Мания преследования: ФСБ в голове

Меня зовут Юрий, мне 25, живу в Тюменской области, месяц назад получил повышение, завтра вступаю в должность проект менеджера, неофициальный помощник ген.директора

— Какой у тебя диагноз? — Шизотипическое расстройство личности.

— Какие основные симптомы, которые у тебя проявлялись? — На период психозов это мания преследования, голоса, гипперактивность, суицидальные мысли, бред, бессонница. Я был уверен, что все телефоны прослушиваются, а все, что подключается к моему wi-fi, передавало трансляцию происходящего на экране, плюс доступ к вебкамере, фронтальной камере, микрофонам и к файлам. По всей квартире были понатыканы камеры, микрофоны, а на улице дежурили автомобили, которые принимали всю эту информацию через квартиру сверху. Ну и наружное наблюдение от тех же самых автомобилей в то время когда я не находился дома.

В первый психоз я слышал голоса в основном только в своей комнате. Со мной разговаривали через потолок через окно, пару раз слышал переговоры, будучи на кухне

Со вторым психозом уже посложнее. Голоса были и в комнате, и на кухне, и во всех других комнатах. За мной ходили сверху куда бы я не пошел, в ванну, в туалет, на балкон. Топот был громкий и наседали, как над душой.

— Расскажите об этом подробнее. — Гипперактивность проявлялась сильной неусидчивостью, я мог часами ходить по комнате и озвучивать все, о чем я думаю, разные ситуации, идеи, переживания, гнев, радость и т.д. Я занимался физкультурой: турник, брусья, гиря, растяжки, домашняя гимнастика, бег в лесу по пересеченной местности, акробатика с макетом автомата. Т.е. по началу это давало разрядку, но вот под конец я уже себя не контролировал во время тренировок, и тупо занимался «самоизнасилованием», пока не посадил сердце.

Желание убить себя не покидало очень долгое время. В первый психоз насилуя себя тренировками я ненавидел себя, я желал себе смерти. Каждый раз когда что-то не получалось, я как бы ставил свой разум над своим эго и душил его морально требуя большего всегда во всем и везде. Хрен знает можно ли это назвать расщеплением личности, но эффект был такой что как будто разговор шел между двумя людьми. Между почувствовавшим власть батяней и его зашуганым сосунком.

Во второй психоз уже не было ни ненависти к себе, ни «батяни», ни сосунка, как убить себя я уже распланировал, но морально не был готов. В любом случае, это желание пропало после того, когда я пришел к выводу, что я способен все изменить. А если и проявляются суицидальные наклонности, то только в виде навязчивых мыслей небольшими периодами.

Бред проявлялся в том, что на меня организовали слежку сначала соседи потом ФСБ. И из-за того, что я раскрывал эту самую «слежку», да и еще разговаривал с куратором через потолок, это дошло до Москвы.

— Слежка? Что еще можете об этом рассказать? — Я был уверен в том, что для получения «колоссального опыта», который в дальнейшем можно использовать для пыток «политзаключенных», которые сидят на домашнем аресте, привлекли не малые средства, как финансовые, так и людские, и технические. И направлялось это все на паблики в которых я часто сидел, в которых размещали определенные посты от кураторов в определенное время, или по сигналу в зависимости от того, что я буду рассказывать и о чем думать.

Также и со стримерами, которых я смотрел, куда отправляли донаты с наводящими вопросами, где стример задавал мне вопросы или обсуждал ту тему которую я поднимал. Бывали донаты где текст был направлен мне напрямую

— Когда это все началось? — В 2014 году. Тогда я услышал, как соседи сверху меня обсуждают.

— И что они говорили? — Девушка спрашивала "Что с ним?", а мужчина ответил "Да от куда я знаю?! Голова болит". У меня тогда были сильные мигрени, и я сидел по среди ночи и держался за голову от боли.

— И что было после? — А ничего. Я взял на заметку это "событие" и стал постоянно прислушиваться к тому, что происходило наверху. Шаги, разговоры, смех, шумы. В общем, все то, что могло их выдать. Потому что это, конечно, неприятно, когда какие-то алкаши и наркоманы за тобой наблюдают, но вот так вот просто на ровном месте из-за пары фраз взять и подняться, или обратиться в полицию, я считал не целесообразным.

