Юнармейцы: воскресить империю
Девушка
— Ты когда-нибудь сталкивалась с стереотипом, что интересоваться войной — не женское дело? — У нас в отряде больше девчонок, чем мальчишек. Почему так получилось — сложный вопрос, на который никто не может ответить. Родители скорее одобряют мое увлечение. Сама я к стереотипам равнодушна: у меня прабабушка прошла войну… Вспомните Великую Отечественную, сколько погибло женщин.
— Как ты попала в объединение? — Преподаватель ОБЖ предложил вступить в ряды юнармейцев, потому что я до этого активно участвовала в военно-патриотических конкурсах, санитарных постах, постах ХБН… Я согласилась, и 4 мая 2016 года меня приняли в Юнармию.
Каждый год мы с ребятами покупаем тортик, конфеты, собираемся в школе и отмечаем эту дату. Нас было 23 в тот день; мы считаемся первыми юнармейцами округа Домодедово.
Если честно, как-то с детства нравилась военная тематика. У меня в семье нет военных, но я обожала смотреть фильм “Солдаты”, “Офицеров”... И ещё мне рассказывали про подвиги прадедушек, прабабушек — это сильно повлияло. Хотя осмыслить их я могу только сейчас, повзрослев.
— Как проходило посвящение? — Это случилось в мой первый год командиром. Был смотр. Мы прошли торжественно, с песней, как положено. После конкурса нас вывели на площадь. Полковник вручил значки. Мы сфоткались. Нам представили начальника штаба Юнармии, он пригласил нас на встречу; мы выпили чаю, обсудили, что будем делать дальше, и разошлись.
— Как изменилась твоя жизнь благодаря Юнармии? — В 2016 году, после вступления, меня отправили на три дня на экскурсию в город-герой Севастополь: это балаклава, набережная, панорама...
В этом году мы заняли второе место в конкурсе “Моя инициатива” и ездили в Европу на десять дней. Сбылась моя мечта: побывать в Берлине… Где моя бабушка брала рейхстаг
Характер изменился: я стала сильнее, крепче, увереннее. Начала отличать настоящих друзей от приятелей. Стала понимать людей: я вижу их повадки, улавливаю, что они чувствуют.
Самый хороший пример — занятие по строевой подготовке. Один человек стоит, ты ему объясняешь, как подходить и какой шаг, и он сразу идёт, как надо. Второй говорит, мол, не хочу, на него накричишь — и идёт. Третий боится: “не знаю, у меня не получится, я такая…” Его поставишь: “фух, спасибо, научили”. А по кому-то видно, что тревога грызет, случилось что-то дома — таких я сразу отпускаю, не мучаю.
— Чем вы в основном занимаетесь? — У нас четыре направления: военная начальная подготовка, историческое, журналистика — многие идут из-за неё, особенно девчонки, — и ещё одно связано с физикой, с конструированием, оно тоже очень популярно. Я на ВНП, мы изучаем медицину, собираем и разбираем автоматы… Мы участвуем во всех военно-патриотических, экологических мероприятиях, как “Наш лес” или “Посади свое дерево”, диктантах. Очень много встреч с ветеранами, с представителями вооруженных сил.
Мы выставки посещаем, музеи… Недавно в Третьяковской галерее были. В одной из известных мне школ развивается киберспорт, кто-то в вокальных соревнованиях участвует. Каждый находит свое любимое занятие.
Мы изучаем военную историю, российское оружие, обмундирование, проводим военно-патриотические игры — в школе, в детском садике. У нас есть акция, в которой мы рассказываем о героях Советского Союза, в честь которых названы улицы: Осипенко, Чкалова, Белова… Мы этим даем понять: есть такие люди, как мы, которые будут нести патриотизм и развивать Россию.
Участие во всем точно добровольно. Нет такого, что у человека урок математики, а его тащат куда-то: если ты занят или не хочешь, можешь не приходить.
— Считаешь ли ты себя патриотом? — В школе мне дали позывной: “Патриот”. Не знаю, почему, меня все так называют: может, из-за увлечения, может, потому что я уважаю и люблю Россию… Из музыки только военно-патриотические песни слушаю. Но патриотом нельзя стать быстро, это дело времени. Я пока ничего не сделала для страны, поэтому судить я не могу, судят меня.
