***
Они сидели друг напротив друга словно боксёры на ринге - такой раскалённый воздух был между ними.
На глазах словно шторки, у обоих, оба разгорячённые и злые.
-Ты не уделяешь мне внимания! Вечно в своих делах и друзьях! Тебя ничем не привлечь, - я надеваю самое красивое ради тебя, а в ответ что,- ты не видишь!
И ещё.. Ещё тебя не вытащить никуда - ни в гости, ни на прогулку. Вспомни, пожалуйста, когда мы последний раз гуляли?! И, кстати, мне надо вечно проявлять инициативу - на море - я, машину починить - я, гвоздь в доме вбить и то я! Иногда мне кажется, что ты вообще ни на что не способен сам!
-Сделай паузу, а!
Она замолчала. А он - видно было, что то краснеет, то бледнеет. Молчал, теребил пальцами зажигалку - руки красивые...
Правда, взглянешь, вспомнишь, как в детстве эти руки несли котёнка, прижимали к мальчишечьей груди, или сжимали деревянный меч и дубасили им по чурбану.
Он мечтал, когда вырастет, что кого-нибудь защитит. Что сделает что-то очень большое, настоящее и значимое, например, как его воевавший дед.
Душа томилась тогда какими-то неясными могучими ожиданиями.
А он сидел на этой узенькой кухне, сгорбленный, поникший, злой...
Наконец он заговорил:
-К тебе же не подойти... Ты стала колючей, и я всё время боюсь, что ты оттолкнёшь меня, что ударишь словами так резко и неожиданно в сердце...
-Ну да, конечно, ты же такой чувствительный у нас! - ехидно сказала она.
Он поморщился слегка.
-Я не могу... Не могу хотеть тебя... Все эти твои насмешливые слова словно отрезают желание... Ты не видишь своих глаз - они ледяные в такие моменты!
Ринг. Два угла. Боец в синем, боец в красном! Гонг!
Она не сдаётся. Обида захлёстывает.
А в детстве её глаза были лучами.
Ручки баюкали кукол и она пела своим пластмассовым детям самые нежные колыбельные на свете. Раскладывала фарфоровые чашечки и блюдца на детском столе. "Скоро придёт папа и мы его накормим".
Учитывая, что ссора была не первой и не пятнадцатой, оба боролись сами с собой - с предательской мыслью - расстаться, закончить танталовы муки.
Столько пройдено вместе , но невозможно вынести груз претензий.
Вдруг он сказал: "Прошу тебя, давай ты увидишь меня сильным, смелым... Это изменит меня"
И в её сознании вдруг вдруг промелькнули синие узоры фарфоровых чашечек и доверчивые глаза кукол. "Папа у нас самый лучший, самый смелый..."
Она сказала: "Хорошо. И я прошу тебя - давай ты увидишь меня доброй, неколючей. Это тоже изменит меня".
И он вдруг вспомнил ощущение деревянного меча в руках, тогда он был готов покорить мир, даже деревянным оружием.
Два ребёнка, скрытые во взрослых телах...
Два бойца на боксёрском ринге...
Два шага, что начать менять мир...