Были теории, было отрицание, в любом случае я ждал больше "фактов" того, что у меня там понапичкано аппаратуры. Потому что я не хотел выглядеть перед обществом и перед правоохранительными органами как очередной шизик, который доказывает, что его планируют сожрать соседи, а черные риелторы включают белый шум и засовывают гнилые продукты, вперемешку с химикатами в вентиляцию для того, чтобы «жертва» наложила на себя руки.

— Когда ты решил обратиться к врачу? — В 2015 году по совету старого знакомого, с тем что у меня невроз. Он и остальные тогда не знали, что у меня, бред и голоса. Хотя на момент общения я уже был при смерти от истощения, в открытую общался с ФСБ в своей комнате. Я думал, что мне дадут работу. По сути я ему жизнью обязан.

— Чем это закончилось? — Закончилось все тем, что я поехал за 1000 км от дома, один на поезде, чтобы лечь анонимно в больницу. Это был пиздец.

Тебя "сопровождают" фейсы в поезде, на вокзале, по дороге в больницу. Ты никого не знаешь, не на кого положиться и при этом еле стоишь на ногах и выдавливаешь из себя словосочетания, которые пытаешься связать в предложение, чтобы сказать таксисту, куда ехать. И при всем при этом нужно не обложаться с больницей. Потому что стоит заикнуться о том, что за тобой следит ФСБ то все, пиши пропало, выгонят нахрен, а там и дурка-вязки-галлоперидол, если, конечно, не покончишь с собой, или тебя не убьют, но не суть.

м— Что было в больнице? — Первые две недели меня капали препаратом в увеличенной дозировке, целыми днями спал, просыпался к обеду, потом на психотерапию и обратно спать, пару раз не выдерживал давления происходящего и сбегал с групповой психотерапии, голова вообще не соображала. Потом уже когда закончился курс, начали давать таблетки и путем метода тыка сначала назначали одно, если не подходило, то другое и это в принципе хорошо, потому что побочки были хреновыми. У меня и зрение падало до такой степени, что я видел нормально только свои руки и ноги, и сильная слабость, и сонливость, и ломка в ногах.

Но, к сожалению, после выписки, таблетки я пить бросил через месяц, о чем пожалел через год во время второго психоза. И что самое интересное — так это то, что они так и не выявили что у меня бред, психоз, мании. Ни один тест не показал, что у меня голоса. Ни один врач так и не понял, что я вообще не должен был там оказаться.

И это касается не только той больницы в которой я лежал, это касается и психиатров, и бригады скорой помощи, с которыми я имел дело во время второго психоза. И только ко��да я сказал своему лечащему врачу, что у меня камеры. Тогда уже изменился подход к лечению, а сказал я об этом перед выпиской во время второй госпитализации.

— Расскажи подробнее о ФСБшниках. Что им было нужно? — Им нужны были опыты. Т.е. в их руках оказались люди, которые занимались незаконным получением информации через спец.оборудование (из говна и палок) и я, за которым велось наблюдение. Меня считали человеком, который способен совершить массовое убийство. Потому что я угрожал соседям, как бы это смешно не звучало, через поисковой запрос, а потом уже через разговор через потолок. Ну и соседям это не понравилось, они пожаловались на меня фейсам.

Потом, когда утвердилось, что я неплохой парень, началась пассивная слежка, которую я не должен был заметить. И где соседи выступали в роли рабов, а я подопытной крысой.

— В чем выражалась пассивная слежка? — Прослушка, видеонаблюдение, мониторинг геолокации и соц.сетей, получение файлов с компьютера, которые я собирал в интернете для своих проектов.

Тогда комнату, в которой сидели соседи, освободили и я изредка что-то слышал. Это уже было после первой госпитализации.

— Сегодня за тобой следят? — Хотелось бы верить, что нет, но у меня столько говна в голове после этих психозов, что работать и работать с мозгоправами есть над чем. Т.е. я уже привык по поводу ощущений, что все мои переписки и разговоры отслеживаются. Что на работе камеры видеонаблюдения, на которые я попадаю мониторят постоянно. Я свыкся с мыслью, что кому-либо, что-либо я не сказал сокровенного, это будет использовано мне во вред, ну или просто дойдет до чужих ушей.

