Великий Джиджи Буффон - не о футболе

«Я сделал много глупостей. В каком-то смысле я даже рад, что до сих пор не забыл ни одну из них. В юности я был очень нетерпим к взрослому миру. Чтобы стать своим среди старших, я боролся как мог. Я шел против правил, я заявлял о себе, я делал все, чтобы завоевать уважение. Наверное, это было не очень умно, но только так я чувствовал себя живым».

Кажется, чем старше становится Джиджи Буффон, тем ярче он помнит события прошлого. Скоро ему 41, но о своей юности он рассказывает так, будто это было вчера: «Я четко помню, когда закончилось детство. Я отправился в Парму и смотрел из окна автобуса, как фигурки моих родителей становятся все меньше и меньше».

Прошлым летом подошла к концу еще одна важная глава его жизни – Буффон ушел из Ювентуса. Теперь он живет в Париже с видом на Эйфелеву башню. «Я словно перерезал пуповину. Но выйти из зоны комфорта, бросить себе вызов – это единственный способ идти вперед».

Что дальше? Джиджи хочет играть за ПСЖ еще как минимум год: «По крайней мере, это моя идея. Если руководство будет не против. Но я не ставлю перед собой жестких границ, для меня важна свобода».

— Насколько важна свобода?

«Если бы я сдерживал свои порывы, мне было бы очень плохо. Я уже давно взрослый, но стараюсь сохранять каплю подросткового сумасшествия. Кто-то путает это с незрелостью, но для меня это свобода. Новая свобода. С возрастом ты учишься нести за нее ответственность и избегать ошибок, которые допускал в прошлом».

— Вы бы хотели исправить что-то из ошибок?

«Есть истории, которыми я не горжусь, за которые мне даже стыдно. Но мои ошибки помогли мне вырасти. Я допустил их, потому что иногда вел себя глупо. Но никогда не хотел никому навредить. Ошибаясь, я часто делал хуже только самому себе. Это жизнь. Не всегда рядом есть люди, которые тебя защитят, которые помогут и простят. Но если подбивать итоги, то я доволен свое жизнью».

— Потому что вы добились успеха?

«Потому что я понял – быть альтруистом, лишать себя чего-то, чтобы помогать другим, – это беспроигрышный вариант. Жизнь вознаграждает тебя. Попробуйте найти футболиста, который ради того, чтобы играли другие, отказался от нескольких десятков матчей в сборной. Не найдете такого».

— Что еще вы поняли?

«Во время бури лучше всего просто оставаться на месте и твердо стоять на ногах. Мне часто пытались сделать больно».

— Получилось?

«Конечно. Когда под сомнение ставят твою честность или лезут в личную жизнь, как назойливые крысы, копающиеся в мусоре, тебе может быть очень больно. Но если ты знаешь, что не сделал ничего плохо, и уверен в себе, то со временем успокаиваешься и понимаешь, что судить людей может только тот, кто выше всех нас».

— Каково это – быть футболистом большую часть жизни?

«У меня не было жизни обычного подростка, но свой опыт я бы не поменял ни какой другой. Все жертвы окупились. А то, на что не было времени в 16 лет, можно сделать в 25».

— Что вы помните о себе 16-летнем?

«Я чувствовал себя всемогущим и непобедимым. Был уверен, что мне по силам все. Это ощущение сопровождало меня почти десять лет. Как-то мы были в туре по США, и тренер Пармы Невио Скала дал команду разминаться в середине второго тайма. «Пока я разомнусь, матч закончится». Услышав эти слова, он повернулся ко мне и посмотрел так, как никто больше никогда не смотрел. Он был в бешенстве, и у Скалы были на то причины».

— Однако?

«Однако я был таким. Во мне горел огонь. Понадобилось время, чтобы научиться успокаиваться, считать до десяти и избегать недоразумений».

— Правда, что вы получили дубинкой от полиции несколько лет назад?

«Ну как несколько. Это случилось двадцать лет назад. После матча я подвозил болельщика Пармы. Началась драка между болельщиками. Полиция заблокировала дорогу. Как только он увидел копов, то исчез. Пришлось разбираться мне. Сейчас, конечно, я намного серьезнее, но иногда вижу в зеркале парня, который способен поддержать друга. Пусть этот друг и совершил ошибку».

— В вашей семье все спортсмены.

«Я занимаюсь спортом, в котором главное – победа. Состязание показывает зверя внутри человека».

— И вы были зверем?

«Я познакомился со стаей. Если хочешь стать частью стаи, нужно соблюдать кодекс. Человек становится взрослым, когда ему хватает сил покинуть стаю».

— Раздевалка футбольной команды – место для настоящих мужчин.

«Когда я был совсем юным, старшие ребята на пляже завязывали мне руки за спиной – так я учился падать. Мужское развлечение, я никогда не считал, что надо мной издеваются. Скорее, издевался я. Например, в академии Пармы я протестовал против занятий – на уроках не писал на бумаге, а жевал ее. Я никогда не чувствовал себя жертвой, всегда был готов продемонстрировать свою мужественность. Процесс взросления – долгий, иногда сложный. Но я всегда умел организовать вокруг себя людей. А в раздевалке это очень важно».

— Вы много лет ездили на выезды вашей команды, Каррарезе.

