Как я дошла до жизни такой (на момент ноября 2022)
Что удивительно для наших широт, меня не крестили в русском православии в детстве. Менее удивительным этот факт становится, если принять во внимание, что половина моих родственников — этнические мусульмане (суннизм, ханафитский мазхаб: тюрки, сэр). Оставшаяся половина, в общем-то, православная, поэтому с детства у меня сложилось самое базовое представление о том, что такое, с одной стороны, Пасха и Рождество, с другой — Ураза-байрам и Курбан-байрам.
В детстве у меня был интерес к религии, но на этом я особо останавливаться не буду. Читала детскую Библию, просила Коран — не дали (а бывают ли вообще пересказы Корана для детей?), думала о крещении в православии, но по малолетству ничего этого не сложилось. К пубертату параллельно открыла для себя воинствующий атеизм и сад легальных земных греховных наслаждений вроде не особо невинного фанфикшна; порталом в этот дивный мир был интернет.
Пиком безбожной жизни стал десятый класс, когда я по стечению обстоятельств, о которых не хочу распространяться, попала в больницу. По школьной программе надо было прочитать «Преступление и наказание» Достоевского (это до сих пор для меня художественная книга номер один) — чем я и занялась в палате. Я почувствовала, что нельзя жить одним только миром и плотью, есть что-то большее, высшее и необъяснимое: об этом говорила книга.
Не знаю, почему тогда я сразу же не почувствовала Христа. Ещё ведь стоит понимать, что не один роман меня повернул к религии. Я до этого интересовалась различными учениями, но больше с исследовательской точки зрения, итогом чего и стал тот факт, что я к двадцати годам всё-таки добрела до первого курса религиоведения. Помню, что в десятом классе больше всего читала про буддизм. Хотя первое религиозное собрание, которое я посетила, было... лютеранским! Я тогда жила в Москве и посетила франкофонное богослужение при соборе святых Петра и Павла, принадлежащем Союзу ЕЛЦ (сейчас я прихожанка другой лютеранской церкви как организации, их в России несколько). Мне понравилось, но я почему-то — Бог знает почему — больше не пришла.
К буддистам же я пришла и осталась. Тогда мне была симпатична идея, что все остальные буддисты всё неправильно поняли, а тхеравадины в странах Юго-Восточной Азии сохранили подлинное учение Будды, ведь палийские тексты самые ранние (сейчас, кстати, замечу, что это не совсем так)... К слову, даже название моего основного канала, которое я считаю своим брендом и не меняю, — это название одной из частей Палийского канона. В общем-то, да, в Москве была (и есть) тхеравадинская община, там были (и есть) очень классные люди, всё было здорово.
Я тем самым, как и отец Антоний, открыла для себя религию, веру как явление в принципе, сделала первый шаг, чтобы перестать быть атеисткой. Поняла, что такое обряд, община, вверение себя высшему, доверие Абсолюту... Буддизм — это такая же религия, и чем он аутентичнее, тем сильнее это заметно.
Первые сомнения меня посетили тогда, когда я переехала в Питер. Здесь есть две тхеравадинские общины, но с одной мне не хотелось иметь дело, а другая находится так далеко от моего дома, что мне (раньше, по крайней мере) было бы проще до Хельсинки доехать. Зато ближе располагался дацан. Это тоже буддийский храм, но школы, традиционной для бурят, калмыков, тувинцев, — гелугпа, тибетский буддизм, махаяна и ваджраяна. Она очень сильно не похожа на тхераваду, разумеется. Если честно, я сейчас уже совершенно не помню, почему я решила обратиться к тибетскому буддизму. На канале «Быть» есть интервью со мной по этому поводу, но я вообще ничего не могу воспроизвести и принципиально его не перечитываю. Хотя прошло не так много времени!
