“Новое направление в анархизме: ассоционный анархизм”

Автор: Лев Черный (Павел Турчанинов)

...По вопросу об организации коммунистические школы распадаются на две группы.

Одни думают, что власть принадлежит ученым и философам, другие хотят вручить ее выборным от народа.

...Итак, управление экономической жизнью страны сосредоточится в руках выборных.

Для правильной организации производства представители образуют центральное бюро, которое будет заведовать всем — и организацией производства, и потреблением, и распределением.

Центральное бюро будет жизненным нервом будущего производст­ва. От него и к нему все будет стремиться и исходить.

На идее централизации промышленного управления сходятся почти все коммунисты.

...Такая организация производства неизбежно вызывает в уме следу­ющий вопрос: не произойдет ли при такой организации узурпация власти правителями общества.

...Говоря откровенно, для коммунистов эта теория представляет большой камень преткновения при их понимании истории.

Ведь они думают, что феодалы возникли из заведования родовым имуществом, почему бы из заведования коммунистическим имуществом не возникнуть новым имущим классам?

Функций у будущего правительства будет тьма, поэтому централь­ное бюро, весьма вероятно, разобьется на различные подотделы с целым штатом иерархических чиновников.

Наметим главные функции правительства:

1) определение спроса;

2) определение количества труда;

3) направление процесса производства:

а) назначение на работы;

б) определение отраслей производства;

в) определение величины рабочего дня.

Спрос в будущем будет определять бюро посредством своих чи­новников.

Они, разъезжая по всей стране, будут опрашивать население о его нуждах — ив результате их работы получится спрос страны.

Весь спрос они разобьют на рубрики и отделы, суммируют его — и в точности будет известно, что кому надо.

...Вторая обязанность правительства — это добыть нужный для производства «труд».

Для получения нужного труда коммунистическое правительство устанавливает трудовую повинность.

Величина рабочего дня и продолжительность трудовой повинности, так и хочется сказать, будут определяться количеством продуктов, необ­ходимых для общества.

Чем больше будут спрос и потребности у общества, тем больше будет рабочий день, и наоборот, чем меньше, тем меньше.

Потребности же и вкусы народа зависят от способа производства. Хотя такое решение вопроса и кажется самым правильным, но оно неверно.

Дело вот в чем.

Опыт нам показывает и говорит, что людям никогда не хватит наличного труда для удовлетворения их всех потребностей — ограничен­ные силы человека никогда не могут тягаться с неограниченными потреб­ностями духа.

Опыт всех времен показывает нам это, и чем человек в будущем будет интеллигентнее, тем его запросы будут выше и больше, имея тенденцию все расти и расти...

Итак, первое решение вопроса неверно. Как же быть? Очень просто.

Народные представители, подсчитав народный спрос, прикинут, ско­лько нужно труда для производства всего нужного.

Из практики правительству будет известно, сколько труда стоит каждый предмет. Ему придется только суммировать весь труд, который потребуется на производство всех предметов, чтобы узнать, мыслимо ли все это произвести при наличности известного количества трудящихся.

Увидев, что всего произвести невозможно, даже заведя каторжный день, они составят, удалив из списков все роскошное, красивое, ин­дивидуальное, несколько реестров, более или менее полных, и пустят их на народное голосование. И тот реестр, который утвердит народ, и даст им право на соответствующее количество труда.

Зная количество отпущенного труда, количество индивидов, срок, к которому нужно все приготовить, правители легко определят величину рабочего дня и продолжительность трудовой повинности вообще.

Из сказанного сам собою вытекает и третий вопрос: кто будет определять рабочий день и повинность?

Главным образом он будет определяться правителями, народ же будет только санкционировать разные реестры...

Распланирование производства по отраслям — задача уже не труд­ная. Отраслей производства будет столько, сколько будет признано потребностей, подлежащих удовлетворению. Величина и размер каждой отрасли будут определяться спросом на продукты ее со стороны населения.

По распланировании производства между разными отраслями при­мутся за разбивку труда между ними.

Узнав, сколько нужно трудовой энергии на каждую отрасль, чинов­ники будут вычерпывать из общего резервуара труд и направлять его в определенном количестве сообразно потребностям производства. Словом, в будущем будет происходить назначение... Удовлетворение общественных потребностей логически ведет к обо­бществлению производства и социализации земли: раз потребности общественные, то и земля и орудия производства должны быть об­щественными.

Обобществление земли и производства может принять разнообраз­ные формы: обобществить производство можно или во всей стране сразу, или в небольших коммунах разнообразной величины... В чем состоит обобществление и социализация?

Они состоят в том, что земля и средства производства делаются собственностью всего общества, хотя в некоторых случаях они будут служить лишь для удовлетворения потребностей отдельных лиц. Напри­мер, табак курят не все, но орудия труда будут принадлежать всем.

Подобное обобществление вполне естественно: раз общество должно удовлетворять потребности, оно должно всем и владеть...

Обобществление производства в своих недрах таит два главных недостатка: 1) подавление личности; 2) эксплуатация ее.

В коммунизме индивид, по меткому выражению Штирнера, является «оборванцем», ибо он — пролетарий. Не индивид, а общество, вернее большинство общества будет в будущем собственником.

Такое бесправное положение индивида не может не отразиться на его состоянии: оно поставит его в полную зависимость от общества.

Не обладая собственными орудиями труда, не смея по своему усмот­рению располагать общественной собственностью (пользование ею мо­жет быть разрешено лишь собственником, т. е. обществом), не имея права даже на свой труд, индивид не может шелохнуться без воли большинства.

Осуществлять свои потребности он может лишь постольку, посколь­ку большинство найдет их достойными удовлетворения; располагать своим трудом он может постольку, поскольку общество позволит...

Словом, коммунизм несет индивиду полную экономическую несамо­стоятельность, ставит индивида в полную зависимость от общества.