«Феррара, Болонья, Эмполи. Как такое забыть? Прекрасные воспоминания о беззаботных временах. Commando Ultra Indian Tips – так называлась наша группа болельщиков, которая поддерживала Каррарезе в гостях. Это название до сих пор у меня на перчатках».

— Кого вы встречали на курве?

«Людей, о которых много говорят, не зная их. Обычных парней. Мечтателей. Идеалистов. Интересных личностей и придурков».

— Cамое яркое воспоминание о тех временах?

«Облако дыма, в котором теряются болельщики Казертаны. Дым – не от дымовух, просто мы, 200 человек, одновременно закурили косяки».

— Вы курили травку?

«В юности, возможно, сделал пару тяг. Но у меня семья спортсменов. Так что мне быстро объяснили все о наркотиках и допинге. В 17 лет мне в рот положили марку, и я знал, как и почему отказаться. Я никого не осуждаю. Но спортсмену нельзя руководствоваться принципом «один раз не считается». Если отказываться, то полностью».

— Пауло Дибала утверждает, что футболист всегда одинок.

«В точку. Если говорить о футболе. Партнеры могут помочь, но, в конце концов, ты остаешься один».

— Можете рассказать о депрессии?

«Я преодолел ее, общаясь с людьми. Как-то читал, что Мэрилин Монро пережила депрессию, наблюдала за жизнью вокруг из окна лимузина. Я бы так не смог. Не поделись я этим опытом, этим мраком и смятением с кем-то, вряд бы справился. Это был переломный момент».

— Почему переломный?

«Я признал, что у всех есть слабости. Я никогда не боялся демонстрировать их и плакать. Мне не стыдно, что такое случалось. Я уже говорил о свободе, и это тоже свобода. Мы ведь не куклы, а люди. Чтобы справиться с проблемами, нужно проявлять чувства».

— Откуда взялась депрессия?

«В какой-то момент все потеряло смысл. Это был конец 2003 года. Мне казалось, что я никому не интересен. Во мне видят только футболиста-чемпиона. Всем нужен Буффон, но не Джиджи. Очень сложный момент. Мне было 25 лет, я был успешен и популярен. Как-то перед матчем я сказал тренеру вратарей Ивано Бордону: «Ивано, готовь к выходу Кименти. Я не могу». У меня был приступ паники».

— И что ответил Бордон?

«Чтобы я не спешил. Кименти начал разминаться, а я – думать. Мысль о том, что я не могу справиться с эмоциями, жутко разозлила меня. И это пошло на пользу. «Отбой, Ивано. Я хочу играть».

— Италия не попала на чемпионат мира. Чего не хватило? Виноват ли Вентура?

«Когда проект терпит крах, не может быть виноват один человек. Виноваты все – в том числе и мы, футболисты».

— Говорят, что команда была настроена против него.

«Чушь. Мы полностью доверяли Вентуре, защищали его всегда. Но в какой-то момент он почувствовал, что остался один. Многое пошло не так. Однако мне Вентура очень нравился, он учил футболу».

— Ностальгия важна для вас?

«Очень. Я помню мой первый мяч, моих детских друзей. Некоторые из них стали мне, как братья: Бук, Клаудио, Марко. Простые ребята, с которыми я могу быть собой, поговорить обо всем, посмеяться».

— Вы ностальгируете о нормальности?

«Никогда. Я еще не понял, что это такое. Это меня вдохновляет. Будь я более сдержанным в юности, я никогда бы не сделал такую карьеру. Но если бы я оставался таким, то давно закончил бы с футболом. Спортивная наглость мне помогла – как минимум в начале пути».

— Вы могли бы играть за другую итальянскую команду, кроме Ювентуса?

«Если бы это был романтический выбор, возможно. Мой переход в Дженоа или Лацио сделал бы счастливыми многих людей. Еще болельщики Ромы всегда принимали меня, как своего друга. Я благодарен им за это».

— На стадионах Италии по-прежнему процветает расизм, а рядом с ними умирают люди.

«Когда около берегов Лампедузы тонет корабль и погибают 300 человек, мы соболезнуем и хотим усыновить детей, которые остались сиротами. Но если он не тонет – жалуемся, что в страну приплыли 300 иммигрантов. Ненависть – это ужасно. Не только на стадионе. Но все это происходит не только в футболе».

— Вы о чем-то жалеете? Возможно, это связано с Ювентусом?

«Как я могу о чем-то жалеть? Это были 17 великолепных лет. Я благодарен Ювентусу. Надеюсь, в Ювентусе рады за меня. Я еще не сказал последнее слов. У меня есть мечты, которые я хочу исполнить. Времени хватит».

— Где вы видите себя через десять лет?

«Надеюсь, на ногах. Сейчас сложно не растрогаться, если вспомнить, о чем я мечтал в юности».

— Так каким будет ваше будущее?

«Тренер Вильям Векки говорил, что вратарь не может быть оптимистом. Я могу только надеяться».

— В чем секрет вашей физической формы?

«Таланта мало. Неудовлетворенность собой помогает. Наблюдение за другими людьми успокаивает. Новые открытия расширяют кругозор».

— Коротко о себе.

«Я странный человек 40 лет, который выходит на поле, думает, что ему 20, а целей и амбиций у него больше, чем в юности».

— Признаетесь в чем-то?

«Нет. Должна же оставаться загадка?»

Интервью Vanity Fair Юрий Шевченко