И не пропадает ощущение, что стримеры и паблики, которые я периодически просматриваю вот-вот передадут какую то информацию, наводку, тему которая меня приободрит, или подтвердит правильность моих действий и решений, что я не спадаю с намеченного пути, да и вообще я большой молодец.

— Когда слежка над тобой ослабла? — Когда во время пыток мне выпал шанс уехать почти за 1000 км на заработки в деревню, и я им воспользовался. Тогда я сел, успокоился и наконец-то мои мысли никто не слышал. Я мог спокойно все обдумать, взвесить все за и против, и спланировать пути разрешения этой ситуации. Потому что до этого невозможно было что-либо спланировать дома, а безопасного места как такого вообще не было.

Дома пытки, на улице наружная слежка

Приходилось брать с собой ежедневник, стикеры, ручки, деньги, садиться на автобус и с частыми пересадками уходя от «слежки», планировать как избавиться от пидорасов, да так, чтобы это было действенным, эффективным, законным и быстрым. И по возвращению домой испытывать еще большие пытки интенсивные и продолжительные. В такие моменты было очень сложно не думать о планах, которые я расписывал из-за навязчивых мыслей, когда стоит подумать о чем-то об одном ты уже начинаешь лезть в такие дебри, что это пиздец. А они не сидели на месте. Постоянно анализировали мои действия и реакцию на пытки.

Приходила группа людей, которая разъясняла, что и как нужно делать, было пару моментов, когда я говорил, что меня берут на понт, и что просто хотят довести меня до истерики, делая то-то, то-то и тогда те, кто занимался пытками, переговаривались между собой на тему, что смысла нет продолжать и в тот день и не продолжали. Пока не получили дальнейшие указания, и пытки не продолжились.

— Как они слушали твои мысли? С помощью чего? — Узконаправленного микрофона, с помощью которого ты можешь услышать, что происходит в соседнем доме, и программного обеспечения, на основе распознавания речи, которые на вдохе и выдохе выделяло слова в прямом эфире глуша все остальные звуки.

— Что за пытки? Расскажи о них. — Комментирование всего, что я делал, и о чем я думал, целенаправленно смеялись надо мной, оскорбляли, унижали, угрожали, будили посреди ночи, пытали музыкой. Всячески показывали, что у них все схваченно, что они могут сделать что угодно с моей семьей: "если сука не нравится и ты что то сделаешь, то у нас блядь дежурит спецназ, повсюду камеры, и хуй ты скроешься" и т.д. и т.п. Каждый раз когда хватала истерика я в слезах спрашивал "за что?" На что мне отвечали: "потому что можем".

— Какие периоды были самыми жесткими? — Самые тяжелые периоды — это когда ты наиболее уязвим. Какие-то переживания из-за взаимоотношений, когда ты итак просто пиздецки на взводе, то тут еще какие-то разногласия, споры с окружающими, финансовые вопросы. Т.е. по отдельности хрен на них, а тут каждое такое «событие» доводило до истерики, перегарания, взрывов и тд. Ты падаешь в эту ебанную пропасть, и эти мрази начинают тебя пытать еще сильней. Они видят, что самое время нанести удар, надавить, задушить, убить а ты нихуя не можешь.

Ты слушаешь, терпишь, разговариваешь с ними, шлешь их нахуй, пропускаешь через себя поток навязчивых мыслей про убийства, смерти, изнасилования и прочую ересь, за что тебя осуждают, и как бы оправдывая пытки тем, что ты опасен для общества, а они герои, они это делают на благо общества.

— Есть ли у тебя семья/близкие? — Двое братьев, мама, отчим, бабушка. Друзей нет, отношений нет. Есть коллеги и товарищи.

— Что твоя семья говорит о слежке и других симптомах? — Они не знают. Когда я выписывался после второй госпитализации, я попросил два заключения. Одно для доктора, второе для дома. Во втором написано, что у меня астения.

— Как ты считаешь теперь, ФСБ, пытки и голоса реальны? — Нереальны

— Есть шанс их появления? — Я планирую пить таблетки до конца жизни. Голоса есть и сейчас, но это уже не то. Психоз будет только по моей тупости, не более. Конечно, в идеале заниматься физкультурой, частыми прогулками и правильным питанием, но пока что лень.

