Уголовный адвокат: борьба за справедливость

— На каких делах специализируетесь?

— Изначально я специализировался на общеуголовных делах (то есть убийства, кражи, грабежи, разбои), сейчас, по мере накопления опыта, я значительно разнообразил свою сферу деятельности, от ювенальных дел до автомобильных.

— Вы работаете в гос.учреждении, или частном агентстве?

— Законом об адвокатуре предусмотрены три вида адвокатских образований — это адвокатская коллегия, адвокатское бюро и адвокатский кабинет. Также существует организуемая в определенных случаях юридическая консультация. Адвокатское бюро и адвокатская коллегия являются юридическими лицами, адвокатский кабинет — нет. Адвокат, в общем случае, лицо, занимающееся частной практикой. Государственных адвокатов не существует. То, что именуют «государственными адвокатами» — это обычные адвокаты, которые оказывают бесплатную юридическую помощь, получая за это оплату от государства. Адвокату прямо запрещено работать в иных государственных учреждениях, за исключением творческих, научных и образовательных. Я работаю в адвокатской коллегии.

— Что она из себя представляет, чем отличается от бюро и кабинета?

— Коллегия по сути своей представляет собой объединение адвокатов для упрощения ведения дел. У неё один, общий на всех, бухгалтер, общее помещение и некоторая общая отчетность. Адвокаты коллегии не зависят друг от друга, каждый свои дела ведет сам.

В случае бюро над каждым делом работают адвокаты совместно. Адвокатский кабинет вправе учредить адвокат со стажем не менее 5 лет (но скоро этот срок будет уменьшен до трех лет), адвокат в кабинете всегда один. Член коллегии каждый ведет свои дела с начала до конца, в случае бюро — дела могут переходить от одного адвоката к другому.

Адвокатский кабинет учреждает адвокат сам для себя. Он работает там один, сам за себя платит налоги и взносы в палату, сам оплачивает налоги и взносы за своих стажеров и помощников. Если коллегия и бюро должны иметь свой отдельный адрес и располагаться в нежилом фонде — кабинет может располагаться в личной квартире адвоката, что позволяет экономить на аренде. Ещё одним бонусом адвокатского кабинета является возможность использования налоговых вычетов. Если член коллегии или бюро платит 13% НДФЛ от всей суммы контракта безальтернативно и все допрасходы ложатся на него самого, то адвокат-кабинетчик может вычесть из суммы гонорара расходы на свою работу (на оргтехнику, на а/м, на ГСМ, на билеты) и уменьшить налогооблагаемую базу.

— Работа в каком из образований считается и является наиболее престижной?

— Градации по престижности нет, это не более, чем выбор адвоката. Как ему удобнее. Например, многие сотрудники правоохранительных органов, уйдя на пенсию и занявшись адвокатским трудом, предпочитают форму бюро, в силу наличия там привычной им иерархии руководитель-подчиненный.

— Бюро и коллегия являются гос.учреждениями, а кабинет — частным, я правильно понял?

— Нет. И бюро, и коллегия являются некоммерческими организациями. Государство не вправе создавать никакие адвокатские образования — так обеспечивается независимость адвокатов.

— Распространен миф о том, что «государственный адвокат всегда против тебя», поэтому стоит нанять частного. Откуда он берется и как обстоят дела с независимостью адвокатов?

— Не государственный, а оплаченный государством. Следует это различать. Причина в крайне низких расценках труда «государственных» адвокатов — ещё полтора года назад полный день работы адвоката по одному делу, вне зависимости от отработанных часов, оценивался государством в 660 рублей. Вычитаем 13 процентов — 574 рубля 20 копеек в день. Работать хорошо за такие деньги никто не будет. К тому же до реформы 16-17 годов решение, какой именно адвокат будет работать с данным подзащитным, принимал следователь единолично. Он же определял количество дней, которые он адвокату «закроет», — никто не хотел кусать кормящую руку.

