнул бровь, оборачиваясь на мужчину.
— Мысли о ней все не спешат тебя оставить? — наконец произнес Владыка. Мужские руки запорхали над обилием баночек и мешочков, привычно связывая травы вместе, раскладывая их по местам.
— Мои поиски не увенчались успехом, — повторил Лаурефиндэ, — ежели не ведает Артанис, то разве что Валар и Эру единому известно, существовала ли она вовсе.
Лаурефиндэ вздохнул почти утомленно и, поджав губы, смерил Элронда выразительным взглядом, дожидаясь, пока тот отвлечется от трав, и принялся разглядывать ловкие движения королевских рук. Застать Владыку Ривенделла за занятием более естественным ему не всегда удавалось, да и Элронд нечасто в последнее время врачевал. Казалось, целительство вовсе не подходило правящей особе, но аран[2] уверял: подобное неплохо помогало отдохнуть от суетливых и рутинных дней. Лаурефиндэ тоже не помешало бы обзавестись увлечением, — со слов Элронда, разумеется.
— Помню, — подтверждение соскользнуло с губ болезненным вздохом, когда он осознал, что продолжать свой монолог Элерондо был не намерен, — мне остается лишь память. Но что может разум, если слепо сердце?
— Боюсь, в твоем случае все наоборот, — тут же нашел Эарендилион.
— Я бы того желал, — едко хмыкнул Лаурефиндэ, поерзав на кушетке, и сжал ладонью коленку, — быть слепцом.
— Довольно жалости к себе, — Элронд произнес авторитетно, с долей журящего смешка, — ступай да отдохни, приведи себя в вид надлежащий. Ибо лик твой – умертвие краше. А после побеседуешь с ней, облегчишь душу. В догадках и предположениях правды нет.
Лаурефиндэ сдался и закатил глаза, возвращая ступни на пол. Сел прямо, упершись локтями в расставленные бедра. И тут Элерондо был прав — пока он не поговорит с ней, пока не узнает, кто она, покоя он не сыщет. Так стоило ли оттягивать неизбежное?
Первым чувством оказался холод, ледяными щупальцами охвативший тело. Очередная ветка хлестнула наотмашь по лицу. Нельзя останавливаться, бежать, бежать, бежать… Дыхания не хватало, — сжимало судорогой легкие — и ноги скользили по скользкой листве. Там, где лицо встречалось с ветками, будто горело огнем.
Совсем близко — сзади, справа, слева, везде — распадался на многоголосый хор чей-то глухой вопль, вторил ему, отдаваясь гулким пульсом в ушах, низкий животный рык. Я дернулась в сторону, влетая в густые кусты. Ноги запнулись за торчащий из земли корень, и мир вдруг перевернулся.
Бездонная пропасть разверзлась под ногами, и я судорожно вздрогнула, панически распахивая глаза. Светлый, испещренный солнечными бликами потолок. Мягкая подушка под головой, свежий ветерок, несущий весеннюю сладость. Не лес. Я дома? Это был кошмар?
Я судорожно вздохнула, точно до этого момента разучилась дышать. Отголоски боли еще теплились внутри, пульсировали расплавленным железом по венам, будто зачастившее сердце разгоняло по телу страх. Веки упорно отказывались держаться, так и норовили закрыться вновь, и я легко уступила слабости, прислушалась к собственному дыханию, переливам воды и звукам… птиц?
Заметно напрягшись, я вновь приоткрыла глаза, морщась от обилия света. Ни журчащей воды, ни, тем более птиц среди бетонных многоэтажек было не сыскать — разве что ворон и голубей. Да и солнце в моей комнате бывало только с самого утра, и в остальное время приходилось довольствоваться лампой. Давя подступающую тревогу, я напрягла саднящие глаза, вглядываясь в бледный потолок.
Пришлось долго моргать, чтобы привыкнуть к свету. Но даже после этого я не смогла увериться в реальности происходящего: мельчайшие детали мозаики на потолке виднелись столь отчетливо, будто я стояла перед ними впритык. Зависнув на пару минут в мыслях, я вовсе потерялась в происходящем.
Рука ныла, требуя пошевелить ею хоть немного, но двигаться не хотелось совсем. Все тело буквально молило о таблетке обезбола, саднило неприятным жаром висок. Хотелось пить, и дико болела голова, что, в общем-то, казалось довольно логичным — если я умудрилась упасть в обморок, вряд ли мне под макушку подстелили что помягче, и огребла от родимого асфальта я прилично.
Попытка сесть увенчалась провалом. Я даже не стала торопиться и сползать, как червяк, на пол, и только повернула голову вбок. Из нового положения стало лучше видно комнату — подобие лазарета в деревенской больнице, в которой побывать мне тоже довелось, когда сестра сломала ногу на летних каникулах. Вот только никаких деревень поблизости не было и существовать было не должно: последним, о чем я помнила, был городской автобус и царившая в нем духота.
Вздохнув, я оглядела странный лазарет. Светлые стены, украшенные лепниной, — то ли имитацией колонн, то ли чем-то похожим, с растительным узором, уходящим к потолку, — арочные окна без стекол, трепещущая на ветру тюль и светлая деревянная мебель с обилием подозрительных глиняных и стеклянных баночек. Все блестело и дышало чистотой. Прямо в глаза бил яркий солнечный свет.
Я медленно приподнялась на локтях, борясь с подступающей тошнотой и головокружением, судорожно попыталась вспомнить, что произошло. Воспоминания упорно ускользали, словно вода сквозь пальцы, и в голове была сплошная каша из отголосков образов и чьих-то слов. На задворках сознания кто-то настойчиво орал, и вместе с подозрительным «раем» мистера Пропера ситуация к отдыху не располагала вовсе.
— Ох ты ж, — устало промямлила я, потирая затылок, и сморщилась от собственного голоса. В повисшей тишине он прозвучал на удивление громко.
Чертыхаясь от боли и очевидно перенапряженных мышц, я села на кровати, свесив обнаженные ступни на пол. Каменная гладкая кладка приятно отрезвила холодом. Я вздохнула, пытаясь сообразить, что именно произошло.
Откуда-то сзади послышалась возня, и вскоре стало понятно, что к «лазарету» приближалось несколько человек — их негромкие разговоры гулко отдавались в пустоте коридора.
Я не стала испуганно подрываться с места, когда дверь в комнату отворилась, и лишь подняла с усилием голову, разглядывая в зеркале напротив силуэт… мужчины? Сердце ухнуло куда-то вниз — о всех «прелестях» современного мира, вместе с похищениями женщин и детей, о продажах в рабство и прочих удовольствиях я была наслышана из новостей и извечных пересудов соседок возле подъезда. Вот только столкнуться с этим лицом к лицу я оказалась не готова — да и могла ли?
— Echuiant,[3] — послышался удивленный мужской голос. Я напряглась еще сильнее, не сумев разобрать язык.
Вдоль позвоночника скользнула капелька холодного пота. Я сглотнула внезапно подкативший к горлу ком, напряженно застыв на краешке кровати. Сиплый вздох, соскользнувший с губ, просто растворился в воздухе; уши заложило, и я панически сжала мертвой хваткой простынь. Спиной чувствуя приближение мужчины, я отсчитывала его беззвучные шаги — отголоски гулко бьющегося сердца.
Очередная фраза мужчины заставила меня вздрогнуть. Боковым зрением я следила за его передвижением, отмечая странную одежду и длинные распущенные волосы. Однако назвать того женственными не поворачивался язык — было в его фигуре нечто мощное, на грани с плавным изяществом.