— Что тебе еще говорили голоса? — Много чего. В большинстве случаях неразборчивые крики, и только по интонации, и паре словам можно было понять: агрессивно они ко мне настроены или нет. И вообще, речь обо мне, или нет. Сложно вспоминать.

— Как ты думаешь, из-за чего все это появилось? — Тупые врачи, которые могли все это предотвратить, но раз обследования и анализы хорошие то, все, помолчим. Потому что терапевту насрать, что после того, когда ты обратился, например, с хронической болью, спазмами, или еще какой-нибудь хренью, корни которой идут из психического здоровья, и те обследование, которые ты прошел, показали что все идеально, или в пределах нормы, и что ты должен быть здоров, они не пытаются разобраться, они сидя констатируют «факт», что ты здоров и все! Им похуй, что ты, блядь, спать не можешь от болей, максимум выпишут спазмаголик или анальгетик, а еще лучше отправят к неврологу, который скажет что это ВСД, остеохондроз, или то, что ты пиздабол.

— У твоих родителей нет болезни? — Нет.

— В подростковом возрасте были симптомы? — Были депрессии. В 16 был нервный срыв, после которого у меня появился болевой синдром, дереализация и деперсонализация. Боль ушла, деперсонализация тоже. Дереализация то хуже, то пиздецки хуже. Если бы тогда это лечили, ничего бы не было.

— Как ты опишешь свою жизнь сейчас? Что у тебя в голове? — Жизнь хороша. Голова забита работой и проектами.

— Каким ты видишь мир? — Серым. Как на картинке, не красивой картинке.

— Расскажи, когда ты лежал в больнице? — В 2015 и в 2017.

— Как в больницах к тебе относились? — Отлично. Не стоит забывать, что это не ПНД и на платной основе. Женщины, гостинцы, прогулки по лесу, различные тренинги и специалисты высшего уровня.

— Платная? Ты хорошо обеспечен? — 25 тыс. А для таких денег не нужно быть обеспеченным.

— Кем были твои соседи по палате? — В 2015 году я лежал с геем из Казахстана, который страдал ОКР. В 2017 с владельцем магазина, директором строительной компании и обычным мужиком, работающий в Газпроме. У всех был невроз.

— Какие были с ними отношениями? — С геем — как кошка с собакой, я постоянно на него орал и устанавливал правила, когда тот в очередной раз пытался меня выселить из палаты. Изначально нас было 4 человека. Двоих он выкурил, там сидели взрослые мужики, которых все в жизни заебало: жена, родители, дети, работа, и они просто пытались хоть на минуту расслабиться. Но нет, этот пидорас не хотел, чтобы с ним в палате кто-то еще лежал, а платить за одноместную он не планировал. Он шебуршал, гремел, включал будильник, музыку, хлопал дверями, жаловался медсестрам когда ему угрожали, и никто не хотел его бить, потому что в больнице с этим строго. Выгонят, не вернув деньги, еще и посодействуют участковому.

А меня что-то екнуло, и я не мог позволить этому гандону сидеть и распоряжаться как у себя дома, поэтому не съезжал.

С мужиками очень хорошие, угощали друг друга, общались, накрывали столы. Жарили шашлыки, организовывали пиршества на 30 человек, предприниматели делились опытом в организаторской работе, рассказывали, чем лучше всего заниматься на тот момент, чтобы заработать денег и т.д. и т.п.

— Ты религиозный? — Нет. И считаю что мне повезло в этом плане, иначе бы были бы уже не ФСБ, а черти и господь бог.

— А какие у тебя в целом философские взгляды? — Единственное, что приходит в голову то, что, человечество во вселенной, схоже с микроорганизмами под микроскопом, где они начали размножаться, в следствии цепной реакции. А так особо не философствую.

— Были ли приступы во время болезни? — Посадил сердце, были сильные схватки. Были панические атаки. У меня был каждый день, как с чистого листа, начиная с 16, заканчивая 22 годами. Мне казалось, что вчерашний день это неделя, а то и месяц назад. Но чтобы прям я что-то натворил, а потом не помнил — нет.

— Во время приступов ФСБшников ты видел? — Да. Но скорее всего это рандомные прохожие.

— И ты с ними говорил? — Нет.

