Tales From The Pizzaplex №1: Under Construction
— Это не взаправду! — глаза Майи поднялись и зацепились за отражение в зеркальном потолке, обрамлённом неоновой подсветкой. Её глаза поблёскивали красным среди вспышек света. На мгновение Майю прошиб озноб. Странное сияние в глазах делало её похожей на какого-то зомби из фильма. Девушка встряхнулась и поспешно отвела взгляд.
— А я тебе говорил! — прокричал Джексон, чтобы его было слышно сквозь ревущую рок-музыку восьмидесятых, которая разливалась повсюду вокруг них.
Он откинул назад волосы, откусил большой кусок пиццы и перевёл взгляд с Майи на блондинку Ноэль, которая с благоговением смотрела на красочные жёлтые пути американских горок, проходившие через светящиеся туннели, которые змеёй вились за пределами столовой зоны. Ноэль, чьи веснушки выбивались из общей картины яркого света, потянулась за газировкой.
— Должна признать, я думала, что «Мега пиццаплекс» — это по большей части рекламная шумиха, нежели что-то правдивое, но он и в самом деле довольно крутой, — она потянула через трубочку и начала трястись в такт музыке. Её рыжий хвостик начал раскачиваться взад-вперёд.
— Довольно крутой!?! — Джексон уронил надкушенный кусок пиццы. — Да он запредельно крут. Не могу дождаться, когда же наконец попробую стенд с VR'ом.
— Для начала AR-модуль, Джек, — ответила Майя.
Она посмотрела поверх вереницы проносящихся мимо вагонеток и сосредоточилась на стеклянной кабине неподалеку от карусели в виде пиццы (каждое сиденье на которой было выполнено в форме начинки для пиццы). Похожая на большой шарик кабина была единственный причиной, по которой она хотела прийти сюда сегодня.
— Да-да, именинница. Как пожелаешь.
Он сверкнул своей привычной озорной улыбкой и пихнул Ноэль, которая с дурацким выражением лица посмотрела на Майю. Майя приняла вычурную позу и вновь посмотрела на себя в зеркало на потолке. В психоделическом свете огней вокруг её длинные чёрные волосы выглядели словно калейдоскопичное отражение масляного пятна. Когда она наклонила голову, её глаза больше не казались красными: они были обычными, тёмно-карими. Она подумала, что из-за своей смуглой кожи, полного лица, красного платья и такой же красной розы за ухом она немного походила на танцовщицу фламенко.
Майя вновь посмотрела на друзей. И после этого бросила в них скомканную салфетку:
— Вы, два лузера, не можете ненавидеть меня только из-за того, что мне стукнуло шестнадцать раньше, чем вам.
Майя подметила, что громкости их смеха едва хватало, чтобы заглушить окружающий грохот. Музыка, насколько бы громкой она ни была, соперничала с таким большим количество шумов, что казалось трудным различить их все. Девушка, однако, смогла различить грохот американских горок, гудение картов, дребезжащие мелодии, звоны и писк игровых автоматов, гул лазертага и счастливые крики, возгласы и болтовню, которые перебивали все прочие звуки. Сестра Майи, Елена, возненавидела бы это место. Майя с любовью проговорила это про себя. Елена любила тишину и покой — «Мега пиццаплекс Фредди Фазбера» был полной противоположностью тишине и покою.
Елена возненавидела бы буйство красок в Пиццаплексе: в то время, как Майя любила яркие цвета, как у драгоценных камней, её сестра предпочитала тусклые, пастельные тона. Майя посмотрела на своё кроваво-красное платье, после чего перевела взгляд на яркую оранжевую футболку Джексона и розовую блузку Ноэль. Затем она огляделась вокруг. Даже их яркие вещи терялись в радужном наполнении Пиццаплекса.
Майя с друзьями втиснулись в угол центральной обеденной зоны. Помещение было огромным. Но, так как оно было заставлено столами с блестящими красными скатертями и стульями с хромированными спинками, пространства в нём словно было в разы меньше, чем на самом деле, особенно из-за того, что за каждым столом было полно ненасытных детей и подростков, поглощающих пиццу.
Официанты, разодетые в красную форменную одежду «У Фредди Фазбера», с разноцветными светящимися цепочками на шее едва протискивались между рядами в зале, когда подавали пиццу и напитки. Распашные двери на кухню в дальнем конце помещения почти постоянно находились в движении.
Куда бы Майя ни поглядела, повсюду яркие краски и искрящийся свет, ослепляя, били в глаза. Казалось, будто всё в Пиццаплексе было эффектно освещено: повсюду располагались светодиодные лампы. Они образовывали рамки вокруг каждого столика и каждого цветастого плаката на стене, а также очерчивали квадраты шахматного покрытия пола. Что не было окружено светодиодами, то освещалось неоном. Светящиеся арочные проёмы позволяли пройти в обеденную зону и все остальные места для развлечений в Пиццаплексе. Плакаты со светодиодной подсветкой чередовались с неоновыми элементами, образующими лица персонажей «У Фредди» или порции пиццы; все они сверкали красным, синим, зелёным, жёлтым, розовым, фиолетовым и оранжевым. Зеркальный потолок ловил все эти цвета и преломлял их, повсюду распыляя призматический свет. За пределами обеденной зоны, прямо в центре куполообразной крыши здания, подсветка в форме изображения пиццы излучала ещё больше потоков всевозможных цветов поверх постоянного движения внизу. Майе этот эффект показался похожим на грациозный танец всевозможных оттенков, которые она когда-либо видела; весь Пиццаплекс, казалось, вспыхивал и мерцал от непрекращающейся бури ослепительного света.
— Ты ведь знаешь, что шестнадцать лет — это просто условность, да? — прокричал Джексон.
Майю передёрнуло, когда частично пережёванная пицца оказалась у неё на руке. Он сморщила нос и смахнула её. Девушка привыкла к тому, что Джексон выплёвывал еду на стол. Он был очень взволнован, когда говорил. Если он был взбудоражен чем-то, его слова сливались, а сам он забывал дышать. В конце своих до ужаса частых монологов он начинал хватать ртом воздух.
— Возраст человека ненастоящий, — продолжал Джексон, — это просто выдумка. Его существование полноценно зависит от сознания субъекта.
— Нет, только не снова. Почему мы не можем оставить науку в научном классе?
Майя сочувственно похлопала подругу по руке. Однако на самом деле Майе нравилась наука, причём даже тогда, когда она не до конца её понимала. Главным интересом девушки была биология, в частности ботаника. Ей нравилось что-либо выращивать — мама говорила, что она была прирождённой нянькой. Но и размышления Джексона о физике было бы интересно послушать.
Ноэль нахмурилась и посмотрела на Джексона:
— Кроме того, возраст — это не выдумка. Это эмпирический факт. Майя живёт уже шестнадцать лет, независимо от того, что её сознание говорит ей об этом.
Джексон замахал руками, будто отмахиваясь от слов Ноэль. Майя уставилась на большую тёмную руку Джексона. Парень был высоким, с темной кожей. Его мать была уроженкой Ямайки, а отец — уроженцем Глубокого Юга. Джексон выглядел как звезда баскетбола, хотя сам он ненавидел спорт во всех его проявлениях. Парень полностью отдавал себя науке и философии: он любил задавать неразрешимые вопросы и часами великими пытаться найти на них ответ.
— Но тогда что такое «живёт»? — парировал Джексон выпад Ноэль, наклонившись вперёд и чуть ли не подпрыгивая на месте. — Прошлой ночью я прочитал статью о такой штуке, которая называется «квантовое бессмертие». Это теория, согласно которой мы на самом деле никогда не умираем.
Ноэла подняла глаза и посмотрела на зеркальный потолок, словно это могло ей помочь. Она вздохнула настолько громко, что даже какофония звуков вокруг не смогла заглушить этот знак раздражения.
Джексон, проигнорировав вздох, продолжил:
— Видишь ли, она связана с теорий о параллельных вселенных. Вне зависимости от того, по какой из параллельных веток ты идёшь, твоё сознание существует. Каждый путь ведёт лишь к продолжению существования — мы не можем испытывать что-либо, кроме существования. Таким образом, мы всё продолжаем и продолжаем…
— Уж ты-то точно всё продолжаешь и продолжаешь, — отрезала Ноэль.
Майя рассмеялась. Ноэль даже не улыбнулась собственной шутке. Она сложила руки и бросила на Джексона суровый взгляд.
— Люди постоянно умирают. Идея бессмертия — это чушь собачья! Хочешь сказать, что когда мой дядя умер, он на самом деле не умер? — Ноэль повысила тон в конце вопроса.
Дядя был самым близким человеком для Ноэль — она была потрясена и подавлена, когда пару недель назад он погиб в автоаварии. Майя с сочувствием коснулась руки подруги.
Джексон, как обычно не обращающий внимания на настоящие эмоции, не заметил недовольства Ноэль и продолжил:
— Ну, квантовое бессмертие применимо только к наблюдателю. Так, мы на самом деле не можем знать наверняка, действительно ли он мёртв. В смысле, его сознание могло перейти на параллельную ветку, которая не оканчивается гибелью. Никто не знает, как выглядит эндшпиль, потому что там ещё не было наблюдателя. То, что нам кажется реальным, может не быть реальным на самом деле, так что…
Майя, заметив, что лицо Ноэль потемнело, ткнула Джексона:
— Ты уже закончил с едой? Я хочу пойти в AR-модуль.
Джексон взглянул на свою пустую тарелку. Казалось, будто он удивился, не обнаружив на ней пиццы.
Ноэль выдохнула, словно выдувая из себя недовольство. Она склонила голову набок и указала на Джексона.
— Кстати, пицца — это лишь условность, — сказала девушка. — Она существует только в твоём воображении.
Они стукнулись кулаками, прежде чем встать; Ноэль, очевидно, простила другу его бесчувственность.
Майя, Джексон и Ноэль взялись за руку, отойдя от стенда с VR'ом, после чего слились с толпой, которая кидалась то к одному, то к другому аттракциону. Ноэль взвизгнула, когда столкнулась с сотрудником, одетым в костюм Аллигатора Монтгомери. Аллигатор, будто бы светящийся зелёным изнутри, погладил девочку по голове и пошёл дальше.
— Волчица Роксанна — отличный персонаж, — выпалил Джексон. — А вы видели?..
Майя потянула его за руку и ответила:
— Да, мы видели. Эй, я уже сходила вслед за тобой к стенду с VR'ом, теперь моя очередь командовать. AR-модуль находится в той стороне.
Джексон воспротивился. Он указал на очереди, которые изгибались перед входом на американские горки.
— Я хочу пойти на «Скоростной спуск с Фредди», — сказал Джексон, — там должны быть все самые новые технологии в области американских горок, — Джексон вытащил брошюру из кармана и продолжил говорить: — Тут написано, что у каждой вагонетки есть сенсорная панель, с помощью которой можно выбирать себе музыку. Из пяти жанров на выбор! Ещё там 28 светодиодов, которые меняют цвет во время поездки, — он указал на что-то, что находилось за длинными очередями. — Видишь? Там автовышка, она никогда полностью не останавливается, — Джексон помахал брошюрой. — И ещё есть камеры: какие-то на вагонетках, а какие-то прямо на путях. Лазеры синхронно запускают устройства, и компьютеры делают снимки и создают видео с любой выбранной тобою музыкой. Видео загружается и попадает в эту будку, — парень указал на небольшую структуру, похожую на шалаш, которую покрывали вспыхивающие лампочки. — Всё происходит здесь всего за минуту, так что можно забрать с собой идеальный сувенир на память. В нашем случае это был бы прекрасный подарок на день рождения, тебе не кажется, Майя? — Джексон глубоко вдохнул, чтобы наполнить лёгкие.
Вереница вагонеток пронеслась над головой. Майя почувствовала, как порыв ветра коснулся её лица. Крики людей в вагонетках болезненно били по ушам. Она помотала головой.
Джексон опустил голову. А затем затейливо поклонился.
Майя рассмеялась. Южный акцент Джексона убил весь пафос древнеанглийской фразы.
— Ну же, пойдём, — позвала Майя настойчиво.
Ноэль и Джексон пошли следом за подругой. Она потащила их прочь от входа на американские горки, мимо большущих качелей и автодрома.
Сначала Майе не очень понравилась идея праздновать день рождения в «Пиццаплексе Фредди Фазбера». Когда Джексон показывал ей рекламу заведения, она подумала, что рекламщики настолько лезут из кожи вон лишь для того, чтобы прикрыть полный отстой в их компании. Стоит признать, «Фазбер Энтертейнмент» знала, как делать деньги. Ещё до торжественного открытия Пиццаплекса компания продала тысячи проекторов с мини-голограммами по очень низким ценам. Первым, что показали эти проекторы, была голограмма Глэмрок Фредди, говорящего свою речь:
«Эй, детишки! Хотите пиццу? Что ж, "Фазбер Энтертейнмент" не пожалела средств на создание самого крутого комплекса развлечений для всей семьи — "Мега пиццаплекса Фредди Фазбера"! Это самая яркая, самая классная, самая потрясная и самая безопасная пиццерия высотой в три этажа. Вы такого ещё нигде не видели. Конечно же, Фредди с группой не терпится встретиться с вами! Благодаря новейшим технологиям вы можете праздновать прямо вместе со своими кумирами. Так что не отказывайте себе в удовольствии на следующий день рождения стать звездой "Мега пиццаплекса Фредди Фазбера"!»
— Это идеальное место для празднования твоего шестнадцатилетия, — сказал Джексон.
Майя отказывалась от предложения друга, даже когда он перечислил все варианты аттракционов.
— Конечно же, у них есть сцена для выступлений аниматроников, и ещё там есть зал игровых автоматов, и ещё лазертаг, — вещал парень, — а ещё там есть театр, огромные качели и горки, трубы и гонки, в том числе крутые американские горки, автодром, ультрасовременные карты и ещё миленькие карусели. А, и ещё карнавальные игры. Может, я даже смогу выиграть для тебя плюшевого Фредди.
— Успокойся, друг мой сердечный, — ответила Майя.
Пока Майя качала головой, Джексон стал говорить ещё быстрее:
— Ещё у них есть отпадные стенды с VR'ом и площадки для ролевых игр. А, и ещё там есть специальный AR-модуль для дней рождений. В «У Фредди» всегда особое внимание уделяли празднованию дней рождений.
— Я знаю, что такое VR, а AR? — невольно спросила Майя.
Глаза Джексона загорелись: он любил всё объяснять.
— Аббревиатура AR расшифровывается как «дополненная реальность». Это штука, позволяющая скрестить реальность с виртуальным миром. Проще говоря, объекты реального мира дополняются тем, что сгенерировал компьютер. Тот модуль, что стоит в Пиццаплексе, должен быть и вправду потрясным; в нём используются все виды сенсорных модальностей: визуальные, слуховые, соматосенсорные, обонятельные и даже тактильные.
