Разрешить наркотики?

У Анатолия Вассермана есть на эту тему интересная статья «Наркотический иммунитет», которая позволяет обзавестись аргументами или новыми мыслями по теме. Я сама не имею чёткого мнения по этому поводу, но рассуждения в статье кажутся мне здравыми.

Написала немного про эти рассуждения.

Сначала про суть действия наркотиков.

Вот есть сложная система, вот есть внешнее воздействие на неё. Чтобы сильно не пострадать от этого воздействия, сохранить гармонию, она берёт и немного меняется внутри.

Организм человека сам вырабатывает эндорфины, но наркотики приносят ему ещё немного. Наркоману сразу после употребления классно, потому что эндорфинов много, но система-организм чувствует их излишек, стремится к балансу и сокращает собственное производство. Потом приём наркотика заканчивается, внешний приток эндорфинов исчезает, а внутреннее их производство какое-то время остаётся на сниженном уровне. Получается плохое самочувствие наркомана.

Если бы схема животное — наркотик заканчивалась на этом, наркоману можно было бы просто подождать, пока организм станет снова выделять столько эндорфинов, сколько надо, и жить хорошо. Но схема усложняется иммунитетом (что дальше в этом пункте, то не точно, но имеется такая теория, и она удачно объясняет многие явления).

Иммунитет истребляет любые клетки, которые ведут себя не так, как принято в этом организме. Когда наркотик поступает в организм долго и много, иммунитет посматривает на собственные клетки — производителей эндорфинов и такой «ой, а вы чёт ничего не делаете, как будто лишние какие», убеждается в их лишности и потихоньку уничтожает. Потом наркотик заканчивается, а у организма уже просто нет столько нужных клеток, чтобы восстановить прежний уровень выработки эндорфинов.

Так, возможность отказаться от наркотика в перспективе зависит от чувствительности иммунитета. Кроме, конечно, того, что вообще за наркотик принимается.

И что с того?

Если эта иммунная теория верна, то это значит, что в обществе всегда будут такие люди, которым приём наркотиков жизненно необходим. Жизненно, потому что недостаток эндорфинов — это опасная для жизни ситуэйшн.

А не надо было наркоманом становиться!

Да, конечно, но. Опустим тех некоторых наркоманов, которые стали ими не по своей воле. Суть-то одна: человек до конца жизни физически зависит от наркотиков. Он навсегда попадает в ту сферу, в которой жёстко ограничены ресурсы. Поэтому он либо будет нарушать закон и, если вынуждает положение, экономить на гигиеничности, либо умрёт нахрен. Умереть нахрен — это, напомню, плохо.

Тут контроль над ситуацией переходит от биологии к экономике.

Чуть про наркоэкономику.

Себестоимость и стоимость производства наркотиков низкая. Кстати, низкой её делает в том числе использование больших объёмов синтетических примесей. А цены высокие, потому что незаконно и сложно.

В итоге производители и дистрибьютеры занимаются незаконными, но очень выгодными делишками. А оно им и хорошо, если такими выгодными их делает незаконность, проблемы с которой прекрасно закрываются небольшой частью всего дохода.

Идёт время, технологии обхода государственных препятствий отлаживаются, наркобизнес принимает новых наркобизнесменов. Предложение подравнивается под спрос, цены снижаются. Но всем участникам рынка важно, чтобы цены эти не упали слишком низко — дело перестанет стоить того, чтобы ради него нарушать закон. Чтобы этого не случилось, нужно подстёгивать спрос и расширять рынок сбыта. Этим занимаются и продавцы, и покупатели — намеренно увеличивают количество наркоманов.

И про наркополитику.

Но сначала — про алкополитику. Когда в США ввели «сухой закон», торговля алкоголем стала опасным, но выгодным делом. Про алкоголь люди знали давно и в свой быт встроили его основательно, они не были готовы так резко послушаться и отказаться от него. Спрос оставался огромным, и он оказался прекрасным удобрением для роста преступности в новом, запрещающем алкоголь, мире.