— Был ли ты опасен для общества? — Да.

— В чем выражалось? — В основном, желанием убивать. Убивать тех, кто меня пытал, и кто все это организовывал. И кто принимал активное участие в аналитике и выстраивании каналов связи для слежки. И это бы не просто «Смерть пиндосам», нет.

Я каждый день представлял как я врываюсь с дедовским обрезом и GoPro на голове к ним в квартиру, и начинаю стрелять в этих уродов. Неважно есть у них дети, хорошие ли они братья, сестры, семьянины — мне поебать

Мне поебать, что там из квартиры выселили целую семью и оставили пару уродов из этой семьи, перед которыми был выбор либо срок, либо пытай. Я хотел вести прямую трансляцию, чтобы зафиксировать все оборудование, которое туда свезли, что тянутся кабели, а на компьютере видеонаблюдение, чтобы взять их с поличным и поднять, как можно больший резонанс, и начать их наказывать.

— Но вреда ты никому не нанес? — Нет. В этом плане все было строго.

— Как ты относишься к современным модным тенденциям о том, что каждая винишко-тян считает себя шизофреником и т.д.? — Для них это абстрактно, для них это загадочно, необычно и то, что выделяет среди серой массы, но вот когда они действительно этим заболеют, они сдохнут.

— У тебя нет ненависти к ним? — Нет. Они дети, глупо ненавидеть ребенка. Пускай самоутверждаются, как хотят. В конечном итоге все их самомнение и амбиции разобьются об первого пузожителя, и они ничем не будут выделяться из серой массы.

— Были ли у тебя отношения? — Будем считать что нет. Было только ребячество, порывы страсти и помешательство.

— А во время приступов было что-то? — Бывало, что я переключился с девушки, на которой был помешан, на другую и решил проявить свои чувства под ободрительные возгласы фейсов во время первого психоза перед самой госпитализацией. Написал ей. Потом ее маме. Потом ее бывшему. Он сказал, что сломает мне ноги. В общем мне стыдно об этом говорить.

— Подходил ли ты к мысли о самоубийстве? — Да. У меня была четкая цель убить себя и план действий, как я это сделаю. Но когда начались пытки то, что-то сверкнуло в голове, и я решил, чтобы победить в этой войне, нужно перестать разрушать себя, что на кону жизни близких, и что этим пидорасам нельзя вот так вот просто брать и охуевать до такой степени. Я был загнан в угол, я из него вылез, нужна была лишь встряска. И мысли о самоубийстве если и приходят, то скорее навязчиво и эпизодически.

— Как ты все это скрывал от родителей? Неужели ты никогда не проговаривался? — Проговаривался, что у нас интернет пиздят, и что нужен нормальный роутер, иначе мы даже не узнаем, что, и как у нас крадут с гаджетов. Я более чем уверен, что когда я орал посреди ночи, то все расценивалось, как нездоровая хуйня. А так, чтобы я с кем-то что-то такое обсуждал — нет.

Для меня прокол с диагнозом — это конец всем усилиям, которые я вкладывал в выстраивании отношений к себе со стороны родных. А это и финансовая поддержка, и крыша над головой, и влияние на братьев, и влияние на принятие решений в семье. Одна приставка «Шизо-» в этой стране равна приговору. И я рисковать не собираюсь.

— Что было с тобой в школе? Тебя травили? — Издевки, вымогательства, пара тройка избиений. Был случай, когда моему брату диагностировали белокровие, ему нужно было переливание крови. Я подходил ко всем подряд и просил, чтобы они поговорили с родителями, чтобы те сдали кровь. Но что-то пошло не так, и одноклассники начали в открытую шутить на эту тему.

Я не выдержал, дал в лицо грекоримскому борцу, получил пизды, когда я зашел в класс всем было поебать. Обидно было пиздец.

— Нет ли у тебя ненависти к миру за все страдания? — Нет. Не хочу опускаться до уровня полупидоров, которые из-за пары тройки несчастий, начинают ненавидеть все и вся. Считаю таких людей слабыми.

— Ты говорил, что сейчас голоса еще есть, но они уже не такие сильные, верно? — Верно.

— Говорили ли что-нибудь тебе голоса во время интервью? — Да, но неразборчиво. Музыка орала. Просто музыка играла в смартфоне.