Общественная собственность все сковывает, все парализует в эко­номической сфере. Убивая личную инициативу, она обращает индивида в полип.

И против такой тирании общества индивид бессилен: у него нет средств и орудий труда для удовлетворения своих потребностей — все у общества. Общество завладевает даже рабочей силой каждого, заводя общую трудовую повинность. А без рук *, даже если бы коммунисты и даровали право иметь свои орудия труда, все равно ничего не сделать.

(* Т. е. права распоряжения своей силой.)

Такое жалкое положение индивида обрекает его питаться тем и оде­ваться в то, что Бог, т. е. большинство, пошлет.

Большинство сможет считаться лишь с массовыми вкусами, с обще­ственными потребностями, а не с индивидуальными запросами отдель­ных индивидов...

Время ограничено, а потребности безграничны; в виду этого обще­ству придется делать выбор между разными потребностями и между удовлетворением одной потребности в той или другой форме.

«Общество», ради экономии времени, всегда будет стараться произ­вести более нужные предметы, и притом в наиболее простой форме, ибо для удовлетворения разнообразных вкусов пришлось бы затратить слишком много времени.

В результате же многие должны будут ходить в холсте, а не шелке, есть сахар, а не конфеты, хотя они лично готовы и больше работать...

Ну с вопросом о подавлении личности можно кончить; перейдем теперь к другому основному греху обобществления — эксплуатации.

Процесс обобществленного производства таит в себе троякого рода эксплуатацию.

Во-первых, при общности орудий труда будет происходить эксплу­атация одного другим при восстановлении капитала, вследствие раз­ности количества потребляемых предметов.

На каждый предмет стирается известное количество орудий произ­водства. Кто больше потребляет, тот больше изнашивает орудий труда; следовательно, он должен положить больше труда и на их восстановле­ние. Коммунисты же, проектируя огульное отложение капитала, иг­норируют соответствие между потреблением и восстановлением капита­ла, и благодаря этому получается эксплуатация и несправедливость.

Величина эксплуатации в будущем для отдельных индивидов может быть значительна, если мы допустим существование в будущем людей, начиная с типа Диогена, представителя минимального потребления, и кончая Лукуллом, олицетворением роскоши.

Ввиду подобной эксплуатации мы протестуем против того, чтобы капитал прямо пополнялся отложением истертой части из обществен­ного фонда.

Во-вторых, благодаря тому, что общественное производство не счи­тается с тем, что не все индивиды будут принимать участие в потребле­нии всех произведенных продуктов, например некоторые не будут пить вино, курить табак, есть мясо, посещать театры и другие увеселительные дома, общая трудовая разверстка будет несправедлива. Некоторым придется создавать орудия труда и средства производства для таких благ, пользоваться которыми они никогда не будут.

В-третьих, при общественном производстве будет эксплуатация так­же и при накоплении капитала.

С ростом населения люди будущего должны пропорционально уве­личивать и количество орудий труда; но так как коммунисты проектиру­ют бесплатные приюты, школы, то они, конечно, не дозволят накоплять капитал отцам детей. Капитал у них будет накопляться общими усили­ями через урезывание потребностей или увеличение рабочего дня всех, хотя в деторождении будут повинны лишь некоторые.

Благодаря такой непропорциональности на отдельных индивидов будут падать издержки не только по удовлетворению своих потреб­ностей, но и чужих.

Им придется тратиться на такие виды производства, на которые они никогда не истратили бы гроша. А потому такого огульного обществен­ного производства мы признать не можем.

• * *

Из менее важных недостатков отметим лишь следующий: обще­ственное производство создаст могучую бюрократию, всем заведу­ющую, все организующую.

Тирания этой бюрократии будет еще сильнее, чем современной, ибо она будет вмешиваться в самые повседневные мелочи жизни и иметь, в силу выборов большинством, неограниченную власть.

Что эта бюрократия будет грозной, несмотря на будущий выбор, — это ясно из того, что она будет представительницей большинства.

Что эта бюрократия будет пауком, высасывающим соки из народа, замедляющим и останавливающим его развитие, способствующим гро­мадному расточению сил, — за это ручается современная действитель­ность, за это ручаются бюрократии всех стран и всех времен...

Бюрократия же в коммунистическом государстве бесконечно увели­чится по сравнению с настоящим, ибо число общественных функции в коммунизме бесконечно возрастет.

По своему числу напоминая полчища саранчи, оно будет являться истинным бичом будущего строя...

Все коммунисты твердо уверены, что их строй экономически самый выгодный из всех, что если он осуществится, то у нас будут кисельные берега и молочные реки.

Доказательства не за горами: будущий строй заведет самые усо­вершенствованные машины, будет применять самую совершенную тех­нику. Развитие гонит нас прямо к коммунизму, производство социа­лизируется и т. д.

Приводят коммунисты также и стимулы труда, с которыми я чита­теля сейчас подробнее и ознакомлю, так как они в производстве имеют главную роль.

Луи-Блан возлагает свои надежды: 1) на воспитание; 2) на коллек­тивный интерес. В коллективном интересе он видит могучий двигатель.

Оуэн считает стимулом для деятельности личное расположение к труду, личное желание работать без прямого соотношения к затрате энергии труда и выгодности его, легкость и привлекательность труда.

Фурье: страстное влечение к труду.

Кампанелла: «...Страх лишения половых сношений с женщинами».

Вандервельде: «В самом деле, не может быть сомнения в том, что самолюбие, желание занять наивысшие посты в иерархии общественного труда сыграют в будущем немаловажную роль, которая будет все расти по мере того, как борьба за существование будет терять свой острый характер».

Беллами также возлагает большие надежды на иерархию как на побудительницу к труду.

Каутский видит стимулы в: 1) силе привычки, 2) привлекательности труда, сводящейся к привлекательной плате за труд, и 3) дисциплине пролетариата.