— Тактильные? — спросила Майя.
— Тактильные, то есть когда ты хватаешь что-то… По сути, в AR-модуле из Пиццаплекса ты можешь протянуть руку и схватить вещи, которых на самом деле даже нет. AR в основном заигрывает с реальностью. Технология может приносить как пользу, так и вред, если иметь в виду, что она может добавлять какие-то вещи в физический мир или убирать их. Когда VR полностью заменяет реальность на симуляцию, AR представляет собой смесь как реального, так и виртуального. AR-модуль в пиццаплексе называется «Мир празднует с тобой!» Он создаёт иллюзию того, что все в Пиццаплексе принимают участие в твоём празднестве. Проще говоря, это как устроить масштабную вечеринку в честь дня рождения совсем без денег и без каких-либо проблем. Лучший способ провести день рождения!
Именно это и убедило Майю принять предложение Джексона. Пускай даже она знала, что её семья и друзья отпразднуют этот день рождения, было понятно, что ничего масштабного в такой вечеринке нет. У семьи девушки не было денег на такую «шумную вечеринку», какую она хотела. Идея о том, что весь Пиццаплекс будет заполнен людьми, которые празднуют вместе с Майей её день рождения, казалось довольно милой. Так что вот они, здесь, и Майе уже не терпится начать вечеринку!
Майя с друзьями были в Пиццаплексе уже несколько часов. Сначала они просто побродили, потом поели (по настоянию Джексона), а затем отправились в зону с VR'ом (вновь по настоянию Джексона). За это время Майя начала довольно хорошо ориентироваться в этом месте.
Пиццаплекс имел круговую структуру. В центре круга находился спуск к яркой ограждённой зоне для самых маленьких. Похожее на пещеру помещение было заполнено светящимися перекладинами для лазанья, горками и поролоновыми блоками; всё это размещалось вокруг ямы с переливающимися шариками. Скамейки с подкладками для бдящих родителей были повсюду вокруг зоны.
Выше этой зоны под витражным куполом возвышалась пышная двухэтажная ротонда театра, похожая на сказочный замок. Остальные аттракционы и магазины — конечно же, в магазинах Пиццаплекса продавали тематическую одежду, костюмы, сувениры и игрушки с образами персонажей «У Фредди» — создавали кольцо Пиццаплекса. Между ними и театром картодром сверху и снизу оплетал коридоры, которые вели из одной части здания в другую. Вдоль коридоров было расставлено несколько стендов с VR'ом. В довершение ко всему этому картодром переплетался с системой труб. Обе системы были похожи на современную инсталляцию в форме змеи или просто на застывшую в воздухе змею, которая затаилась, чтобы в одночасье съесть всех суетящихся под ней людей.
Майя потащила своих друзей сквозь толпу, дёргая Джексона всякий раз, когда он пытался свернуть к зоне для ролевых игр. Её взгляд был прикован к подарку — AR-модулю. Он был всего в паре метров, и ещё он был…
— Закрыт?! — воскликнула Майя.
Майя остановилась настолько резко, что Джексон врезался в неё. Ноэль же врезалась в Джексона. Друзья поворчали, а затем уставились на Майю. После этого они посмотрели туда, куда был направлен её взгляд.
AR-модуль был похож на большой снежный шар… разве что без снега внутри. У него была опора ярко-красного цвета, а внутри, за прозрачным толстым стеклом прямо в центре этого пузыря стояло похожее на трон кресло с золотой обивкой. Над стеклянным шаром мигала неоновая вывеска «Мир празднует с тобой!» Подсвеченные неоном звёздочки и ленточки располагались вокруг вывески.
К сожалению, ещё одна вывеска была прикреплена к жёлтой ленте, — она была похожа на сигнальную ленту, с помощью которой зачастую обозначают место преступления, — которая растянулась поперёк входа в AR-модуль. На вывеске было написано: «Закрыто. Ведётся строительство».
— Ведётся строительство?! — рявкнула Майя. — Как они могут так распинаться насчёт «главного» аттракциона, когда он даже не готов к открытию? Это не реклама, а наглая ложь!
Майя повернулась и хмуро посмотрела на Джексона:
— Ты сказал, что у меня будет большая вечеринка!
Обычно живое лицо Джексона было поникшим, когда он посмотрел на закрытый AR-модуль. Он опустил плечи.
— Ну что ты. Не так уж это и страшно, да? У тебя есть мы. И, — она вытянула руку, указывая на беспорядок в Пиццаплексе, — это не значит, что тут совсем нечем заняться.
Майя вытерла внезапно появившиеся слёзы. Из-за своего расстройства она чувствовала себя избалованным ребёнком и не хотела плакать на глазах у своих друзей. Но она была так разочарована. Она действительно с нетерпением ждала возможности попробовать AR-модуль.
Майя сердито посмотрела на вывеску «Закрыто». Она стиснула зубы и глубоко вздохнула, а затем огляделась. Никто не обращал внимания на неё и её друзей. Тогда она рванула вперёд и скользнула под жёлтую ленту.
— Майя! Ты не можешь туда зайти!
Майя зашла за ленту и оглянулась.
— Выглядит так, будто могу. Вы идёте?
Ноэль помотала головой. Она оглянулась, а затем посмотрела вверх. Майя проследила за взглядом подруги.
Крупное изогнутое ограждение из зеркал возвышалось над большой зоной с отметкой «Только сотрудники»; пространство выглядело довольно обширным и, похоже, вмещало в себя все закулисные офисы и операторские комнаты. Подобное могло использоваться разве что для управления таким сложным объектом, как Пиццаплекс. Очевидно, у зеркал была обратная сторона, и из-за возвышающегося ограждения охрана могла наблюдать за Пиццаплексом. Не менее очевидно было то, что охрана для этого использовала десятки камер видеонаблюдения, которые Майя замечала везде, где бывала со своими друзьями. Майя была уверена, что кучка самодовольных низкооплачиваемых работников отыгрывает там роль Большого Брата. Да, они могут смотреть сколько угодно, но ей было всё равно.
— Пускай приходят и вытаскивают меня, если хотят, — сказала Майя. — Я иду внутрь. Вы либо со мной, либо не со мной.
Ноэль и Джексон переглянулись. Джексон пожал плечами.
— Что с нами могут сделать в худшем случае? Вышвырнут нас? — он тоскливо посмотрел на американские горки, а затем снова пожал плечами. — Мы всегда можем вернуться домой и поработать над нашими научными проектами.
Ноэль пренебрежительно фыркнула:
Майя повернулась спиной к друзьям и вошла в AR-модуль. Она успела сделать всего пару шагов, прежде чем услышала, как Джексон и Ноэль вбежали вслед за ней.
— Круто! — сказал Джексон, обходя вокруг кресла и осматривая его. — Под ним находится процессор, — парень указал на окружающее их стекло. — Стекло будет дисплеем, оно дополнит то, что ты видишь через него прямо сейчас.
Он наклонился и поднял плетёную повязку на голову, которая лежала, почти скрывшись внутри сидения.
— Похоже на сенсорное устройство. Видишь? — он поднял повязку и указал на целую сеть узлов внутри. — Думаю, оно будет дополнять окружение, чтобы ты могла чувствовать себя как в реальности во всех смыслах. Я думаю, оно работает с помощью…
Она метнулась к креслу и схватила повязку. Если охрана видела их на входе в AR-модуль, то у них оставалось не так много времени. Девушка села.
Майя надела повязку на голову, а затем огляделась. Ничего не изменилось.
— Как там эта штука включается? — спросила она.
Джексон наклонился. Он повозился с чем-то.
Внезапно стекло в AR-модуле исчезло. Майя видела прямо перед собой весь огромный Пиццаплекс. Всё здание было заполнено воздушными шариками для праздников, ленточками и кучами подарков. В нём также находилась толпа людей, которая гудела и аплодировала. Выглядело так, будто все в Пиццаплексе остановились, чтобы одарить Майю вниманием!
Все взрослые и дети в коридорах повернулись, чтобы посмотреть на девушку. Все люди в обеденной зоне смотрели в её сторону, подняв стаканчики. Аттракционы всё ещё работали, но люди на них вытягивали шеи, чтобы увидеть Майю, когда проносились мимо или крутились вокруг неё. Сотрудники, как и посетители, улыбались Майе, будто она была самым важным человеком на всей планете.
— Сюрприз! — закричали они все вместе.
Майя затрепетала. Она чувствовала себя важной персоной, смотря на толпу. Затем она вновь расплакалась, когда увидела свою семью. Все они были там: родители, Елена, тетя София, дядя Рафаэль, тетя Лучана и дядя Питер. Она видела всех своих кузенов, в том числе любимого маленького Акселя. Она также видела и своих соседей: близняшки Дэвис подпрыгивали и махали Майе, а трое детей Томпсонов держали большой плакат «С днём рождения». Даже старенькие мистер и миссис Ламберт — сварливая пара, что жила через дорогу от дома Майи, — находились в толпе. У Миссис Ламберт в руках была тарелка с её удостоенным наград кофейным тортом («первое место на конкурсе окружной ярмарки в течение двадцати лет подряд, дорогуша»); именно любовь Майи к этому кофейному торту связала девушку со сварливой парочкой. Майя заметила и свою любимую учительницу, миссис Карпентер, а ещё знакомого священнослужителя, пастора Бена. Девушка видела всех участников своего хора и одноклассников из школы. На каждом был праздничный колпак, все выглядели так, будто этот день рождения Майи был счастливейшим днём в их жизни.
Пока Майя напрягалась в попытках разглядеть всех своих знакомых, толпа расступилась, и из неё вышла Глэмрок Чика, чья розовая одежда блистала в лучах яркого света; Чика направилась к Майе. Она толкала большую тележку. В тележке лежал большой шестиярусный праздничный торт, покрытый сливочной глазурью и украшенный конфетами в виде красных роз, любимых цветов девушки. Шестнадцать толстых свечей сверкали на верхушке торта.
Майя улыбалась так широко, что у неё начали болеть щёки. А когда Фредди и группа начали громогласно исполнять рок-версию песенки «С днём рождения», и все вокруг начали подпевать, девушка улыбнулась ещё шире. Майя схватила своих друзей за руки.
— Видите? На самом деле всё было включено.
— С днём рождения, Майя! — Ноэль обняла Майю, а затем сделала шаг назад, чтобы Джексон мог сделать то же самое.
Майя улыбнулась вишнёвому аромату шампуня Ноэль и запаху пиццы от Джексона. Она понимала, что происходящее перед ней было ненастоящим. Пиццаплекс никак не мог внезапно превратиться в одну большую вечеринку её мечты. Все люди, которых она знала, не могли просто взять и магическим образом перенестись сюда, а те, кого она не знала, очевидно, не отрывались от собственных вечеринок, чтобы развести шумиху вокруг совершенно незнакомого человека. Но всё это казалось настоящим. А знакомые запахи её друзей связывали её с тем, что на самом деле было реальным.
Сочетание настоящего и ненастоящего опьяняло. Оно вытащило Майю из её тела и погрузило в иллюзию веселья и смеха.
Сначала Майе казалось, что она просто наблюдала за торжеством, но по мере того, как оно продолжалось, она перестала быть наблюдателем — её втянули в празднество, как если бы это было взаправду.
После того, как Фредди с группой закончили исполнять песню, все начали скандировать: «Загадай желание! Загадай желание!» Майя улыбнулась, представив, как этот момент длится целую вечность. Затем она задула свечи. Дым от них спиралью поднимался вверх, пока все аплодировали. Майя радостно захохотала.
Группа аниматроников начала исполнять одну из любимых рок-песен Майи. Джексон схватил девушку за руку и закружил её, ведя в толпу, которая расступилась и окружила импровизированную танцевальную площадку в самом центре помещения.
Джексон и Майя не были парой: девушка скорее считала его братом, нежели другом, но они всегда хорошо танцевали вместе. Джексон знал пару сложных движений, а Майя от природы была грациозна. Начав дёргаться в такт стаккато песни, они перешли к серии сложных па, которые никогда не практиковали, но были вынуждены исполнять, чтобы выглядеть достойно в глазах публики. Майя чувствовала себя танцующей королевой, когда Джексон кружил её, опускал и даже перекидывал через плечо.
Когда песня закончилась, толпа обезумела: всё больше пар начало заполнять открытое пространство вместе с началом новой песни. Они танцевали. Танцевали. И танцевали…
Майя не знала, сколько времени прошло к моменту, когда вспотевший и ухмыляющийся, словно маньяк, Джексон повёл её сквозь толпу прямо к торту. Там Глэмрок Чика вручила девушке сверкающий нож, который в другой ситуации мог бы выглядеть устрашающе, и Майя начала резать второй ярус своего великолепного торта. Она взяла первый кусок и чуть не упала в обморок от блаженства, когда её зубы погрузились в мягкое тесто с фисташками и сливочным кремом. Её любимое лакомство.
Несколько сотрудников выбежали, чтобы помочь разрезать торт. Они все обнимали Майю и давали ей пять, когда проходили мимо. Она никого из них не знала, но все они вели себя так, словно были давними друзьями.
Музыка продолжала греметь, а толпа всё ещё смеялась, танцевала и шумела. Майя чувствовала себя скачущим пляжным мячиком, когда переходила от одной группы гуляк к другой. Её обнимали снова и снова, снова и снова. Её поцеловали все родственники, и от каждого она услышала «люблю тебя!» Больше всего ей понравился поцелуй от милого маленького Акселя; из-за глазури на его губах чмокание было влажным.
Время продолжало сжиматься и расширяться, сбивая Майю с толку. Девушка внезапно обнаружила, что сидит рядом с большой кучей подарков с яркими обёртками. Мама, шепнув Майе на ушко, что особый подарок от бабушки и дедушки, как обычно, откроют попозже, начала передавать имениннице подарки, которая раскрывала их один за другим.
Большинство подарков были завёрнуты в бумагу с цветочным узором; все знали, как сильно Майя любит цветы. Все подарки, лишившиеся праздничных обёрток, оказывались вещами, которые она обожала: яркой одеждой, любовными романами, книгами по садоводству, нотами, компакт-дисками с её любимыми песнями, косметикой, ювелирными украшениями, плюшевыми мишками, плакатами и рисунками с изображением цветов и милых котят, ароматными кремами, мылом, свечами, электронными клавиатурами и новенькими гитарами. Наконец, последними подарками оказались современный ноутбук и фотоаппарат (они должны были помочь девушке фотографировать и заносить в каталог выращиваемые ею цветы, как сказала ей мама). Казалось, что открывание подарков длилось вечность. Майя вправду начала чувствовать себя виноватой; она была уверена, что для других этот процесс был скукой смертной. Однако всякий раз, когда она поднимала глаза на окружающих её людей, все они казались жизнерадостными; они были все во внимании.
Майя и представить себе не могла более идеальной вечеринки в честь дня рождения. Она хотела, чтобы всё это продолжалось вечно.