— I assure you I bear no ill will,[4] — мягко произнес тот приятным, бархатистым тоном, держа ладони раскрытыми на уровне плеч. Из меня вырвался ошеломленный вздох.
Я удивленно распахнула глаза, заслышав достаточно высокопарный английский с сильным акцентом — или нечто, отдаленно на него похожее. В голове тут же запорхали мысли, и я уставилась на мужчину нелепо открыв от шока рот. Он лишь заторможенно повел бровью и скосил на закрытую дверь полный замешательства взгляд. Кажется, удивлены были мы оба.
— Вы… кто? — на ломанном английском спросила я, враз позабыв о всех правилах и лексике. В голове был абсолютный вакуум, а паника лишь разгоняла в разные стороны осмысленные кусочки слов и фраз. Я поджала губы, чувствуя стыд за свои ужасные коммуникативные навыки, но еще больше – тревогу. Я не понимала, что происходит, и кто этот странный длинноволосый человек.
Мужчина с натянутой улыбкой принялся мне что-то втолковывать, но фразы были хитрее — влетали в одно ухо и, не спеша задерживаться, вылетали тут же из другого. Результата не было. Я глупо пялилась на пришедшего, чувствуя себя главным клоуном в цирке.
Пока темноволосый мужчина все надеялся мне что-то объяснить, причем долго и в деталях, я пыталась сфокусировать взгляд на чем-то одном, но глаза постоянно косились в разные стороны — было на что посмотреть, и я никак не могла решить, на что пялиться в первую очередь. У мужчины были красивые длинные волосы насыщенного каштанового цвета, приятные черты лица, и одет он был в странноватый синий балахон. Я скептично осмотрела его наряд и снова перевела взгляд на лицо. Кое-что в его виде меня нещадно напрягало…
Мой ошеломленный смех прорезал напряженную тишину. Я расхохоталась, надеясь понять, сошла ли я с ума и плакала ли по мне психбольница, вроде Кащенко. Судя по всему, в психушку мне все-таки было нужно. У мужчины были острые, как у эльфа, уши.
Я резво вскочила с кровати, но не учла своей усталости: тут же налетела на мужчину, цепляясь мертвой хваткой за одежды. Он стойко выстоял, покачнувшись всего на секунду, попятился назад под тяжестью моего веса. И если бы не длинные полы его синеватой мантии, он бы не оказался в следующий миг прижатым моей тушкой к полу.
От неожиданности повалив его на пол, я неловко всплеснула руками, надеясь удержаться в воздухе, но только умудрилась треснуть мужчину по шее. Нокаутированный боец издал сиплый и несколько недовольный стон и замер, приподняв раскинутые по сторонам руки в признающем поражение жесте. Его длинные темные волосы раскинулись по полу шелковым ореолом.
— I meant no harm, — заскрежетал сквозь зубы тот и зыркнул на меня не самым добрым взглядом. Однако резких движений не делал, пытаясь ненароком не приложить мою голову пару раз об угол кровати, — please, my lady, do unhand me.[5]
Я опешила еще сильнее, уперевшись руками в его грудь. Мысли разбегались, не превращаясь в нечто осмысленное, да и моя теория о похитителях уже терпела крах. Не может же преступник так удивленно на меня глазеть, да еще и явно поддаваться? Я чуть привстала на локтях, рассматривая его красивое и аристократичное лицо с заплетенными у висков косичками. Может, посчитал меня сумасшедшей и решил позволить мне полежать на нем пару минут?
— Операция? Врожденная патология? Как ты сделал такие уши? — я затараторила на чистейшем русском и наклонилась ближе, пытаясь рассмотреть закрытые прядями уши. Странный мужчина лишь немного отклонил голову в сторону, скривившись так, будто только находиться со мной в одном помещении было уже ниже его достоинства.
Однако, стоило мне ухватиться за острое ухо пальцами для проверки подлинности, как «эльф» злобно зашипел себе под нос, явно чертыхаясь на каком-то своем языке. Я тотчас разжала пальцы, отпуская его из плена моих рук. Надеюсь, я не сбила ему никакую антенну…
— Do not… — Мужчина процедил сквозь зубы, со вздохом закрывая глаза, чтобы восстановить душевное равновесие. Однако мелькнуло в его тоне нечто угрожающее: если я не отпущу его тотчас, он сам свернет мои уши в трубочки и вывернет их наизнанку.
Пока я мучила моего бедного похитителя, на пороге появился второй. Он замер удивленной тенью в дверном проеме, не решаясь ни закрыть дверь до конца, ни сделать шаг и войти. Взгляд его застыл на мне, практически сидящей на мужчине. От раскрывшегося вида его брови выразительно поползли вверх.
— Линдир? Что вы тут устроили?
Оглянувшись на вошедшего, я выпустила из плена многострадального «эльфа». Стоило тому почувствовать вкус свободы, как он тотчас поднялся, расправил мантию, не переставая поглядывать на меня с огоньком изумления в глазах. Лицо его странно покраснело, пальцы нервно содрогнулись, будто я только что над ним надругалась.
Мне стало стыдно, и я поспешила сесть, плюхнувшись пятой точкой на начищенный каменный пол. Теперь несчастного «эльфа» стало еще жальче — особенно, если учесть, как он со всего размаху принял горизонтальное положение со мной в довесок.
Взгляд мой скользил от одного мужчины к другому, но соображала я туго и медленно. Ситуация вместе с моим положением все больше напоминала нелепую сатирическую постановку, в которой я оказалась то ли предметом мебели, то ли тем самым героем, который умирает после первой же сцены. Выбор оставался невелик и радости в мою нелепую жизнь не привносил.
— Она определенно сильнее, чем кажется на первый взгляд. Верно же? — с долей удовлетворения подколол темноволосого «эльфа» вошедший мужчина.
Он закрыл за собой дверь, делая несколько осторожных шагов в мою сторону, и, заметив, как я задрожала под его твердым взглядом, накинул мне на плечи плащ. Протянул руку, чтобы помочь встать.
— Не бойся, fair maiden.[6] Мы не желаем тебе зла.
Тяжкий вздох вырвался из груди, когда я вспомнила его лицо. Жуткие фосфоресцирующие глаза в темноте леса, копна тусклых золотых волос, окровавленный меч в траве. Орда страшных, омерзительных существ, сладкий привкус свежей смерти — все это пронеслось перед глазами, воспылало горькой кровью на языке. Я попятилась, чувствуя тошный ком в горле, оглушающую пустоту и гулкий стук пульса в ушах. Поползла задом к окну, как была, сидя.
Мой спаситель — красивый златовласый мужчина в странной зеленоватой рубашке, сотканной под старину — мягко шагнул вперед, огибая кровать. Я отпрянула. Сглотнула, ощущая противный привкус паники на языке.
— Тише, тише. Я не враг, — видя, как я побледнела, уверил тот, медленно опускаясь предо мной на колени и поднимая ладони в успокаивающем жесте, — дыши, дева. Глубоко и медленно…
Я судорожно хрипнула, натыкаясь спиной на тумбу. В глазах плыло, ноги предательски тряслись, и даже сидя оставалось чувство, точно вот-вот под ногами исчезнет пол, и я, потеряв чувство опоры, с грохотом провалюсь в разверзнувшийся под землей ад.
— Daro ah anglenno, Lindir, [7] — вкрадчивым тоном приказал светловолосый.