Последний пункт Каутский оговаривает, чувствуя, что дисциплина звучит несколько грубовато; оговорка, однако, вместо смягчения усили­вает тяжелое впечатление, получаемое от этого стимула.

Впрочем, пусть читатель сам судит об оговорке.

Вот она: «Пролетарская дисциплина демократическая, это добро­вольное подчинение (характерно для коммунистов) выборным руководи­телям и решениям большинства собственных товарищей».

Ну теперь мы покончили с мотивами, попробуем отдать себе отчет, насколько они будут реальными двигателями.

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к способу произ­водства, ибо способы производства создают у нас чувства и настроения.

В этом отношении, мне кажется, буржуазные экономисты стоят на верной точке зрения в критике коммунизма.

Коммунисты стремятся доказать, что мы идем к коммунизму, и мало занимаются тем, чтобы доказать, устоит ли он, когда мы к нему придем.

...Анархизм имеет свой особенный экономический строй, свой экономический принцип, выражающийся в краткой формуле: каждому по его труду...

...Анархисты отлично понимают, что, для того чтобы производст­венный процесс совершался безболезненно, необходимо, во-первых, ор­ганизовать спрос и предложение, во-вторых, сорганизовать труд.

Эта деятельность неизбежно должна вызвать к жизни два учрежде­ния: 1) справочное бюро спроса и предложения и 2) бюро, дающее возможность скомбинировать труд...

Кто же у нас, не признающих власти и выборов, будет заведовать бюро? Да и возможна ли организация без власти, выборов...

Предположите, что общество анархистов состоит из 1000 человек. Каждый из них понимает выгоды организованного производства (историческая жизнь развила стремление к организации), а потому и стремится сорганизоваться.

Зная, что необходимо кому-либо исполнять работу в бюро, часть из этой тысячи, положим 100 человек, предложит свои услуги для работы в бюро.

Предложение это может состояться разными путями: личными переговорами, посредством газет и нарочно основанных для этой цели органов.

Словом, так или иначе, каждый из этой сотни заявит о своем желании работать по конторской части, и его желание будет услышано всеми.

Когда выяснится число лиц, согласных работать в бюро, тогда остальные 900 человек предполагаемого нами общества начнут заклю­чать договоры с лицами, выразившими желание работать в бюро. Каждый из этих 900 человек будет индивидуально заключать договор с тем или другим нравящимся ему человеком из 100.

Один из этих 900 человек заключит договор с одним из 100; дру­гой — с другим; третий — с третьим; четвертому может опять понра­виться первый и т. д.

В конце концов каждый из 900 вручит тому или другому кандидату из 100 то количество времени, которое, по предварительному подсчету, потребуется для наведения необходимых каждому справок.

При этом, конечно, разные кандидаты получат разное количество времени, в зависимости от количества заключенных договоров, а следо­вательно, и разное право на количество часов занятий в бюро. Одни получат 100 часов, другие 50, третьи 25 и т. д. Такова суть договорного распределения работ в бюро. Первое возражение, которое мне, вероятно, придется от вас ус­лышать, будет такое: «Вы описываете не договор, а выборы». Объяснимся.

Что такое выборы и что такое договор?

Договор — это индивидуальное заключение контракта с другим. Выборы — это назначение на должность одного лица толпою, обык­новенно ее большинством.

Что же у нас — договор или выборы? Безусловно, договор...

Вторым вашим вопросом о моей системе замещения мест в бюро, вероятно, будет следующий: «Что вы за свободник! где у вас свобода? Свобода требует свободного выбора занятий, а не спрашивания со­гласия у другого на работу. При вашей свободе человеку и двинуться нельзя будет. Весьма вероятно, у вас и сесть и встать без согласия других невозможно. Вы, видно, сами не понимаете анархизма, если такие штуки говорите». Ответим.

Анархисты не могут признать системы «свободного» выбора себе занятий без согласия другого.

Эта система крайне груба, и я удивляюсь, как вы осмеливаетесь ее проповедовать.

Что означает эта система? Ни больше ни меньше как самоуправст­во — «нашему ндраву не препятствуй».

Подумайте немного над этим, и вы сами убедитесь в истинности сказанного мною.

Право «свободы» выбора занятий означает: «Во что тебя одену, в том и ходи; что приготовлю, то и ешь». Право «свободы» выбора означает право другого человека снабжать меня чем он хочет; оно означает право другого человека обратить меня в болвана, куклу, которую можно по своему усмотрению одевать и раздевать. При такой системе портные могут вас замучить примерками, если им понравится ваша фигура...*

(* При системе «свободного выбора» на вашу долю «свободники» могут оставить чистку нечистот, себе забрав музыку и пение.)

Никто из нас не запрещает вам деятельности, которая касается только вас: вы можете сидеть, стоять, лежать, вы можете для себя рисовать картины, шить брюки, вести домашнюю статистику и т. д.

Согласие требуется только тогда, когда вы свою деятельность хоти­те направить на меня, напр. шить для меня брюки, наводить для меня статистические справки и т. д...

Третий вопрос, который вы мне предложите, будет, вероятно, таков: как быть, если окажется слишком много желающих работать в бюро, через что голоса могут очень раздробиться — и каждый получит слишком мало?

Как в самом деле быть?

Очень просто.

Те, которые получат мало часов труда в бюро и через то сочтут невыгодным работать в них, могут отказаться от этого занятия, и оста­вшиеся благодаря их уходу получат возможность больше трудиться.

Наконец, для избежания дробления голосов могут возникнуть ас­социации, дающие согласие дать работу одному какому-нибудь лицу.

Словом, так или иначе, тем или другим путем каждый договорится с другим.

Четвертый вопрос, который вы мне зададите, будет противополож­ное предположение: как быть, если в бюро окажется слишком мало желающих работать постоянно?

И это препятствие мы сумеем обойти: мы будем или лично каждый для себя, или по очереди друг для друга наводить необходимые справки...