Наркомания тогда считалась не сильно вреднее алкоголизма, и ресурсы правоохранительной системы распределялись между нарко- и алкофронтами примерно равномерно.

Потом Рузвельт понял, что алкоголь запретили зря, и разрешил его обратно. Но запрещёнными остались наркотики, и власть стала уделять им более пристальное внимание. Наркорынок стал опаснее и выгоднее. Уже сформированные и окрепшие во время действия «сухого закона» преступные организации вовремя смекнули, что мол «опааа, кто тут у нас стал ещё более запретным и оттого подорожал, наркотички?» и ухватились за новый способ заработка.

Что происходило потом? Охота на наркотики ожесточалась, при этом наркомания распространялась по стране всё больше. Наркоманы стали перебираться туда, где схожие культура и язык и где запрещённое вещество совсем даже и не запрещённое — в Великобританию. США добились принятия антинаркоманских законов в Великобритании, и там такими же темпами начала развиваться наркомания. Дальше наркоманы разбегаются по разным странам, гнев американских борцов преследует их, и в итоге почти весь западный мир принимает жёсткие антинаркотические законы.

И что теперь делать?

Анатолий говорит, что отменить запрет на любые наркотические вещества и разрешить их продажу в любой аптеке за те гроши, которых они реально стоят, и без рецепта. Но с требованием расписки от каждого покупателя, что мол я всё знаю про это вещество и не претендую на бесплатное лечение от его последствий.

Что будет, если отменить запрет?

С отменой закона придёт информативность. В 2006 Вассерман в этой статье писал, что просвещение населения типо «раз уж оказался таким дурачком, чтобы попробовать эту гадость, то будь ответственным дурачком, чтобы не умереть от неё, и вот тебе рекомендации по этому поводу» расцениваются как пропаганда наркотиков. Не знаю точно, приветливей ли к таким наставлениям относятся сейчас, но его мысль о категоричности антинаркотической политики ясна. Это к разговору о тех, кто может прожить без наркотиков.

Выше была мысль о том, что в обществе всегда будут наркоманы, которым нужно помогать доставать наркотики, иначе они умрут. Ну, они будут сначала искать, колоться грязными шприцами, воровать, чтобы было на что искать и на эти шприцы. Но потом умрут. Если отменить запрет, они умрут сильно позже, чем могли бы. А пока будут жить, не будут распространять разные нехорошие болезни.

Ещё была описана схема, по которой формируется незаконный рынок. Если сделать его законным, наркоман не будет стремиться заразить своей страстью побольше знакомых, потому что ему не нужно всеми силами расширять рынок, в этом нет смысла — он итак сможет за небольшие деньги пойти и запросто купить себе вкусняшку. И, даже если параллельно будет поступать более выгодное предложение с чёрного рынка, большинство пойдёт в безопасную аптеку.

Какой вывод?

Легализация не убьёт уже состоявшихся и уверенных в своём выборе наркоманов быстрее, чем они убили бы себя без неё. Как и запрет не спасёт сейчас тех, кто сам не хочет отказываться от наркотика. Но легализация подорвёт преступность и спасёт её жертв, убережёт кого-нибудь от навязчивого знакомого-наркомана, продлит жизнь тому, у кого уже нет сил отказываться от наркотиков. И даст государству контроль над рынком.

P.S. Напоследок я хотела написать шутку, но вспомнила детали отсылки, которая в ней содержится, и поняла, что эти детали подводят мою шутку. Но я попрошу тебя помочь мне спасти шутку и сделать вот что. Представь, что в «Реальных пацанах» главного героя звали не Коля, а Толя. Поверь в это. Вернись в 2010 год, подойди к телевизору и услышь «эй, Толян!». Спасибо, ты лучший. Теперь я могу перейти к шутке.

Стоит ли доверять Анатолию Вассерману в наркотических вопросах? Я точно не знаю, но скорее всего стоит, потому что Толян знает тропинки волшебных полян.