Краем глаза я заметила, как второй мужчина остановился, очерчивая нас тяжелым взглядом, и молча отошел, занимая место возле двери. Сглотнула, усилием воли подавляя стойкое желание забраться под кровать и спрятаться от всего мира, закрыв по-детски глаза и уши, и сделала пару глубоких вдохов.
При дневном освещении лицо мужчины больше не казалось таким страшным и жутким, да и глаза оставались обычными, серовато-голубыми, как хмурое весеннее небо. Вот только сам факт того, что этот человек не был плодом моего воображения, вселял еще больший ужас — если он реален, то было ли все произошедшее сном? Я ведь не могла сойти с ума? Или, может, я и сейчас сплю?
Пришлось медленно потереть пальцами холодный пол, задевая обломанными ногтями трещинке в камне. Если это сон, тогда моя жизнь — лишь жалкое подобие на реальность…
— Вы кто? — заторможенно прохрипела я, поворачиваясь к «эльфу», прижалась спиной к тумбочке, — Ролевики или вроде того? Аниматоры?
Моего ломанного из-за паники английского хватило на парочку простых слов, однако мужчины отчего-то переглянулись. Кажется, понимали мы друг друга плохо даже с учетом того, что говорили худо-бедно на одном языке.
— Кто вы? — я повторила, предостерегающе выставила вперед ладонь, не позволяя блондину приблизиться и на миллиметр. Тот послушно замер, с некоторой долей беспокойства посматривая на меня из-под ресниц.
— Мое имя Глорфиндел, — я моментально застыла, будто по затылку со всей дури ударили кирпичом, — что с тобой стряслось, дева? Мой друг напугал тебя?
Мне удалось только открыть рот и уставиться на златовласого с выражением полного неверия на лице. Глорфиндел склонил голову на бок, всматриваясь в мое лицо, и всеми силами пытался понять, что меня так шокировало.
— Эльфы, — убито прошептала я, окончательно переходя на русский, — что за чертовщина…
— Эльфы? — человек, представившийся Глорфинделом, чуть выгнул правую бровь, выдергивая из потока незнакомых слов привычные слуху звуки, — Верно. Eldar. Ты слышала о нас, дева?
Я на секунду задумалась, после чего резко и надрывно расхохоталась, растирая лицо пальцами. Розыгрыш. Все это – глупый розыгрыш. Придумали сценку в стиле фэнтези, еще и на английском, чтоб прям по Толкину…
— Черт, а я почти поверила даже! — бодро заявила я, не задумываясь о разнице в языках, — А натурально-то как все выглядит! Эльфы! Хороший у вас костюм, одобряю! О, великий воин, оставьте номерок вашего парикмахера! Или у кого вы парик такой нашли?
Чувствуя, что схожу с ума и близка к истерике, я не нашла ничего лучше, чем с кряхтением вскочить с пола и, бухнувшись на кровать, потянуться к золотистым прядям. Провела пальцами по парику, закручивая кудри в кольца, пока мужчина косился на меня из-под ресниц. Хороший парик… натуральный такой. И волосы мягкие и гладкие, даже не сеченые, но и на дешевый пластик не похожи. Неужели парик из натуральных, но крашеных волос?
— Окрашивали? — поинтересовалась я, поднося прядь к носу, — М-м-м, пахнет здорово. И цвет классный. У меня подруга парик красила, но у нее почему-то в зеленый цвет ушел, а здесь прям все так аккуратненько!
На мои вопросы мужчина сконфуженно улыбнулся, и я повторила на английском, все еще удерживая пряди меж пальцев. Английский для своего возраста я знала неплохо, — учителя обычно говорили, что это то самое везучее «дано», которое обязывало ходить на олимпиады и защищать честь школы, — но даже с этим меня не покидало странное ощущение чего-то… неправильного?
Мы же не в Америке какой… С чего им говорить со мной на английском? Разве что в шутку…
— О чем ты говоришь? — мягко, как неразумному ребенку, улыбнулся тот.
Были ли вообще в этом мире столь прелестные некрашеные волосы, будто золотой дым, осевший на плечах? Я глупо, во всех лучших традициях своей роли, улыбнулась мужчине в ответ, стараясь при этом не выглядеть так, будто меня контузило.
— А, — я шутливо пригрозила «эльфу» пальцем, — а вы хорошо роль отыгрываете, дядь. Но эльфы говорят на квенья, а вы — нет.
— «Дядь»? — убито уточнил Глорфиндел местного разлива, но я отмахнулась, уже мало на что обращая внимание.
— Щас скажу! — выразительно махнула рукой и гордо приосанилась в лучших традициях волка и его небезызвестного «щас спою», — Mae govannen! I amar prestar aen! Namárië.[8]
Другой мужчина, отыгрывающий Линдира и ныне старательно копошащийся в реквизите на полках, окинул меня разочарованным взглядом и скривился, возвращаясь к осмотру баночек. А вот у Глорфиндела лицо стало вовсе нечитаемым — как у человека, испробовшего новый кулинарный шедевр ребенка и старательно пытающегося удержать нейтральное лицо.
— Ты лихо мешаешь синдарин с квенья, — наконец резюмировал тот, глазами будто ища, за что зацепиться, чтобы продолжить разговор, и от его натянутой улыбки я вдруг остро ощутила дискомфорт.
— А то! — отозвалась я ему в тон, все еще чувствуя подвох, — Я тоже фанатка эльфов. А у вас, кроме Лаурефиндэ, кто еще любимый персонаж?
Мужчина, никак не ожидавший моего заявления, моргнул, переваривая услышанное. Взгляд его напряженно застыл на моем лице, и казалось, краска чуть спала с его щек от моих слов.
— Персонаж? И откуда тебе известно другое мое имя? — «эльф» отчего-то нахмурился. И если бы не обстановка, я могла бы с уверенностью поклясться, что в его серо-голубых глазах всего на мгновение мелькнуло нечто, похожее на надежду, — Ты вспомнила…?
Его фраза — вырвавшийся вздох — подействовал на меня отрезвляюще. Я поджала губы, наконец вспомнив, что сидела рядом с двумя подозрительными мужчинами и их неизвестными намерениями. Моя улыбка тут же померкла.
— Так, ну хватит уже притворяться, — протянула я с опасливой растерянностью в тоне. Вперилась взглядом в светловолосого ролевика.
— Мне кажется, ты несколько неправильно меня поняла, — перед лицом снова зависла большая и жилистая рука Лаурефиндэ, и я не нашла ничего лучше, чем заторможенно отбить ему «пять».
— Где это мы? — я опасливо поднялась на ноги, оглядываясь по сторонам. Никто меня не останавливал и даже не спешил касаться — может, боялись лишний раз спугнуть?
Мой взгляд скользнул по комнате, остановившись на распахнутом арочном окне. Под внимательным взором «эльфов» я высунулась из него, едва не перевалившись на улицу от вида настоящих гигантских гор.
— Это ж горы! — завопила я, не веря собственному рассудку, вцепилась пальцами до побеления в гладкий деревянный каркас, — А там водопад! Афиге-е-еть!
Предо мной расстилалась долина с россыпью светлых построек, будто утонувших в молодой зелени, и пестрых клочков цветов. Горы, точно сведенные вместе ладони, дышали сумраком темного хвойного леса, падали вниз всполохами искрящейся на солнце пены.
Я будто разучилась дышать, нелепо открыв рот. Воздух тоже… удивительно свежий – как у бабушки в деревне, с примесью терпких трав, свежескошенной травы и прибрежной свежести. От обилия кислорода закружилась голова.
— Что это? — я пробормотала, оглушенная навалившимися на меня ощущениями. Указала пальцем на пейзаж за окном.