Сам по себе адвокат независим, но в силу этой независимости многими следователями, прокурорами и уголовными судьями адвокат рассматривается, как досадная помеха, мешающая «быстренько рассмотреться».

Зачастую любая позиция и любые заявления адвоката, направленные на реализацию права его доверителя на защиту отвергаются судьями по мотиву «поскольку целью данных действий является желание помочь подсудимому избежать заслуженного наказания».

— Сталкивались ли со случаями, когда судьба клиента была предрешена «свыше» ещё до начала суда?

— К сожалению, таких дел абсолютное большинство. Чаще всего борьба идет не за признание доверителя невиновным (процент оправдательных приговоров нынче примерно 0.2%, один оправдательный приговор на 500 уголовных дел), а за вынесение ему максимально мягкого приговора. Существует печальная шутка адвокатов:

«Если твоему доверителю дали условный срок — считай, оправдали».

— Оказывали ли на вас давление лично? Приходилось ли вам испытывать опасение за свою жизнь?

— Да. Чаще всего угрозы шли со стороны следствия, вплоть до угрозы «что-нибудь подкинуть». Хотя был случай, когда я достаточно серьезно пострадал от рук родственников потерпевших. Кроме того, была ситуация, когда я представлял интересы потерпевшего, добился осуждения преступника, после чего, в связи с тем, что он был сотрудником РПЦ МП, мне стали поступать угрозы, и я был отлучен от церкви. Опасений за свою жизнь я не испытываю, потому что постоянно ношу с собой оружие и хорошо им владею.

— Можете вспомнить случай с угрозой «подкинуть»? Что вообще должен сделать адвокат, чтобы спастись в такой ситуации?

— Да, могу. Меня вызвали мои друзья для помощи одному из них, которому пытались неосновательно предъявить обвинение в магазинной краже. В ходе ругани с оперативным дежурным РОВД со стороны дежурного прозвучала фраза «я тебе сейчас наркоту подкину». Поскольку я всегда записываю все общение с сотрудниками правоохранительных органов на диктофон — на следующее утро запись с угрозой и прилагающаяся к записи жалоба лежали на столе начальника УСБ МВД области. Итогом стало дисциплинарное наказание в виде «предупреждение о неполном служебном соответствии» для угрожающего.

На самом деле, угроза для адвоката минимальна — для личного досмотра и обыска адвоката необходимо возбужденное уголовное дело, а уголовное дело против адвоката возбуждается исключительно с разрешения руководителя регионального управления следственного комитета. Верховный суд в одном из своих постановлений прямо указал, что обыск у адвоката и досмотр адвоката без возбужденного против адвоката уголовного дела незаконен, а все доказательства, полученные в рамках такого обыска — недопустимы.

— А почему на вас напали родственники потерпевших? Что это был за случай?

— Я защищал очень неприятного человека, по назначению. Человек обвинялся в том, что, явившись домой в состоянии алкогольного опьянения, изнасиловал с причинением телесных повреждений сначала свою жену, потом старшую дочь, а потом младшую дочь. Дочерям было 15 и 13 лет соответственно. Доказательная база была очень серьезной, включая следы спермы на пробах, взятых и у матери, и у дочерей, а также травмы половых органов и анального прохода дочерей, которые экспертами, в чьей неподкупности и квалификации у меня лично не было сомнений, были однозначно идентифицированы как причиненные пенисом потерпевшего — следователь по делу попался чудовищно въедливый и не поленился приобщить к делу и предъявить экспертам даже гипсовый слепок с пениса обвиняемого. Надо отдать должное, что семейка там была, мягко говоря, маргинальная — жену подсудимого, саму имеющую три непогашенные судимости, я за всё предварительное следствие и все судебные заседания ни разу не видел трезвой. Старшая девочка неоднократно попадала в поле зрения правоохранительных органов по причине занятия проституцией, младшая не была привлечена к ответственности по шести эпизодам по ч. 5 ст. 228.1 УК РФ (сбыт наркотиков в особо крупном размере) исключительно в силу недостижения ею возраста привлечения к уголовной ответственности. Родственницы потерпевших сопровождали их на все заседания и ожидали в коридоре, поскольку процесс был закрытым.

