nc-17
July 13

падение. 

«всевышним была жизнь дарована нам и ни кой не имеет права забирать ее, потому соблюдай заповедь шестую: не убий, сын.»

именно эти слова матушки феликс вспоминает, восседающий на таком же безумце, коим и он сам является. ли оглядывает десятки трупов вокруг себя, взгляд на изящно украшенную кровью статую девы марии переводит, а затем впивается острыми зубами, будто выточенными под клыки, в шею парня под ним.

всего три месяца назад этот набожный паренёк из провинции и представить бы не смог, что его жизнь окрасится сплошным красным цветом и будет гореть яркой вывеской «г р е х» уж слишком скоро. ликс, вообще-то, в церковь каждое воскресенье ходит. больной матери помогает и иконы в магазине продает, иногда от соседних парней выслушивая в сторону всякие «шизик» и «сумасшедший». он точно не устал от такой жизни, совсем нет. ему точно не в тягость, и, конечно, ликсу не снятся ужасные вещи по ночам. совсем нет. ли даже невесту себе нашел, разделяющую все его заморочки. понимающую сану, которая всегда рядом и очень любит своего драгоценного и верного. а ещё у саны хороший друг — чан. она у него в гостях все чаще пропадает, ну это ничего. они ведь как брат и сестра.

точно так и думает феликс, пока любовь всей его жизни не отказывается от свадьбы ровно за две недели до нее и не говорит, что ликс слишком скучный, слишком милый, слишком скромный, слишком приторный. что он в общем и целом «с л и ш к о м». не то что крис.

а потом феликс знакомится с чонином. парнем чана (теперь уже бывшим). нин будто не из этой вселенной вовсе. у него волосы в яркий красный выкрашены, на губе пирсинг, а в голове куча вопросов о вселенной. тогда, наверно, все и пошло по пизде.

милый солнечный мальчик с редкими веснушками на щеках стал реже появляться дома, стал чаще расстраивать мать, впервые поругался с ней и в итоге переехал к чонину, который и не против совсем, с единственной сумкой вещей, собранной наспех. феликс за считанные дни успел к сигаретам пристраститься, забил большой и толстый на все мамины рассказы о вере и грехах, сходил на несколько вечеринок, после одной из которых проснулся голый рядом с чонином и ни о чем из списка вышеперечисленного не пожалел ни на секунду.

а потом ян, как гром среди ясного неба, предложил сорвать церемонию бракосочетания саны и чана и расстрелять всех присутствующих. ну так, в шутку.

у веснушчатого же эта мысль в голове оседает глубоко, корни свои пуская и все вокруг захватывая так, что чуть ли не каждое действие юноши сопровождалось мыслью об убийстве. он, несомненно, об этом своему новому другу говорит. реакции положительной совсем не ждёт, наоборот, думает о том, что ян сейчас пальцем у виска покрутит и благими матами с головы до ног укроет. в действительности красноволосый несколько секунд смеётся в ответ на предложение феликса заявиться в церковь с настоящим ружьём, а потом выдает громкое «давай» с улыбкой, присущей лишь по-натоящему сломленным людям. (оно и понятно, как не сломаться тут, когда с тобой тот самый человек расстался, с которым ты почти пять лет вместе душа в душу прожил?)

в той глуши, где жили парни, никаких лицензий не надо было для того чтоб опасным оружием обзавестись. им всего-навсего об охоте заикнуться пришлось и вуаля — держи ствол и делай с ним абсолютно все, что пожелаешь. буквально. можешь даже старую любовь всей своей жизни на свадьбе, о которой все кому не лень в селении знают, пристрелить. ян усаживает феликса на пассажирское сидение своей дряхлой машины и юноши на окраину деревушки мчатся, где заранее мишени в виде старых стеклянных банок приготовили. енбок как ребенок радуется, когда массивное ружье в свои руки впервые за всю жизнь получает. чонин, уже имеющий опыт стрелять из такого оружия, учит парня медленно и аккуратно, иногда выкуренный косяк на новый заменяя.

и вот, день х, как его, Господи прости, обозвал феликс, наступает. задрипанная красная машинка, которую явно разогнали до максимальной скорости, подъезжает к единственной, во всем Богом забытом округе, церкви. пара молодых людей быстро достают оружие с задних сидений родной импалы и вламываются в никем не защищённую Святынь.

— привет, милый, — чонин наигранно улыбается чану, что в белом костюме стоит и оглядывает растерянно всех гостей, опирается головой на приклад и отправляет серебряную пулю в бывшего жениха. феликс проделывает то же самое с саной, отмечая, как же красиво выглядит на безупречно белом платье яркое алое пятно. в разродившейся суматохе и молитвах чонин успевает задеть священника, расстрелять большинство гостей, не выслушивая жалкие мольбы и половины из них, и увидеть феликса, который с горящими глазами добивает оставшихся людей попавшимися под руку деревяшками. ян чонин готов поклясться, что прямо сейчас ли енбок, в прошлом самый милый набожный мальчик этой деревни, выглядит так горячо со всей этой кровью жертв на своем лице, губах и с этой дьявольской улыбкой. черт, да он бы лег под него не сомневаясь ни секунды. именно поэтому младший на всех скоростях подбегает к веснушчатому и вовлекает в поцелуй, не давая отдышаться. он тянется к ширинке парня напротив и постепенно подтягивает того за собой к алтарю, где уже почти полчаса лежат их мертвые, и наверняка чуть остывшие, предатели. чонин приземляется на спину мягко-мягко, ощущая как ко всей ее поверхности чужая кровь прилипает. они раздеваются полностью, оставаясь нагими, феликс насаживается резко, голову откидывает всего на секунду, а потом оглядывает все, что находится вокруг него. руки в царапинах, чонин, что извивается под ним, десятки трупов вокруг, а прямо напротив — статуя девы марии, изящно украшенная кровью.

феликс вдруг вспоминает слова матери, что та шептала ему ещё в детстве: «всевышним была жизнь дарована нам и ни кой не имеет права забирать ее, потому соблюдай заповедь шестую: не убий, сын.»

— отче, я согрешил, — произносит шепотом ли енбок, теперь уже полностью погрязший в грехе, и впивается острыми зубами, точно выточенными под клыки, в шею парня под ним.