— Ривенделл, — со спокойствием удава произнес Линдир, — последний приют…
—… к востоку от моря, — сглотнула я и растерянно обвела комнату взглядом, — а как вы горы…
Следующее слово так и не слетело с языка. Уверенность, с которой говорил мужчина, начинала немного сбивать с толку. Не могли же они и впрямь так сильно проработать декорации?
— Что-то не так с горами? — негромко отозвался Глорфиндел. Я отчетливо ощутила, как у меня задергался глаз.
— Вы надо мной издеваетесь, да? — с трудом отлепившись от просторного окна, я вперилась взглядом в мужчин и вздохнула, качая головой, — Так, все. Достаточно. Где у вас тут скрытая камера? Куда махать ручкой?
— Скрытая что? — Златовласый актер все еще смотрел на меня со смесью беспокойства и удивления. Хорошо играет. Убедительно.
— Да ладно, прекращайте, — я усмехнулась нервно, уже не веря в свою адекватность, ощутила едкий привкус чего-то нехорошего на языке, — я и так почти попалась на вашу игру. Где мои вещи, кстати? Мне позвонить нужно.
— Позвонить? В колокол? Зачем? — кажется, Глорфиндел был совсем выбит из колеи.
Я буквально узрела, как в голове его со скрипом закрутились шестеренки в надежде сложить два и два — для полной картины ему не хватало только висящего над головой вопросительного знака.
— Да причем тут колокол? — сморщившись, отозвалась я раздраженно, — Телефон я прошу, те-ле-фон!
— Дева, нет нужды для беспокойства, — Лаурефиндэ, заметив, что ко мне снова подкатила истерика, медленно выставил перед собой руки, заверяя успокаивающим тоном, — боюсь, я не способен понять тебя верно. Однако, ежели ты объяснишь мне, что требуется…
Я рванула в сторону, сваливая с кровати одеяло, резво прошмыгнула под рукой Линдира, выскальзывая в пустой слабо освещенный коридор. Мужчины проводили меня с такой растерянностью во взгляде, точно именно я была тут сумасшедшей, а не наоборот.
А может я действительно была ку-ку?
— Я поняла! — я хлопнула в ладоши, немного успокоившись, когда ролевики остались на месте, не делая попыток ко мне приблизиться, — я ударилась головой!
— Nostannem,[9] — согласился Линдир и устало потер висок.
Я тут же взбеленилась, чувствуя себя незаслуженно бранимой, обратилась с возмущением к Глорфинделу, тыча пальцем в его коллегу:
— Вовсе нет, — «обвиняемый» прошелся по мне снисходительным взглядом и досадливо прищелкнул языком, — успокойся, дева. Мне нет нужды наносить тебе оскорбление. Ты и без того…
—Вернешься? — перебил Лаурефиндэ, кося на мужчину несколько недовольный взгляд, и кивнул на комнату, внутрь, — Иль продолжишь посреди стен в исподнем дрожать?
Меня будто окатили ледяной водой. Я скосила взгляд вниз, на длинную светлую ночнушку со свободными рукавами и машинально скрестила на груди руки. Оставленный мною и любезно предложенный эльфом плащ остался где-то у кровати на полу.
Приятная к телу ткань достаточно хорошо справлялась со своей ролью, но от одной мысли, что я шаталась и бегала в полном неглиже… Хватило одной секунды, чтобы я вновь закричала:
— Извращенцы! Педофилы! Только сделайте шаг в мою сторону, и я закричу!
— Ты и ныне голосишь так, что диво, коль вся стража не сбежалась, — тихо фыркнул Линдир. Немного что-то обдумав, он обратился к коллеге, — Elrond dhartha min sant.[10]
Я проводила Линдира взглядом, когда тот безынтересно проскользнул мимо меня и скрылся в одном из смежных коридоров. Теперь мы с златовлаской остались один на один. Не могу сказать, что была этому особенно рада, но отыгрывающий Глорфиндела актер был все же поприятнее, чем «менестрель».
— Что он сказал про Элронда? — я спросила прямо и грозно, для пущего эффекта уперев руки в бока. На мои стращания Глорфиндел лишь тепло улыбнулся.
— Владыка Элронд ждет нас в саду. Довелось слышать о нем, дева?
«И не только» — хотелось фыркнуть, но я задвинула скепсис в сторону. Если все это было частью какого-то глупого представления, то оставалось только отыграть свою роль сумасшедшей по полной.
— Кто ж его не знает… — пробурчала я на русском, вздыхая со всей тягостью бытия.
Под любезную улыбку Глорфиндела и его осторожные толчки в спину, меня вывели из лабиринта коридоров в растянутый под солнцем сад. Я глупо озиралась, вертя головой во все стороны в надежде рассмотреть все и сразу, намертво вцепившись в предложенный локоток. От обилия бившего в глаза солнечного света хотелось крепко-крепко зажмуриться, но любопытство оказалось сильнее.
— Добро пожаловать, дева, — при нашем приближении от перилл, огораживающих площадку в саду от спадающих ниц водопадов, отдалился мужчина в длинных одеждах, — позволь представиться: я Элронд, владыка этих земель.
Мужчина, стоявший посреди свежей зелени сада, не выглядел ни молодым, ни старым — было в нем что-то полумерное, на грани мягкой противоречивости. Высокого роста фигуру скрывал бордовый, в оттенках поздней осени, длинный кафтан. Густые, но не настолько, как у Глорфиндела, волосы спадали на прямую спину темным водопадом, сдерживаемые лишь металлическим венцом. Небольшие, но ярко-серые глаза сияли какой-то непривычной, всепоглощающей мудростью – великим знанием, будто мужчина знал абсолютно все и даже больше.
Я сглотнула нервный ком, вставший посреди горла, и неуверенно кивнула, не зная, как отыгрывать себя. Покосилась на стоящего рядом Глорфиндела, надеясь выудить реакцию или хотя бы намек на нее среди абсолютно спокойной улыбки, и вздохнула, не находя желанной подсказки. В ногах мерещилась какая-то пугающая слабость.
— Нам радостно видеть тебя в добром здравии, — видя мое сконфуженное смущение и растерянность, Элронд мягко улыбнулся, жестом предлагая пройти ближе к садовой скамье.
— Благодарю...? — пискнул мой неуверенный голос, и я прочистила горло, ощущая легкий толчок меж лопаток от стоящего рядом Глорфиндела.
Под смягченный взгляд местного «владыки» я опустилась на увитую плющом каменную скамью, едва не промахнувшись от вдруг накатившей слабости. Чья-то сильная рука тут же придержала меня под локоть, усаживая на нагретый солнцем камень. Меня вдруг затошнило — по-настоящему, до вставшего поперек горла тугого комка, и я не глядя ухватилась за подлокотник.
— В страхе нет необходимости, дева, — размеренный тон, доброжелательный и ободряющий, мягко обласкал слух. Я подняла на мужчину голову, чтобы заметить, как Элронд смерил только ему понятным взором Глорфиндела, — среди этих стен ты вдали от опасностей, которые привели тебя к нам. Ежели пожелаешь разделить с нами историю, для нас будет честью выслушать ее.