Майя с Джексоном и Ноэль проползи под лентой и посмотрели на шумные группы, состоящие из детей и их семей, которые наслаждались нахождением в Пиццаплексе.
— Не могу поверить, что всего пару секунд назад здесь всё выглядело так, будто проходила вечеринка в честь моего дня рождения, — сказала Майя.
— Я же тебе говорил, что будет круто, — сказал Джексон, сияя так, будто он сам разработал AR-модуль.
— Не могу поверить, что нас не вышвырнули оттуда, — сказала Ноэль, смотря на помещение охраны.
Майя посмотрела в ту сторону, куда был направлен взор подруги. Она нахмурилась: Ноэль была права. Конечно же, у них были камеры в AR-модуле, и кто-то должен был видеть там подростков.
— Неважно. Я просто рада тому, что у меня была большая вечеринка.
— А теперь мы можем покататься на американских горках? — спросил Джексон.
Друзья вновь взялись за руки и направились к путям американских горок. Пока они пробирались сквозь толпу счастливых людей, Майе казалось, что она скорее плывёт, нежели идёт. Её виртуальная или «дополненная», или какая-то там ещё вечеринка в честь дня рождения была лучшей в её жизни. Не то чтобы она не ценила праздничные пикники с простенькими слоёными тортами и дешёвыми пиньятами, которые они всегда устраивали во дворе. Но ей всегда хотелось устроить вечеринку по типу той, что была в AR-модуле. И сейчас она это сделала. Она была счастливой девочкой.
— Признаю, эти американские горки выглядят ярко, — сказала Ноэль, когда они все встали в очередь перед аттракционом, — но я не понимаю, как горки всего в три этажа могут быть достаточно весёлыми. Там ведь недостаточно высоко, — она посмотрела на самую вершину горок.
— Не высота делает их захватывающими, — ответил Джексон, — а скорость, и петля за петлёй, и… кое-что ещё.
— Увидите, — произнёс Джексон зловещим тоном. — Муа-ха-ха-ха.
Майе с друзьями не пришлось долго ждать, прежде чем наступила их очередь сесть в одну из вагонеток с жёлто-красными полосками. Вагонетки были достаточно большими, чтобы вместить в себя трёх человек, если только те не возражали против поездки в тесноте; Майя и Ноэль сели в одну из них вслед за Джексоном. В соответствии с инструкцией они до конца опустили защитную перекладину, и, как только та встала на место, вагонетка унеслась в тёмный туннель.
— Рок-н-ролл, да? — крикнул Джексон, одновременно потянувшись к сенсорной панели впереди. Панель была единственным источником света в кромешной тьме.
— Несомненно! — прокричала Ноэль.
Вслед за началом скрежещущего гитарного соло вагонетка стала набирать скорость. Когда она ускорилась на повороте, перед ребятами внезапно навис гигантский лис-пират. Занеся сверкающий крюк над головой, лис провёл заострённой сталью прямо над их головами, когда вагонетка дёрнулась влево.
Майя и Ноэль закричали. Джексон взвыл.
Вагонетка проехалась по крутой петле, затем двинулась вверх и перевернулась, вынося их (головами вниз) к очередному развороту, после чего внезапно вернулась в изначальное положение и стала набирать высоту. С этого момента поездка для Майи была как в тумане. Казалось, что с промежутком в несколько секунд другие маскоты «У Фредди» — ослепительно светящиеся и намного больше, чем в жизни, — появлялись из ниоткуда и пугали их до смерти. После третьего внезапного появления несущихся к её лицу острых зубов аниматроника Майя закрыла глаза. Тогда поездка превратилась в мешанину из подёргиваний, звуков и мерцающего света, который проникал сквозь её веки. К счастью, всё закончилось так же быстро, как и началось.
Когда вагонетка затормозила, защитная перекладина поднялась и Джексон вышел. Ноэль вылезла вслед за ним. Замыкала шествие пошатывающаяся Майя. Она была уверена, что во время поездки переломала пару костей; её ноги болтались, словно щупальца медузы.
— Разве это не бомба? — закричал Джексон, схватив Майю и Ноэль за руки. — Давайте заберём наши видео.
Парень потащил их к маленькой будке возле выхода из зоны американских горок.
Через пару минут у каждого была собственная запись. Майя была уверена, что никогда не будет пересматривать свою. Её не было нужды смотреть на то, как она в полном ужасе и с закрытыми глазами несётся на скорости сто километров в час. Или с какой там скоростью они ехали. Джексон в течение поездки продолжал выкрикивать значения скорости, но Майя его не слушала.
— Что теперь? — спросил парень.
Она пришла сюда сегодня только ради праздничной вечеринки в AR и успешно на ней побывала. Теперь ей было всё равно, что им делать.
Было уже больше десяти, когда Майя толкнула заднюю дверь маленькой светлой кухни в своём доме. Она повесила ключи на крючок рядом с бирюзовым холодильником в ретро-стиле.
Её родители, как она и ожидала, сидели за столом с разноцветной скатертью, потягивали горячий шоколад и играли в карты. Иногда таким образом они проводили время перед сном, и Майя подозревала, что это также будет хорошим предлогом, чтобы дождаться возвращения домой их дочери.
Мама Майи взяла карту и улыбнулась дочери:
— Было здорово! Даже лучше, чем обещал Джексон. Вы не поверите, сколько всего у них там. А…
Майя остановилась. Она собиралась рассказать родителям про AR-модуль, но в таком случае ей также пришлось бы рассказать о вечеринке мечты со всем, о чём она когда-либо мечтала. Девушка не хотела, чтобы они думали, что она не ценит обычные вечеринки, которые для неё устраивают.
— Ты была на американских горках? — спросил отец Майи. — Я читал о них. Держу пари, они очень крутые.
— Говоришь совсем как Джексон. Он не переставал болтать о них.
Майя протянула кассету с видео, которую получила в будке.
— Вот видеозапись нашей поездки. Вы можете посмотреть на то, как я кричу и закрываю глаза так крепко, как только могу.
— А, так вот какие они, звуки радости.
Майя подошла к своей маме и обняла её. Прижавшись щекой к макушке маминой головы, девушка закрыла глаза, чтобы насладиться мягкими короткими чёрными кудрями, тронутыми сединой. Как и всегда, они пахли жасмином.
Майя выпрямилась, а затем обошлась стол и наклонилась, чтобы обнять отца. Макушка его головы не была мягкой. Он всегда коротко стриг свои редеющие волосы, из-за чего те ощущались как большая колючка на подбородке Майи. Но ей было всё равно: она любила своего отца и его постоянный запах чернил и тонера.
Майя отпустила отца и повернулась к газовой плите. Как и холодильник, она была бирюзовой и похожей на пережиток 50-х годов. Майя знала, что на сковороде ещё остался горячий шоколад для неё. Она налила его в кружку и подсела к родителям за стол.
— Сыграешь со мной следующий раунд?
Майя улыбнулась, наблюдая за тем, как её родители заканчивают сдачу. Уже в тысячный раз она подумала о том, как же ей повезло с родителями. Её темноволосая, небольшая и симпатичная мать работала учительницей в начальных классах, но у неё всегда хватало времени, чтобы заботиться о своей семье. Отец Майи, чьё простоватое лицо покрывалось складками вокруг глаз и рта при улыбке, владел магазином канцелярских товаров и копировальным центром. Он очень много работал, но каким-то образом Майя и Елена всегда чувствовали себя главным в его жизни. Он каждый день проводил с ними время.
Когда родители закончили сдачу и отец раздал карты по новой, Майя вновь подумала о вечеринке в AR-модуле. Она не до конца понимала, почему так важно было побыть в центре всеобщего внимания; не похоже, что её игнорировали. Может, дело было в слишком спокойных родителях, которым никогда ничто не казалось достаточно важным. Иногда Майя хотела, чтобы жизнь была захватывающей, а не просто счастливой.
Майя взяла свои карты. Впрочем, сейчас, вдыхая аромат шоколада из кружки напротив неё и смотря на довольные лица родителей, она была довольно и просто счастливой жизнью.
Примерно через полчаса игры в карты Майя поцеловала родителей, пожелала им спокойной ночи и направилась по узкому коридору в ванную. Он не спеша прошла по коридору, остановившись, чтобы взглянуть на десятки семейных фотографий в рамках, висевших на стенах. Естественно, фотографии висели там уже много лет, но вечеринка заставила Майю вспомнить всех любящих её людей. Она хотела задержаться рядом с их изображениями на несколько секунд, прежде чем пойти чистить зубы.
Когда Майя всё же добралась до своей комнаты, она даже не стала переодеваться в пижаму. Девушка вдруг ощутила себя полностью выпотрошенной. Она просто брякнулась на свою односпальную кровать. Удар о матрас вызвал такой грохот, что кровать заскользила по деревянному полу.
Елена села на вторую кровать, втиснутую в маленькую комнату.
В приглушённом жёлтом свете круглого ночника Майя видела, что Елена поморщилась, а её вьющиеся чёрные волосы спутались.
— Прости, Эли, — сказала Майя. — Это просто я.
— Сколько сейчас? — спросила Елена и начала протирать свои большие карие глаза, которые были точной копией глаз Майи.
— Уже поздно, — ответила Майя, после чего спрыгнула со своей кровати и подошла к кровати сестры. — Подвинься.
Елена поворчала, но отодвинулась. Майя прижалась к сестре и заключила её в объятия. Майя наслаждалась теплом, исходившим от плеч сестры, которые были покрыты фланелевой тканью, и оглядывала их небольшую спальню.
Комната, заполненная всего двумя кроватями, тумбочкой, комодом и столом, который играл роль письменного для обеих сестёр, была владением Майи и Елены на протяжении всей их жизни. Майя вспомнила времена, когда стены комнаты были выкрашены в розовый, а на кроватях были белые покрывала с оборками. Теперь же одна половина комнаты была выкрашены в любимый цвет Майи, красный, а другая — в серый. Покрывало Майи украшал цветочный узор. У Елены оно было простым бледно-голубым.
Майя подумала обо всех подарках, которые получила на большой вечеринке, и улыбнулась. Хорошо, что они не были настоящими. Как бы иначе она вместила их все в такую маленькую комнатушку? Жаль, что AR не воссоздала для девушки и её семьи большой дом.
Но это просто глупость. Майе нравился её малогабаритный дом. Он был наполнен счастливыми воспоминаниями. Как может большой новый дом сравниться с этим?
— Что происходит? — спросила Елена.
Елена прищурилась, чтобы разглядеть светящиеся синие цифры на их часах-будильнике, которые стояли на единственной тумбочке.
— Не раньше, чем через сорок две минуты и пятнадцать секунд.
Майя вновь рассмеялась и обняла младшую сестру.
— Очень скоро. Кроме того, у меня уже была большая вечеринка.
— Нет, ты была там! Все там были. Это была лучшая вечеринка в моей жизни!
Елена сморщила свой широкий нос и показала Майе язык. Она высвободилась из объятий Майи.
Елена закатила глаза и плюхнулась обратно на кровать.
— Уйди с моей кровати. Мой мозг должен выспаться.
Майя улыбнулась. Её мама всегда говорила своим дочкам, что сон им нужен для красоты, так что не заботящаяся о красоте Елена не соглашалась с этим. Она говорила, что её сон нужен для мозга и он помогает ей стать умнее.
В то время как Майя получила выдающуюся внешность, Елена получила выдающиеся мозги. Быть может, Елена и была ниже ростом и менее красивой, чем Майя, но нехватку красоты она компенсировала умом и сообразительностью. Елена была на год младше Майи, но на много лет опережала сестру в школе и свершениях. Майя была довольна подростковым возрастом — Елена торопилась стать взрослой. Она была гением математики, и на следующий год её собирались зачислить в местный колледж. Майя совсем не завидовала успеху Елены. На самом деле, Майя очень гордилась сестрой. Майя довольствовалась тем, что была Майей, но вместе с тем одобряла и Еленизм Елены. Однако всё равно было очень приятно оказаться в центре внимания на вечеринке по случаю дня рождения. Обычно Майе не удавалось так блистать. Подобный опыт она никогда не забудет.
На следующий день семья Майи устроила ей обычную вечеринку в честь дня рождения, которая проходила на крыльце и лужайке перед домом. Поскольку лужайка перед домом была маленькой, вечеринка всегда перетекала на дорогу и в соседские дворы. Несмотря на то, что декораций почти не было, высокие дубы и плакучие ивы, которые укрывали под собой маленькие домики по соседству, были прекрасным украшением, соответствующим ожиданиям Майи. День рождения Майи был в мае (видимо, название месяца послужило вдохновением для имени), и в это время года на улице всегда было тепло. Как обычно, разноцветные колибри и жёлтые бабочки-монархи порхали над клумбами рядом с перилами крыльца дома Майи. Они были отличной заменой воздушных шариков.
В этом году, помимо простенького плаката «С днём рождения» на фасаде, дом был украшен надписью «Приятного шестнадцатилетия», которую сделали младшие родственники Майи. Большая картонка была исписана мелками и разукрашена блестками и детскими рисунками красных роз. Пиньята была обычной, в форме какой-то лошадки (хотя Майя и не любила лошадей), а на большом шоколадном торте купленной в магазине глазурью вывели «С днём рождения, Майя».
Праздник всем отличался от вечеринки в Пиццаплексе. Единственное сходство заключалось в присутствии всех родных и друзей Майи; а ещё миссис Ламберт предложила свой удостоенный наград кофейный торт. Попробовать торт желали все. Майе больше нравился торт с яблоками и крошкой, чем тот шоколадный, который всегда готовила её семья.
— Спасибо, что пришли, мистер и миссис Ламберт, — сказала Майя, когда подошла к ним, чтобы посидеть рядом.
Они принесли собственные складные стулья и расселись под корявым дубом рядом с дорогой. Они наблюдали за вечеринкой так, будто это было побоище, а не праздник; их брови были сильно нахмурены.
— Хммм, — протянул мистер Ламберт, как обычно.
— Надеюсь, тебе понравился мой удостоенный наград кофейный торт, — сказала миссис Ламберт.
— Он был восхитительным, как и всегда! — ответила Майя.
Она захотела обнять старушку, но прямая спина и напряжённые плечи миссис Ламберт хорошо играли роль знака «Держись подальше».
Майя оставила Ламбертов и направилась обратно к крыльцу. Проходя через лужайку, она потёрла виски. Утром, когда она встала, у неё болел лоб, причём в том месте, где несколько узлов AR-повязки касались кожи. Девушка думала, что повязка просто вызвала раздражение на коже, но сейчас боль скорее походила на головную. «Привет, именинница!» — крикнула Ноэль. Майя отбросила мысли о головной боли и присоединилась к друзьям.