Договорная организация впервые освободит человечество от язвы чиновничества.

Что такое чиновник? Чиновник — это должностное лицо, назначен­ное на свое место волею одного или волею многих, через что чиновник является лицом, отнятым от общества, стоящим вне его, выше его.

Это гражданин, облеченный властью...

Ну приступим теперь к описанию различных бюро.

1) Справочное бюро спроса и предложения.

...На долю статистиков бюро выпадут, если так можно выразиться, чисто почтовые функции — способствовать сношению потребителей-работников с работниками, ищущими труд.

Сообразно таким функциям бюро, в него будут поступать лишь письма или телеграммы с просьбой указать, с одной стороны, лиц, которые согласны выполнять ту или другую необходимую для нас работу, с другой стороны — лиц, которые нуждаются в той или другой работе.

Дать подобные справки наши статистики вполне смогут, так как в бюро будут поступать все необходимые сведения по спросу и пред­ложению, посылаемые индивидами через сговоренных статистиков.

Это бюро нам нужно лишь потому, что без него трудно найти лиц, желающих работать тем или другим видом труда или желающих иметь те или другие предметы.

Например, я совершенно не знаю, кто в Петербурге желает шить сапоги или нужно ли кому-либо в Киеве молоко.

Бюро же, концентрируя в своих недрах все желания, комбинируя весь спрос и предложение, выражает все чаяния страны, а потому дает возможность без всякого труда точно знать, кто какую работу желает получить, кто в чем нуждается.

Дело бюро, повторяю, будет чисто почтово-справочным. Оно будет сообщать только адреса рабочих потребителям, адреса потребителей рабочим — договор же об условиях работы будет совершаться самими заинтересованными сторонами, индивидами, а не статистиками.

...Такое распределение, распределение индивидуальное, по воле каж­дого, помимо общественных чиновников, имеет важные преимущества.

Отметим их.

1) Личный договор есть наилучшая гарантия хорошего производст­ва. Каждый, взявший работу, будет стараться угодить лицу, давшему заказ, ибо от него одного будет зависеть дать работу или нет, а при демократическом выборе достаточно лишь аккуратно исполнять работы для большинства.

2) Возможность индивидуально заказывать не парализует вкусов отдельных индивидов, не нивелирует потребностей и устранит, как мы говорили, произвол чиновников, могущих в силу «общественных» ин­тересов воспретить то или другое производство.

3) Индивидуальный заказ и конкуренции отведет должное место. Каждый рабочий будет стремиться... лучше готовить предметы, чтобы не потерять работу.

• * *

Рассмотрим теперь вопрос, как у нас заключаются договоры.

Обыкновенно потребитель-рабочий и рабочий, ищущий труд, узнав адреса друг друга, переписываются о своих желаниях...

Рабочие могут посылать и образчики своего труда.

...Вы увидите, что у нас все найдут работу.

В основе нашей системы лежит то положение, что потребности общества концентрируются в одном месте, что бюро представляет из себя резервуар, в котором заключаются потребности всего общества.

Потребности эти требуют различного вида труда: сапожников, шор­ников, земледельцев, механиков... и сапожники, шорники и прочий тру­дящийся люд будут разбирать с договора различные «потребности» из резервуара.

Весьма вероятно, что различные люди заберут из резервуара и «ваши потребности», оставив свои для вас. Словом, вещи, необходимые для вас, одного индивида, будут делаться взявшими из резервуара право делать для нас эти вещи; вам же придется делать оставшиеся работы для других.

На вашу долю, несомненно, останется какой-либо вид труда.

Раз какие-либо люди взяли на себя удовлетворение ваших потреб­ностей, то для вас в резервуаре они оставят свои: никто на вас без эквивалента у нас работать не станет. Каждый в будущем будет наби­рать работы на такое количество времени, какое требуется для произ­водства вещей, потребных для него...

По моему мнению, вопрос будет состоять не в том, что кто-нибудь не найдет работы, а в том, не придется ли, при нашей организации, какому-либо индивиду в конце концов все самому на себя сработать, если по случайности из резервуара потребностей никто не возьмет на себя удовлетворение его нужд.

Рассмотрим.

Такой случай, действительно, может представиться только тогда, когда разделение труда невелико. Но при развитом разделении труда каждое новое лицо втягивается в цепь специализации...

Наша организация состоит в том, что мы поняли безумство про­изводства наугад, безумства, оставляющего тысячи семейств без куска хлеба, расхищающего наше имущество, губящего наши жизни, — и ре­шили впредь производить по заказу, по договору и для этой цели создали бюро.

Мы, прежде чем производить, справляемся в бюро, нужна ли кому наша работа, нужны ли те предметы, которые мы собираемся произ­водить,— и бюро нам всегда дает точный, полный и ясный ответ...

Раз же мы видим, что в бюро нет спроса на те продукты, которые мы хотели бы производить, то к чему и производить их? Чтобы они гнили, а мы сидели без куска хлеба?

Концентрированный спрос бюро служит для нас как бы маяком, показывающим всю бессмысленность производства того, на что нет спроса, а господа капиталисты, не имея бюро, проделывают такие штуки.

Раз я вижу, что в бюро нет спроса на известные продукты, то производство, которое я вздумал бы завести для изготовления их,— заранее погибшее дело, и приняться за него может только безумец.

Вот наша организация. Там, где вы регламентируете производство волею большинства и генералами, там мы обходимся простым договором.

Нашего принципа: производить по договору то, на что есть спрос, вполне достаточно для правильного функционирования произ­водства...

Чтобы показать, что наш строй дает наибольшую свободу, я разберу еще вопрос о том, мыслим ли такой строй, где бы каждый делал ту работу, какую хочет.

И без доказательств можно сказать, что немыслим.

Противное дерзает утверждать лишь теория гармонии, сторонника­ми которой являются главным образом фурьеристы...