Я замялась, растирая ткань плаща меж пальцев, чтобы ненадолго сфокусироваться на происходящем. Тошнота, всколыхнувшаяся моей недолгой прогулкой, поутихла, но виски продолжало тянуть. Чуть поморщившись и отодрав руку от каменного подлокотника, я перевела взгляд с «владыки» Имладриса на застывшего неподалеку Глорфиндела. Его, казалось, вовсе не смущал покровительственно-заботливый тон коллеги, который принял меня то ли за бедного и несчастного ребенка, то ли за умственно отсталую — а может, и за всех вместе. Смотрел на меня златовласый воитель тоже с едва заметным беспокойством. Сглотнув застывшие в глотке слова, я приоткрыла рот. И тут же закрыла, не зная, как вообще стоило обращаться к августейшей персоне. Со средневековым этикетом я, очевидно, не была хорошо знакома.
— Не нужно спешки, — видя мою нерешительность, Элронд остановил меня поднятой на уровне груди ладонью, — ежели ты смущена нашим вниманием, можешь поведать свою историю другой деве. Или же сперва обратиться к Глорфинделу.
С поджатыми губами я подняла голову на Лаурефиндэ, стоящего со сложенными на груди руками. Отстраненное и несколько нахмуренное выражение лица давало ясно понять, что разговаривать со мной он не горел желанием, несмотря на недавний интерес.
— Извините, — выдохнула я, цепляясь ногтями за ворсинки плаща, — мне сложно представлять вас настоящими.
Мысль о том, что все происходящее было более реальным, чем должно было, медленно просачивалась мне в мозг. Верить я начала уже где-то на середине этого спектакля, когда златовласый вывел меня на улицу. Окутавшее мысли смятение заставило меня угрюмо притихнуть, давя в горле рвущийся наружу панический крик.
«Я сумасшедшая!» — хотелось завопить во всю мощь легких и, раскинув руки в стороны, радостно сигануть за перила. Однако при едином взгляде на бурлящую внизу воду и блестящие мокрой пеной осколки скал ледяная дрожь пробирала кожу. К краю площадки не хотелось даже близко подходить.
Кто в здравом уме стал бы строить целый город с домами, водопадами и садами ради одного глупого розыгрыша? Такую проработку и для фильмов то предпочитали не использовать из-за сильной дороговизны, а тут не то, что проработка — скорее чрезмерно глубокое погружение во все элементы бытия…
Я заторможенно потерла пальцем гладкий камень, из которого была вырезана скамья, и, заслышав тихий смешок, удивленно подняла взгляд на Элронда. Мужчина дернул уголком губ в ответ на мой комментарий, прикрыл на мгновение искрящиеся мудростью глаза. Оскорбленным или обиженным моим подозрительным поведением он вовсе не выглядел.
— Могу представить, дева, — Элронд понимающе кивнул, в благородном и чинном жесте сложив ладони на животе, — должно быть, довольно нелегко смириться с реальностью нашей встречи. Атани [11] зачастую представляют нас ничем иным, как легендами и историями, канувшими в забытье, однако позволь заверить тебя: мы являлись частью этого мира задолго до того, как раса людей ступила на эти земли.
— М-м, — я задумчиво промычала и притихла. Пред Элрондом, несмотря на его добрый взгляд, почему-то хотелось вести себя «достойно», под стать. А это в моих заводских настройках предусмотрено не было.
— Не желаю показаться настойчивым, — вдруг подал голос Глорфиндел, и его взгляд зацепился за мое лицо, — однако можем ли мы узнать твое имя, дева?
— Ах да, извините, — я тут же спохватилась, понимая, что единственная оставалась непредставленной, — Настя. Анастасия.
— Родители наградили тебя любопытным именем, — ответил Элронд, прокатив мое полное имя на языке, — за мой век мне не довелось встречать подобное сочетание звуков. Могу ли я спросить, что означает оно?
— Если не ошибаюсь, значит «возрождение» или вроде того, — я абстрактно взмахнула ладонью, чувствуя, что стоит нашей беседе продлиться хоть еще немного, как меня нелицеприятно размажет по земле моя собственная головная боль, — «возвращение к жизни» и так далее.
Лицо Глорфиндела отчего-то побледнело, и полуденное солнце, подсветив золотом ресницы, легло теплой вуалью на его лоб. Я встретила его взгляд, — чистый, как край граненого стекла — чувствуя, как краска приливает к щекам от его внимания. Актер, — или не актер, я и сама уже не знала, — был поразительно хорош собой, а на солнце и вовсе казался сошедшим архангелом в ореоле горящего золота. Вспомнив на секунду об Элронде, я неловко поперхнулась воздухом, зацепилась взглядом за небольшую фибулу-звезду на его воротнике.
— Позволь спросить, откуда ты родом, дева?
— Это сложно объяснить, — я вздохнула с усилием, чувствуя себя донельзя комичной, заволновалась пуще прежнего, думая, как стоит преподносить столь абсурдную историю, — я даже не представляю, как начать…
Мир перед глазами зарябил. Пальцы инстинктивно сжали край скамейки, и два голоса вокруг вместе со смазанными пятнами цвета закрутились вдруг в водоворот. Я не могла ни о чем думать — только хлопала глазами, ловя теплый воздух обсохшей линией губ. Общий шум поглощал, засасывал в пучину чего-то страшного, незнакомого, и смысл негромких слов затухал, так и не достигнув цели. Все почудилось слишком громким, давящим.
— Тише, милая леди, — прохладная ладонь с силой коснулась спины, точно толкая обратно в реальность.
Мир неторопливо собрался по кускам, и я рвано вздохнула, ощущая острую нехватку кислорода. Надо мной нависли золотые кудри. Я растерянно подняла взор на эльфа передо мной, чувствуя странное облегчение от его фигуры, загородившей мне, наконец, яркое солнце.
— Осторожнее, дева, — в грациозном и плавном движении Элронд приблизился, рука его застыла в паре сантиметров от моего плеча, как если бы он готовился ловить меня уже с другой стороны, — сделай глубокий вдох и постарайся сосредоточиться на моем голосе. Тебе очевидно нездоровится. Желаешь вернуться и прилечь?
Моя голова неуверенно качнулась, выказывая протест. Несмотря на очевидную боль в висках и тошную слабость, мне хотелось побыстрее расставить все точки на «и» и понять, наконец, что здесь творилось.
— Нет, не нужно, — я промямлила, отстраняясь от Глорфиндела. Тот неуверенно шагнул назад, на манер Элронда придерживая меня за плечо рукой.
— Позволишь помочь тебе, дева?
На мой кивок Элронд ничего не ответил, но опустился на скамью рядом, выискивая в складках плаща бледную руку. Я не протестовала, когда пальцы владыки накрыли пульсирующую точку моих вен на запястье, а вторая его рука уверенно направила мой подбородок в нужную сторону. Покрутив меня всячески с пару минут, Элронд встал, ощупал мою звенящую голову. Я едва ли соображала, что именно он делает, но вежливо терпела, внутренне сгорая от стыда за излишки прикованного ко мне внимания.
— Вы кто-то вроде врача? — я ляпнула и тут же прикусила язык от твердого взгляда Глорфиндела.
«Пялится еще… ну и чего ему нужно?»
— Увы, дева, это слово мне не знакомо, — добрая усмешка мазнула по лицу владыки солнечным лучом, — ежели ты спрашиваешь о целительстве, то я, верно, практикую сие ремесло.
— Я думала, вы тут… главный? — я помедлила, с трудом соединяя мысли в кучу.
Элронд мягко рассмеялся, по-отечески скользнув ладонью по моей макушке. От столь простого жеста меня вдруг пробрало насквозь. Я напряженно застыла.