После того, как праздничный торт оказался разрезан, Майя с другими детьми и подростками по очереди стали бить пиньяту. И, как всегда, именно близнецы Дэвис, — светловолосые Весли и Венди — размахивая палками в унисон, разбили пиньяту. Затем они подрались друг с другом за право съесть первую конфету. Все остальные держались поодаль. Борьба высоких и неуклюжих тринадцатилетних подростков пользовалась дурной славой у соседей. Лучше было не встревать в неё.
Хотя на вечеринке и был небольшой столик для подарков, их открывание не было главным. Мама Майи всегда подчёркивала, что подарки необязательны.
«Ваше посещение всегда важнее, чем приношение» — именно так всегда указывалось в приглашениях. Она понимала, что соседи и одноклассники Майи не были богачами.
На вечеринках в семье Майи было принято открывать подарок в любом месте и при любой обстановке, если даритель желал, чтобы он тут же был открыт. Самыми нетерпеливыми всегда были дети семьи Томпсонов.
Десятилетний Донни, шестилетний Паркер и пятилетняя Аврора были тремя любимчиками Майи (конечно же, после двоюродных братьев). Ей частенько приходилось быть их няней, потому что Томпсоны поженились в восемнадцать лет — уже через несколько месяцев у них родился Донни — и ещё не переросли свою потребность в вечеринках. Они постоянно зависали в клубах. Но всё же они были замечательными родителями, а миссис Томпсон ещё и потрясающим пекарем. Майе нравилось задерживаться на чистенькой кухне Томпсонов, когда те возвращались со свиданий. «Время кокосовых печенек!» — говорил мистер Томпсон, а затем Майя вместе с семейством съедали каждый по одной большой мягкой печеньке, пока глава семейства рассказывал шутки. Его любимой шуткой была типичная шутка заботливого отца.
— Тук-тук, — произнёс мистер Томпсон несколько дней назад.
— Я бага-ж собираю. Ты бага-жник проверь.
Майя и миссис Томпсон вместе засмеялись.
Мистеру Томпсону всегда удавалось неоднократно рассмешить Майю, когда он провожал девочку домой. Печеньки и шутки были хороши, но пара ещё и платила Майе.
В последние три года, после того, как они переехали подальше от дома Майи, дети семьи Томпсонов мастерили подарки на день рождения Майи. В первый год они подарили ей закладки, сделанные из медицинских шпателей (миссис Томпсон работала медсестрой) и уже использованных коричневых пакетиков, разукрашенных мелками и блёстками. В том году она получила «ожерелье», сделанное из ёршиков. В этом году детишки постарались на славу: они сделали для неё альбом из ещё большего количества коричневых пакетиков, склеенных пуговиц, шнурка и фотографий всей троицы.
— Это замечательно! — восторженно сказала Майа, когда они настояли на открытии их подарка.
— Я подбирала пуговицы! — объявила курносая Аврора. Её распирало от гордости, из-за чего братья начали фыркать.
— Что ж, ты проделала серьёзную работу. Я ценю все ваши вложенные в этот альбом усилия, — сказала им Майя.
Дети приняли благодарность, обняли её и убежали посмотреть, оставили ли Весли и Венди хоть какие-нибудь конфеты.
Майя ценила всё, что было связано с её вечеринкой. Она прекрасно провела время со своими родственниками, особенно с малышом Акселем, самым младшим из сыновей тёти Софии и дяди Питера. Пухленькому Акселю было всего четыре года. У него были очень тёмные глаза и никогда не исчезающая с лица улыбка. Майя любила нянчиться с ним. Он был одержим ладушками; они вместе играли в них так долго, что у Майи заболели ладони к тому моменту, когда мальчик наконец стал сонливым и свернулся калачиком у неё на коленях, чтобы заснуть.
Когда тетя София с длинными волосами, собранными в замысловатый узел на макушке, взяла на руки Акселя, она поцеловала Майю в лоб.
— Feliz cumpleaños, mi sobrina.
Примечание:В переводе с испанского эта фраза обозначает «С днем рождения, моя племянница».
— Спасибо, тётя София, — Майя улыбнулась, когда София подняла брови. — В смысле, gracias, Tia Sofia.
Бабушка и дедушка Майи переехали в США ещё до того, как у них появились дети: София, Лучиана и мать Майи, Виолетта. Они сразу же выучили английский и с самого начала позаботились о том, чтобы их дети говорили на двух языках. Аналогично и с их внуками. Вдвоём мать и тети Майи подарили бабушке и дедушке двенадцать внуков. На Софию с Питером приходилось шестеро из них. У Лучианы с Рафаэлем было четверо. Мать Майи замыкала шествие со своими двумя дочками. В последние годы тётя София помешалась на идее прославления пуэрториканским наследием семьи и стала брать уроки испанского языка. Она настаивала на том, чтобы Майя тоже учила его. Девочка временами радовала её какой-нибудь фразой на испанском.
К счастью, родители отца Майи не так сильно интересовались корнями своих предков. «По большей части наши предки были ирландцами, но я думаю, что у нас есть и чешские, и греческие и даже уэльские корни», — сказал Майе её отец, когда она спросила об этом. Майя была рада тому, что никто не был одержим и этим наследием; она и представить себе не могла, как пытается выучить чешский, греческий или, что ещё хуже, чехословацкий. На также была рада тому, что её отец был единственным ребёнком в своей семье. Не то чтобы она не любила родственников — она любила их. Но семейные посиделки были и без того уж очень суматошными.
Когда тёти, дяди и двоюродные братья Майи уехали, девочка с родителями, бабушками и дедушками расселись вокруг небольшого костра на заднем дворе. По семейной традиции бабушки и дедушки дарили своим внукам особый подарок на день рождения после окончания вечеринки. Майя обожала эту часть дня так же, как она обожала своих старичков.
Две пары бабушек и дедушек Майи были такими разными. Родители матери были темнокожими, невысокими и упитанными, их лица покрывали складки от вечных улыбок, а их руки покрывали мозоли от многолетнего труда. Они заведовали строительной компанией. В свои шестьдесят с небольшим они оба умели обращаться с молотками не хуже любого из своих более молодых сотрудников; даже бабушка могла вбить гвоздь всего двумя ударами. Родители отца Майи же были высокими, бледными и нежными. «Бабулита» и «Деда», самопровозглашённые хиппи в возрасте, были художниками, и на их руках была разве что краска, которую они использовали при написании своих картин. Они выглядели моложе своих шестидесяти с лишним лет, а их голоса были совсем молодыми.
— Итак, тебе уже шестнадцать лет, Майя, — сказал Деда. — Так держать!
Майя заметила, что к веснушкам на тыльной стороне ладони Деда присоединились пигментные пятна. Деда был воплощением ирландской части истории семьи её отца. В то время как у отца были чёрные волосы, волосы Деда были насыщенного тёмно-красного цвета.
— Так как это очень особенный год, милая, — сказала Бабулита, — мы все скинулись, чтобы подарить тебе что-нибудь, ну, очень особенное, — она взглянула на остальных старичков. — Так ведь?
Все закивали. Бабушка Майи по материнской линии достала маленький красный мешочек из кармана своего клетчатого фартука, который так и не сняла, хотя покинула кухню ещё несколько часов назад. Она протянула его Майе, и девочка взяла подарок.
Майя потянула за верёвочку и перевернула мешочек. Из него выпала тонкая золотая цепочка, на которую была прикреплена изящная золотая роза.
— О, — выдохнула Майя. — Она такая красивая!
Бабулита толкнула Деда локтем:
— Я же говорила, что ей понравится.
Деда пожал плечами, а затем подмигнул Майе.
— Я предлагал одну из этих замудренных видеоигр. Думал, что людям твоего возраста нравится что-то более современное.
— У меня уже было кое-что более современное, Деда, — она широко улыбнулась, вспомнив о своей виртуальной вечеринке в честь дня рождения прошлой ночью. — Этот подарок идеален.
Елена помогла Майе надеть ожерелье, затем обняла сестру и сказала:
— С днём рождения, старшая сестрёнка.
Родители, бабушки и дедушки по очереди обняли Майю. Когда они закончили, отец девочки, кожа на голове которого виднелась сквозь редеющие волосы и казалась блестящей в свете костра, достал гитару. Все вместе они целый час пели старинные народные песни, пока Елена не сказала, что её мозгу нужен сон.
Ночью Майя закуталась одеялом и, слушая сопение Елены, — сестра всегда засыпала в мгновение ока — дотронулась пальцами до лба. Легкая головная боль, мучавшая её весь день, теперь пульсировала ещё сильнее. Была ли она связана с AR-модулем? Майя решила, что это просто совпадение. Она просто переутомилась.
Девушка закрыла глаза. Это и вправду был идеальный день рождения. У неё была как большая, так и обычная вечеринки. Всё в её жизни было отлично. Майя расслабилась и уснула.
Оглядываясь назад в прошлое, на то, что стало концом всего, Майя не могла однозначно определить, когда именно всё пошло не так. Конечно, она помнила первое потрясение. Но тогда оно не казалось чем-то странным. Да, грустно, но не странно В конце концов, для женщины в возрасте шестидесяти двух лет не было ничего необычного в том, чтобы заболеть раком молочной железы. И тем более ничего необычного не было в том, что она не справилась с болезнью даже после нескольких недель химиотерапии и облучения.
За исключением диагностированного рака у бабушки, ничего необычного в год, последовавший за шестнадцатилетием Майи, не произошло. Всё было вполне нормально… разве что у Майи периодически возникали головные боли. Они, хотя и раздражали, никогда не были чем-то настолько серьёзным, о чём стоило рассказывать. Втайне она задавалась вопросом, не был ли повреждён один из её нервов повязкой из AR-модуля. Но, поскольку модуль был закрыт в тот самый день, девушка считала, что ей не стоит кому-либо жаловаться на это. Да и боль была слабой и прерывистой. Она решила для себя, что это всё ерунда.
День рождения в честь семнадцатилетия Майи не был похож на предыдущий. Хотя бабушка пыталась настоять на том, чтобы праздник был проведён как обычно, ни у кого не было настроения праздновать. К ночи накануне дня рождения девочки бабушка была похожа на прозрачную версию самой себя из прошлого, будто кто-то трясущимися руками попытался перенести её образ на тонкую копировальную бумагу.
В праздничную ночь Майя не сидела у костра со своими близкими. Вместо этого она, родители, сестра, тёти и дяди, а также двоюродные братья собрались вокруг кровати старушки в гостиной дома бабушки и дедушки. Бабушка настояла на том, что последние минуты жизни проведёт у себя дома, поэтому все вместе они превратили когда-то бывшую уютной комнату в больничную палату. Комната едва вмещала всех людей, которые пришли попрощаться с истощённой женщиной на узенькой кровати. Это помещение едва вмещало всю любовь, которую испытывала семья к этой женщине, которая вот-вот была готова испустить последний вздох. Также размеров комнаты не хватало, чтобы вместить всё то горе, которое пришло, когда бабушки не стало.
Позднее, когда сестры слились в объятиях на кровати Елены, Майя спросила:
— Почему именно бабушка? Почему не старый мистер Вэнс с соседней улицы? Однажды я видела, как он пнул свою собаку. Он ничтожество. Почему не он?
— Это так не работает. Тут нет такого же списка хороших и плохих людей, как у Санты. Здесь дело в биологии, химии, ДНК и…
— И в чуши. Это полная чушь, Елена. Это просто… — начала Майя, а затем бросилась в слёзы.
Она дотронулась до золотой розы, висевшей на шее. Она не снимала это особенное ожерелье с тех пор, как надела его. Сейчас она крепко сжимала его, будто, держась за него, могла задержать бабушку.
Когда Майя позже той ночью наконец забралась в постель и попыталась устроиться поудобнее, чтобы заснуть, она не сумела расслабиться. Всё в её жизни было ужасно. Она только что потеряла одного из самых близких людей. Что будет дальше?
Ответ на вопрос Майи нашёлся всего через пару дней. Теперь у Деда был диагностирован рак, а именно рак мозга. И раковая опухоль быстро росла. Он не мог позаботиться о себе месяц после того, как ему поставили диагноз. Майя и другие члены её семьи по очереди делали всё за Деда. И ещё до того, как он скончался, второму дедушке поставили тот же диагноз.
«Он не собирается бороться с болезнью», — сказала мать Майи отцу девочки в тот день, когда новость дошла до них.
Майя с родителями ковыряли спагетти на тарелках: ни у кого не было аппетита. Мать Майи, впрочем, была стойкой, и её глаза оставались сухими. Сама же девочка чувствовала, что утопает в слезах. Ещё ей было трудно дышать; она чувствовала себя так, будто ей на грудь уселся большой тролль, который выкачивал из неё воздух. Почему это происходит с её семьей?
Когда Майя готовилась ко сну той ночью, Елена сидела за их общим компьютером.
— Если бы рак был только у бабушки и дедушки, — начала Елена, — я бы заподозрила что-то канцерогенное в их белках. Но болезнь есть и у Деда. Может быть, это из-за его красок?
Майя посмотрела через плечо сестры. Когда Елена щёлкнула кнопкой мыши, статья на экране сменилась надписью «Ведётся строительство страницы». Елена театрально вздохнула.
— Я иду спать, — сказала Майя.
Елена в ответ промычала и щёлкнула кнопкой мыши, чтобы открыть новую вкладку.
В течение следующих нескольких ночей Елена долго не ложилась спать, пытаясь выяснить причины возникновения рака. Майя не была так хороша в поиске информации, поэтому проводила всё свободное время, читая обоим дедушкам. Деда уже, очевидно, не понимал её слова. Но девочка знала, что он чувствовал её присутствие. Второй дедушка продолжал уговаривать её перестать тратить время на помощь «старому ворчуну». «Тебе бы пойти на свидание», — несколько раз говорил он Майе.
Майя попыталась вспомнить, когда в последний раз хотела пойти на свидание. Всего несколько месяцев назад она влюбилась в квотербека юношеской команды. Теперь, когда она смотрела на его беззаботную улыбку и взъерошенные волосы, она чувствовала лишь раздражение.
Поглощённая заботой о дедушках Майя не обращала внимания на то, что происходило вокруг неё. Только после того, как оба дедушки скончались, а вслед за ними и недавно заболевшая раком Бубулита ушла из жизни, Майя освободилась от своего горя и заметила, что все вокруг заболевают этой страшной болезнью.
Мистер и миссис Ламберт скончались вскоре после смерти бабушек и дедушек Майи. Майя даже не знала, что им поставили этот диагноз, пока не появились их старшие дети, чтобы закрыть и продать дом. Майе поплохело, когда она узнала об этом; она не навещала их с тех пор, как заболела бабушка. Странно, но она ненадолго стала задаваться вопросом, что будет с рецептом удостоенного наград кофейного торта миссис Ламберт.
Далее диагноз поставили мистеру и миссис Дэвис. Потом Томпсонам. Майя даже не заметила, что её больше не просят понянчиться, потому что она была очень занята со своими бабушками и дедушками. Когда девушка узнала о том, что они больны, она пошла проведать Томпсонов и предложила свою помощь. Аналогично она сделала и с Дэвисами. Беготня между её собственным домом и двумя соседскими отнимала у неё всё свободное время после школы.