Если 5000 человек пожелают производить бураки, а для общества достаточно работы 500, то планомерность требует, чтобы работало 500, а не больше, а потому остальные должны заниматься другим видом труда и, вопреки своей воле, производить нужные для общества предметы.

Итак, организация нужна, а раз организация нужна, то пусть она будет лучше свободной, чем чиновничьей...

2) Бюро, дающее возможность комбинировать труд.

...Мы не хуже коммунистов понимаем выгоды крупного производст­ва — ведь мы дети одного и того же способа производства.

У всякого из анархистов есть стремление кооперировать (соединять) свой труд с другими.

Кто же будет организовывать у нас труд?..

Те, которые поймут выгоды крупного производства (а поймут все), будут стремиться скооперироваться.

Единственное возможное средство для этого, не прибегая к власти,— это открытие второго бюро, целью которого будет служить посредни­ком между рабочими, желающими сообща работать...

В это бюро, статистики которого, как и в первом, займут свои места с договора, будут поступать от рабочих такого рода заявления: прошу мне указать, кто хочет сообща работать на бумагопрядильной, что ли, фабрике; я желаю работать в такие-то и такие-то часы.

Посредством таких договоров через бюро организуются промыш­ленные товарищества, ассоциации для удовлетворения потребностей, которые они обязались удовлетворять.

...Все ли обязаны ассоциировать свой труд?

Нет. Если найдутся толстовцы или рескинцы, то никто им не запре­тит индивидуально ковырять землю...

Работы разобраны... Трудовые ассоциации составлены...

На чем же они будут работать, где они достанут необходимые для них землю, орудия труда и средства производства, в чьей собственности они будут находиться? — таков ряд вопросов, который предстанет перед читателем на первых порах.

Землю, орудия и средства производства анархисты-ассоционеры ду­мают достать экспроприацией экспроприаторов во время великой социа­льной революции...

Вы уже знаете, что мы не можем обобществить орудия и средства производства, ибо обращение орудий производства в собственность общества, огульное производство содержат в своей лоне эксплуатацию.

Чем же возможно заменить обобществление производства?

Мы думаем, что его с громадными выгодами для общества можно заменить обассоциированием производства.

Какая разница между обобществлением и обассоциированием произ­водства, это мы сейчас выясним.

Обобществление — это передача всех орудий и средств производства в собственность общества, хотя не все члены его заинтересованы в таком огульном переходе к нему этих орудий и средств. Например, не пьющие ни капли вина не заинтересованы в том, чтобы винные заводы сделались собственностью общества, ибо им придется содержать ненужное им учреждение: при общей разверстке труда и на них падет часть бремени по содержанию этих бесполезных для них фабрик.

То же самое можно сказать про табачные фабрики, про бойни, про кружева... Они не всем нужны, но при обобществлении каждый должен тратить на созидание их свою энергию...

Обассоциирование производства прежде всего хочет уничтожить эту эксплуатацию.

Обассоциирование говорит, что все орудия и средства производства не должны перейти в огульную собственность всех, а должны принад­лежать различным частям общества, которым эти орудия и средства производства нужны.

Например, чтобы табачные фабрики принадлежали не всем, а только курильщикам, ибо только курильщики в них заинтересованы; чтобы бойни принадлежали мясоедам, а парники с разной зеленью — вегетари­анцам и т. д.

Как видите, мы стремимся собственность на орудия и средства производства сделать не общественными, а ассоциационными.

Словом, мы хотим, чтобы орудия и средства производства принад­лежали тем, кто в существовании их заинтересован, и чтобы посторон­ние лица не расплачивались за наши аппетиты...

У нас орудия и средства производства будут принадлежать не лицам, живущим на одной территории и связанным чисто внешним путем соседства, а людям, имеющим однородные потребности.

...Ассоциационная собственность будет принадлежать не рабочим, а потребителям,— точнее, она будет принадлежать рабочим, но не как производителям, а как потребителям...

Формулируем теперь основную разницу между потребительно-нату-ральным хозяйством и торгово-меновым.

Натуральное хозяйство целью ставит себя, удовлетворение своих потребностей, ищет работников. Меновое имеет целью других, удовлет­ворение чужих потребностей и ищет потребителей, покупателей.

Натуральное хозяйство — безкризисное, меновое подвержено кон­куренции. К какому же типу относится проектируемая нами система?

Достаточно поставить так вопрос, чтобы получить ответ.

Наша система — натурально-потребительная...

После революции капиталистическая (не частная, а воровская) со­бственность будет экспроприирована...

Чтобы при экспроприации сделаться собственником, достаточно бу­дет простого заявления, простой приписки.

Когда собственность обассоциируется вышеуказанным путем, тогда легко будет определить долю каждого в каждом производстве.

Для этого нужно будет всю ассоциационную собственность выразить в трудовой стоимости и полученную цифру разделить на число ассоциационеров.

Иллюстрируем сказанное на примере.

Пусть нам дана будет табачная фабрика стоимостью в 100 000 часов. Ассоциационеров, курящих ее табак, 25 000 человек. Пай каждого — 4 часа...

После революции каждый и получит равные паи, включая сюда и детей как полноправных членов во всех отраслях, производство кото­рых он сочтет для себя необходимым.

Сохранится ли это равенство паев в дальнейшей жизни анархичес­кого строя?

Нет. Вследствие разнообразия потребностей одни увеличат одни паи, другие — другие; одни — в одних отраслях, другие — в других; даже в одной отрасли появится различная величина паев вследствие разного по количеству потребления...

• * *

ОБНИЧНЕНИЕ ЗЕМЛИ

В настоящее время все группы, все партии признают собственность на землю в той или другой форме.

Коммунисты желают сделать собственником общество, индивиду­алисты — отдельных лиц.

...Всякая собственность на землю — зло.