— Что за таблетки ты пьешь и как часто? — Флюанксол один раз утром. Должен пить больше, но тогда мне сложно работать. В любом случае, этого достаточно, чтобы избежать психозов и дожить до следующей госпитализации, где тебя прокапают, и снова в путь.

— Когда закончится курс — что будешь делать? — Он не закончится. Даже если и будет ремиссия, во что я не верю, то прекращать пить таблетки не собираюсь.

— Пробовал ли хоть раз перестать их пить на пару дней? — Да. Был синдром отмены. Панические атаки каждые 15 минут, сильная дереализация и деперсонализация до такой степени, что не чувствуешь ни голода, ни жажды, вызов скорой 6 раз за день. Но тогда я пил Рисперидон и не знал, что это синдром отмены. А испытал я синдром отмены достаточно глупо.

За день до этого я выполнял дыхательную гимнастику в наушниках днем, а не как обычно ближе к ночи, погрузился в эйфорию, дверь без замка, зашел самый младший брат и схватил меня за руку. Я испугался до такой степени, что отскочил в батарею. Был очень раздражите��ьным, что аж хотелось кричать. Забежал в комнату, прокричался в подушку, сбросил весь негатив, отпустило. Боюсь представить, что бы было, если бы я не прокричался.

Пошел на кухню, сел за стол, и все начало играть цветами. Я сижу и понимаю, что начинаю умирать. Бабушка это заметила начала расспрашивать, как я себя чувствую, я не выдерживаю, говорю чтобы она вызвала скорую, мне плохо. У нее паника, звонит в скорую, говорит: «внуку плохо, он сидит весь бледный». А я сижу и про себя проговариваю: «только не сдохни как сука, ни здесь, не сейчас, не перед ней, просто сиди блядь ровно». Глаза закатываются, начинается озноб, ее охватывает кошмар.

В общем она два раза звонила в скорую, к ее приезду глаза закатываться перестали, когда меня начали расспрашивать, я обнаружил, что я заикаюсь. Фельдшеры меня перебивают, начинают проверять, наркоман я или нет, я кое-как проговариваю, что бы меня не перебивали. Объяснил ситуацию, смерили давление, пульс, сказали, что это адреналин, дали таблетку и уехали.

И все, меня понесло, я пытаюсь не думать о том, что всю жизнь теперь буду заикаться, выстраиваю план как госпитализироваться, где взять деньги и при этом морально себя настраиваю к очередным пыткам

Но все обошлось. К вечеру заикания прошли, пыток не было, было сильное внутричерепное давление и на ночь я не выпил таблетки боясь ухудшить состояние и на протяжении всей ночи я просыпался каждый час и мерил температуру и давление. На следующий день я тоже не выпил таблетки, в итоге начался синдром отмены.

— Что было дальше? — Голоса, деперсонализация, панические атаки, дереализация. Тогда мне очень помогли сотрудники телефона доверия. Мне попалась женщина, которой я рассказал практически о всех своих периодах жизни, кроме пыток и слежки, разумеется, и она меня поддерживала, давала рекомендации, советы как успокоиться отвлечься. В тот день приезжал мой лечащий психиатр, выписал лекарства от тревоги и увеличил дозу уже имеющихся препаратов, но их надо было выпить на следующее утро. Одновременно с ней приезжал терапевт из больницы, она выписала таблетки от внутричерепного давления.

За весь день я вызывал скорую 6 раз они приезжали, сбивали мне давление, в большинстве случаях я сам его себе сбивал, но тогда не помогало и к вечеру становилось все хуже и хуже. По телефону доверия пришли к выводу, что это синдром отмены, что нужно срочно звонить лечащему врачу. До нее я не дозвонился после чего меня подговорили позвонить в ПНД и спросить разрешение у дежурного принять лекарства уже сейчас. Я это и сделал. Большинство симптомов ушло, но началась самая сильная паника, я пытался сбить давление, но лучше не становится, дежурный меня подговорил вызвать скорую и сказать, что у меня панические атаки. Я не выдержал, позвонил и меня повезли в дурку.