В какой-то момент эти немолодые дамы, видимо, подогретые тайно пронесенным алкоголем, напали на меня, выходящего из зала суда с криками «что ж ты, сволочь, этого козла защищаешь!»

В итоге я лишился двух зубов — костыль, знаете ли, вещь достаточно опасная, особенно, если его использовать в качестве клевца.

— Расскажите про дело с сотрудником РПЦ?

—Сотрудник РПЦ, работавший при одном из храмов и отвечающий за благотворительность, подыскивал немолодых одиноких пенсионеров, предлагал им заключить договор пожизненной ренты и заодно выдать ему доверенность на получение пенсий. Никаких обязательств по договору он не исполнял, получал пенсии стариков и сдавал их квартиры, самих же стариков он перевозил в крайне неблагоустроенное жилье в области в одной из вымерших деревень, где содержал их в скотских условиях и кормил так, что баланда Бухенвальда начинала казаться блюдом из ресторана со звездами Мишлен. Полученные денежные средства частично тратил на храм, частично присваивал. В конце концов прокололся — у одной из его жертв были родственники, которые забили тревогу, когда дедушка внезапно исчез с горизонта. У дедушки было не все хорошо с головой, поэтому он жаловался в храме, что все его бросили. Я нашел и место, и самого сотрудника, с трудом добился возбуждения уголовного дела о мошенничестве. В итоге сотрудник сел. К сожалению, не удалось доказать причастность настоятеля храма и благочинного, хотя я, неплохо зная внутрицерковные порядки, могу сказать, что они точно были в деле. За то, что я попытался потащить священника в мирской суд (а не обратился в епископский) меня отлучили от церкви, сославшись на постановления Трулльского собора.

Там ещё был прикормленный нотариус, на которого я уже не первый год охочусь — но рано или поздно я её прихвачу.

— Расскажите об этом нотариусе.

— Этот нотариус попала в поле моего зрения ещё в 2011 году, когда я проходил практику в полиции — по делу о крупном мошенничестве с жильем. Затем я участвовал в привлечении к ответственности виновников (т.н. «Дело Солнечного круга»), а в 2013 организатор этого мошенничества Любовь Андреева получила шесть с половиной лет лишения свободы. Нотариус тогда вывернулась, по официальной версии на неё не хватило доказательств. У меня свое мнение, но доказать его я не могу — доказательств у меня недостаточно. Затем она периодически засвечивалась в ряде дел, и, когда она всплыла в деле стариков и когда она узнала, кто со стороны потерпевших роет землю носом, — она очень быстро отыграла многое назад, сумев вывернуться из-под обвинений и сделав вид, что она немедленно приняла меры, как только узнала о нарушениях. В итоге вышла сухой из воды, но я уверен, что рано или поздно я её на чем-то да прихвачу.

— Вы сами занимались привлечением к ответственности?

— Если быть точным, я представлял интересы моих доверителей как потерпевших. Сам адвокат привлечь к ответственности никого не может (за исключением дел частного обвинения), но он имеет достаточно инструментов, чтобы вынудить государственные органы начать процедуру привлечения к ответственности.

— Адвокаты занимаются не только защитой?

— Я бы даже сказал — не столько защитой. Уголовной защитой занимается не слишком много адвокатов — многие занимаются гражданским и коммерческим представительством — представительствуют в гражданских и арбитражных делах, поскольку для некрупных фирм зачастую выгоднее платить ежемесячно адвокату или адвокатскому бюро за обслуживание, уменьшая налогооблагаемую базу, чем содержать собственный юридический отдел, платя и зарплату сотрудникам, и налоги за них.

— В чем разница, специфика в ведении уголовных и арбитражных дел?

