Со

Карабах, сентябрь, 2020.

В воздухе пахнет перегноем. Я еду на велосипеде. Хотя кажется, он едет сам по себе. Меня нет. Да что там меня. Нет ничего вокруг. Непрерывный эффект отсутствия. Мир перешагивает за порог реальности. Смешивается и исчезает. Сжимается до размера молекулы. Потом вновь распухает. Съедает меня и тебя. Смотри.

Листья под колёсами шуршат. Так они просят о помощи. Сначала тихо, робко, потом от отчаяния свирепеют. Кричат так, что краснеют прямо на глазах.

Я давлю на тормоза. Вжииииик. Плюс ещё один участок стертой резины. Мне жаль ее. Хотя она вся в пупырышках и плохо пахнет. Провожу пальцем по чёрной шершавой поверхности. У меня под пальцами взрываются бомбы. Слышишь? Они гремят так, что ноготь мгновенно чернеет. Там, на стыке ногтя и старой, затасканной резины километры боли. Она растягивается и вязнет, как патока. Или кровь. Различия уже не имеют смысла.

Я кручу колесо. Резким толчком. У меня закладывает уши от перемешавшихся в нем голосов. Что-то происходит. Но мне не удаётся вцепиться своими поцарапанными руками в это что-то. Оно уходит быстрее, чем я успеваю всмотреться и разглядеть. Раз и нет. Было и не было. Все просто, как в детской игре. Так же просто, как то, что я не умею стрелять. А должен.

Ты лжёшь. Но я вынужден не замечать этого. Не потому что — трус. Потому что есть правила. Те, которые работают, и те, которые — нет. Выборка и селекция. Мир — сплошные стандарты. Жаль, что двойные. И не в мою пользу. Раньше я думал иначе. Интересно, а в чью?

Я выкручиваю руль. Из него вылетают патроны. Пытаюсь поймать их зубами так, чтобы они не коснулись земли. Весь мой рот забит ими. И все вокруг тоже. Получается, я не сдюжил? Попытайся поймать хотя бы меня. Я верю, ты сможешь.

Листва под колёсами покрывается редкими словами. Я судорожно читаю, что там написано. Боюсь, что сотрется. Но буквы застывают навсегда. К едкому слову страданиедобавляется предлог со. Мир обновляется старыми смыслами. Много не надо. Я все помню. Мама.