— Сделать для страны… Что, например? — Воскресить Российскую империю. Лично моя позиция: она была величественнее, она находилась на пике развития при Петре I, при Екатерине… Петр Великий для меня — портрет настоящего правителя.
Сейчас для меня настоящий правитель — это Владимир Владимирович Путин. Если брать девяностые, он Россию поднял с колен. Если вспомнить, что тогда творилось, он это прекратил. Что до абсурдных законов сейчас, например — они во все времена такими были, у нас крепостное право сколько существовало. Они в какой-то мере даже нужны, они делают из нас людей: появляется взаимовыручка… Да, мы это осуждаем, но это нужно.
Если представители власти что-то делают не так, и мне это не нравится, я понимаю: они все же стараются, и это надо оценивать. Может, меня это не устраивает, а кого-то — очень даже.
Если народу будет всё нравиться — это будет не государство, а фигня
— Юнармия повлияла на твои взгляды? — Возможно. Я не отрицаю этого факта. У нас не принято говорить о политике. Я политику не знаю, я в неё не лезу. О патриотизме мы говорим, конечно, у нас только об этом и идёт речь. О патриотизме, о нашей стране, о её заслугах, о черных и белых страницах истории....
Поддерживать правительство нас не заставляют. Каждый решает сам для себя, исходя из своих чувств.
— Можешь сформулировать своё определение патриотизма? — Патриотизм нельзя знать, как математику или физику. “Патриотизм в сердце, уме, доблести и вере.”
У нас есть такой девиз: “Вера, честь, отечество”. Мы его сами придумали. У нас есть верующие и неверующие, но его придерживаются все
— Существует мнение, что Юнармия делает образ войны более привлекательным. Это так? — Да, но в этом нет ничего особенного.
— Ты сама была бы готова воевать за страну? — Конечно. При необходимости: если начнется война, и в добровольческих пунктах будут призывать всех… Если её объявит наше правительство — нет, никогда.
— Ты сможешь убить человека? — В христианстве это грех. Сложно сказать… Зависит от ситуации, но это было бы больно. Воевать можно по-другому — подрывать склады, например, но не убивать людей.
— Ты планируешь связывать жизнь с военным делом в дальнейшем? — Я хотела бы поступить в военный университет на экономическую безопасность, противодействие коррупции. Или учиться на национальной безопасности и заниматься тем же самым.
— Если бы в твоей жизни не было Юнармии, чему бы ты отдала освободившееся время? — Если честно, не знаю. Я живу в сельской местности, у меня огород, я много времени трачу на него: у меня животные, кролики.
— Ты хотела бы, чтобы твои дети участвовали в похожем движении? — Я бы, конечно, хотела, но заставлять не буду. Каждый человек — это личность, он должен выбирать. Да, ты можешь его направить, но он должен сам для себя решить: следует ему это делать — или нет.
Парень
— Есть ли в Юнармии какая-то иерархия? — Нет. Когда ты вступаешь, ты наравне со всеми: такая же форма, такие же занятия. У кого-то лучше все получается, у кого-то хуже, но все в одинаковых условиях.
— Что появилось в твоей жизни благодаря Юнармии? — Благодаря Юнармии я нашел много друзей и товарищей, которые поддерживают меня во всех ситуациях. Были всевозможные поездки, слеты, где ты получаешь знания, которых у тебя не было, навыки, которые пригодятся в жизни. Это строевая подготовка, разборка и сборка автомата, название общевойскового защитного комплекта, исторические даты, погоны, значки. Это нужно и для защиты страны, и для себя… Ну хуже не станет, если ты это будешь знать.
Я осознаю свой долг перед Отечеством: нужно его оборонять. Были люди, которые делали это до меня: бескорыстно защищали всех нас, чтобы мы могли спокойно жить.
— От кого может понадобиться оберегать страну? — Много от кого, если посмотреть на нынешнюю ситуацию в мире. Те же террористы, и любая страна может напасть на нашу. Конкретнее? Не знаю, не увлекался темой.
— Представляют ли в Юнармии войну как что-то привлекательное? — Нет, мне кажется, этого не происходит. Те же реконструкции, наоборот, показывают жестокость войны, сколько кровопролития было, как тяжело приходилось простым солдатам.
— Ты сам был бы готов воевать? Особенно если войну начнет наше правительство. — Если понимать за что идти, тогда да. Надо вникать в суть конфликта, понять, что происходит, и выбрать правильную сторону.