Как бы то ни было, я доблестно приняла Прибежище у настоятеля дацана со всем полагающим пафосом обстановки. Но очень скоро соскользнула со строгости обрядов гелугпа и начала болтаться в абстрактном «просто-буддизме», слушая разных учителей, в числе которых назову Лобсанга Тенпу и аджана Лугмопу (имя тибетское, но монах тхеравадинский, тайский). Почему? Объясняла и сейчас могу объяснить это тем, что не выдержала какой-то «моноэтничности» (в огромных кавычках, потому что по факту это вообще не так) этой религии. Как будто она обращена не ко мне, а к народностям, от чьей культуры я максимально далека. Почему я должна сидеть на часовых службах и слушать тибетский язык, в котором я не понимаю ни слова (забавно, что я понимала только некоторые санскритские вставки, потому что учила язык пали)?
Финальной суфийской стоянкой на моём тарикате был дзен. Как-то даже и расписывать не хочется корейский дзен, в который я попала сначала (секрет прост: это цокольный этаж дацана), чувствуется только пустота, вот эта ваша шуньята, 無, Бодхидхарма, ты доволен? Видимо, что-то я да и извлекла. А так всё те же слова на совершенно не знакомом тебе языке, только теперь ты их сам поёшь. И медитация больше поощряется — а это я люблю. Кстати, интересно заметить, что я за более чем три года в буддизме вообще ни разу не была ни на одном ретрите, хотя ежедневно практиковала дома.
Вот дальше уже самое интересное. Опишу даже в настоящем времени. Я прихожу в Анненкирхе на курс «Основы христианской веры» — абсолютно искренне из чисто религиоведческого любопытства. И я прихожу во вьетнамский дзен — школу недавно почившего Тит Нат Хана.
И тут почему-то все говорят о Боге. Конечно же, о Боге много рассказывают на курсе в церкви, но это всё-таки церковь, им положено, однако почему-то о Боге говорит ещё и вьетнамский буддийский монах в своих лекциях, которые я слушаю залпом, даже сидя на маникюре. Я прохожу курс, я получаю сертификат, я говорю, что не буду креститься — но вот я слушаю лекции Тит Нат Хана, и в них помимо всяческого «живи моментом и дыши» звучит имя Христа.
И я подумала: зачем мне слушать о Христе от того, кто в Него на самом-то деле и не верил?
Я поняла, что надо возвращаться в церковь. В моих наушниках во время сеансов для красы ногтей стала звучать Книга Деяний, и как-то так вышло, что ко Христу меня привели три человека: покойный Тит Нат Хан (казалось бы: буддист!); отец Евгений, настоятель Анненкирхе, потрясающий миссионер... и, конечно же, Сам Христос, Абсолютный Бог и Абсолютный Человек, Своей святою волею.
Были и другие факторы. Например, в начале мая мы с семьёй ездили в Беларусь на машине, я много смотрела в окно, и у меня впервые возник живой, волнующий детский вопрос: а Кто это всё создал? Почему мир так прекрасен? Другой момент, совсем глупый, был тогда, когда я открыла старую книгу — и из неё выпал маленький бумажный образок Христа и молитвой на польском языке.
Мне кажется, что я готова согласиться со сразу двумя богословскими высказывания Тертуллиана. Во-первых, моя душа по природе христианка. Я всегда с особым почтением относилась к христианству, и это можно заметить, почитав мой канал до момента моего Крещения. Вернее говоря, в своём подростковом атеизме я насмехалась над верой, но, открыв для себя буддизм, стала воспринимать христиан «роднее»: они ведь тоже религиозные люди, как и я. Во-вторых, моя вера основана на абсурде. Мне крайне сложно объяснить, как и почему я пришла к ней, и даже эта статья вообще ничего толком не объясняет...
Возникает вопрос: что же дальше? Вокруг меня люди шутят про ислам, но меня эти шутки, по правде говоря, ранят. Я достаточно много изучала ислам, чтобы сказать: не вижу я в нём ничего, к чему бы могло стремиться сердце. Меня скорее больше беспокоит проблема деноминаций внутри христианства. Когда я поняла, что верую, у меня первым импульсом было обратиться к батюшке в ближайшем православном храме, и только потом я подумала, что я ведь усвоила основы христианства через призму лютеранства — поэтому разумнее вернуться в кирху. Я не жалею об этом решении, в том числе и потому что все приличные церкви исповедуют единое Крещение, но скорее понимаю, что мыслительный процесс продолжается. В православии мне нравится, наверное, в первую очередь эстетика, а богословие вызывает вопросы. Но лютеранская теология тоже отвечает не на все мои сомнения — и как назло, местами эти лакуны закрывает характерный для православия взгляд на вещи.