— Арбитражный процессуальный кодекс, гражданский процессуальный кодекс, уголовный процессуальный кодекс имеют значительные различия, разная методика и разные способы представления интересов. Проводя аналогии, работа адвоката-арбитражника и адвоката-уголовника различается, примерно как работа врача-окулиста и врача-проктолога. Оба лечат людей — но очень разные места и очень по-разному, и методы одной сферы малоприменимы или вовсе неприменимы в другой.

— Почему меньше адвокатов выбирают уголовные дела?

— Финансовая составляющая. К сожалению, из года в год прослойка привлекаемых к уголовной ответственности людей, способных оплатить услуги адвоката в полном объеме, сжимается все сильнее, а работать за средний доход до уплаты налогов и взносов от 29 до 68 тысяч в месяц (зависит от региона) без выходных и с ненормированным рабочим днем согласны немногие.

Суммы приведены для адвокатов, защищающих «по назначению». На сегодняшний день в ряде отдаленных районов наблюдается дефицит адвокатов, поскольку зачастую работа в таком районе оказывается для адвоката убыточна — он расходует средств на осуществление защиты больше, чем ему платят, а ещё надо на что-то жить.

— Адвокат сам тратит деньги на защиту? На что идут расходы?

— Оргтехника и разъезды. Если для защиты нужны доп.экспертизы — чаще всего их оплата также ложится на адвоката. Да, при оправдательном приговоре сумма экспертиз может быть возмещена, но процент оправдательных приговоров говорит сам за себя.

Приведу простой пример — в моей практике была ситуация, когда из-за дефицита адвокатов я был направлен в отдаленный район, 402 км в один конец. Мой автомобиль расходует около 12 л на 100 км трассы, то есть, только топливные расходы составляли за день 4341 рубль. При этом получал я 574 рубля 20 копеек.

— Почему изначально вы выбрали специализацию на уголовных делах?

— Розовые очки юношеского максимализма. Я с пятого класса хотел стать следователем. Стал в итоге прокурорским работником, но реальная работа оказалась очень далека от того, как я её себе видел. Начались конфликты с руководством, в первую очередь из-за того, что я регулярно приносил руководству проекты документов с возвратом на доследствие, предлагал отказываться от обвинения, если считал вину недоказанной. В итоге ушел со скандалом, испортив руководителю жизнь и сорвав его карьерные планы — мечтаемую им должность он в итоге получил только через пять лет после моего ухода. После этого стал адвокатом, начал с уголовки, которую хорошо знал, а затем значительно расширил сферу своих интересов.

— Часто ли ваши коллеги просто опускают руки?

— Работающие «по назначению» — очень часто. Руководствуясь все тем же принципом «а чего я буду биться, и так заплатят».

— Какие отношения вне суда с прокурорами и судьями?

— Кое с кем, кого знаю ещё с тех времен, когда сам носил погоны — приятельское, с остальными — рабоче-уважительное.

— Помните ваше первое уголовное дело? Что это было?

— Крупная банда мошенников. Я представлял интересы одной из обвиняемых. В результате моих действий она одна из всех получила условный срок. Остальные отправились в колонии.

— На ее стороне были док-ва или другим адвокатом было все равно?

— Мне удалось вывести её из ряда эпизодов, где она не принимала реального участия, а обвинения были предъявлены всем «чохом». В первой редакции обвинения мою доверительницу часто вообще называли не её именем и вдобавок путали пол — то есть попросту взяли другое обвинение и отредактировали, да ещё и криво и косо.

— Часто вы занимались делами, связанными с убийствами?

— Достаточно. Дело в том, что в российской правоприменительной практике убийства — это не только и даже не столько 105 статья УК РФ. Если потерпевший скончается в больнице, чаще всего предъявляются обвинения по ч.4 ст. 111 УК РФ, то есть причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Плюс целый ряд случаев причинения смерти удается реквалифицировать на целый ряд статей. Например, на 107 УК РФ, то есть причинение смерти в состоянии аффекта, 108 УК РФ, то есть причинение смерти при превышении мер необходимой самообороны, или вовсе 109 УК РФ, то есть причинение смерти по неосторожности.

