23 мая 2020 года, 5:23 утра

Я в Москве. Я дома, но не потому что заплатила денег за то, чтобы находиться в этом месте. Такое странное ощущение, что, будь я сейчас в любом месте на планете, я сказала бы, что я дома.

В зале стоит бежевый диван, на котором слоями лежат простынь, одеяло и розовое покрывало, на котором сижу я. Древесный пол, кремовый шкаф, коричневые полки, Машина картина, про которую они с Серёгой шутили, что это — сцена из концлагеря. А свою картину я не могу собраться дорисовать. Она тоже тут, стоит на шкафу напротив меня. Там макароны и бокал вина. Я люблю макароны и вино, поэтому эта картина не только кажется мне красивой, но и передаёт приятную атмосферу. 

В зале такой прекрасный свет. Раннее утро — солнце только что встало, свет от него пробивается через затянутое небо, поэтому он холодный. Ещё в нашем зале на окнах висят жалюзи светло-зелёного цвета с рисунком одуванчиков. Эти жалюзи на окнах этой комнаты — полная подстава. Они ужасные и даже не вписываются в интерьер. Я не хочу открывать их, потому что из окна открывается некрасивый вид на балкон, который завален кучей всяких вещей. Они важные, и их никуда не убрать. Можно сложить их компактнее и повесить шторы на сам балкон, но я не хочу. Я часто не делаю того, что могло бы улучшить мою жизнь, вместо этого не обращаю внимания.

В комнате холодный, но уютный свет, я такой люблю — свет раннего утра. Из-за этого света я хочу просыпаться рано. Одно и то же время воспринимается по-разному, когда ты не спала всю ночь, и, когда ты рано проснулась.

Телефон выключился. Этот последний процент правда живёт сильно дольше, чем любой другой один процент. Он скрывает что-то большее, точно говорю. 

Только что я сидела с закрытыми глазами и слушала музыку, пыталась собрать свои мысли в этой комнате, заполнить ими комнату, как газ заполняет любое пространство и принимает форму любого сосуда, в который его поместить. В тот момент каждая молекула каждого предмета в комнате, которая находится на его поверхности, а не в толще, соприкасалась с какой-то частью того вещества, которое есть мои мысли, чем бы они ни были. Мои мысли были в каждой кубической миллионной доли метра этой квартиры. А оттуда, где плоскости внешних стен не образованы материей, мои мысли высовывались и редели, немного колыхаясь, как какая-нибудь рваная тряпочка на ветру. 

Потом я подумала, сколько всего произошло за всю историю человечества, чтобы этот момент получился именно таким. Это же очень сложное сочетание. Да, это сочетание моих ощущений не было ничьей целью, но сколько у этого момента было причин. 

Я слышу музыку, там много инструментов и иногда поёт человек. Он красиво поёт, это мужчина. Если там пять инструментов, то на свете жили пять человек, которые однажды подумали, что какой-то звук стука или струи воздуха можно произвести по-разному, и он будет звучать по-разному. Потом родился человек, который случайно что-то увидел на улице, забыл это, но это побудило его сделать действие, которое привело к определённому складу личности и его воспоминаний. Он написал песню при помощи двух систем знаков и смыслов — мелодии и речи. Мелодию он нашёл способ воспроизвести сочетанием звуков разных предметов. Подчинился целой системе правил, чтобы произнести заранее продуманную речь заранее задуманным тоном голоса одновременно со звучанием предметов, и чтобы всё сочетание колебаний молекул воздуха в этот сложный момент оставило отпечаток в студии звукозаписи. По заранее продуманному способу. 

А потом разными способами информация о получившемся отпечатке раздавалась по разным каналам, пока не позволила заранее изобретённому прибору воспроизвести колебание молекул воздуха в том помещении, в котором находился мой друг, который зашёл в это помещение на 10 минут по тысячам причинам. Потом он передал мне информацию, я оставила её где-то в информационном поле. 

А сейчас по принципу рандомного выбора песен она включилась и начала передавать информацию о колебаниях воздуха в мои уши. Перепонки колеблются, а нейроны считывают эти колебания, и в мозгу всплывает информация о музыкальный инструментах, смысле слов, ассоциациях со словами, об окраске настроения нот и темпа, о певце, о друге, о том времени, когда он скинул мне песню. И всё это через заранее продуманные наушники. 

Я слушаю, воспринимаю мягкость пледа, вижу чётко через стёкла специальной кривизны, нажимаю на кнопки и смотрю на знаки на экране, а там — смыслы, которые выходят за рамки этого экрана. 

Ничего не происходит, но, если внимательно подумать и разобраться, этот момент очень сложный. Становится интересно, и появляется что-то вроде благодарности за то, что этот момент получился, каким бы он ни получился, даже если холодно.

Маша блин, окно на кухне не закрыла. Я же просила, холодно же.