В школе Майя едва не теряла сознание. Однако всё же ей было не настолько плохо, так что она заметила, что слышит слово «рак» гораздо чаще, чем следовало бы.
— Моего брата госпитализировали в онкологическое отделение вчера ночью, — сказала Бринн своим подругам-чирлидершам, когда Майя проходила мимо их столика в шумной столовой.
— Мы заботимся о сестре дома, — сказала лучшая подруга Бринн по имени Маккензи. — В больнице сказали, что онкологическое отделение переполнено. Во всей больнице нет ни единой свободной койки. Когда людей приводят в отделение неотложной помощи, каталки оставляют прямо в коридорах.
Бринн ничего не ответила на это. Другие девушки, сидевшие за столом, были так же равнодушны.
Майя остановилась и уставилась на них. Они её не заметили.
— Ты пробовала новую тушь, о которой я тебе говорила? — спросила Бринн у другой девушки.
Девушка, с виду миловидная блондинка, захлопала ресницами.
Все за столом начали восхищаться длинными ресницами девушки. Майя помотала головой и отнесла свой поднос к столу, за которым уже сидели Джексон и Ноэль.
Девушка рухнула на пластиковый стул и с громким стуком поставила поднос на поцарапанное покрытие стола. Она указала на столик, за которым сидели чирлидерши.
— Представьте, они ведут себя так, будто в этом нет ничего особенного.
— В чём конкретно нет ничего особенного? — спросила Ноэль.
Майя нахмурилась и посмотрела на подругу.
— Моей маме поставили диагноз на прошлой неделе.
— Мне так жаль! Ты ничего не говорил!
— А что тут говорить? — спросил Джексон. Он начал есть чили с мясом, и воздух наполнился запахом помидоров и лука: — Вы ведь хотите пойти в Пиццаплекс в эти выходные? Новое шоу аниматроников явно будет очень интересным.
Майя уставилась на Джексона, затем перевела взгляд на Ноэль, которая грызла жевала салат. Ноэль была абсолютно расслаблена.
— Серьёзно? — спросила Майя. Её голос прозвучал очень пронзительно и громко.
Джексон и Ноэль хмуро посмотрели на Майю. Несколько детей за соседними столиками обернулись и взглянули на Майю, подняв брови.
Майя понизила и наклонилась к друзьям.
— Почему вы ведёте себя так, будто всё нормально?
Джексон и Ноэль обменялись озадаченными взглядами. Затем Джексон посмотрел через стол на девушку.
— Эм, может быть, потому что всё нормально?
Майя хлопнула ладонью по столу. Звук глухого удара прорвался сквозь беспорядок из разговоров и звяканья столовых приборов в столовой. На секунду все звуки прекратились, и несколько голов повернулись в сторону Майи. Девушка проигнорировала пристальные взгляды.
Майя продолжила говорить тихим и ровным голосом:
— Разве вы не замечаете, что будто бы все вокруг болеют раком? Моей тёте Софии только что поставили диагноз. Моему дяде Рафаэлю поставили диагноз месяц назад. И ещё все мои бабушки и дедушки умерли от рака за последние тринадцать месяцев. Это очень странно. Что-то явно не так.
— Рак — это отстой, несомненно. Но в нём нет ничего странного.
Майя открыла было рот, чтобы возразить, но разве в этом был смысл? Она взяла свой поднос и вышла из столовой. Девушка больше не хотела общаться со своими друзьями. Они невежи. Она не могла смотреть на их беззаботные лица.
В течение следующих нескольких недель Майя почти не видела своих друзей. Наступило лето, и они устроились на работу в местной закусочной. У Майи не было времени на то, чтобы работать. Она тратила его на посещение больницы, где сидела со своими тётями и дядями (у тёти Лючианы и дяди Питера тоже был рак), пока они проходили химиотерапию. Также девушка помогала в их домах, заботясь о старших двоюродных братьях, четверо из которых прямо сейчас умирали от рака. Кроме того, она всё ещё помогала Дэвисам и Томпсонам.
Майя целыми днями готовила еду, меняла простыни, опорожняла ночные горшки и раздавая лекарства. Ночами она ворочалась с боку на бок и слушала, как сопит Елена.
Когда бабушки и дедушки Майи заболели, Елена понимала жажду сестры отыскать ответы на вопросы. Но она уже давно перестала ходить в библиотеку. Теперь, когда Майя спрашивала её, почему так много людей умирает от рака, Елена просто пожимала плечами и возвращалась к своему новенькому учебнику по математике.
Майя иногда задумывалась о том, чтобы попытаться самостоятельно выяснить, что происходит. Хотя ей и не нравилось копаться в информации, она знала, как это делать. Но разве у неё было время на это? Она была слишком занята заботой о больных людях.
В один из дней в конце августа, незадолго до начала последнего года в школе, Майя всё же услышала хорошую новость: у её любимой учительницы, миссис Карпентер, родился ребёнок. Ноэль зашла к Майе, чтобы рассказать подруге об этом.
Две девушки стояли перед стиральной машиной и сушилкой. Отец Майи болел уже целый месяц. Так как мама полностью сосредоточилась на уходе за ним, Майя стала делать все домашние дела: она готовила, убирала, ходила по магазинам, стирала и даже оплачивала счета. Она не знала, как долго сможет держаться. Химиотерапия сделала отца очень слабым. Как долго он сможет продолжать ходить на работу?
— Откуда ты узнала? — спросила Майя, пока вместе с Ноэль складывала простыню.
— Моя мама сейчас в хосписе в больнице. Когда мне становится скучно с ней сидеть, я хожу в родильное отделение посмотреть на малышей.
Майя хотела обратить внимание на то, как Ноэль пренебрежительно говорит о состоянии своей матери, но ей также хотелось сосредоточиться на чём-то обнадёживающем. Рождение ребёнка вселяло надежду.
— Она всё ещё в больнице? — спросила Майя. — В смысле, миссис Карпентер?
— Думаю, она отправилась домой с ребёнком, — глаза Ноэль загорелись. — Хочешь пойти посмотреть?
— Она живёт не слишком далеко отсюда. Давай поедем на наших велосипедах.
Майе и Ноэль потребовалось не более пятнадцати минут, чтобы проехать пару кварталов и оказаться у дома Карпентеров. Они подошли к маленькому домику в коттеджном стиле как раз в тот момент, когда начался летний ливень и в небе загрохотал гром. Они бросили велосипеды на узкой подъездной дорожке и поспешили к крытому крыльцу.
Когда девочки постучали, молния за их спинами осветила небо. Всего через пару секунд после того, как миссис Карпентер открыла дверь, гром прозвучал вновь.
— Девочки! Какой приятный сюрприз!
Миссис Карпентер была не намного старше Майи и Ноэль. Она начала преподавать, когда Майя была на втором курсе. Она была высокой стройной женщиной с волнистыми каштановыми волосами и яркими зелёными глазами; она с лёгкостью могла бы сойти за подростка даже сейчас, стоя в прихожей и прижимая к плечу завёрнутый в одеяло свёрток.
Майя вытянула шею, чтобы хоть мельком увидеть ребёнка.
— Поздравляю! — сказала она. — Мы пришли посмотреть на вашего малыша.
Майя протянула букет из роз, которые сорвала на заднем дворе прямо перед тем, как они с Ноэль сели на велосипеды. Из-за всей этой ситуации у Майи не было время ухаживать за цветами, но они, похоже, сами о себе заботились. Оранжевые цветы в руках Майи были здоровыми и ароматными.
Когда девушка протягивала цветы, ей вдруг пришло в голову, что они должны были захватить что-нибудь для ребёнка.
— Ой, мне жаль, — выпалила Майя. — Нам стоило принести игрушку или ещё что-нибудь для неё. Она? Или он?
Миссис Карпентер отошла назад и жестом пригласила девочек войти в дом. Они вошли в тесную, но чистую гостиную. Она была светлой, с белыми стенами и мебелью с жёлтой обивкой. В комнате пахло лимонной полиролью для мебели. А сам дом пах свежесваренным кофе. Это удивило Майю; она бывала в домах своих родственников после рождения каждого из детей. В их домах всегда пахло грязными подгузниками, детской присыпкой, рвотой и сладким молоком. Всё это вместе Майя и представляла как «запах ребёнка», характерный запах, который, казалось, следует за младенцами.
— Это она, — ответила миссис Карпентер. — Я назвала её Сесилией.
Она остановилась перед небольшим каменным камином.
— Конечно! — сказала Майя и взяла свёрток, который протянула ей миссис Карпентер.
Прижав ребёнка к груди, Майя вдохнула и унюхала… ничего. Она ещё раз принюхалась. Ничего. Совсем ничего. Это было странно.
Майя перевернула ребёнка, осторожно придерживая одной рукой его головку. Другой рукой девушка откинула одеяло, закрывавшее лицо младенца.
И чуть не уронила ребёнка миссис Карпентер.
Майя в ужасе посмотрела на то, что держала в руках. Это был единственный вариант, за исключением того, чтобы вернуть свёрток миссис Карпентер и с криком выбежать из дома.
Тяжело сглотнув и ощутив, как пот стекает по спине, Майя подняла глаза на миссис Карпентер. Та улыбнулась, а затем с гордостью и восторгом посмотрела на свою дочь.
Майя перевела взгляд на Ноэль. Видела ли подруга то, что держала Майя в руках?
Да, Ноэль смотрела прямо в лицо ребёнку.
Но на самом деле у него не было лица, в которое можно было бы смотреть. У него была голова, конечно же. Но голова была безликой. Она была похожа на недоделанную прозрачную кукольную голову.
Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид, Майя стала покачиваться взад-вперёд, словно держала на руках настоящего ребёнка. Дрожащим голосом она начала петь колыбельную.
Ноэль заговорила с миссис Карпентер о расписании кормления, а Майя в это время отвернулась от них. Она аккуратно откинула одеяло, чтобы рассмотреть всю… штуку… в своих руках.
Нет, это был не ребёнок. Она не знала, что это было. Но это не был ребёнок.
Содержимое свёртка было гладким и вязким, как заполненная желе безжизненная тряпичная кукла, неподвижным младенцем, похожим на манекен и заключённым в отвратительную склизкую полупрозрачную оболочку. Под «кожей» существа по всему телу тянулись контуры очень тонких бледно-голубых нитей. Они походили на вены, вроде бы. За исключением этих едва заметных нитей, внутренности штуковины были такими же прозрачными, как и его внешняя оболочка.
Летом, перед тем как Майя с друзьями посетили Пиццаплекс для вечеринки в AR, Джексон затащил Ноэль и Майю на научно-фантастический фильм про клонов. Штука, которую держала Майя, напоминала незавершённых клонов. Это был не младенец — это был прототип-заменитель младенца.
— Мне взять её? — спросила миссис Карпентер.
Майя резко обернулась. Она попыталась сказать пару слов, но не смогла. Вместо этого девочка молча кивнула и вернула атрофированную… Что это? Сущность? Существо? Не малыш, это уж точно.
Майя передала Сесилию её матери.
— Могу я предложить вам что-нибудь перекусить, девочки? — спросила новоиспечённая мать.
— Нет, спасибо, — ответила Майя в тот же момент, когда Ноэль согласилась.
Миссис Карпентер перевела взгляд с Майи на Ноэль. Майя хмуро посмотрела на подругу.
— Мне нужно домой, — сказала Майя. — У меня много дел.
— Это очень мило с твоей стороны наведаться в гости, — сказала миссис Карпентер. — Сесилии нравится быть в центре внимания.
Мать Сесилии посмотрела на дочку сверху вниз так, будто ребёнок был самым милым существом в мире.
— Не так ли, малышка? — спросила миссис Карпентер, уткнувшись носом в гладкое, плоское и вязкое лицо ребёнка.
— Эм, нам нужно идти. Прощайте, миссис Карпентер.
Майя схватила Ноэль за руку и потащила подругу из дома учительницы на улицу.
На подъездной дорожке Майя втянула воздух, пахнувший озоном и влажной землёй. Гроза закончилась так же быстро, как и началась. Земля после неё была мокрой, и влага из-за тепла превращалась в пар, который поднимался с поверхностей, словно армия эфемерных призраков. Майя нагнулась и схватилась за живот. Она чувствовала слабость и головокружение.
— Ты в порядке? — спросила Ноэль.
Майя выпрямилась. Она озадаченно посмотрела на Ноэль.
— Видела что? Сесилию? Она миленькая, — бросила Ноэль, смотря на Майю. — Что с тобой не так?
До конца того дня у Майи больше не было времени, чтобы подумать о «малышке» миссис Карпентер. Ну, не совсем. Несмотря на занятость, Майя и вправду ни о чём не могла думать, кроме ребёнка миссис Карпентер и странной реакции Ноэль на «неё». Но она так пугала Майю, что девушка заставляла сознание сосредоточиться на чём-то ещё всякий раз, когда образ повисшей неподвижной штуки наподобие куклы вставал перед глазами.
К концу дня она убедила себя, что всё это ей просто привиделось. Кроме того, новость, которую она услышала за ужином, отвлекла её: у мамы Майи был рак.
Они сообщили девочке об этом спокойно, когда мама Майи накладывала тушёную говядину, а отец передавал корзинку с хлебом и булочками, походившими на безликую голову Сесилии.
Нет. «Прекрати» — сказала Майя про себя. Она не будет думать об этом.
Майя передала корзинку Елене, не взяв из неё ничего.
Девушка всё равно не была голодна. Она взяла ложку и помешала ею рагу, выводя круглые узоры в пахнущем тархуном рагу. Её родители скоро умрут от рака. Как они могли просто сидеть здесь и есть, будто всё было в порядке? Почему Елена болтала о своих предстоящих занятиях в колледже?
— Елена, прекрати! — рявкнула она.
Елена застыла с детской головкой — нет, с булочкой — в руке почти у самого рта. Она приподняла брови.
— Какие-то проблемы? — спросила она сестру.
— Как ты собираешься ходить на занятия, если мамы и папы больше не будет? — спросила Майя и перевела взгляд с Елены на родителей.
— О, не волнуйся, милая. У вас с Еленой всё будет хорошо. Знаю, может показаться, что у нас не так уж много денег, но мы откладывали их. У нас достаточно средств, чтобы вы обе могли закончить обучение. И за дом уже заплачено.
Он вновь стал спокойно поедать свою порцию рагу, как будто только что обсуждал всего лишь грозу, которая была днём.
— Рагу восхитительное, дорогая, — сказал он маме Майи. — Как и всегда.
Мама Майи улыбнулась. Она взяла корзинку с хлебом и протянула девочке.
— Уверена, что не хочешь булочку, милая?
Майя вскочила со стула, прикрыла рот рукой и выбежала из кухни. Она едва успела добежать до ванной, прежде чем её вырвало.