— Как перевести смерть из одной статьи в другую, в чем тонкость?

— Обстоятельства причинения смерти. К примеру, ситуация: человек поджег дом, в нем сгорел другой человек. Если человек поджег дом умышленно, да ещё и дверь поленом подпер, например, в связи с неправильной, по мнению обвиняемого, сексуальной ориентацией — это убийство. Если потерпевший выскочил в незапертую дверь, попал в больницу и умер там — то это, скорее всего, квалифицируют именно как причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Если обвиняемый зашел в дом к потерпевшему, увидел, как потерпевший насилует несовершеннолетнюю дочь обвиняемого, впал в ярость и сжег дом вместе с потерпевшим, не давая ему оттуда выбраться — это причинение смерти в состоянии аффекта. Если обвиняемый увидел, что потерпевший отбирает у его дочери кошелек, и, увидев это, проломил потерпевшему голову топором, это будет квалифицировано как убийство при превышении мер необходимой обороны. А если обвиняемый жонглировал в доме бутылками с горючей жидкостью рядом с печью, бутылка упала, разбилась, начался пожар и в пожаре сгорел потерпевший — это причинение смерти по неосторожности.

— Многие считают, что закон о самообороне в России работает неправильно. Насколько я знаю, ее трактуют как убийство при превышении мер необходимости. Как вы считаете, нынешняя квалификация справедлива?

— Закон сам по себе хорош, Постановление Пленума ВС РФ от 27.09.2012 №19 фактически установило правило «Stay Your Ground».

Проблема в правоприменительной практике. Большинство следователей и судей считает, что раз есть насильственный труп — кто-то должен сесть.

В России, к сожалению, нет т.н. Доктрины Крепости, то есть права причинить любой вред любому лицу, незаконно проникшему на территорию владельца.

— В чем это правило («Stay Your Ground») заключается и пример того, как его неверно применяют?

— Правило «Stay Your Ground», оно же «не обязан бежать» — правило, дающее право оборонятся любыми легальными средствами, даже если есть возможность обратиться за помощью к третьим лицам и правоохранительным органам. Из известных — дело Ганчара, убившего наркомана при защите своей дочери. Изначально он получил семь лет как раз по ч.4 ст. 111, затем обл.суд снизил срок до 6.5 лет, затем Верховный суд приговор отменил и направил дело на повторное рассмотрение. В итоге Ганчара признали виновным в причинении смерти в связи с превышением мер необходимой обороны. Я считаю, что, если бы защита второй раз дошла до Верховного суда, дело кончилось бы оправдательным приговором, но Ганчар дальше не захотел бороться.

— Часто вы защищали тех, чьи мотивы к убийству были «благородными» (как самооборона), или чаще встречались отморозки?

— К сожалению, «отморози» намного больше. Дела, хотя бы условно подпадающие под самооборону, мне встречались трижды. Дважды было вынесено справедливое, на мой взгляд, решение об осуждении именно по 108 УК РФ (в обоих случаях действия обвиняемых действительно выходили за рамки самообороны: в одном случае это был выстрел в спину убегающему нападавшему, а в другом случае — удар топором тоже в спину уже прекратившему опасное покушение нападавшему). В третьем случае человек получил девять с половиной лет по ч. 4 ст. 111, я собирался обжаловать решение, но от моих услуг семья обвиняемого решила отказаться.

— Можете вспомнить «отморозь», кроме семейного насильника?

— Да, безусловно. Трое «умников» — старшему 22 года, младшему 17 — решили вымогать деньги у однокурсника старшего участника, поскольку считали, что он торгует наркотиками. Для этой цели они приобрели нелегальный травматический пистолет, переделанный под стрельбу боевыми патронами. В ходе первой попытки «поговорить» с целью напугать средний из участников выстрелил в грудь потерпевшему из пистолета, попал в солнечное сплетение, что привело к смерти потерпевшего от шока. Получили 16 лет старший как организатор, 17.5 средний как непосредственный убийца и 9.5 младший, поскольку был несовершеннолетний на момент убийства. Я представлял интересы старшего.