Как я с этим справляюсь? Чтением Писания и молитвой. Подход, в общем-то, как мне кажется, по-настоящему верный. К Писанию я читаю комментарии: как из лютеранской толковой Библии, изданной моей церковной организацией (но обычно это делать логистически неудобно, к сожалению: это увесистый том), так и каких-то древних учителей Церкви или православных авторов. Открываю комментарии, только предварительно сама что-то подумав, но считаю важным сочетать оба этих приёма. Молюсь же я, прося Господа показать мне место в Церкви. Что я под этим имею в виду? Во-первых, я довольно неаккуратно посещаю Литургию. Для начала надо выработать привычку присутствия на ней каждое воскресенье, а потом уже строить из себя не пойми что. Во-вторых, я чувствую себя невовлечённой в жизнь прихода. У нашей общины часто бывают какие-то просьбы о служении прихожан — я же их игнорирую в угоду собственной лености, очень большого греха. А в-третьих...
У православия есть интересная особенность, свойственная историческим церквям и иначе понимаемая в протестантизме, лютеранстве: считается, что только православная церковь — подлинная Церковь (католики про себя говорят то же самое, разумеется). Протестанты же говорят, что есть церкви «земные», созданные людьми институции, а есть Церковь невидимая, объединяющая всех благочестивых христиан, и вот о ней-то речь и идёт в Писании. Интуитивно мне ближе второй вариант, но иногда охватывает тревога: а вдруг всё-таки православные правы? Тут меня, конечно, можно спросить, почему у меня не возникает таких мыслей про католицизм, на что я отвечу: я его просто не понимаю, я к нему холодна. Вы не представляете, с каким трудом я сейчас учу обязательную для моей специальности латынь... А православие близко нутру, мне нравится даже церковнославянский язык, я читаю на нём Евангелие, выучила «Отче наш».
В общем-то, я ведь и в христианство пришла именно из этого чувства тревоги. Двадцать четвёртого июня этого года я написала: «а что если христиане не такие уж и дураки (это оборот речи, разумеется, я христиан дураками не считаю), Бог личностен, Един в трёх лицах, Христос воскрес из мёртвых, а я попаду в ад на веки вечные (в том, что я попаду в ад, я не особо и сомневаюсь, но не на веки вечные ж)». И, как ни странно, это и стало первым знаком веры во Христа.
Меня очень обрадовало, что отец Евгений, который уже упоминался выше, на канале «Серафим» поговорил с православным батюшкой. Автор проекта сохранил характерную для себя черту из не-православных гостей выбирать чуть ли не случайного человека, а из православных — того, кто особенно подкован в теме. Но в данном случае я крайне довольна выбором Серафима, полагаю, здесь элемент случайности был меньше. Отец Евгений проявил себя очень здорово, думаю, это теперь даже моё любимое видео на канале. Но и, по правде, не все слова отца Александра мне показались неверными: видно, что он хорошо понимает и православие, и лютеранство — только вот на последнее батюшка почему-то прекрепко обижен. Меня (и отца Евгения, кажется, тоже) покоробил момент, когда отец Александр сказал, что не находил Христа, будучи лютеранским пастором. Почему? Как так можно? Как можно проповедовать с кафедры и крестить, конфирмировать, причащать свою паству, когда в тебе нет веры?.. В любом случае, я рада, что отец Александр всё-таки нашёл Христа и теперь пребывает в вере в Него.
Когда я познакомилась в Москве с лютеранством, я подумала: «Хорошей лютеранкой мне не быть». Сейчас скажу: очень хочу, чтобы — быть. Хорошей лютеранкой, хорошей христианкой, хорошей женщиной (это для меня особенно важно), хорошим человеком, хорошей рабой Божьей. Аминь.