Нет, у Майи не было рака. На следующий день мама отвезла её в больницу. Врачи провели обычные анализы. Майя, в отличие от большинства населения мира, в данный момент была в порядке.
Хотя «в порядке» не было подходящим словом для описания состояния Майи. В не всё было не в порядке. Девушка была подавлена.
Хотя школа начала работать, всё было совсем не так, как представляла себе Майя. Во-первых, большинство учителей уже умерли или умирали. Во-вторых, половина её класса была больна.
Любимые занятия Майя в хоре были отменены, как и большинство внеклассных занятий. Для них попросту не хватало людей.
И даже в такой ситуации все вели себя так, будто ничего странного не происходило.
Майе никогда не нравилось смотреть новости. Никто из членов её семьи этого не делал. Они предпочитали говорить о счастливых событиях и заниматься весёлыми вещами, а не следить за тем, как в мире происходят несчастья. Но в последнее время Майя не могла оторваться от телевизора. Она замечала, что вперилась в экран, всякий раз, когда оказывалась неподалёку от телевизора. Это походило на просмотр записи автоаварии. Это было ужасно, но она ничего не могла с собой поделать.
Однако новости зацепили её не из-за того, что обречённые корреспонденты рассказывали о мрачных событиях. На самом деле, всё было совсем наоборот; на лицах людей не было заметно паники, которая была бы ожидаема в такой ситуации. Вместо полноценных репортажей про болезнь и её последствия выпуски состояли их свежих данных о количестве людей, которым поставили диагноз, которых лечат и которые умирают. Ощущалось всё это как просмотр бегущей ленты со статистикой по болезни, которая прокучивалась по экрану на фоне весёлой музыки и такого же весёлого повествования основных новостей.
— Вчера в Китае скончались ещё 342 128 человек, Боб, — возвестила ведущая новостей с пышными волосами, словно объявляла счёт футбольного матча. — Как обстоят дела в Европе?
— Аналогично, Пэм. По последним подсчётам вышло 312 572, — ответил Боб. — В Великобритании приняли закон о массовой кремации, чтобы разобраться с растущим числом умирающих.
Но насколько бы причудливыми ни были эти лишённые эмоций репортажи, не они мешали Майе спать по ночам. Её глаза по ночам были распахнуты не из-за рака. И даже не из-за того, что члены её семьи были больны. Нет. Младенцы были тем, что не давало ей закрыть глаза. Если точнее, то не-младенцы. Она не могла перестать думать о незаконченных, отдалённо напоминающих детей штуках, которых сейчас в мире принимают за новорождённых.
Сесилия миссис Карпентер была первой, которую увидела Майя, но теперь она знала, что девочка не была чем-то из ряда вон. Все новорождённые выглядели как Сесилия. Ни один из младенцев не выглядел нормально.
И даже хуже. Они не только рождались ненормальными, но ещё и росли ненормально.
Через пару дней после того, как Майя впервые увидела Сесилию, девушка пошла в аптеку. Обходя знак «Ведётся строительство тротуара», Майя заметила миссис Карпентер, которая садилась в свою машину.
— Здравствуйте, миссис Карпентер, — сказала Майя.
— Как Сесилия? — спросила девушка из вежливости. На самом деле, она ничего не хотела знать о той штуке, которую миссис Карпентер называет своим ребёнком.
— О, с ней всё хорошо, — ответила миссис Карпентер и указала на пассажирское сиденье своего джипа.
Отведя взгляд от миссис Карпентер, Майя взглянула на свёрток, который ожидала увидеть в переноске. Но то, что она увидела на пассажирском сиденье, не было свёртком размером с младенца. Это была штука размером со взрослого ребёнка… Что это? Какая-то масса?
Штука, которую миссис Карпентер называла Сесилией, была обмякшей кучей липкого материала, который разливался по краям сиденья; она была настолько бесструктурной, что лишь её очертания по форме отдалённо напоминали человека. Неподвижное существо в виде ребёнка безжизненно повисло на ремне. Но оно не было безжизненным. Как такое возможно? Всего за пару дней оно увеличилось в размерах в четыре раза!
И его «мать» явно не считала это чем-то странным.
Похоже, она не считала его странным, потому что эти неподвижные существа, напоминающие манекенов, теперь были повсюду. Куда бы Майя ни пошла, везде она замечала, по крайней мере, одну из этих отвратительных штук на какой-то из стадий развития.
К рождеству родители Майи устроились на стационарных койках в гостиной. С иглами капельниц в руках они лежали и смотрели старые фильмы, пока Майя бегала вокруг, пытаясь не медлить с уходом за больными. За ними и за Еленой.
Елена теперь тоже была больна. Она была последним близким человеком Майки, кому поставили диагноз. Джексон и Ноэль умирали. Все двоюродные братья Майи умирали. Мистера и миссис Дэвис не было; близнецы остались сами по себе, они болели и скоро должны были умереть. Мистер Томпсон уже умер, а миссис Томпсон едва держалась. Она умирала, её дети тоже заболели и были близки к смерти. Все умирали.
А заполненные желе куклы-младенцы рождались тут и там, и, казалось, с каждым днём скорость их роста становилась всё больше и больше. Тревожно большое их количество начало появляться в публичных местах. Они скапливались на парковках, на углах улиц. Они не двигались с места. Они просто лежали в кучах, словно горы похожего на людей мусора, скапливаясь, так как их никто не убирал. Майя не могла понять, почему кучи становились всё больше и больше. Откуда они появлялись?
За пару дней до Рождества пастор Бен зашёл к ним домой. Когда Майя неуверенно открыла входную дверь (боясь, что обнаружит на крыльце одного из новых соседских «малышей», то есть похожих на кукол существ), она испытала огромное облегчение, увидев улыбающегося и будто бы незаинтересованного происходящим священника.
Майя обняла широкоплечего мужчину с непослушными светлыми волосами.
Майя не заходила в церковь уже несколько месяцев. Да и когда у неё было для этого время? Кроме того, в новостях она услышала, что церкви превратили в медпункты для содержания умирающих.
— Пока ещё при делах, — сказал пастор, усмехнувшись. — Видимо, моё время ещё не пришло… пока.
Девушка внимательно посмотрела на пастора Бена и поняла, что он тоже болен. Его кожа была такой же бледной, как у всех знакомых и незнакомых. Он сильно похудел с тех пор, как она его видела в последний раз. В своей чёрной рубашке и брюках он выглядел как вешалка для одежды; его литургическое облачение теперь было на два размера больше его самого.
Притворившись, что всё в порядке, Майя распахнула дверь и впустила пастора в дом. Она указала в сторону гостиной, где её родители слабо, но стойко распевали рождественские песни.
Пастор Бен широко улыбнулся, приветствуя родителей Майи.
— Как у вас тут весело! — воскликнул он.
Как будто всё было совершенно нормально, пастор взял стул из столовой и приставил его к кровати отца Майи. Затем он присоединился к пению, разбавив своим громким баритоном тонкое сопрано матери и хриплый тенор отца Майи. Пастор Бен махнул Майе рукой, но она не могла выдавить из себя никакого звука. Она слабо улыбнулась ему и сказала:
Она выбежала из комнаты, так и не закончив.
Она делала бутерброд с арахисовым маслом для Елены на кухне, когда туда вошёл пастор Бен. Она посмотрела на него и выронила нож, который держала в руке.
— Что происходит, пастор Бен? Почему все умирают?
— Не нам стоит спрашивать о причинах. Каждый день нашей жизни дан нам, чтобы жить, а не чтобы задавать вопросы.
— Но что насчёт этих штук повсюду? — спросила Майя.
Пастор Бен всё ещё выглядел смущённым. Майя всплеснула руками в раздражении.
— Те штуки, они выглядят как куклы, состоящие из силикона внутри пластиковой обёртки!
— Господь принимает любую внешность. Любая жизнь неприкосновенна.
— Но эти штуки безжизненные! — крикнула Майя. — Они просто…
— Это арахисовое масло? — прервал её пастор Бен. — Я бы не отказался от бутерброда. Кажется, у меня совсем нет времени на перекус из-за всех этих похорон и крещений.
Майя вытаращила глаза на священника.
Пастор Бен улыбнулся и ответил:
— Это часть моей работы, Майя.
Майя покачала головой. Что ещё она могла сказать? Всё складывалось так, будто она была на тонущем корабле, и никто, кроме неё, не знал, что он идёт ко дну. Сколько бы она ни бегала, пытаясь бить тревогу, все продолжали заниматься своими делами, словно всё так и должно было быть.
Вздохнув, Майя положила бутерброд, который готовила для Елены, на блюдце. Она передала его пастору. Он похлопал девушку по руке в знак благодарности.
Подняв бутерброд, пастор Бен сказал:
— Мир — это сплошной парадокс, Майя. Баланс хорошего и плохого. Люди умирают, да, но жизнь продолжается. Дети не просто рождаются с невероятной скоростью, но ещё и становятся подростками, затем и взрослыми всего за несколько дней, а не лет. Трагедии и чудеса, как правило, идут рука об руку.
Майя даже не попыталась оспорить слова пастора о «детях». Он видел то, что хотел видеть, то, чего не было.
Или, может быть, это она видела то, чего на самом деле не было? Те желейные существа были реальными?
Да, похоже на то. У меня было не настолько богатое воображение, чтобы вообразить столь ужасные вещи.
В течение следующих нескольких дней девушка пыталась увидеть те чудеса, о которых говорил пастор Бен. Но это было бессмысленно. Священник бредил, как и все остальные.
Как-то поздно ночью, когда Майя отмыла рвоту Елены, опорожнила ночные горшки родителей и спела своей матери, — с болезнью которой уже нельзя было справиться, — чтобы та заснула, она вышла на улицу и прошла в спящий цветочный сад.
Сидя на маленькой деревянной скамейке, которую отец смастерил для неё несколько лет назад, она смотрела на непрочные, лишённые цветов стебли и пыталась вспомнить яркие краски, которыми двор был заполнен раньше летом. Как только она попыталась восстановить образ цветов, то тут же поняла, что у неё и вовсе возникли проблемы с восприятием разных оттенков. Теперь всё выглядело серым и блеклым. Больные и умирающие… они были бесцветными оболочками. А новые штуки, походившие на манекены? Это были прозрачные сосуды, заполненные таким же прозрачным гелеобразным веществом, словно какие-то человекоподобные медузы.
Как она делала уже много раз с тех пор, как её мир начал рушиться, Майя нащупала золотую розу на шее. Она крепко сжала её, откинулась назад и посмотрела на звёзды. Хотя мир под звёздным небом больше не сиял так ярко, сами звёзды всё ещё сверкали на тёмном небе.
Майя моргнула, глядя на звёзды. Затем вдохнула и выпрямилась. Сияние вызвало у неё воспоминания о том AR-модуле в Пиццаплексе.
Это тогда всё пошло наперекосяк, не так ли?
Майя приложила руки к вискам. Едва заметная головная боль, которая была её ежедневным спутником, впервые началась на следующее утро после посещения AR-модуля. Но какое отношение головная боль может иметь ко всему остальному?
Девушка попыталась вспомнить, когда у её бабушки обнаружили рак. Она не могла вспомнить, сколько времени прошло после её дня рождения. Вероятно, она не запомнила, так как тогда это не было чем-то примечательным. Конечно же, это было неприятно и грустно, но ничего особенного в этом не было.
— Майя? — позвал чей-то слабый голос.
Майя выпустила из рук цепочку с золотой розой, вскочила и бросилась в дом. Это была мама или Елена?
Сначала она побежала к маме, но обнаружила её спящей. Тогда она помчалась по коридору в свою спальню.
Елена потянулась к пластиковому ведру на тумбочке. Майя схватила его и поместила под подбородок сестры. Держа Елену за волосы, пока её рвало в сотый раз за день, Майя ругала себя за то, что нашла время посидеть снаружи. У неё не было возможности сидеть под звёздами. И даже времени, чтобы спросить: «А что, если?»
Единственным, на что у Майи хватало времени все следующие дни, была беготня от одного больного члена семьи или друга к другому, а затем ко всем остальным. Она больше не утруждала себя посещением школы. В любом случае там уже почти не проводили занятия.
А даже если бы и проводили, она ни за что не покинула бы дом. Ей не нравилось находиться на улице. Желейные манекены теперь были повсюду. Казалось, они размножались всё быстрее и быстрее. Они загромождали собой магазины и блокировали тротуары. Их было много во всех тех местах, куда Майе приходилось идти.
И как они там оказывались? Майя никогда не замечала, чтобы какая-либо из штук начинала двигаться. У них были конечности, но эти конечности не двигались. Они могли разве что просто лежать. Также они не говорили. Да и как бы они смогли? Ртов у них не было. У них не было органов, крови, мозгов и всего прочего. Они не были людьми. Они были необъяснимо быстро растущими штуками, которые притворялись людьми и никогда не вырастали во что-то, что могло нормально функционировать.
И они не просто росли. Они именно размножались… сами по себе.
Однажды по дороге к дому Джексона, Майя чуть не упала с велосипеда, когда увидела, как одно из прозрачных существ внезапно произвело на свет такое же существо, но меньшего размера. К счастью, Майя была не очень близко к штукам, так что не смогла полностью разглядеть, что случилось, но выглядело всё так, будто новая маленькая неживая штука выскользнула из более крупной, как младенец, выходящий из родового канала. Майя зажала рот рукой, чтобы подавить крик. Как такое возможно? Горы желейных существо порождали ещё больше таких желейных существо!
— Тебе не кажется, что это безумие? — спросила Майя Джексона, когда сидела рядом с его кроватью. Она пыталась заставить его выпить протеиновый напиток.
Родители Джексона несколькими неделями ранее. Как и его старшая сестра. Однако это его не беспокоило.
— Я могу позаботиться о себе. Нам всем приходится это делать в данный момент, верно?
После того, как он похоронил своих родных, он продолжил вести себя так, будто всё в порядке. Он всё продолжал читать научные и философские книги. Всё продолжал танцевать под музыку из своего магнитофона.
Но потом он тоже заболел. Его состояние быстро ухудшалось.
Джексон сделал глоток протеинового напитка с ванилью, который держала Майя, но тут же выплюнул его. От кислого ванильного запаха у Майи защипало в носу.
Майя попыталась снова, но Джексон слабым движением оттолкнул стакан.
— О каком безумии ты говоришь? — спросил он. Его когда-то бывший глубоким голос сейчас был едва слышен, он был хриплым, как будто голосовые связки заросли.
— Все те… штуки, которые находятся на улицах, — Майя указала рукой в сторону улицы. Обернувшись в ту сторону, она мельком увидела несколько гадких желейных существ, скопившихся за окном.
Джексон посмотрел в окно и пожал плечами.
Он кашлянул. Кровь обрамила его нижнюю губу.