— Как вы его защищали?

— Искал смягчающие обстоятельства, в частности, доказательства, что потерпевший действительно торговал наркотиками. Плюс на них попытались повесить ещё одно нераскрытое убийство, совершенное из этого же пистолета, но я сумел доказать алиби.

— Какой клиент получил пожизненное/самый большой срок?

— Пожизненных в моей практике не было. Самый большой срок получил член группы наркоторговцев, чьи интересы я тоже представлял, — 22 года и восемь месяцев. Но у него было много эпизодов, в том числе и общеуголовные. Три, если мне не изменяет память, грабежа и два разбоя.

— Защищали ребят, которым подкидывали наркотики?

— Не доводилось, к счастью или сожалению.

— Каким делом гордитесь больше всего?

— Добился прекращения уголовного дела в отношении мужчины, которого обвиняли в том, что он якобы попытался убить одноклассника его ребенка, потому что этот одноклассник столкнул его сына с лестницы, причинив серьезный вред здоровью. Но в той ситуации даже до суда не дошло — следствие установило, что родители якобы потерпевшего дали ложные показания и сфальсифицировали часть материалов.

— Насколько легко сфальсифицировать улики?

— Почти нереально сфальсифицировать такие вещи, как следы на автомобилях и дороге. Сложно, но возможно — отпечатки пальцев и слепки обуви. Такие улики, как наркотики — фальсифицируются на раз.

— Часто испытывали сочувствие к своим клиентам?

— Бывало. Многие люди идут на преступление от полной безнадеги — невозможности, например, оплатить обучение своему ребенку. Такова была, например, та самая участница банды мошенников.

— Расскажите о них подробнее.

— Женщина работала в фирме, торгующей БАДами. Когда увольнялась, прихватила флешку с базой клиентов. Потом её нашел организатор, они начали обзванивать покупавших БАДы и интересоваться, помогло/нет. Тем, кому не помогло, рассказывали, что они имеют право на компенсацию, но для этого надо оплатить налоги/доплатить до определенной суммы/ внести депозит, версий было много. Представлялись сотрудниками Минздрава, Минфина, прокуратуры. Люди переводили им деньги, и те продолжали их «окучивать», пока либо у людей не заканчивались деньги, либо до людей не доходило, что их дурят. Суммы были очень разные, одна женщина из Крыма перевела им больше шести миллионов, выпросив денег взаймы у всей родни и набрав кредитов.

— Есть ли на вашей практике дело, за которое вам стыдно?

— Да. За дело семейного насильника. Ему в итоге дали на пять лет меньше, чем просил прокурор.

— Когда-нибудь хотели отказаться от защиты клиента?

— Однажды. Как раз этого мерзавца, изнасиловавшего и жену и дочерей, защищать не хотелось. Но адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты.

— Вы встречали непонимание семьи, близких, друзей, за то, что приходилось защищать ужасных людей?

— Нет. Все понимают, что это моя работа. Золотарь не может жаловаться, что от него несет фекалиями.

— Некоторые люди считают, что крайне сложно доказать насильственный характер секса. Это так?

— Есть свои тонкости, но если обращение идет в день изнасилования — то не так и сложно. К сожалению, зачастую для вынесения обвинительного приговора судам достаточно факта коитуса и заявления о его насильственности.

— То есть, по-вашему, многие осуждены за изнасилование несправедливо?

— Я думаю, от 15 до 25 процентов, осужденных за «чистое» изнасилование, без дополнительных квалифицирующих признаков.

— Защищали кого-нибудь по такому делу?

— По «чистому» — нет. Но было дело, когда человека обвинили в изнасиловании и грабеже. По итогам обвинение в изнасиловании отвалилось, человек был признан виновным только в грабеже. Потому что грабеж там по факту был.