Откуда-то сбоку, из тени разросшихся крон шагнул к Элронду очередной эльф — черноволосый, не слишком примечательный в изумрудной мантии, с зажатой подмышкой книгой. Выглядел он, как пародия на местного писаря, и хищный, сосредоточенный взгляд лишь уверял в его придирчивости.
— Hérunya Elerondo, — мазнув по мне безынтересным взглядом, эльф негромко обратился к владыке, — i cundur… [12]
Бровь местного правителя изогнулась в легкой иронии. Пришедший эльф кашлянул, спешно исправился:
— Vinyë héri lartëar imi solma. Merat tultië sinyar. [13]
Взгляд владыки коротко прошелся по говорящему мужчине и снова вернулся на меня, будто Элронд на секунду задумался, взвешивая ситуацию. Кажется, внимание его было рассредоточено между мной и чем-то важным. Наконец, решив что-то в своей голове, владыка поднялся.
— Вынужден ненадолго покинуть вас, друзья, — с дежурной улыбкой Элронд кивнул мне и Глорфинделу, — полагаю, вы составите друг другу неплохую компанию. Я вернусь вскоре, когда улажу срочные дела.
Почувствовав мой недоуменный взгляд, владыка ободряюще коснулся моего плеча.
— Что же, дева… разговоры ждут. Лаурефиндэ проводит тебя обратно, когда почувствуешь себя лучше, — шагнув в сторону, Элронд без лишних эмоций мазнул взглядом по эльфу, — после я велю слугам подать тебе укрепляющий настой. Ныне тебе надлежит отдыхать.
— Нет, это… — я почти испуганно замялась, подумав на секунду, что меня решили выпроводить без ответов за дверь.
— Не тревожься понапрасну, — звонкий голос Глорфиндела на секунду отвлек меня, я повернула к эльфу голову. Послеобеденное солнце нещадно припекало, и чтобы видеть его лицо четче, пришлось соорудить ладонью козырек, — владыка Элронд всегда находит время для своих гостей. К тому же, это моя оплошность — привести тебя к нему, не убедившись в твоем самочувствии.
— Да ничего, я все понимаю, — я поерзала, испытывая дискомфорт от камня под собой и близкого присутствия этого странного мужчины, — но почему он продолжает звать меня девой?
— Полагаю, поскольку ей ты и являешься? — эльф расслабленно откинулся на спинку садовой скамейки и скрестил руки на груди, улыбаясь мне с тихим хмыком, — Молодая дева, на вид. Предпочтешь «дитя»?
— Ну нет, — я фыркнула в ответ, — я же не ребенок. Дева, и ладно…
— Полагаю, подобное обращение тебе непривычно, — миролюбиво заметил Глорфиндел, — каким же образом, тогда, к тебе обращались на твоей родине?
— По имени, — я пожала плечами.
— По имени? — с любопытством уточнил эльф, — И никаких больше титулов? Имени семьи или же отца?
Я покачала головой, словно извиняясь, и бросила, скребя ногтем щеку:
— Нет? — эльф проморгался, очевидно, стараясь переварить услышанное, и поднял бровь.
Придумать достойное оправдание не получалось, а объяснять плоду больного воображения все тонкости взаимоотношений моей семьи… было стыдно и неловко. Вместо лишних слов я смолкла, опустила взгляд, расправляя жилистыми пальцами несуществующие складки на плаще.
— Это… сложно, — я замялась, с неловкой улыбкой развела руками, — его просто нет.
Улыбка на мгновение исчезла с его губ, сменившись спокойным, задумчивым взглядом. Глорфиндел всего мгновение сидел неподвижно, не сводя глаз с моего лица, и поджал губы прежде, чем снова заговорить. Тон его голоса несколько смягчился.
— Должно быть, тебе пришлось нелегко. Дозволь спросить, он пал от рук врага?
— Ох, нет-нет, — я тут же замотала головой, надеясь исправить недопонимание, — он не умер. Просто ушел. Они с моей матерью поссорились и стали жить отдельно.
— Прошу прощения…? — эльф удивленно моргнул. Складка меж его бровей углубилась, исказив его красивое молодое лицо.
— Я же говорю, — губы свело кривой усмешкой, — это сложно объяснить.
Объяснять эльфу суть развода родителей я изначально не планировала, и, как оказалось, не зря — понять меня верно он не смог. Если память меня не обманывала, у народов Средиземья такое не приветствовалось, но и говорить об отце, как о мертвом, казалось вовсе неправильным. Я прикусила губу.
Мы просидели безмолвно еще несколько минут под веселый аккомпанемент птиц, пролетавших над головами, и бурлящие воды у подножия скал. Глорфиндел внимательно смотрел на мое лицо, то ли оценивая мою реакцию на произнесенные слова, то ли ожидая продолжения. Наконец, эльф вздохнул, не сдерживая боле осуждения в тоне:
— Мужчина, бегущий от долга, не мужчина вовсе, — хмуро резюмировал тот и выпрямился, сводя ладони в замок на коленях, — запомни, дева, и впредь думай о нем не иначе: нет ничего более постыдного для мужа, чем оставить жену после того, как она подарила ему наследника.
Я вздохнула. Смущенно провела пальцами по манжету ночной рубашки и отвела взгляд на едва виднеющиеся кусочки крыш в поросли пышных крон. Может, я бы и сама чувствовала обиду, если бы была близка с отцом. Или хотя бы помнила его.
Когда именно в семье все начало трещать по швам, я не знала. Догадывалась по обрывкам фраз и наигранным сетованиям родственников и знакомых, что после рождения сестры — одиннадцать лет назад. При ней всегда все становились тише, замолкали, куксились в до омерзения ласковом сожалении и шептали на посиделках с осторожным стенанием, что младшенькая, мол, заметно пошла в отца.
Вот только мать в ответ лишь морщилась. Отца она вспоминала редко, но все слова о нем слетали с языка колкими и едкими ругательствами. В такие минуты под руку ей было лучше не попадать: сигарета меж пальцев осыпа́лась мимо пепельницы, и она бормотала себе под нос с ощутимым омерзением, глядя мне прямо в глаза
Она частенько жаловалась, что «этот никудышный идиот» бросил ее несправедливо и бесчестно, будто эти фразы добавляли ей каплю лишнего благородства. Вот только разницу в нас с сестрой замечал даже слепой: младшая блестела маленькой золотистой искоркой. Мягкий золотистый на свету каштан волос, зеленоватые глаза — даже по линии бабки все были русыми, как поля недозревшей пшеницы. А уж если судить по словам матери… отче наш прослыл брюнетом.
Видя, что я очевидно подрасстроилась, Глорфиндел поспешил успокоить:
— Прости за мои слова. Думается мне, я был чрезмерно суров, — ладонь его замерла в опасной близости к моему плечу, но так и не коснулась, зависнув в воздухе пока не упала на его колени, — мне сложно понять и принять подобное. Мы, эльдар, дорожим нашими детьми.
— Да все нормально, — я покачала головой, выдавила улыбку, — я его не помню. Да и он обычный человек. Пойдемте? А то жарко уже.
Без лишних предисловий мужчина встал. Рука его, большая и жилистая на секунду скользнула к шее, будто поправляя светло-голубой ворот, но задержалась там дольше необходимого. На лице его мелькнула едва заметная озадаченность. Я выгнула бровь, когда эльф протянул мне руку, чтобы помочь встать.
— Позволишь? Не следует чрезмерно усердствовать.
Недолго думая, я ухватилась за предложенную ладонь и встала, придерживая сползающий с плеч плащ. Горло щипало сухостью, и в теле царил неприятный жар. Поправив рукой душный, колющий ворот ночной рубашки, я уже шагнула по ведущей из сада тропинке, когда на плечо легла тяжелая и холодная длань. Я вздрогнула, подняла взгляд.