Воевать за родных, за людей, которые дороги, я всегда готов. Из-за каких-то пустяков, из-за незначимых вещей, которые можно решить мирным путем — не стал бы.
— Например, в военных действиях в Сирии ты стал бы участвовать? — Мало слышал о них, затрудняюсь ответить.
— Можешь ли ты убить человека? — Это зависит от многих факторов и от самой ситуации… Я не знаю. Ещё рано об этом думать. Если человек убивает мирных, нарушает моральные нормы — наверное.
— Может ли насилие быть оправданным? — Смотря с какой стороны. Когда ты защищаешь мирное население, это нужно рассматривать по-другому, когда ты обижаешь беззащитных, делаешь больно окружающим, которые тебе не причинили вреда — нет.
— Давай всё-таки вернемся от политики к Юнармии. Какие воспоминания, связанные с ней, для тебя самые счастливые? — Особенно радостные моменты бывают, когда побеждает твоя команда. Ты понимаешь, сколько было сделано, сколько трудов вложено, сколько вы готовились и тренировались ради этого. В эти мгновения возникает чувство настоящего счастья.
У нас были профильные смены в лагерях: там я находил друзей, с которыми общаюсь до сих пор. Есть люди, которые живут на Дальнем Востоке — я из центра страны, но мы до сих пор переписываемся, созваниваемся. Мои близкие друзья, которых я нашел в Юнармии, выручали меня, они самоотверженно поступают в некоторых моментах: они готовы пожертвовать собой, но помочь окружающим.
— Насколько командная работа сплачивает? — Очень сильно. Представьте, что вас 28, и вам нужно пройти полосу препятствий, а среди вас хрупкие девочки, которым нужно помогать перелезать через всю эту грязь. Вы помогаете друг другу, сближаетесь и начинаете понимать, насколько это важно.
— Мы уже говорили о том, как изменилась твоя жизнь благодаря Юнармии, а как изменился ты сам? — Смотреть на людей стал по-другому, не оценивать по первому взгляду: он всегда обманчив, люди могут раскрываться в процессе общения. Стал сильнее чувствовать долг перед Отечеством, больше понимать, как это важно.
— Что ты подразумеваешь под долгом перед Отечеством? Почему он существует? — Это очень сложно объяснить. Это долг не перед государством, а перед людьми, которые в тебя верят. Они мирные жители и ничем не виноваты в конфликтах между странами: ты хочешь и должен их защитить.
— А почему защищать их должен именно ты, а не кто-то другой? — Вот на этот вопрос я ответить не смогу. Я так чувствую.
Впервые я испытал это чувство в классе пятом-шестом. Тогда я понял, что мне это нужно. Это было после совокупности всех этих мероприятий, вот этого всего…
Когда ты начинаешь этим заниматься, с каждым разом лучше понимаешь: да, тебе это нравится, ты хочешь этим заниматься.
— Насколько это твои убеждения, а не приобретенные в Юнармии? — Нет, мне не кажется, что Юнармия прививает эти взгляды: ты изначально приходишь с ними, ты сам выбираешь их. О политике на занятиях мы не разговариваем. Чисто спортивная военная подготовка.
— Какого возраста ребят можно найти в организации? — Больше взрослых. Сильно маленьких стараются не брать: они ещё не все до конца понимают: куда идти, что делать. В пятом классе дети уже имеют представление немножко о жизни, более осознанно ко всему относятся. Я вступил в Юнармию в седьмом классе, сейчас в десятом.
— Принуждают ли кого-либо вступать в юнармейцы? — Нет, не принуждают. Предлагают, спрашивают, хочет ли кто-либо вступить, но не больше. Возможно, принуждения есть в некоторых школах: не могу сказать, меня не было там. Возможно, где-то заставляют вступать для статистики. У нас — нет.
— Кем ты мечтаешь стать в будущем? — Я хочу поступить в военное учебное заведение. Специальность ещё выбираю, сам не разобрался с этим вопросом. Варианты? Военным летчиком, инженером-ядерщиком, связистом… Мне охота много где побывать, мне нравится везде, я не могу определиться.
— Тебе хотелось бы видеть своих детей в Юнармии? Подталкивал ли бы ты их вступить? — Я бы хотел, чтобы они участвовали, но заставлять не стану. Они же личности, они должны сами выбирать.