Майя протянула руку и вытерла рот Джексона. Она посмотрела на часы. Ей нужно было идти и проверить близких дома. Но как же Джексон? Он больше не мог о себе позаботиться. Но и Ноэль тоже не могла. Её семьи больше не было.
Майя бегала от своего дома к Ноэль, а от неё к Джексону и нескольким соседским домам целыми днями. В её семье остались только родители, два младших двоюродных брата и сестра. Она перевезла двоюродных братьев к себе домой, чтобы присматривать и за ними.
— Мне нужно идти, — сказала Майя. — Не уверена, что родители смогут долго продержаться.
Майя поставила протеиновый напиток на тумбочку Джексона.
Внезапно она осознала, что только что говорила про неминуемую гибель родителей без всяких слёз. Похоже, запасы её слёз попросту иссякли.
— Вернусь утром, — пообещала Майя, проверяя капельницу Джексона. Она быстро заменила пакетик с лекарственным средством.
Запасы её слёз могли иссякнуть, но она приобрела множество навыков по помощи больным. Так размышляла Майя. Когда она стала ухаживать за всеми больными друзьями и родственниками, она едва могла управиться с делами по дому, не заболев. Теперь же она спокойно могла вытирать рвоту, мочу и всю прочую органику глазом не моргнув. Также теперь она умела безболезненно ставить уколы и легко заменять катетеры у капельниц. Миссис Томпсон научила девочку, как это делать, прежде чем заболела настолько сильно, что уже ничего не могла предпринять самостоятельно.
Майя вспомнила те времена, когда мечтала о будущем. Иногда она подумывала о том, чтобы стать врачом. Иногда она также подумывала о биологах и ботаниках. Теперь же девушка не думала о подобном. Она могла разве что находиться рядом с людьми, которых любила.
И ей стоило поторопиться, если она хотела успеть помочь всем, кто остался на её попечении.
Майя наклонилась и поцеловала Джексона в лоб. Его грязные волосы коснулись её щеки.
— Не беспокойся обо мне, — прохрипел Джексон. — Позаботься о своей сестре.
Глаза Джексона закрылись; он уснул. Майя поправила его одеяло, а затем вышла из его дома. Обойдя желейных людей, она села на велосипед и поехала домой.
Майя была потрясена, обнаружив, что к моменту её возвращения дом почти полностью был окружён кучами тех штук, походивших на манекены. Их было очень много на дороге, на тротуарах и в переулке за домом; так они больше походили на единый организм, а не на множество отдельных мешков с полупрозрачным желе.
Майе едва удалось протиснуться сквозь скопления этих штук, чтобы войти в дом через парадную дверь. Войдя внутрь, она захлопнула дверь и заперла её на засов. Затем она подбежала к окну и закрыла жалюзи.
Только когда она полностью погрузила комнату в темноту, Майя повернулась, чтобы проверить своих родителей. И тут же поняла, что не слышит того, что должна была слышать.
В последние несколько дней дыхание её родителей было затруднённым, хриплым. Они вдыхали так, будто всасывали воздух через соломинку, а выдыхали с влажным хрипом, который Майя едва могла услышать. Они упорно боролись за воздух. Казалось бы, звуки этой борьбы эхом разносились по всему дому, всегда добираясь до Майя независимо от того, где она была и чем занималась.
Майя включила лампу и подошла к маме. Та не двигалась, её глаза были открыты, но безжизненны. Майя осторожно закрыла глаза матери.
Девушка перевела взгляд на отца и увидела, что его глаза уже закрыты. Но он также не двигался. Он тоже скончался.
Майя хотела задержаться рядом с родителями, но у неё не было времени. Она отсутствовала слишком долго. Нужно было проверить сестру и двоюродных братьев.
— Мама, папа, я люблю вас, — прошептала она. Затем она побежала в спальню.
Майя разместила двоюродных братьев на двуспальную кровать своих родителей. Она обложила их подушками, чтобы дети не свалились с кровати. Она подняла Акселя и прижала к себе. Его щёки больше не были пухлыми. Улыбка давно исчезла с его лица. Но он всё ещё мог пить молоко или сок из любимой кружки-непроливайки с изображением лягушонка.
Майя быстрым движением схватила кружку и поднесла её ко рту Акселя. Уговаривая его попить, она проверила его сестру Абриль. Ей было всего пять лет, и раньше она была неугомонным ребёнком, который постоянно кружился — потому что девочка любила танцевать — или быстро переключался с одного занятия на другое. Она никогда не могла усидеть на месте. Но теперь Абриль почти не двигалась. Обычно яркие и поблескивающие косички теперь были тусклыми. Майя уже несколько дней хотела помыть волосы Абриль, но первостепенным оставалось кормление всех детей, о которых заботилась Майя.
— Абриль, милая, — заговорила Майя. Глаза маленькой девочки распахнулись: — Ты можешь съесть что-нибудь?
Продолжая держать кружку для Акселя, Майя попыталась передать его сестре маленькую упаковку с пудингом. Абриль закрыла глаза и скривила лицо, а затем помотала головой.
В тот же момент Аксель отпрянул от кружки, и его вырвало прямо на грудь Майи. Майя быстро уложила мальчика в кровать и убедилась, что он не проглотил ни капли рвоты. Она почистила его, насколько это было возможно, а затем поспешила в ванную.
Сняв рубашку, Майя умылась. Он вышла из ванной и направилась в спальню. Захватив футболку, развешанную на задней стороне двери, она натянула её на себя. Девушка поморщилась, когда почувствовала запах пот. Эта футболка была не намного чище той, которую она только что сняла. Но чистой одежды не было. Не было времени, чтобы постирать, с тех пор… она даже не могла вспомнить, когда стирала в последний раз.
Елена, безжизненно распластавшись на кровати, застонала. Майя бросилась к ней.
Проверив капельницу, она увидела, что пакетик со средством для внутривенного вливания пуст. Елене было больно.
Майя потянулась за новым пакетиком. Именно тогда она и поняла, что других пакетиков уже нет. Она забыла пополнить запасы. Нужно было вновь уйти.
Когда стало очевидно, что медики не могут позаботиться о всех больных и умирающих людях, правительство открыло химиотерапевтические диспансеры в каждом городе. Если у человека была страховка, он мог просто взять лекарство и ввести его самостоятельно, а не тратить время на посещение отделения… если бы только он был достаточно здоровым, чтобы забрать лекарство.
Майя была единственной среди семьи и соседей, кому хватало сил, чтобы пойти куда угодно. В последний раз, зайдя в аптеку, она постаралась запастить достаточным количеством лекарств для всех, кому помогала. Похоже, в тот раз она недостаточно запаслась.
Дав Елене отпить столько воды, сколько та могла, и безуспешно попытавшись накормить Акселя и Абриль, Майя схватила ключи от машина и направилась в гараж. Аптека находилась слишком далеко, чтобы до неё можно было добраться на велосипеде. Да и из-за желейных людей попытки проехать куда-либо на велосипеде становились мучительными.
Дело было не в том, что эти не до конца сформированные мешки в форме человека были опасны. Насколько могла судить Майя, они не представляли опасность. У них не было достаточно твёрдой субстанции, чтобы быть опасными. А даже если бы такая субстанция была, что бы эти штуки сделали? Они не могли пошевелиться.
Но одного лишь факта их существования было достаточно, чтобы Майя была напугана. От неправильной формы этих штук у Майи по спине пробегали мурашки. Неестественность этих кукольных людей выбивала девушку из коли. И если она вдруг задерживалась, чтобы поразмыслить о них, то тут же понимала, что рано или поздно они станут угрозой. Их количество пугало. Сколько времени пройдёт, прежде чем они полностью накроют всю планету?
Она решила не задумываться над этим вопросом слишком часто.
В гараже Майя завела семейный минивэн и только после этого нажала на кнопку открывания гаражных ворот. Если желейные люди скопились на подъездной дорожке, Майя не хотела рисковать и давать им шанс проникнуть в гараж, пока она заводит машину.
Девушка едва смогла дождаться, пока дверь гаража поднимется достаточно высоко, и тут же врубила задний ход, а затем вдавила педаль газа. Как она и опасалась, несколько жутких манекеноподобных штук валялись на подъездной дорожке. Что ж, если того требует ситуация, то она могла проехать прямо по ним.
Так как взгляд Майи был прикован к дороге позади неё, она не была уверена, смогла ли одна из желейных штук проникнуть внутрь гаража. Девушка решила, что даже если это произошло, она разберётся со всем позже.
Как только машина выехала на дорогу, стало довольно легко ориентироваться среди множества мешков-манекенов. Если не считать их, то улицы в основном были пусты. Все либо болели, либо сидели дома и ухаживали за больными. Проезжая по городу, Майя встретила всего пару машин. Остальные были припаркованы на подъездных дорожках или упрятаны в гаражах. Люди умирали, но не падали замертво там, где стояли. Именно это и было странным. Не было похоже на какой-нибудь зомби-апокалипсис. Не было никакого вируса или смертельного биологического оружия, которое использовала другая страна. Это был просто рак, и хотя болезнь быстро убивала людей, у каждого хватало времени, чтобы добраться до дома или больницы, где они и умирали. Вот почему окружение Майи теперь выглядело как город-призрак, причём в буквальном смысле.
Кукольные штуки, если забыть об их причудливом желеобразном содержимом и том факте, что они никуда не исчезали, были до жути похожи на призраков. Но Майя понимала, что они не были призраками. Они не были… ну, они в принципе не были кем-то. У них не было ни сердца, ни эмоций. В них не было души. Они походили на шарики, состоящие из пустоты, окружённые пластиковыми оболочками, как человеческие отходы.
Когда Майя впервые увидела Сесилию, головка ребёнка напомнила Майе булочки, которые в её семье готовила на ужин, но теперь она видела желейные штуки скорее как сырое тесто, нежели уже готовый продукт. Они походили на тесто, которое ожидало, когда его отправят в духовке и выпекут из него что-нибудь.
Когда Майя приближалась к диспансеру, путь ей преградил знак «Ведётся строительство дороги». Она стала поворачивать направо, чтобы объехать его, но потом резко затормозила и уставилась на знак. Что было не так с этими знаками «Ведётся строительство», которые она видела повсюду? Майя напряглась, чтобы восстановить в сознании образы других таких знаков… начиная с того, который был вывешен перед AR-модулем.
Она постукивала пальцами по рулю, пытаясь понять, насколько часто видела эти знаки. Её мозг, однако, не мог прийти ни к какому логическому заключению на этот счёт. Наконец она пожала плечами и помотала головой. Затем снова завела машину.
Майя проехала остаток пути до диспансера без происшествий. Там оказалось немного труднее избегать скопления желейных существ, чтобы попасть в здание с плоской крышей, но она справилась с этим.
За столом осталась дежурить всего одна женщина. На вид она была не намного старше Майи. Возможно, она была студенткой из колледжа до начала всех этих ужасных событий. И, похоже, она была красивой. Но теперь она явно была больна: её глаза запали, лицо было бледным. Откинув с лица прядь грязных каштановых волос, женщина замахала, когда увидела попытки Майи заполнить документы.
— Просто бери, что тебе нужно, — сказала женщина почти что шёпотом, который был похож на шелест тонкой бумаги на ветру.
Майя не стала спорить. Она заполнила сумки, которые привезла с собой, таким количеством пакетиков с лекарством, какое смогла в них уместить. Затем она выбежала из здания.
На парковке Майя была потрясена, увидев, что несколько куч желейных людей теперь окружили крайние ряды машин. Они были там, когда она приехала? Неужели она их просто не заметила?
Майя не стала останавливаться, чтобы обдумать этот вопрос, потому что одна из куч тех желейных штуковин оказалась очень близко к минивэну. Девушка подбежала к машине, забросила сумки на сиденье и хлопнула дверцей. Она завела машину и переключила передачу, как только несколько новых существ из желе свалились с ближайшей кучи и плюхнулись прямо рядом с передним бампером. Она быстро дала задний ход и уехала с парковки.
Майя специально смотрела только прямо перед собой. Она не хотела смотреть в зеркало заднего вида, чтобы не видеть то, что находилось позади.
По дороге домой Майя подумывала о том, чтобы зайти в продуктовый магазин. Она уже переполнила кухню консервами, пудингом и бутылками с протеиновым напитком, но решила, что ей стоит добавить к этому что-то ещё. Однако, когда она добралась до магазина, парковка перед ним почти полностью оказалась завалена желейными существами. Они валялись повсюду, как трясущиеся порции желе без упаковок. Она бы не смогла даже попытаться пробраться сквозь дрожащую массу.
Она направилась обратно в свой район.
Улица была заполнена прозрачными штуками, когда Майя добралась до неё. Она осмотрела дорогу, которая вела к дому. Подъездная дорожка как будто превратилась в огромную кучу желе. Тогда она посмотрела направо.
Машина стояла на холостом ходу перед домом Томпсонов, а рядом с ним валялось всего несколько манекеноподобных штуковин. Майя решила позаботиться о последнем выжившем члене семьи, Донни. Она также подумала, что может оставить машину здесь и быстро забежать проверить его. Она, к счастью, могла аккуратно пройти за домами, держась подальше от как можно большего числа желейных людей.
Майя заехала на дорожку перед домом Томпсонов. Она быстро вылезла из машины, перекинув через плечо сумки с лекарством. Обежав вокруг дома, она вошла в заднюю дверь, затем закрыла и заперла её.
— Донни, это я! — позвала Майя.
В ответ она услышала слабый стон.
Майя поставила сумки на заваленный мусором кухонный стол. Она вздохнула, оглядывая грязную, запущенную кухню. Исчезли все блестящие поверхности и аккуратно разложенная сковородки в доме Томпсонов. Раковина была завалена посудой. Гранитные столешницы покрывали пятна, о причинах появления которых Майя не желала думать. В доме стоял гнилостный запах, будто бы от протухших продуктов.
Майя попыталась вспомнить, как сидела на кухне у Томпсонов, поедая печеньки и слушая ужасные шутки мистера Томпсона.
Примечание от переводчика:В оригинале шутка «Cancer see I’m busy?» строится на том, что слово «cancer» (рак) созвучно с конструкцией «can't you» (разве ты не). Т.е. дословный перевод был бы «Разве ты не видишь, что я занят?»
Это была последняя шутка, которую он ей рассказал. Она заставила себя притворно рассмеяться. Но потом она начала плакать, когда он сунул ей в руку конверт с наличными.
— Позаботься о детях, пока не прибудет служба опеки, ладно? — умоляюще попросил мистер Томпсон.
Майя кивнула. У неё не хватило духу сказать ему, что служба опеки навряд ли сумеет справиться со всеми детьми-сиротами. Она будет заботиться о Донни, Паркере и Авроре до самого конца.
Потянувшись к холодильнику, чтобы взять колобашку с фруктами, Майя задалась вопросом, правдивы ли были её воспоминания о счастливых временах, когда она проводила время здесь. Казалось, будто они были у другой Майи, возможно, в одной из тех параллельных вселенных, о которых любил рассказывать Джексон.