— Любопытная вещица, — короткий кивок указал на выбившуюся из-под ткани подвеску. Мои пальцы подцепили серебряную цепочку с небольшим медальоном, окончательно вызволяя его на свет.
— Это? Так, безделушка, — я выдавила скомкано, с особой бережностью проводя подушечкой пальца по неровному серебру. Маленький голубоватый камешек посередине ярко блеснул под палящим солнцем. В теле еще ощущалась тошная слабость, и я прильнула к мужчине, переводя вес с ног.
— Выглядит, как дорогая сердцу вещь, — возразил Глорфиндел, не сводя настороженных глаз с украшения, позволив на себя опереться без лишних слов, — однако стоишь ты едва-едва. Стоит присесть. А пока могу я взглянуть?
Он протянул к кулону руку, но вдруг, словно опомнившись, торопливо сжал пальцы в кулак и отвёл напряженную кисть к себе. Я прищурилась, после недолгих раздумий все же сняла с шеи и протянула ему украшение, снова садясь на скамью под тяжким гнетом гудящей головы.
С чего вдруг ему стало так интересно взглянуть на обычный с виду медальон? Ничем не примечательная пластина из почерневшего серебра с узором из завитушек. Но камень, правда, красивый и возможно даже настоящий. Я не раз просила мать сходить со мной к оценщику или ювелиру, чтобы почистить украшение, доставшееся мне от отца, и узнать, что за камень блестел в центре узора, но времени не находилось — мать работала по странному графику и редкие выходные предпочитала проводить в состоянии амебы.
— Откуда у тебя эта вещь? — уточнил эльф, брови его едва заметно нахмурились.
Глорфиндел расфокусировано смотрел на зажатую меж пальцев подвеску, словно сквозь, то ли что-то обдумывая, то ли вспоминая. Пальцы его слепо блуждали по узору на кулоне — кажется, сзади был какой-то рисунок, но он был практически полностью стёрт из-за времени. В детстве, помнится, я была практически неразлучна с этим украшением, поэтому вместе с падениями, ударами об асфальт и другими не особо приятными последствиями детских игр страдала и поверхность серебра. Края поцарапались, да и цепочку пришлось чинить раза три — украшение явно было не в лучшем своем состоянии.
— Мама говорила, что отец подарил, — я скуксилась, недовольно потянулась обратно к кулону, будто эльф намеревался его отнять. Эльф вздрогнул, тут же скосил на меня глаза в немом удивлении, но эмоция не продержалась на его лице и пары секунд.
— Твой отец? — переспросил Лаурефиндэ, со спокойствием удава проигнорировал мою протянутую руку, — Говоришь, он человек…?
— А кем ему еще быть? — я фыркнула нетерпеливо.
Эльф поднес кулон ближе, осторожно перевернул, вглядываясь в рисунок. Лицо его словно озарилось догадкой, но тут же снова сделалось хмурым. Я спешно напомнила:
— Там стерлось все, но мама говорила, что там были завитушки какие-то.
Эльф будто меня не слышал. Нахмурился, продолжая исследовать украшение пальцами, словно оно действительно представляло для него какую-то ценность. Я уже начинала нервно пристукивать стопой, не зная, куда себя деть — то ли продолжать молча ждать, пока странный мужчина, возможно плод моей больной фантазии, решит снова провести меня к комнатам, то ли брать все в свои руки и резво отпинывать эльфа к выходу. Здраво рассудив, что смелости мне для последнего явно не хватало, я прокашлялась, надеясь привлечь внимание.
— Твоя amil, — низкий тон мужчины оборвался на полуслове, после недолгих раздумий зазвучав еще тише, — было ли в твоей матери нечто… неестественное, подозрительное?
Я с подозрением скривилась, покачала головой.
Глорфиндел лишь заторможено покачал головой. Я облизала губы, чувствуя, будто нечто опасное и неприятное зависло над затылком. Что не так? Почему он так смотрит?
Может, кулон понравился, или, наоборот, он ужаснулся качеству и дизайну? Но причем тут мать? Обычная женщина со сварливым характером, медсестра, с утра до ночи прозябающая на работе. Из подозрительного в такой женщине может оказаться только внезапно сделанная укладка и вечернее платье от кутюр…
— Прелестная вещица, — после недолгих раздумий Лаурефиндэ опустил подвеску обратно в мою распахнутую ладонь и поднял пустой взгляд на лицо, — тот, кто сделал это, обладал достойным восхищения мастерством.
Я тихо выдохнула, поспешив себя успокоить. Ну да, верно. Он просто заинтересовался украшением из другого мира, которое выплавили по иным технологиям — для жителя средневековья есть чему удивляться. А про мать спросил, потому что еще недавно мы говорили об отце…
Нехорошее предчувствие снова всколыхнулось в груди, но я проигнорировала его, запрятав внутренние ощущения в самый дальний угол души. Не до этого было.
Да и с миром этим я так и не разобралась — куча вопросов оставалась без ответов, что даже голова кружилась от обилия догадок и предположений. И если я готова была принять реальность гор, водопадов и… эльфов, то над всем остальным приходилось хорошенько думать.
Я повертела головой, будто надеясь таким образом отогнать рой гудящих в голове мыслей, прикусила губу.
— Как думаете, почему я тут? — я медленно перевела взор на задумчивого Глорфиндела. Тот скосил на меня взор.
— Ты была принесена мной в Имладрис дабы смогла прийти в себя и восстановиться после событий ночи, — легко объяснил эльф, но я махнула рукой отрицательно.
— Я не об этом… Это, как бы сказать, не мой…
«…мир». Для пущей картины сумасшедшего дома не хватало лишь белых стен и пола — рая небезызвестного мистера Пропера. Но даже для иллюзии должно быть объяснение: кома, сумасшествие, загробная жизнь. Ничего из этого не радовало, особенно если учесть, что последним перед темным лесом я запомнила визжащий скрип тормозов и обжигающее холодом удушье.
Инстинктивно прижав пальцы к горлу, я сглотнула стоящий в нем ком. Кома и смерть казались самым логичным последствием аварии, если бы не полный спектр ощущений — я чувствовала эмоции, запахи, фактуру и даже то, как нещадно припекало солнце. Может, все это мозг лишь додумывает, но… все кажется слишком реальным.
«Даже реальнее настоящего мира».
— Это… не похоже на мою родину, — я наконец собрала мысли в кучу и спешно опустила голову, поймав на себе терпкий взгляд Глорфиндела.
Я едва не подавилась воздухом от такого заявления, дернула лицом вверх. Мои круглые от чистого и неподдельного шока глаза уставились на эльфа в полном безумии. Я уже открыла было рот, чтобы выдавить из себя опровержение, но смогла лишь нелепо захлопнуть его обратно.
— Нет нужды для оправданий, — сжалился над моими потугами Лаурефиндэ, — пути Эру не доступны для понимания ни нам, ни людям, ни иным народам.
Я не сводила с него глаз от внезапного шока и усиленно рассматривала эмоции на лице. Эльф не казался удивленным, скорее, насмешливо фыркал в ответ на мои гляделки. Ладонью эльф все еще поддерживал меня под локоть, пусть я и сидела достаточно твердо.
— Мне довелось общаться с девой, обладающей пусть и малой, но долей знаний о Его замысле, — отозвался мужчина глубоким размеренным голосом, мягко очерчивая пальцами лежащую в его руке кисть, — стало быть, в переплетении судеб бывает и иное, не понятное нам, но оттого не перестающее существовать.