При существовании какой бы то ни было собственности воля ин­дивида будет скована; собственник, будет ли он одноголовым или коллективным существом, будет иметь право располагать ею по своему усмотрению; он сможет, если захочет, запретить пользование ею тому или другому индивиду, вообще даже доступ к ней; он сможет предписать вести тот или другой способ производства, сеять те или другие растения, держаться того или другого плодосмена...

Поэтому мы отвергаем как общую, так и частную собственность на землю. Нам одинаково противны обе теории, ибо они продукт идей господ и рабов.

Мы ищем выхода из этого круга, мы ищем третьего типа отношения к земле — и находим его в обничнении земли.

Термин «обничнение», как показывает этимологический состав сло­ва, означает, что земля должна быть ничьей, что она должна быть свободна, как воздух, что она не должна никому принадлежать в частно­сти, но всякий ею имеет право пользоваться для своих нужд.

Обничнение — термин, противоположный собственности как родо­вому понятию, т. е. не расчлененному еще на частную и общую со­бственность.

...С уничтожением собственности... на место собственности воцарит­ся пользование.

Анархисты, выходя из идей равноценности людей, могут признать лишь равное право пользования на землю.

Между обничнением и собственностью — громадная разница.

Собственность диктует условия. Обничнение ведет к равенству и до­говору, ибо раз нет верховных собственников на землю, которых надо умолять и просить, то есть лишь люди, имеющие равное право на землю независимо от дарований и пожалований со стороны общества или частного лица.

Раз нет собственности и собственников, то есть лишь равноправные соискатели земли, и ни общество, ни человек не могут лишить их права на получение своей доли.

Земля — ничья, в пользовании — мы равны: подай мне мою долю, и больше ничего.

Раз обничнение и равное пользование создают только товарищей, то они по договору и возьмут ее в пользование каждый поровну.

Если нас 1000 человек и 10 000 десятин земли, то каждый из нас имеет право на 10 десятин.

Как я ими буду пользоваться, что я с ними сделаю — это мое дело.

Никто не может вмешиваться в мою деятельность: нет собствен­ников, а есть лишь товарищи-пользователи.

Обничнение с равным правом пользования вполне соответствует духу нашего учения. Обничнение, определяя каждому индивиду его долю земли, делает его вполне автономным и свободным в своей деятельности. Какое хозяйство захочу, такое и буду вести; какая промышленная деятельность понравится мне, такою и буду заниматься.

Хотя наша форма распоряжения землей допускает всевозможное пользование ею — и личную обработку земли, и товарищескую, и общественную, но мы, анархисты, будем ею пользоваться на то­варищеских началах, соединяя свои доли в огромные угодья для совместной обработки.

Мы отлично понимаем выгоды крупного производства и не будем рыть земли индивидуально, сохой.

Ассоциационное использование земли будет вполне соответствовать ассоциационному производству в промышленности.

...Что такое равное право на землю?

Равное право на землю, прежде всего, означает, что человек имеет право на землю, находящуюся в различных климатах — в холодном, умеренном и жарком, ибо человек, признающий равноценность людей, не имеет права занять равное количество земель в теплом климате, а прочим людям оставить негостеприимный север.

А потому каждый человек имеет право селиться в трех местах: жарком, умеренном и холодном поясах.

Поэтому, если кто-либо, живя на севере, вздумает переселиться на юг, ему должна быть дана его доля земли...

Во-вторых, равное право на землю означает, что никто не имеет права занять более удобные и более плодородные земли, никто не имеет права воспользоваться выгодными силами, через что, так сказать, стать в привилегированное положение, захватив доли других.

На этом основании лучшие земли должны быть обложены рентой, которая уравняла бы невыгоды худшей земли.

Например, положим, что ваш участок при одинаковой затрате труда приносит вдвое меньше даров природы, чем участок соседа.

Тогда 1/2 вашего продукта — рента.

Для того чтобы справедливость не была нарушена, рента должна быть разделена на 2 равные части, из которых одна останется у вас, другая достанется соседу.

В-третьих, места исключительно красивые: курорты, водопады должны быть в нераздельном пользовании всех...

Понимая, что для правильной ориентировки в земельном вопросе нужно обладать многими знаниями, собрать которые одному индивиду трудно, мы создаем еще одно бюро.

Назвать его можно рентным.

Это бюро будет, как и прежние два, основано на договорных нача­лах, не выборных.

Это бюро, как и первые два, не будет обладать никакой властью, никакими правами назначения, распределения земли...

Единственной целью его будет сообщение индивидам всех сведений о земле, необходимых для них.

И этой целью будут определяться все его функции.

Формулируем их.

1) Ведение статистических данных о количестве земли.

2) Регистрация числа людей (наличный состав, количество смертей, рождений и т. д.).

3) Группировка земли по сортам (напр., глина, песок, камень, рав­нина, болото).

4) Подробная запись всей занятой и оставшейся свободной земли.

5) Занесение в книги рент, даваемых каждым участком.

6) Распланирование земли на участки по числу людей.

...Статистики не будут распределять землю; так кто же будет это делать?

Будут распределять землю сами индивиды посредством договора...

Каждый желающий получить свою долю отправится в бюро.

В бюро индивид пойдет не затем, чтобы распинаться и ломаться перед статистиками, выпрашивая у них клочок земли, а просто затем, чтобы получить свою долю.

Придя в бюро, индивид попросит наглядные географические карты (впрочем, они могут висеть и на стене), приготовляемые еженедельно.

На этих картах земли различного качества будут различно заштри­хованы; на них также будут помечены занятые и незанятые еще участки, на занятых будут обозначены ренты, платимые за них.

Кроме того, карты будут разбиты на паи, приходящиеся на долю каждого.

Взглянув на эти карты, индивид узнает все, что нужно: он узнает, какие земли заняты, какие нет, какая рента на каждом занятом участке, какая доля земли ему приходится и т. д.

Узнав все, индивид самостоятельно будет решать вопрос, в каком месте взять себе участок и взять ли уже занятый или свободный. Рассмотрим эти два случая.