— Как доказали отсутствие изнасилования?

— Во-первых, потерпевшая заявляла, что она отбивалась, и к ней была применена физическая сила. При этом ни у неё, ни у обвиняемого не осталось никаких следов борьбы, включая полное отсутствие следов кожи друг друга под ногтями. В ходе судебного заседания и допроса я поймал её на противоречиях в показаниях, и в конце концов она призналась, что приплела изнасилование до кучи, потому что боялась, что заявление о просто грабеже у неё не примут.

— Случалось ли, что не удавалось доказать невиновность действительно невиновного человека?

— К сожалению, да. Человека обвинили в краже сумки. Он эту сумку нашел и понес в полицию. Сотрудники вывели его из здания и оформили задержание, типа он не сам пришел, а мы его поймали. Ну и до кучи 318, насилие в отношении сотрудника, приписали, типа сопротивлялся при задержании. В итоге человек получил три с половиной года условно. В апелляции приговор устоял. Кассация (следующая за апелляцией стадия рассмотрения дела; кассация рассматривает вступившие в законную силу решения судов) рассматривать не стала, а в Верховный суд человек обращаться не пожелал — ему это было не по карману.

— В чем недостатки уголовного кодекса РФ?

— В него внесли слишком много корректировок, в итоге он частично утратил структурность и связность. Часть его статей противоречит Конституции. Наличие самого понятия «формальный состав преступления» — это ситуация, когда виновным признается само действие, вне зависимости от причин, мотивов и последствий. Преступление без потерпевшего. Самый яркий пример — 228 УК РФ. Даже если вы приобрели и хранили наркотики для того, чтобы облегчить муки вашей умирающей в мучениях от рака бабушки, — вы все равно преступник. Пример материального состава — 105 УК РФ, убийство. Если вы убили в состоянии необходимой обороны, вы вообще не преступник.

Ну и естественно, ужасающая правоприменительная практика.

— Является ли отношение народных масс к закону главной проблемой законов в стране?

— Не к закону — к правоприменительной практике. Самый удачный закон может применяться плохо или игнорироваться, как это зачастую происходит с девятнадцатым постановлением пленума (Упоминаемый раннее, по делам о самообороне, Постановление Пленума ВС РФ №19 от 27.09.2012.).

И когда люди видят, что на бумаге пишут одно, а на деле всё совершенно иначе — какое они могут испытывать уважение к закону?

— Сложилось ли у вас за годы практики представление о том, какие люди совершают убийства? Есть ли среди них общие черты?

Да. В первую очередь — это в массе своей достаточно эмоциональные и импульсивные люди. В свое время в Америке по итогам войны во Вьетнаме проводились исследования, которые показали, что умышленно и расчетливо стреляли в противника всего 2% солдат. Наличие этих солдат зачастую решало исход боя. Но был один неприятный факт — почти все они на гражданке столкнулись с уголовным законом. Среднестатистическому человеку очень сложно психологически убить другого человека, это биологически заложено. Чаще всего убийства происходят при эмоциональной вспышке. За годы практики я видел единичных людей, убивавших хладнокровно.

— Сложилось ли у вас мнение о том, почему люди совершают преступление: из-за плохой среды, воспитания, или по собственной злой воле?

По всем трем причинам. Просто вопрос в том, какая из них превалирующая. В каждом конкретном случае. Если обобщить, то плохая среда. Она тянет за собой все остальное.

— Что посоветуете людям, дабы избежать проблем с законом?

— К сожалению, единственным стопроцентным вариантом будет забиться в глушь тайги и не контактировать с миром. Иначе риск, что вы окажетесь в глазах правоохранительных органов преступником есть всегда.

Увы, принцип «если вы не сидите — это не ваша заслуга, а наша недоработка» крайне популярен в среде правоохранителей.

А если серьезно — знать свои права и иметь под рукой телефон знакомого адвоката.