Майя застыла с протянутой к холодильнику рукой. Параллельная вселенная.
Она вернулась к вопрос «что, если?», который мучил её с тех пор, как она посмотрела на звёзды. Что, если всё это было не взаправду?
В конце концов, как такое могло быть реальным? Как все могли умирать от рака? Как улицы могли быть заполнены желейными штуковинами?
Что, если она всё ещё была в AR-модуле?
Если да, то как она могла убедиться?
Она вспомнила свою большую вечеринку в честь дня рождения. Когда она тусовалось с толпой поздравителей, всё казалось вполне реальным. Вечеринка была такой же реальной, как и всё остальное, что она когда-либо чувствовала. Тогда как она могла знать, что реально, а что нет?
Майя схватила колобашку с фруктами и вытащила руку из холодильника. Она закрыла дверцу с приглушённым стуком, и холодильник загудел. Майя застыла на месте, будто загипнотизированная звуком… пока из задней части дома не донёсся звук глухого удара.
Майя тут же вышла из транса, быстро схватила пакет с лекарствами из сумки и выбежала с кухни. Звучало так, будто Донни упал с кровати. Она поспешила в его комнату.
Конечно же, Донни был на полу.
— Что ты там делаешь, приятель? — бодро спросила Майя, как будто его лицо не было искажено от боли, губы не были потрескавшимися, а сам он не был таким же исхудавшим, как труп в могиле.
Донни пробормотал что-то похожее на «брр», но Майя поняла, что он пытается рассказать про упавшего «Бёрта», его любимого плюшевого аллигатора. Майя подняла упавшую плюшевую игрушку, покрытую слюной. Затем она без особых усилий подняла то, что оставалась от шумного маленького мальчика, с которым она когда-то играла в прятки.
— Можешь съесть фрукты? — спросила она, поднося колобашку.
Донни помотал головой. Майя вздохнула, а затем заменила его пакетик для внутривенного вливания.
После этого она взглянула на часы. Ей нужно было вернуться домой. Елена слишком долго была без лекарства. Также ей нужно было попытаться растормошить Абриль и Акселя. По дороге она ещё должна была навестить близнецов Дэвис.
Майя поставила контейнер с фруктами на тумбочку Донни. Она подсунула Бёрта под обвисшую руку малыша.
— Я вернусь, малыш, — сказала она ему.
Он моргнул, глядя на неё. Затем его взгляд переместился, как будто он узнал девочку. На секунду его лицо стало живым. Он вяло поднял руку и указал в другой конец комнаты.
Майя обернулась и стала осматривать полки, которые тянулись вдоль стены напротив кровати Донни. На что он указывал?
Майя посмотрела в его лицо. Оно было напряжено. Мальчик был решительно настроен донести до неё что-то.
Майя подошла к полкам. И она заметила. На одной из них лежал неумело завёрнутый пакет с её именем.
Трясущимися руками она взяла его. К пакету был приклеен кусок сложенного картона красного цвета. Она развернула его и прочла: «С днём рождения, Майя!» Она узнала крупные корявые буквы Донни.
Майя оглянулась, чтобы посмотреть на мальчика. Он внимательно наблюдал за ней и был гораздо более сосредоточен, чем когда-либо за последнее время. Она вернулась к его кровати и раскрыла пакет.
Достав «вазу», а точнее консервную банку, покрытую золотыми блёстками и выкрашенными в золотой цвет камушками, Майя поняла, что запас её слёз не был истощён. Они полились из её глаз по щекам, когда она посмотрела на напряжённое, но нетерпеливое лицо Донни.
— Это замечательно! — воскликнула она.
Донни моргнул. Затем он, удовлетворённый, закрыл глаза.
Майя поняла, что подарок, должно быть, лежал там с её семнадцатилетия. Похоже, он забыл о нём. Почему мальчик вдруг вспомнил о нём сейчас?
Протерев глаза, Майя наклонилась и поцеловала Донни в лоб. Она прижала вазу к груди и вышла из комнаты.
Вернувшись на кухню, Майя плеснула себе в лицо водой. Она схватила свои сумки и сунула в них вазу и лекарство. Она выглянула в кухонное окно и напряглась, заметив множество желейных людей во дворе перед домом Томпсонов. Ей придётся пробираться через заднюю дверь и заходить в переулок. Она прокралась в подсобку рядом с кухней и осторожно приоткрыла дверь.
Майя облегчённо выдохнула: на заднем дворе не было никаких манекенов. Она вышла из дома, а потом заперла за собой дверь. Пробежав к задней части здания, она свернула в переулок.
Она застыла. Тут путь не был таким же чистым. В переулке было полно существ с прозрачной кожей. Не было шанса обойти всех. Однако они не образовали слишком плотную массу. Майя решила, что сможет обогнуть их. Она глубоко вздохнула и побежала быстрой трусцой.
Между домами Томпсонов и семьи Майи стояли ещё шесть строений. Первый принадлежал мистеру Вэнсу, злому старику, который пинал свою собаку. Майя заглянула в заднее окно, когда проходила мимо его дома, и чуть не упала, увидев, что он смотрит прямо на неё. Он ещё был жив? Ей казалось, что все старики умерли. «Этот человек, по-видимому, был слишком злобным даже для смерти» — подумала девушка, ускоряя шаг.
Близнецы Дэвис жили двумя домами далее. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до забора на их заднем дворе. К сожалению, задняя часть дома Дэвисов была окружена прозрачными штуками. Майя замедлила шаг. Стоило ли рисковать?
Изучив существо вокруг дома, Майя подумала, что видит дорожку между ними. Но пока она смотрела, тропа исчезла.
Штуки размножались всё быстрее и быстрее прямо на глазах у Майи. Она была максимально близко к ним, когда они породили новые похожие штуки. Она действительно заметила, как их дрожащие массы бьются в конвульсиях, прежде чем выплюнуть новые уменьшенные версии самих себя. Они делали это снова и снова. Они… размножались.
Нет, она не могла рисковать, пытаясь пробраться в дом Дэвисов. Ей нужно было добраться до Елены и двоюродных братьев как можно скорее. Близнецам придётся подождать. Майя вновь ускорила шаг.
Майя обходила кучи желейных существ. Затем она со всех ног бросилась к задней части своего дома. Там она ужаснулась, увидев, как её любимый садик заполоняют желейные штуки, похожие на людей. Ей едва хватило места, чтобы проскочить мимо них и войти в заднюю дверь.
За мгновение до того, как открыть дверь, Майя задела последнее существо, мимо которого проходила. Холодная и маслянистая на ощупь кожа существа заставила девушку вздрогнуть. В горле встал ком. Она проглотила его и захлопнула дверь. Затем Майя заперла её на засов и прислонилась к большой деревянной панели, пока её грудь вздымалась и тяжело опускалась.
Пару секунд Майя не могла пошевелиться. Её собственные конечности казались ей такими же вязкими, как у существ за дверью.
Слабый крик, доносившийся из родительской спальни, вновь заставил её двигаться.
— Я иду! — крикнула она. Девушка не могла понять, был ли это крик Акселя или Абриль.
Когда она вошла в комнату, то поняла, что кричала Абриль. Аксель был без сознания, а его маленькие кулачки крепко сжимали верхнюю часть грязного одеяла, которым он был укрыт. Майя смутилась при виде грязи. Нужно было найти время, чтобы выстирать постельное бельё и привести всех детей в порядок.
Подбежав к Абриль, Майя бросила сумки и взяла упаковку с пудингом, который оставила для малышки. Разумеется, упаковка была закрыта. Абриль билась в кровати, боль искажала её лицо.
Майя подхватила Абриль и обняла её.
Абриль простонала и вновь стала кричать. Майя расчесала влажные и спутанные волосы Абриль. Затем она покачала ребёнка на руках и начала петь колыбельную.
Девушка не могла сказать, насколько долго напевала и раскачивала малышку. Она сделала вывод, что прошло немало времени, так как одна из её рук онемела от веса Абриль. Майя уложила девочку обратно на кровать, а затем посмотрела на Акселя.
Кулаки Акселя больше не были сжаты. Его маленькие ручки повисли. Аналогично было и с его лицом. Он скончался.
Майя зажмурилась, ожидая, что снова расплачется. Но слёзы не полились. Может быть, она израсходовала свои последние запасы, когда увидела подарок Донни.
Открыв глаза, девушка наклонилась и поцеловала уже холодную кожу на лбу Акселя.
— Прощай, мой милый мальчик, — прошептала она.
Майя встала. Она повернулась и вышла из родительской спальни. Расправив плечи, она направилась по коридору, чтобы проверить сестру. Неужели она тоже умрёт?
Так ли это плохо, если она уже скончалась?
Прямо перед дверью Майя села на пол. Она закрыла глаза и позволила голове удариться об стену с глухим звуком. Она едва почувствовала удар.
Она больше не могла держаться. Кого она пытается обмануть? Она никак не могла справиться с попытками накормить и вылечить людей, которые остались на её попечении. Какой в этом толк? Все умрут.
Майя открыла глаза. Почему она не заболела? Почему заболели все окружающие? Такое чувство, будто она была в центре всеобщего внимания.
Прямо как на вечеринке в честь дня рождения.
Может, она всё ещё находилась в AR-модуле.
Майя коснулась своего лба, где всё ещё ощущалась пульсирующая боль. Она была слишком занята, чтобы обращать на неё внимание, но боль никуда не делась. Была ли боль вызвана тем, что повязка всё ещё была на её голове?
Майя помотала головой. Нет, это всё было слишком… жестоко, чтобы быть частью сгенерированной компьютером сцены.
Но почему тогда это всё происходит?
Неужели AR-модуль каким-то образом смог дополнить сразу весь мир? Или она как-то попала в параллельную вселенную?
Майя вздохнула. Она знала слишком мало, чтобы иметь возможность ответить на эти вопросы. Вероятно, никто ничего не знал.
Она должна перестать жалеть себя. Ей всё ещё нужно было проверить состояние Елены. Даже если сестра умрёт, она заслуживает такого комфорта, какой Майя могла ей дать.
Майя взглянула на окна в спальне, когда подошла к кровати Елены. И лучше бы она этого не делала.
За то время, что она провела в коридоре, желейные штуки снаружи её дома опасно быстро размножались. Целая гора их прижалась к дому, словно пытаясь слиться со зданием.
Майя уставилась на тонкое стекло в окне. Наверное, угроза, которая, как чувствовала девушка, исходила от желейных штуковин, наконец появилась.
Майя решила спрятать голову в песок. С глаз долой, из сердца вон. Она повернулась спиной к окну и подошла к сестре.
Елена не двигалась, и Майя подумала, что она уже скончалась. Она пощупала тонкое запястье сестры. Нет, Елена пока была жива. Майя едва чувствовала её слабый пульс.
Не глядя в окно, Майя открыла одну из сумок и вытащила пакет с лекарством. Она закрепила его на капельнице и проверила состояние Елены.
Она не была уверена, почему это так её беспокоит. Елена, очевидно, была без сознания и скончалась бы, так и не очнувшись. Но Майе нужно было делать что-то.
Майя начала ложиться на кровать рядом с сестрой, когда внезапно окно позади неё треснуло и осколки полетели в разные стороны. Майя резко обернулась, а в это время по всему дому начал раздаваться громкий треск и звон.
Желейные существа более не прижимались к дому. Теперь они вливались внутрь через разбитое окно. Проливавшееся через неровное отверстие, словно какой-то прозрачный осьминог с бесконечным количеством щупалец, скопление человекоподобных существ выглядело скорее жидким, чем твёрдым. Они заполняли комнату, и весь процесс был похож на то, волны ужасного цунами из медуз постепенно накатывали на пляж.
Майя повернулась к Елене. Она наклонилась, чтобы приподнять сестру, но сразу же поняла, что та больше не дышит. Слабый пульс исчез.
Майя не хотела оставлять тело сестры в комнате, но когда что-то сколькое стало обвивать её лодыжку, у неё не осталось времени на раздумья. Она могла разве что среагировать. Девушка повернулась и выбежала из комнаты.
Промчавшись по коридору, Майя завернула за угол и направилась на кухню. У неё в голове не было чёткого плана, но на задворках сознания что-то подсказывало ей, что если бы она сумела добраться до гаража, то была бы в безопасности. В гараже не было окон, а гаражные ворота были толстыми и прочными. Как долго она сможет там продержаться? Она не загадывала наперёд. Сейчас она просто хотела убраться подальше от вязкой массы желейных людей.
Ей всегда казалось, что у этих штук нет сознания. Но теперь она засомневалась. Были ли у них какие-то намерения? И если да, то чего они хотели?
Майя посмотрела на кухню и ахнула. Помещение было заполнено этими существами. Она посмотрела налево. И гостиная тоже. Все окна в доме оказались разбиты. Входную дверь выбило. Существа-куклы падали через неё и скользили во всех направлениях.
Несмотря на то, что каждая отдельная штука сама по себе ничего не делала (разве что порождала всё больше новых желейных существ), их скопление создавало движение. Они были как пылинки: всего одна была безвредной, но все вместе взятые они обладали достаточным весом и силой, чтобы погрести девушка под собой, если обрушаться на неё.
Если штуковины и намеревались что-то сделать, то все вместе, и это не внушало доверия. Они медленно, но верно окружали её.
Майя бросилась к двери, ведущей в гараж. Она распахнула её и влетела в темноту, а затем захлопнула за собой дверь.
Она незамедлительно осознала свою ошибку.
Когда она выезжала из дома до этого, она слишком медленно закрыла гаражные ворота. Видимо, несколько существ попали внутрь до того, как ворота полностью опустились.
Майю настигла вязкая, холодная, слизистая масса. На ощупь она была отвратительной; как будто девушка бросилась в миску с липкой рисовой лапшой.
Желейные штуки заполнили гараж. И теперь они поглощали Майю, будто та была важным недостающим компонентом их коллективного разума. Они обвивались вокруг неё, сливаясь с ней. Впитывая её.
В поисках утешения Майя нащупала свою золотую розу. Когда она нашла её, то тут же сжала в кулаке, пытаясь впитать в себя всю любовь, которую украшение отображало. Если бы только эта роза была волшебной, как рубиновые туфельки, которые перенесли бы её обратно в…
Рот и нос Майи стали наполняться тягучим месивом захвативших её существ. Она изо всех сил пыталась вдохнуть, ожидая, что любой вздох может оказаться для неё последним.
Всё увеличивающаяся рыхлая масса нависла над ней, и казалось, что тело больше не может выдержать такого давления. Но оно выдерживало.
Майя ничего не видела. Она ничего не слышала и не чувствовала запаха. Она вышла за пределы ощущений и чувств. Единственное, что она ощущала — вес, находившийся над ней, но даже он постепенно становился слишком сложным для понимания.
Майя попыталась вдохнуть, но не смогла. Ей хотелось бы надеяться, что скоро всё закончится.