Если индивид решит занять свободный участок, то статистик сделает на карте простую пометку: такой пай взят...

Индивид, желающий занять несвободный участок, должен об этом заявить его пользователю.

После этого они сами решат этот вопрос промеж себя конкуренцией, ибо только экономические причины — выгодность занятого участка — могут возбудить в соискателе желание занять его — и участок останется за тем, кто больше за него даст...

Рента, полученная с этого участка, разделенная на равные доли, пойдет уже в пользу всех, ибо здесь конкурируют два отдельных участка, предполагаемых по свойствам одинаковыми. Но раз они оказываются, по мнению индивидов, неодинаковыми, то выгоды лучшего должны быть разделены между всеми участками...

Мы, отрицающие собственность на землю, должны признавать пе­ределы земли по мере прироста населения...

ПРОЦЕСС РАСПРЕДЕЛЕНИЯ

Каким образом продукты, изготовленные рабочими, попадут в руки потребителей?

Ни один рабочий ведь не отдает потребителю изготовленного им продукта без эквивалента...

Положим, что у вас потребность в сахаре; вы об этом извещаете бюро. Бюро вам рекомендует производителя сахара.

Производитель сахара к вам является. Вы просите его изготовить вам, скажем, 10 фунтов сахару. Он принимает заказ. Чем же вы ему отплатите за сахар?

Вашим трудом? Но ему не нужен ваш труд. Положим, он не пьет водки, а ваша специальность — виноделие. Как тогда быть?

Разойтись и просить бюро прислать другого? Но вам и второго пришлют такого же... И так через бюро и в бюро может тянуться ваш договор, могут сотни лиц перебывать у вас, а договора вы все-таки не заключите...

Эти затруднения неизбежны при прямой мене товаров; потому-то и возникли деньги. Только косвенный обмен даст возможность беспредельно развивать разделение труда...

Мы вместо денег хотим ввести квитанции...

В современном строе распределение благ совершается благодаря торговле по законам конкуренции.

Гнусная роль торговли давно уже выяснена Фурье, Прудоном, Родбертусом... Марксом.

Торговец — это тормоз, стоящий на пути хода продукта от производителя к потребителю.

Купец — это своего рода сборщик податей. Торговец — это грабитель, обирающий рабочего и потребителя. Уничтожение этой пиявки должно быть делом всякого социального реформатора.

Коммунисты проектируют уничтожение торговли, но на месте они устраивают общественные лавки, из которых каждый может бра что хочет.

Что касается нас, то мы хотели бы совсем уничтожить торговлю, сровнять с землей лавки, оставляемые коммунистами. По нашему мнению, всего более типу прямого распределения соответствуют почты-склады…

Рабочий приходит в почту-склад и приносит на почту исполненную работу в виде посылки.

Почтовым служащим отмечается стоимость ее, и пославшему выда­ется квитанция на соответствующую сумму.

Эта квитанция и заменяет трудовые боны.

Вы спросите, конечно, зачем эта замена слов. Суть бона и квитанции ведь одна.

Нет. Здесь не подмена. В этой замене кроется нечто большее.

Боны — бумага — и у ученого читателя, кроме улыбки, ничего не могут вызвать.

Квитанции же — бумажные деньги, ибо они обеспечены пред­метами...

По полученным с почты квитанциям я и могу брать продукты, приходящие на мое имя в склад-почту.

Почтовый работник объявляет мне о приходе на мое имя посылки на такую-то стоимость. Я иду с квитанцией. Почтовый рабочий просматри­вает и отрезает от нее ту стоимость, на которую пришла мне посылка. Так у нас организован косвенный обмен.

...Если вы пошлете ненужный потребителю предмет, то он его не возьмет и отправит вам его обратно — ваша квитанция будет недействительна, и вам, кроме разных неприятностей, придется уплатить еще двойную стоимость за пересылку. А потому, таким образом, никто и не может рассчитывать устроить себе «свободу труда».

Во-вторых, наша система пересылки никому не может дать возмож­ности жить не работая.

Никто у нас не может получить посылки, не отправив раньше нужного другому, ибо посылки выдаются только по предъявлении кви­танции, которую можно получить, отправив что-нибудь...

У нас есть запасные склады, в которых хранятся вещи на случай расширения спроса, на случай неурожая, на случай взаимного изменения спроса. Статистика помогает точно учесть колебания.

Склады содержатся, конечно, на счет заинтересованных ассоциаций.

У нас есть даже обменный банк, основанный на случай перемены вкуса.

Например, если я заказал сало, а после захотел масло, обменный банк обменивает. Статистика точно позволяет учесть изменения спроса...

Кто работает в почтах-складах?

Это учреждение такое же договорное, как и первые два бюро...

Какова будет ближайшая форма распределения? ...Идеалы анархизма и коммунизма мы знаем. Анархия — по труду. Коммунизм — по потребностям. Как различны идеалы, так различны и ожидания осуществления их. Коммунисты верят в постепенность, в эволюционность наступления их идеала, мы же верим в катастрофу и революцию...

История сулит каждому после революции полный продукт труда.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ПРОИЗВОДСТВО

...Каждый, чувствуя стремление к научным занятиям, предается им, работая, конечно, той работой, которую каждый себе выбрал в мате­риальном производстве.

Ремесленную работу каждый сумеет забрасывать по мере того, как его труды начнут разбираться публикой.

Забрасывая работу, человек будет становиться чистым ученым, лите­ратором, медиком, художником...

Средства к жизни такой человек будет зарабатывать себе своим трудом, обменивая свои продукты на продукты, ему нужные.

Можно думать, что и в умственном труде создадутся ассоциации для достижения общих целей.

Возникнут литературные, художественные общества, которые кол­лективно будут творить и разрабатывать разные проблемы...

Ассоциационное производство даст могучий толчок всякому твор­честву, создав благоприятные условия для жизни...

ОБАССОЦИИРОВАНИЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ

...Коммунисты предлагают домашнее производство заменить обо­бществлением потребления.

Такое решение нами отвергается, ибо оно тиранизирует и сковывает индивидуальные потребности.

При обобществлении потребления нам придется приноравливаться под вкусы большинства, есть то, чти оно постановит и велит...

Обассоциирование потребления устраняет все эти недостатки.

В будущем люди с однородными вкусами и аппетитами соединятся в ассоциацию и будут есть то, что им нравится.

Выгодно и хорошо!

Обассоциирование в будущем коснется не только кухонь и столового белья, но и стирки, уборки комнат, чистки платья, сапог и т. д.

Словом, в будущем произойдет полное «обассоциирование по­требления».

Нежелающие могут, конечно, возиться дома...

Ассоциационный способ производства вполне признает полную лич­ную собственность на продукты потребления, в чем бы они ни состояли.

Каждый имеет право владеть какими угодно вещами...

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О БУДУЩЕМ ВИДЕ ОБЩЕСТВА

...С уничтожением капитализма и классового строения общества города должны будут рассосаться.

Ассоциационное производство уничтожает классы и антагонизм, уничтожает эксплуататоров... а потому при нем города неизбежно исчез­нут, а вместе с ними, конечно, деревни — юдоли плача и скорби.

Центром, около которого будут группироваться будущие люди, явится место работы каждого.

Громадные, построенные по последнему слову науки фабрики будут тянуть к себе население; около них и будут скапливаться люди.

Деревни исчезнут, ибо сельская работа как отдельное занятие, веро­ятно, исчезнет и земли будут обрабатываться фабричными рабочими.

Вся страна разобьется на ряд фабричных центров...

Дома, весьма вероятно, будут группироваться кругом фабрики в форме шестиугольника, наиболее экономичной формы поселения для страны.

Из общественных построек придется отметить почту-склад, быть может, отделение бюро, училища, театры и т. д.

Весьма вероятно, в каждом городе будет ассоциационная гостиница, содержимая на счет путешественников.

Дома ради удобства будут расположены отдельно, так, чтобы каж­дый дом можно было обойти с четырех сторон.

Широта улиц будет зависеть от способа передвижения — воздухо­плавание, быть может, и совсем их уничтожит.

Освещение, мощение, канализация будут делом ассоциационным; кто не хочет — может и не примыкать к ним.

В каждом поселке могут быть разные улицы — мощеные, немо­щеные и т. д.

При образовании промышленной ассоциации может быть договор относительно освещения, чтобы группы разбились на кварталы.

Дома, наверное, будут ассоциационной собственностью, ибо это облегчит передвижение, переселение.

Но дома могут быть и частной собственностью.

Если дома будут ассоциационной собственностью, то каждый сумеет заказывать себе какие хочет, вводить какие угодно поправки и т. д.

Если около фабрики возникнет несколько концентрических поселе­ний, то, конечно, на дома введется рента, уравнивающая невыгоды более отдаленного поселения.

Чем определяется размер ренты, куда она идет и кто определяет ее?

Начнем с последнего вопроса.

Рента будет определяться самими рабочими.

Будет она определяться конкуренцией между желающими поселить­ся на одних участках.

Величина ренты, весьма вероятно, будет зависеть от различных причин — от места расположения домов, от фабрики, от увеселительных мест, садов и т. д.

Распределяться она будет между всеми поровну...

ОБЩАЯ КРИТИКА КОММУНИЗМА

...Экономические идеалы коммунистов вытекают из идеи практичес­кого (действительного) равенства, а такой идеал неизбежно ведет к страшному стеснению экономической жизни людей. Практическое равенство ведет к нивелировке людей.

Под нивелировкой надо понимать стремление уравнять людей, а не желание воздать каждому по труду, как думают некоторые: последнее стремление есть прогресс в удовлетворении потребностей.

Практическое равенство, требуя организации производства со сторо­ны «общества», требуя известной последовательности в удовлетворении потребностей: необходимое, полезное, приятное,— давая возможность удовлетворять только общественные потребности, раскладывает инди­видов на гигиеническом ложе.

Практическое равенство, отдавая власть в руки общества, вернее, большинства, создает диктатуру, создает диктатора не единичного, но коллективного.

Практическое равенство ведет к эксплуатации «сильных» слабыми, малопотребных многопотребными, малосемейных многосемейными, как в распределении, так и в производстве.

Коммунизм превращает фабрику в каторжные работы, создавая могучую и правосильную иерархию и чиновничество.

В коммунизме один работает, а другой, кто ничего не делает, за него отдыхает.

Вследствие неправильного распределения продуктов общественного производства, в потреблении жизненные силы текут к отдельным личностям совершенно непропорционально затраченным ими силам в про­изводстве, а через это одни присваивают себе часть жизни других: одни процветают, другие вянут.

О, добрые! лакомьтесь, лакомьтесь мясом себе подобных! Практическое равенство, наконец, ведет к парализации энергии, об­ращению энергичных в сонливых, ведет к общему худосочию, к всемир­ной нищете...

Коммунизм — это безусловное презрение к свободе и какая-то вак­ханалия авторитарности; это превращение людей в рабов всемогущего общества или государства, распоряжающихся с неограниченным произ­волом; это полная регламентация, нивелировка, опека равнодушного общества.

Коммунизм — это режим казарм и громадный дом терпимости. Коммунизм — это поглощение человеческой личности, стойло и гос­подство общественного мнения; коммунизм — отвращение к труду, мука жизни, стеснение мысли, смерть личности, парализация и уродова­ние человека.

Коммунизм — это превращение «человеков» в моллюсков, «в ули­ток, насаженных одна возле другой без движения и чувства на скале братства». Коммунизм — это пиявка, сосущая кровь из своих ближних, это пожинание того, что не посеяно, это обложение податью всего трудолюбивого...