Голоса были очень громкими и они все пытались со мной поговорить, но я боялся ухудшить свое состояние, и думал о чем угодно, лишь бы с ними не говорить. Пока я ехал, паническая атака закончилась. Мать была в шоке, я еле на ногах стою перед дежурными врачами, давление хуярит, они начали меня допрашивать из-за таблеток, как будто я им, сука, что-то должен, как будто я отброс общества и только что зарезал человека.

Начал отказываться давать показания и госпитализироваться. На меня орут с потолка неразборчивыми фразами, но знакомыми голосами, я строю из себя здорового человека, пишу отказ от госпитализации, мне дают фенозепам, выхожу на улицу, слышу те же голоса, но уже из соседних дворов, еду домой понимаю что это нихера не фейсы, ложусь спать, конец.

— Расскажи больше о своей жизни, как проходит твой обычный день? — Подъем, работа, иногда за мной заходит товарищ и мы идем гулять, то в фастфуд, то в сушибар, либо так гуляем, потом дом, соцсети, отбой.

— Ты говорил, что работаешь. Что входит в твои обязанности? — Контроль работы сотрудников, решение задач поставленных директором, работа над улучшением организационной работы, реализация идей директора, которые он не успевает реализовать, предложение улучшений и реализация этих улучшений, работа над проектами, подмена сотрудников, когда это необходимо. Работа с соц.сетями и сайтами.

— Чего хочешь достичь по итогу в своей жизни? — Хочу иметь навыки, знания, финансы, людские ресурсы и возможности по реализации проектов абсолютно в любых областях и передать это наследство достойному.

— Пробовал ли ты алкоголь или наркотики во время симптомов? Что-то помогало? — Не пробовал. Потому что я всем этим баловался последний раз в 19 лет, и в перемешку с таблетками может быть неожиданный результат, и рисковать я не собираюсь. Так что можно считать, что я закодирован.

— А творчеством занимаешься? — Генерирую идеи, не важно, какой они всратости, я их все записываю и периодически из нескольких идей получается что-то годное.

— А можешь поделиться одной из них? — Нейронная сеть определяющая по звуку расстояние до цели.

— Ты просто придумываешь идеи или продумываешь, как их разработать? — Придумываю, среди тех, которые мне кажутся наиболее выгодными, изучаю на предмет изобретений, если изобретений нет, то круто, если есть, то смотрю, что можно привнести в него для улучшения, используя знания, наработки, идеи, как свои, так и чужие. Потом собираю мнения на наличие новых идей и понимания того, на сколько это все хуита и т.д.

— Расскажи о льготах, ты получил какие-либо? — Для государства я человечек, который откосил от армии с астенией. Из принципа избегаю ПНД, чтобы не получить инвалидность.

— Почему? Доп.выплаты же. — Эти выплаты не компенсируют подозрение от родственников и упреки в том, что я ебанутый, могу напасть в очередном психозе, и что "а вот это вот ты сделал, потому что ты шизафреник". А если еще и на работе это будет всплывать, то я вообще молчу. Шушуканье, подозрительность, недоверие со стороны коллег. Поэтому я считаю нецелесообразным ради копейки устраивать себе еще большие проблемы.

— Есть ли в мире хоть один человек, знающий тебя лично, который знает, о твоем диагнозе? — Да. И не один, но так было не всегда. Был период, когда я даже единственному лучшему другу об этом не говорил. Сейчас расслабился и если уж выстраивать отношения, то диагноз это как один из фильтров при отсеивании людей из окружения.

— И как они это приняли? — Мой друг был в ахуе, и просто смотрел на меня и молчал. Из приятелей кто-то говорил, что если нужна поддержка — могу всегда обратиться, кто-то даже не понимал всей хуйни, с которой сталкиваются люди вроде меня, и что внешне то я нормальный, значит ничего серьезного, одна даже завосхищалась и хотела меня трахнуть. В любом случае этих людей можно пересчитать по пальцам.

— Не боишься, что они проболтаются? — Во-первых, им никто не поверит. Во-вторых, они не знают, как выйти на моих родственников.

А другу это не нужно. Мы когда перестали общаться, я не делал ничего такого, за что ему хотелось бы испортить мне жизнь.

— Чего ты боишься больше всего? — Попасть во власть внешней разведки.

— Есть ли у тебя обращение к читателям? — Учитесь воспитывать детей, читайте соответствующую литературу и не обесценивайте их проблемы.