— А как вы про мир догадались? — я ошалело выдохнула, ощущая лишь шероховатое касание его пальцев.
— По тебе видно сразу, что из мест ты куда более дальних, чем страна коневодов. Того пуще — каменных земель[14]. К тому же, одежды твои на людские вовсе не похожи — ткани дивные.
Я подивилась его спокойствию. Однако рассуждал эльф здраво и, в общем то, был прав — в его мире, где существовали эльфы, гномы, орки, Валар могло произойти что угодно. От тех же небезызвестных «попаданок» до иных чудес.
— Вы уже встречали подобных мне?
Заметив смятение на моем лице, Глорфиндел снова заговорил:
— Не довелось ни лицезреть, ни слышать.
— И все же, звучите вы так, будто безоговорочно верите в то, о чем говорите, — заметила я на выдохе. Событий для одного дня оказалось так много, что мозг уже отказывался переваривать новую информацию.
— Найдется ли причина, достойная неверия? — задумчиво хмыкнул тот, переведя взгляд на горизонт, точно заглядывал за грань прошлого, и добавил тише, — Если уж верить, кому как не ей…
С заботливой поддержкой Глорфиндела мы все же доковыляли обратно до дворца, вернувшись, почему-то, с другой стороны. Стоящие на страже эльфы в начищенных доспехах при нашем приближении уважительно кивали. «Должно быть, отдавали четь Глорфинделу» — резюмировала я, покосившись на своего спутника. Тут он важная шишка или вроде того? Или же все помнят, кем он был в прошлом, оттого и кланяются? А ведь лорд — ни больше, ни меньше…
Шел он мерно и ровно, с прямой, но не напряженной спиной. И даже пусть в короткой своей жизни военных я видела только по телевизору на парадах да на бесцветных фотографиях деды Вани — бабушкиного соседа, отвоевавшего Великую Отечественную на хромых двоих, — в Лаурефиндэ солдатская выправка читалась отчетливо.
Да и был он высоким и, по моим меркам, широкоплечим. Мужчин таких, может и было в Средиземье пруд пруди, а дома у меня — не найдешь, даже если обыщешь весь город. С подозрением покосившись на идущего рядом эльфа, я снова глянула на его профиль и подставленное мне предплечье. Крепкое…Может, еда тут у них особенная, раз они все такие высоченные?
— Полагаю, мы можем воспользоваться гостевыми покоями, — несколько игриво улыбнулся эльф, заметив направленный на него взгляд, пока без лишней спешки вел меня через затемненные коридоры дворца.
Внутри Обители Элронда оказалось комфортно — с улицы тянуло свежим, вкусно пахнущим воздухом и царила приятная прохлада. И пусть стенам не хватало привычных красок, помещения не казались мрачными. Скорее, приглушенными и сдержанными, как их хозяин.
— Лорд Элронд не будет против? — я уточнила, зацепившись взглядом за висевшее на стене полотно. Внушительный и все еще не растерявший красок гобелен пестрел доспехами воинов, флагами и оружием.
— Гостей нынче немного, — с мягкой улыбкой покачал головой эльф, — беспокойства то не доставит. К тому же, не отдыхать же тебе в стенах лазарета, И…
Он спешно оборвался, поджав губы, будто желая укорить себя за поспешность мыслей. На мой вопросительно-уставший взгляд лишь покачал головой.
— Покои с восточной стороны. Чудный восход, — Лаурефиндэ тихо прочистил горло, и пока расписывал все достоинства комнаты, толкнул внутрь одну из дверей, — вещи занесут позднее. Что удалось, отдали швеям, а диковинные принадлежности твои…
— А, вы про телефон, — я осознала, сдерживая смешок.
— Не ведаю названия, — эльф качнул головой слегка растерянно, — занесу к вечеру. Ежели лорд Элронд не сочтет опасным.
— Ну ладно… — я скуксилась, припоминая себе ярко-желтую резиновую курицу для пса. Жаль, что не удастся увидеть лица эльфов, когда те вытащат на свет это чудо дизайнерской мысли…А телефон, наверное, сдох без шанса на возвращение…
Уже двинувшись к двери, задумчиво оглаживая пальцами ровное дерево, Глорфиндел оглянулся, точно желая что-то сказать.
— Что скажешь, если я стану звать тебя Исиль? — лицо его несколько ожесточилось, словно произнесенное слово навеяло несколько воспоминаний, причем не самых приятных, — Амарисиль?
Я в очередной раз непонимающе уставилась на него, пытаясь догадаться о значении. Раз уж все эльфы искали смысл в каждом имени, то и у этого он должен был иметься. Но вопреки скудному словарному запасу — уж как фанатка я пережила период придумывания всевозможных эльфийских имен и знала худо-бедно несколько существительных и прилагательных, — значение могла представить только приблизительно.
— Луна… Мир? — я задумалась, хмуро вспоминая словарик в конце Сильмариллиона, — Странные у вас предпочтения…
— Не по нраву наречение? — Лаурефиндэ несколько смутился, неловко кашлянул, на лице его тут же расцвела дежурная улыбка. Я растерянно моргнула. Показалось? — Звучит ведь недурно.
— Звучит то звучит, — я растерялась, — только вроде как имена значением должны человеку подходить. Да и зачем мне новое давать, если свое есть?
— Видишь ли, — эльф помедлил, нахмурившись от моих слов, — имя твое чудесно, да не все произнести способны.
Я тут же зарделась, ощущая себя невероятно глупой девочкой перед строгой учительницей. Будто снова поставили стоять перед всем классом, на публику отчитывая за неверный ответ.
— Понятно… — я затихла, поджав губы, сдерживая ледяную дрожь по позвоночнику. Стоило подумать, что языки разные, оттого и произношение моего имени сложное… Да и звучит оно, будто о чем-то отвратительном говорю…
— Омрачил тебя? Не желал того, дева, — эльф обеспокоенно встрепенулся, нерешительно и виновато протягивая ко мне ладонь. Однако рука его так и зависла над плечом, — искренне молю о прощении.
— Да все в порядке, — я покачала головой, растянула губы в улыбке усилием воли, — зовите, как нравится. Звучит и впрямь красиво.
Оценив выражение лица и степень моей грусти, Лаурефиндэ и сам будто приуныл. Напоминал теперь растерянного котенка перед миской с огромной рыбиной — вроде и хочется, но как подступиться?
— Могу вас тоже звать по имени? — я не придумала ничего лучше, чем ляпнуть первое, что пришло в голову, чтобы разорвать порочный круг неловкости. Губы Лаурефиндэ тронула едва заметная улыбка.
— Конечно. Нам нет нужды придерживаться формальностей.
Не задерживаясь, чтобы не смущать меня еще больше, он коротко мазнул по мне взглядом и вышел, скользя пальцами по двери.
— Набирайся сил. Ежели буду нужен я иль кто иной — спроси у стражей. Они обучены всеобщему.
[4] Я уверяю, у меня нет злых намерений
[5] Я не желал ничего дурного. Прошу, миледи, отпустите меня
[7] Синд. Остановись и подойди ближе (к нему), Линдир
[8] Синд. Здравствуйте – дословно: «Добрая встреча», кв. Мир изменился! Прощай
[10] Синд. Элронд ожидает в саду
[13] Младшие лорды ожидают в главном зале. Они желают принести вести. Merat (they wish to) tultië (to bring) sinyar (news)).